1 курс / Психология / Общая психология 2

основанную на объяснении Фрейдом того, как он в своем самоанализе пришел к открытию значимости Эдипова комплекса34.

Что касается Фрейда, важно, что его ситуация была необычна: два значи­

тельно превосходящих его по возрасту сводных брата, дети его отца от первого брака, и отец, по возрасту годившийся ему в деды. Что касается Платона, то мы

не имеем достаточного количества надежных биографических и автобиографи­ ческих данных, однако все сходятся на том, что его отец умер, когда Платон был юношей, и мать снова вышла замуж (за брата своей матери), и от этого брака

родился младший единоутробный брат, Антифон. У отчима Платона, Пирилампа, был старший сын от предыдущего брака. У родных отца и матери Платона было еще трое детей: два сына, Главкон и Адимант, и дочь, порядок рождения

которых неизвестен.

Платон, конечно же, в явной форме не знал и не описывал эдиповы кон­ фликты, однако во всех его диалогах встречаются ссылки на отцеубийственные

и кровосмесительные желания, как открыто заявленные, так и в скрытом виде

(например, в мифе о Гиге в Государстве'. Гиг становится невидимым, проникает в спальню царицы и совращает ее, убивает царя и захватывает царство)35. Инте­

ресно и то, что, хотя сам Платон почти никогда не появляется в своих диалогах (его имя упоминается только дважды; один раз — чтобы объяснить, что он был

болен и не мог присутствовать при смерти Сократа!), его братья выступают в качестве главных действующих лиц в Государстве, диалоге, в котором предла­

гается ликвидация семьи! Его родные братья и единоутробный брат снова появ­

ляются в Пармениде — диалоге, который посвящен, на уровне проблем логики, сложным отношениям между формами, включая вопросы сходства, родства и тождественности.

Я предполагаю, что в случае как Фрейда, так и Платона некоторые нетипич­ ные черты структуры семьи, возможно, частично центрированные вокруг эдипо­ вых конфликтов, выступили своего рода катализаторами осознания конфликтов желаний и страстей как вездесущей особенности человеческой жизни.

Другой особенностью стиля мышления и взгляда на мир, характеризующей

обоих обсуждаемых авторов, является мышление в схемах, или поиск сходных схем в разнообразных явлениях. Это можно назвать рассуждением по аналогии, или стремлением к открытию по аналогии, как, например, сравнение души с

государством, или сравнение истории иудейского народа со стадиями развития человеческого ребенка, хотя само понятие «аналогия» здесь не вполне адек­

34Эдипов комплекс — совокупность любовных и враждебных желаний ребенка, направленных на родителей. — Ред.-сост.

35Сравните объяснение Платона с объяснением Геродота (Кн. I, 7), который красочно

ис определенной психологической проницательностью, которую мог подхватить и Платон, рассказывает ту же историю. См. работу Розенбаума и Росси Геродот: обозреватель сексуальной психопатологии (Rosenbaum С.Р., Rossi R. Herodotus: Observer of Sexual Psychopathology// Amer.

Imago. 1971. Vol. XXVIII. P. 71-78.).

https://t.me/medicina_free

ватно. Я прибегнул выше к понятию «изоморфизм», т.е. к предположению о существовании сходных конфигураций — по большей части в том смысле, как

если бы речь шла о подобных треугольниках, которые необходимо сопоставить.

УФрейда, даже в большей степени, чем у Платона, мы находим представление

отом, что современные паттерны жизни взрослого человека имеют историю,

которая состоит из более ранних вариантов этих форм. Если у взрослого че­

ловека наблюдается непонятный паттерн поведения, то ищите инфантильную

форму, которая прольет свет на взрослую, ищите Эдипов треугольник, который

прояснит нынешние треугольники взрослого, и т.д. Как для Фрейда, так и для

Платона метод выведения структуры неизвестного из структуры известного с последующими перемещениями туда и обратно между ними является основ­

ным и наиболее перспективным. Существует ли имманентная связь между их готовностью повсюду видеть схему конфликта и готовностью разыскивать схе­ мы? Усилил ли опыт необычной структуры семьи у каждого из них не только

сознавание конфликта, но и сознавание структур? Единственное, что я могу предложить, это всего лишь намек или, возможно, неверный указатель.

