Придёте ещё?
Если женские груди очаровали теоретиков эволюционного развития, то женский оргазм попросту поставил их в тупик. Как и груди, женский оргазм – главная загадка для всех основных теорий человеческой сексуальной эволюции. Если он не нужен для зачатия, зачем же он существует? Долгое время учёные заявляли, что женщины – единственные самки в животном мире, испытывающие оргазм. Но когда биологи и приматологи вышли на сцену, стало явно, что оргазм свойственен самкам многих приматов.
Причина, по которой женский оргазм считался уникальной человеческой чертой, лежит, вероятно, в том значении, которое имеет этот подход для общепринятого представления. В соответствии с этим взглядом, оргазм развился у женщин, чтобы облегчить поддержание долговременных парных связей – основ нуклеарной семьи374. Если вы купились на это, то вам трудно будет признать, что самки других приматов так же знают, что такое оргазм. А самое ужасное – если окажется, что самые оргазмичные животные ещё к тому же и самые беспорядочные в связях, – а судя по всему, так оно и есть.
Как пишет Алан Диксон, это объяснение женского оргазма, удобное для поддержки моногамии, «похоже, притянуто за уши. В любом случае самки других видов приматов, в особенности практикующих [беспорядочную] схему совокупления с участием множества самок и самцов, как, например, макаки и шимпанзе, проявляют оргазмические реакции, не имея парных связей или сформированных парных семей». С другой стороны, Диксон отмечает: «Гиббоны, в основном моногамный вид, не проявляют заметных признаков оргазма у самок»375. Хотя Диксон в своём обзоре о сексуальности приматов классифицирует людей как умеренно полигамный вид, у него, похоже, есть сомнения, например, когда он пишет: «Можно сказать, что… оргазм самки – это вознаграждение, которое усиливает её желание к совокуплению со множеством самцов, а не с одним партнёром. Таким образом провоцируется конкуренция сперматозоидов»376.
Дональд Саймонс и другие доказывают, что «оргазм – это как минимум потенциал, имеющийся у всех самок млекопитающих». Саймонс считает, что «техники предварительных игр и сношений с интенсивной непрерывной стимуляцией женщин, доводящие их до оргазма»377, помогают реализовать этот «потенциал» в некоторых человеческих сообществах. Иными словами, Саймонс
ДОНАЛЬД САЙМОНС СЧИТАЕТ, ЧТО ЖЕНЩИНЫ ИМЕЮТ БОЛЬШЕ ОРГАЗМОВ, ЧЕМ КОБЫЛЫ, ПРОСТО ИЗ‑ЗА ТОГО, ЧТО МУЖЧИНЫ ЛУЧШИЕ ЛЮБОВНИКИ, ЧЕМ ЖЕРЕБЦЫ.
считает, что женщины имеют больше оргазмов, чем кобылы, просто из‑за того, что мужчины лучшие любовники, чем жеребцы. Топните трижды, если вы поверили в это.
Для подтверждения своей теории Саймонс цитирует работы исследователей вроде Кинси, показывающие, что менее половины опрошенных женщин (американки 1950‑х годов) испытывали оргазм, хотя бы девять раз на десять совокуплений. В других же сообществах (он ссылается на жителей острова Мангайа в южной части Тихого океана) оргазм у женщин почти повсеместен благодаря практике замысловатых и продолжительных сексуальных игр. Он заключает: «Оргазм не следует считать самопроизвольным и неизбежным явлением для женщин, каковым он является для мужчин». По теории Саймонса, Стивена Джея Гулда, Элизабет Ллойд378и других, некоторые женщины испытывают оргазм лишь иногда, потому что мужчины испытывают его всегда. Они считают женский оргазм эквивалентом мужских сосков: структуральный отголосок безо всякой функциональности у одного пола и жизненно важная особенность для другого.
При том, что завоевать право на вход в женский репродуктивный тракт довольно непросто, он, на удивление, оказывается не таким уж гостеприимным местом для сперматозоидов. Исследователи Робин Бейкер и Марк Беллис выяснили, что примерно 35 % спермы удаляется из женского организма в течение получаса после сношения, а та, что осталась, тоже не может похвастаться лёгкой жизнью379. Для женского организма сперматозоиды – это антигены (посторонние объекты), и они немедленно подвергаются атаке специальных лейкоцитов, которых больше, чем сперматозоидов, в 100 раз. Лишь один из 14 миллионов сперматозоидов человека достигнет фаллопиевой трубы380. Кроме женского организма, сперматозоидам‑счастливчикам придётся сразиться со спермой других самцов (по крайней мере, если наша модель человеческой сексуальности хоть немного похожа на правду).