Несколько замечаний относительно различий между Платоном и Фрейдом

До сих пор я подчеркивал, что обсуждаю суть общего у Платона и Фрейда: ис­ пользование ими определенной модели психики с вспомогательным опреде­ лением конфликта. В дальнейшем каждый из этих исследователей столкнулся

с ядром сходных проблем, а именно, с вопросами, возникающими в связи с расколом между влечениями и разумом. Однако, несмотря на то, что они под­

нимают одни и те же проблемы, предлагаемые решения могут быть разными. Во-первых, разрешите начать с очевидного. Фрейд — это, прежде всего,

клиницист, и его наиболее оригинальный и устойчивый вклад в психологию не

следует искать в его философских положениях или в его Weltanschauung [нем.

Мировоззрение]. С этой точки зрения сравнивать и противопоставлять этих двух мыслителей не имеет смысла. В основе работ Фрейда лежит метод свободных

ассоциаций и интерпретации. Понятия производности, превращений влечения, представления о защите, а также о важности интерпретации переноса (трансфе­ ра) далеко выходят за пределы того, что завещал любой из клинических, фило­

софских либо поэтических предшественников Фрейда. Тем не менее, учитывая значительную степень «соизмеримости» между этими двумя мыслителями, мож­

но попытаться выделить некоторые глубокие различия.

Самое глубокое различие заключено в отношении каждого из них к кон­ фликту. Как уже было сказано выше, оба мыслителя характеризуются необыч­

ной чувствительностью к конфликту, противоречию, парадоксу, иронии и т.д.

https://t.me/medicina_free

Для Фрейда все это лежит в основе нашего существования; несмотря на то, что люди так или иначе справляются со своими конфликтами и склонны к утопи­ ческим решениям, сходство между ними заключается в том, что конфликты как определенная мера несчастья в их жизни неизбежны. Одно из ранних фрейдов­ ских положений относительно «лечения» истерии состоит в том, что мы должны

помочь нашим пациентам-невротикам принять свои экзотические страдания как повседневное несчастье жизни.

Платон признает вездесущность конфликта, однако не готов принять ее. У

него есть не только потребность и сильное желание устранить конфликт, но и план такого устранения. Для Платона все решения множества различных видов проблем группируются вокруг идеи устранения противоречия, двусмысленности

и конфликта. Справедливость заключается в том, что каждый человек делает что-то одно, а не несколько дел, и в том, что каждый класс горожан выполняет

только одну функцию. Мифы, которые греки так горячо любили и рассказыва­

ли на ночь своим детям в качестве сказок, следовало устранить: они воспиты­ вали противоречие и дисгармонию. Гармония у Платона иногда предполагает

гармоничное расположение конфликтующих сил, но обычно ее смысл заклю­ чается в том, что каждый элемент удерживается отдельно и особо, и в таком случае они в некотором роде гармонизированы (напр., Пир, 187). В идеальном

городе-государстве Платона, описанном в Государстве, соперничество, противо­ борство и все сопутствующие им эмоции должны быть минимизированы или вовсе устранены. Мужчины и женщины должны быть уравнены; роль биоло­

гических различий следует умалить. Наиболее далеко идущим предложением, касающимся реформирования города, является устранение семьи, хотя бы для класса стражей. Пусть люди не знают, кто их биологические отец и мать, брат и сестра; пусть определение этих родственных отношений будет бюрократизи­ ровано. Город-государство — вот откуда происходят дети. Хотя это явно и не

прописано, для Платона, семья — это корень зла. Я не раз отмечал <...>, что у

Платона можно найти образ агрессивной первосцены36, и что именно этот образ сопровождает его определения зла и сумасшествия37. Возникает впечатление,

что Платон как будто утверждает, что, если человек рожден в обстановке за­ путанного, агрессивного, темного сумасшествия, то можем ли мы ожидать от него чего-то лучшего? Поэтому мы находим у Платона попытку найти лучший

способ рождения детей, чем посредством половых сношений.

Возражения Платона Гомеру и греческой трагедии вообще отчасти осно­ ваны на знании того, насколько великие поэты использовали и полагались

на множественные идентификации, сдвиги и колебания в ролях исполните­

36Первосцена — сцена сексуальных отношений между родителями, наблюдаемая или воображаемая ребенком. — Ред.-сост.

37См. также: Bradley N. Primal scene experience in human evolution and its fantasy derivatives in art, proto-science and philosophy // The Psychoanalytic Study ofSociety. Vol. IV / W. Muensterberger, S. Axelrad (Eds.). N.Y.: International Universities Press, Inc., 1967. P. 34—79.

https://t.me/medicina_free

лей38. В этом отношении и в своем противостоянии конфликту и двойствен­

ности Платон крайне неэллинистичен. Конфликт у Платона во многом свя­ зан с нуждами и требованиями тела, и его противостояние конфликту идет

рука об руку с унижением телесного.

С точки зрения рассуждения о двух прямо противоположных позициях по

отношению к конфликту можно попытаться взглянуть на то, что я считаю бро­ сающимся в глаза пробелом у Платона. Я имею в виду представление о Сверх-Я,

или совести, которая может находиться в конфликте с Я, а не только с Оно', идею

относительно того, что человек может страдать от чувства вины, а нравственная сила в человеке может выступить в качестве пятой колонны, которая может разрушить личность. Платона не следует винить в том, что ему не удалось от­

крыть и четко сформулировать подобное представление. Вероятно, он не смог бы принять столь легко эту идею, даже если бы прочел Фрейда. Тема страданий

от иррационального чувства вины во многом «витала в воздухе» во времена Пла­

тона, особенно у Еврипида, но Платон был вынужден пренебречь ею. Представление о неизбежности конфликта проистекает из идеи неразру­

шимости инфантильных желаний и объектов этих желаний. Это подразумевает идею интернализации объектов в том виде, в каком они были пережиты ребен­ ком в процессе развития. Поскольку моральные, управляющие, фрустрирующие и поощряющие аспекты этих объектов представлены внутренне, на их репрезен­ тации направлена смесь любви и ненависти, агрессии и либидо, и т.д., которые ребенок испытывает по отношению к родителям.

Платон, вероятно, заметил, что раннее моральное воспитание может быть насыщено всеми типами амбивалентности, однако этот факт приводит его в

ужас и он испытывает сильнейшую потребность как-то обойти его или избе­

жать его последствий. Фрейдовская идея Сверх-Я предполагает существование особой инстанции внутри психики, которая могла бы предоставить кров как

любви, так и ненависти к человеку. Платон представляет предельный источник моральных ценностей как внешний по отношению к человеку: таковы Формы Истины, Добра и т.д. Они не могут быть испорчены ненавистью и агрессией.

Эти отрицательные влияния передаются телу и его потребностям — амбивалент­ ность расщеплена.

В заключение следует отметить, что настоящую статью можно считать толь­

ко началом сравнительного исследования творчества двух мыслителей. Мы в значительной степени упростили Платона, а в работах Фрейда многое следует рассматривать с точки зрения философских подходов, появившихся значительно

позднее платонизма. В этом плане особенно продуктивной и поучительной явля­ ется работа Поля Рикера (1970). Однако мы надеемся, что метод поиска сходных

форм, довольно неуклюже использованный в данной работе, поможет другим

исследователям на пути к более широкому и богатому пониманию, как Платона, так и Фрейда.

38 См.: Havelock Е.А. Preface to Plato. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1963.

https://t.me/medicina_free

Представление о личности в аналитической психологии

К. Юнг

Определение *терминов

Душа (психическое, психика, личность, персона, анима)

В процессе моих исследований, посвященных структуре бессознательного, мне

пришлось установить логическое различие между душой и психическим. Под психическим или психикой я понимаю целокупность всех психических про­

цессов, как сознательных, так и бессознательных. Со своей стороны, под душой я мыслю определенный, обособленный функциональный комплекс, который лучше всего было бы охарактеризовать как личность. Для более ясного описания

того, что я при этом имею в виду, я должен привлечь сюда еще некоторые точ­ ки зрения. Так, в частности, явление сомнамбулизма, раздвоенного сознания, расщепленной личности и т.д., в исследовании которых наибольшие заслуги

принадлежат французским ученым, привели нас к той точке зрения, по которой в одном и том же индивиде может существовать множество личностей.