Однако, создавая препятствия для большинства сперматозоидов, женское тело может помогать избранным. Есть удивительные наблюдения, доказывающие, что женская репродуктивная система способна принимать решения на уровне химических маркеров на сперматозоидах от различных мужчин. Это неуловимое суждение гораздо глубже, чем анализ общего здоровья, и может основываться на тонкостях иммунологической совместимости. Генетическая совместимость разных мужчин с данной женщиной значит, что качество спермы есть характеристика относительная. Таким образом, как объясняет Энн Пюсей, «самки могут выигрывать от того, что сравнивают многих мужчин, и разные самки не обязательно выиграют от совокупления с одним и тем же „высококачественным" самцом»381.
Это важнейший момент. Не всякий «высококачественный» самец одинаково хорошо подойдёт данной, конкретной женщине даже на чисто биологическом уровне. Поскольку взаимодействие родительских ДНК при оплодотворении есть вещь крайне сложная, мужчина, который, казалось бы, имеет преимущества при совокуплении (квадратная челюсть, симметричное тело, хорошая работа, твёрдое рукопожатие, «платиновая» кредитка), может на деле оказаться мало подходящим генетически для данной женщины. Так что для женщины (и в итоге для её ребёнка) лучше «попробовать нескольких самцов» и дать телу решить самому, чья сперма оплодотворит его. Иными словами, организм женцины лучше знает, чем её рассудок.
Таким образом, в терминах репродукции «пригодность» наших доисторических предков‑самцов не решалась во внешнем социальном мире, где, как говорят общепринятые теории, всё основано на борьбе самцов за статус и материальное благосостояние, – и всё ради завоевания самки. Наоборот, отцовство определялось внутри женского репродуктивного тракта, где у каждой женщины имеются механизмы для выбора из числа потенциальных отцов на клеточном уровне. Вспомните это, когда в очередной раз прочтёте нечто вроде: «Стремление к власти, имуществу и престижу есть просто самовыражение самца, который афиширует себя, чтобы добиться расположения женщин для совокупления», или: «Соперничество самцов включает борьбу за ресурсы, которые необходимы жёнам для воспитания детей»382. Для большинства современных людей, возможно, это так и есть, но наши тела свидетельствуют о том, что предки наши действовали по совершенно другому сценарию.
Конкуренцию сперматозоидов проще представить не как спринт к яйцеклетке, а как бег с препятствиями. Кроме антиспермальных лейкоцитов, упомянутых ранее, анатомические и физиологические препятствия присутствуют во влагалище, шейке матки и на поверхности самой яйцеклетки. Сложное устройство шейки наводит на мысль, что она эволюционировала для фильтрации спермы от разных самцов. Сравнивая макак (крайне сексуально неразборчивых обезьян) и людей, Диксон пишет: «В роде макаки, все виды которых, как считается, пользуются полигамно‑полиандрической системой совокуплений, шейка матки чрезвычайно сложна по структуре… Факты, относящиеся к самкам макак и к людям, доказывают, что шейка является и фильтрующим механизмом, и временным резервуаром для сперматозоидов во время их передвижения в матке»383. Точно так же, как сложный пенис и внешние яички у самцов, замысловатое устройство для фильтрации – шейка матки – указывает на промискуитет наших предков.
Если выбор самки (осознанный или нет) происходит после или во время совокупления, а не есть часть сложного ритуала ухаживания перед копуляцией, то общепринятое представление ставится с ног на голову и выворачивается наизнанку. Раз уж женская репродуктивная система развила сложные механизмы для фильтрации и отвержения сперматозоидов одних мужчин, при этом помогая другим, которые подходят под некие критерии, неизвестные самой женщине, то дарвиновская «самочка‑скромница» приобретает очертания того, чем является на самом деле: анахронистической фантазией мужчин.
Но Дарвин, возможно, подозревал больше, чем он мог сказать, по поводу посткопуляционных механизмов полового отбора. Любые дискуссии о человеческом сексуальном поведении или эволюционные выводы из нашей генитальной морфологии тогда, в 1871 году, мягко говоря, могли бы наделать много шума. Представьте себе, как пишет Диксон, «реакцию общественности, если „Происхождение человека“ включало бы детальный разбор эволюции пениса и тестикул или описание различных позиций совокупления у животных в сравнении с человеком»384.
Трудно упрекать Дарвина за то, что он не включил главы об эволюции пениса и влагалища в свою и без того наделавшую немало шума книгу‑бомбу. Но полтора столетия после него – слишком большой срок, чтобы скрывать, искажать и всячески ретушировать научный факт. Для Мередит Смолл в популярном взгляде на роль женщины в зачатии сконцентрирован весь общепринятый подход. Смолл определяет его как «устаревшую аллегорию человеческой сексуальности», где самец – «агрессор, преследователь, завоеватель». Новейшие исследования процессов оплодотворения у человека заставляют пересмотреть роли. Смолл полагает, что яйцеклетка «тянется вперёд и захватывает пассивные сперматозоиды». Она заключает: «Женская биология, даже на уровне взаимодействия яйцеклетки и сперматозоида, совсем не обязательно свидетельствует о пассивном, подчинённом положении»385.