Душа как функциональный

комплекс или «личность»

Ясно и без дальнейших объяснений, что у нормального индивида никогда не обнаруживается такое умножение личностей; однако возможность диссоциации личности, подтвержденная этими случаями, могла бы существовать и в сфере нормальных явлений, хотя бы в виде намека. И, действительно, несколько бо­ лее зоркому психологическому наблюдению удается без особых затруднений усмотреть наличность хотя бы зачаточных следов расщепления характера даже у нормальных индивидов. Достаточно, например, внимательно понаблюдать за кем-нибудь при различных обстоятельствах, чтобы открыть, как резко меняется

* Юнг К.Г. Психологические типы. СПб.: Ювента; М.: Прогресс—Универе, 1995. С. 496, 507-514, 582-583, 553-554.

https://t.me/medicina_free

его личность при переходе из одной среды в другую, причем каждый раз выяв­ ляется резко очерченный и явно отличный от прежнего характер. Поговорка «со

своими лается, а к чужим ласкается» (Gassenengel — Hausteufel) формулирует, отправляясь от повседневного опыта, именно явление такого расщепления лич­ ности. Определенная среда требует и определенной установки. Чем дольше и чем чаще требуется такая соответствующая среде установка, тем скорее она ста­ новится привычной. Очень многие люди из образованного класса по большей части вынуждены вращаться в двух совершенно различных средах — в домашнем кругу, в семье и в деловой жизни. Эти две совершенно различные обстановки

требуют и двух совершенно различных установок, которые, смотря по степени идентификации Эго с каждой данной установкой, обусловливают удвоение ха­ рактера. В соответствии с социальными условиями и необходимостями соци­

альный характер ориентируется, с одной стороны, на ожиданиях и требованиях деловой среды, с другой стороны — на социальных намерениях и стремлениях

самого субъекта. Обыкновенно домашний характер слагается скорее согласно душевным запросам субъекта и его потребностям в удобстве, почему и бывает так, что люди, в общественной жизни чрезвычайно энергичные, смелые, упор­ ные, упрямые и беззастенчивые, дома и в семье оказываются добродушными,

мягкими, уступчивыми и слабыми. Который же характер есть истинный, где же настоящая личность? На этот вопрос часто невозможно бывает ответить.

Эти рассуждения показывают, что расщепление характера вполне возмож­

но и у нормального индивида. Поэтому мы с полным правом можем обсуждать вопрос о диссоциации личности и как проблему нормальной психологии. По моему мнению, — если продолжать наше исследование, — на поставленный вопрос следует отвечать так, что у такого человека вообще нет настоящего ха­

рактера, что он вообще не индивидуален, а коллективен, т.е. соответствует об­

щим обстоятельствам, отвечает общим ожиданиям. Будь он индивидуален, он имел бы один и тот же характер при всем различии в установке. Он не был бы

тождествен с каждой данной установкой и не мог бы, да и не хотел бы, пре­ пятствовать тому, чтобы его индивидуальность выражалась так, а не иначе как

водном, так и в другом состоянии. В действительности он индивидуален, как

ивсякое существо, но только бессознательно. Своей более или менее полной идентификацией с каждой данной установкой он обманывает по крайней мере других, а часто и самого себя, относительно того, каков его настоящий характер; он надевает маску, о которой он знает, что она соответствует, с одной стороны, его собственным намерениям, с другой — притязаниям и мнениям его среды, причем преобладает то один, то другой момент.

Душа как персона

Эту маску, т.е. принятую ad hoc установку, я назвал персоной — термин, которым обозначалась маска древнего актера. Человека, который отождествляется с та­ кой маской, я называю «личным» в противоположность «индивидуальному».

https://t.me/medicina_free

Обе вышеупомянутые установки представляют две коллективные личности,

которые мы суммарно обозначим одним именем персоны. Я уже указал выше, что настоящая индивидуальность отлична от них обеих. Итак, персона есть комплекс

функций, создавшийся на основах приспособления или необходимого удобства, но отнюдь не тождественный с индивидуальностью. Комплекс функций, со­

ставляющий персону, относится исключительно к объектам. Следует достаточно четко отличать отношение индивида к объекту от его отношения к субъекту. Под «субъектом» я разумею прежде всего те неясные, темные побуждения, чувства,

мысли и ощущения, которые не притекают с наглядностью из непрерывного потока сознательных переживаний, связанных с объектом, но которые всплы­

вают, чаще мешая и задерживая, но иногда и поощряя, из темных внутренних

недр, из глубоких дальних областей, лежащих за порогом сознания, и в своей совокупности слагают наше восприятие жизни бессознательного. Бессознатель­ ное есть субъект, взятый в качестве «внутреннего» объекта. Подобно тому, как

есть отношение к внешнему объекту, внешняя установка, так есть и отношение к внутреннему объекту, внутренняя установка. Понятно, что эта внутренняя

установка вследствие ее чрезвычайно интимной и трудно доступной сущности является гораздо менее известным предметом, чем внешняя установка, кото­