Кроме того, что яйцо захватывает сперматозоиды, сперму отфильтровывает или пропускает шейка матки, а сокращения влагалища могут исторгнуть сперму одного мужчины или протолкнуть вперёд сперму другого. Сам оргазм у женщины приводит к изменению кислотности в вагинальной среде. Эти изменения, судя по всему, помогают половым клеткам того везунчика, который довёл женщину до оргазма. Среда вокруг шейки матки обычно очень кислая и поэтому агрессивна по отношению к сперматозоидам. Но слабощелочная реакция семенной жидкости на какое‑то время защищает их в этой среде. Защита кратковременная, большинство клеток живут во влагалище лишь несколько часов. Поэтому изменения в кислотности могут дать преимущество сперматозоидам, прибывшим во время женского оргазма.
ТРУДНО УПРЕКАТЬ ДАРВИНА ЗА ТО, ЧТО ОН НЕ ВКЛЮЧИЛ ГЛАВЫ ОБ ЭВОЛЮЦИИ ПЕНИСА И ВЛАГАЛИЩА В СВОЮ И БЕЗ ТОГО НАДЕЛАВШУЮ НЕМАЛО ШУМА КНИГУ‑БОМБУ. НО ПОЛТОРА СТОЛЕТИЯ ПОСЛЕ НЕГО – СЛИШКОМ БОЛЬШОЙ СРОК, ЧТОБЫ СКРЫВАТЬ, ИСКАЖАТЬ И ВСЯЧЕСКИ РЕТУШИРОВАТЬ НАУЧНЫЙ ФАКТ.
Преимущества обоюдные. Недавние исследования наводят на мысль, что женщины, не использующие презервативы, реже страдают от депрессии, чем те, кто либо использует их, либо сексуально не активны. Предварительный обзор психолога Гордона Гэллапа по результатам изучения 293 женщин (данные созвучны с другим исследованием, в котором участвовали 700 женщин, – он ещё только готовится к публикации) показывает, что женщины могут развить в себе «химическую зависимость» от того стимулирования, которое получают от тестостерона, эстрогена, простогландинов и других гормонов, содержащихся в сперме. Вся эта химия проникает в кровоток женщины через стенки влагалища386.
Если совокупления со многими мужчинами были свойственны человеческой эволюции, то явное несоответствие между относительно быстрой оргазмической реакцией самца и так называемой запаздывающей реакцией у самки получает вполне разумное объяснение (обратите внимание – женская «запаздывает», только если предположить, что мужская происходит «вовремя»). Быстрый оргазм самца снижает шансы, что ему помешают хищники или другие самцы (выживает быстрейший!), а самка и её малыш выиграют от неосознаваемого контроля, под которым сперматозоиды оплодотворят яйцеклетку.
Пролактин и другие гормоны, высвобождаемые во время оргазма, похоже, запускают разные реакции у мужчин и женщин. Самцу обычно нужен длительный период отдыха после оргазма, когда он больше не хочет (или не может) секса, а хочет, возможно, бутерброд и пивка в придачу. Этим приёмом он убирается со сцены, освобождая место другим самцам, а самка тем временем хочет и может продолжать сексуальную активность гораздо дольше, чем требовалось для оргазма первому самцу.
Стоит повторить, что виды приматов с оргазмичными самками склонны к беспорядочной схеме совокуплений. При огромной разнице в сексуальном поведении – даже только среди человекообразных обезьян – это крайне важно. Моногамных гиббонов редко встретишь занимающимися сексом – настолько редко это явление, настолько тихо проходят сношения. Самки же шимпанзе и бонобо постоянно и бесстыдно неистовствуют. Самки нередко совокупляются с каждым встречным самцом, гораздо чаще, чем это нужно для размножения. Гудолл описывает одну самку в Гомбе, которая имела 50 совокуплений за один день.
В тон Кама‑сутре Шерфи без стеснения пишет, в чём суть несоответствия оргазмических возможностей человеческих самцов и самок: «Сексуальный голод самки и её способности к совокуплению совершенно превосходят возможности любого самца… Во всех смыслах, самка человека сексуально ненасытна». Может, так, а может, нет – но трудно отрицать, что дизайн репродуктивной системы женщины далёк от того, что должно было бы вытекать из представлений общепризнанной теории, и это требует радикального переосмысления эволюции женской сексуальности.