рую каждый может видеть без всяких затруднений. Однако мне кажется, что

получить понятие об этой внутренней установке вовсе не так трудно. Все эти так называемые случайные заторы, причуды, настроения, неясные чувства и от­ рывки фантазий, подчас нарушающие сосредоточенную работу, а иногда и отдых

самого нормального человека, происхождение которых мы рационалистически сводим то к телесным причинам, то к другим поводам, основаны обыкновенно вовсе не на тех причинах, которым их приписывает сознание, а суть восприятия бессознательных процессов. К таким явлениям принадлежат, конечно, и снови­ дения, которые, как известно, часто сводятся к таким внешним и поверхност­

ным причинам, как расстройство пищеварения, лежание на спине и т.п., хотя такое объяснение никогда не выдерживает более строгой критики. Установка отдельных людей по отношению к этим явлениям бывает самая различная. Один

совсем не позволяет своим внутренним процессам влиять на себя, он может, так сказать, совершенно отрешаться от них, другой же в высокой степени под­ вержен их влиянию; еще при утреннем вставании какая-нибудь фантазия или

какое-нибудь противное чувство портят такому человеку на весь день настрое­ ние; неясное, неприятное ощущение внушает ему мысль о скрытой болезни, сновидение вызывает у него мрачное предчувствие, хотя он, в общем, вовсе не суеверен. Напротив, другие люди лишь эпизодически подвержены таким бес­ сознательным побуждениям или же только известной их категории. У кого-то

они, может быть, и вообще никогда не доходили до сознания в качестве чего-то, о чем можно было бы думать, для другого же они являются темой ежедневных размышлений. Один оценивает их физиологически или же приписывает их по­

ведению своих ближних, другой находит в них религиозное откровение.

https://t.me/medicina_free

Эти совершенно различные способы обращаться с побуждениями бессо­

знательного столь же привычны для отдельных индивидов, как и установки по

отношению к внешним объектам. Поэтому внутренняя установка соответствует

столь же определенному комплексу функций, как и внешняя установка. В тех случаях, когда внутренние психические процессы, по-видимому, совершенно оставляются без внимания, типичная внутренняя установка отсутствует столь же

мало, сколь мало отсутствует типичная внешняя установка в тех случаях, когда

постоянно оставляется без внимания внешний объект, реальность фактов. В

этих последних, далеко не редких случаях персона характеризуется недостатком

соотнесенности, связанности, иногда даже слепой неосмотрительности, опро­ метчивости, склоняющейся лишь перед жестокими ударами судьбы. Нередко

именно данные индивиды с ригидной персоной отличаются такой установкой к бессознательным процессам, которая крайне восприимчива к исходящим от них влияниям. Насколько они с внешней стороны неподатливы и недоступны

для влияния, настолько же они мягки, вялы и податливы по отношению к их внутренним процессам. Поэтому в таких случаях внутренняя установка соответ­

ствует внутренней личности, диаметрально противоположной личности внеш­ ней. Я знаю, например, человека беспощадно и слепо разрушившего жизненное

счастье своих близких, но прерывающего важную деловую поездку, чтобы на­

сладиться красотой лесной опушки, замеченной им из вагона железной дороги. Такие же или похожие случаи известны, конечно, каждому, так что у меня нет надобности нагромождать примеры.

Душа как анима

Повседневный опыт дает нам такое же право говорить о внешней личности, какое он дает нам признавать существование личности внутренней. Внутренняя личность есть тот вид и способ отношения к внутренним психическим про­

цессам, который присущ данному человеку; это есть та внутренняя установка, тот характер, которым он обращен к бессознательному. Внешнюю установку, внешний характер я называю персоной, внутреннюю установку, внутреннее лицо я обозначаю словом анима или душа. В той мере, в какой установка привыч­ на, она есть более или менее устойчивый комплекс функций, с которым Эго

может более или менее отождествляться. Наш повседневный язык выражает это весьма наглядно: когда кто-нибудь имеет привычную установку на опреде­ ленные ситуации, привычный способ действия, то обыкновенно говорят: «он

совсем другой, когда делает то или это». Этим вскрывается самостоятельность функционального комплекса при привычной установке: дело обстоит так, как если бы другая личность овладевала индивидом, как если бы в него «вселялся

иной дух». Внутренняя установка, душа, требует такой же самостоятельности, которая очень часто соответствует внешней установке. Это один из самых труд­ ных фокусов воспитания — изменить персону, внешнюю установку. Но столь же

https://t.me/medicina_free

трудно изменить и душу, потому что обыкновенно ее структура столь же крайне спаяна, как и структура персоны. Подобно тому, как персона есть существо, со­ ставляющее нередко весь видимый характер человека и, в известных случаях,

неизменно сопутствующее ему в течение всей его жизни, так и душа его есть

определенно ограниченное существо, имеющее подчас неизменно устойчивый и самостоятельный характер. Поэтому нередко душа прекрасно поддается ха­ рактеристике и описанию.

Что касается характера души, то, по моему опыту, можно установить общее

основоположение, что она в общем и целом дополняет внешний характер персо­ ны. Опыт показывает нам, что душа обыкновенно содержит все те общечелове­ ческие свойства, которых лишена сознательная установка. Тиран, преследуемый

тяжелыми снами, мрачными предчувствиями и внутренними страхами, явля­

ется типичной фигурой. С внешней стороны бесцеремонный, жесткий и не­

доступный, он внутренне поддается каждой тени, подвержен каждому капризу

так, как если бы он был самым несамостоятельным, самым легко определимым существом. Следовательно, его анима (душа) содержит те общечеловеческие свойства определяемости и слабости, которых совершенно лишена его внеш­ няя установка, его персона. Если персона интеллектуальна, то душа, наверно,

сентиментальна. Характер души влияет также и на половой характер, в чем я не

раз с несомненностью убеждался. Женщина, в высшей степени женственная, обладает мужественной душой; очень мужественный мужчина имеет женствен­ ную душу. Эта противоположность возникает вследствие того что, например,

мужчина вовсе не вполне и не во всем мужественней, но обладает и некоторыми женственными чертами. Чем мужественнее его внешняя установка, тем боль­ ше из нее вытравлены все женственные черты; поэтому они появляются в его

душе. Это обстоятельство объясняет, почему именно очень мужественные муж­ чины подвержены характерным слабостям: к побуждениям бессознательного

они относятся женски податливо и мягко подчиняются их влияниям. И наобо­ рот, именно самые женственные женщины часто оказываются в известных вну­ тренних вопросах неисправимыми, настойчивыми и упрямыми, обнаруживая

эти свойства в такой интенсивности, которая встречается только во внешней установке у мужчин. Эти мужские черты, будучи исключенными из внешней установки у женщины, стали свойствами ее души.

Поэтому, если мы говорим у мужчины об аниме, то у женщины мы, по справедливости, должны были бы говорить об анимусе, чтобы дать женской душе

верное имя.

Что касается общечеловеческих свойств, то из характера персоны можно вы­ вести характер души. Все, что в норме должно было бы встречаться во внешней установке, но что странным образом в ней отсутствует, находится, несомненно,

во внутренней установке. Это основное правило, всегда подтверждающееся в

моем опыте. Что же касается индивидуальных свойств, то в этом отношении

нельзя делать никаких выводов. Если у мужчины, в общем, во внешней установ-

https://t.me/medicina_free

ке преобладает или, по крайней мере, считается идеалом логика и предметность, то у женщины — чувство. Но в душе оказывается обратное отношение: мужчина внутри чувствует, а женщина — рассуждает. Поэтому мужчина легче впадает в

полное отчаяние, тогда как женщина все еще способна утешать и надеяться; поэтому мужчина чаще лишает себя жизни, чем женщина. Насколько легко

женщина становится жертвой социальных условий, например, в качестве про­ ститутки, настолько мужчина поддается импульсам бессознательного, впадая в алкоголизм и другие пороки. Если кто-нибудь тождествен со своей персоной,

то его индивидуальные свойства ассоциированы с душой. Из этой ассоциации

возникает символ душевной беременности, часто встречающийся в сновидениях и опирающийся на изначальный образ рождения героя. Дитя, которое должно

родиться, обозначает в этом случае индивидуальность, еще не присутствующую в сознании.

Тождество с персоной автоматически обусловливает бессознательное тож­

дество с душой, ибо, если субъект, Яне отличен от персоны, то он не имеет со­ знательного отношения к процессам бессознательного. Поэтому он есть не что

иное, как эти самые процессы, — он тождествен с ними. Кто сам безусловно сливается со своей внешней ролью, тот неизбежно подпадает под власть вну­ тренних процессов, т.е. при известных обстоятельствах он неизбежно пойдет

наперекор своей внешней роли или же доведет ее до абсурда. <...> Это, конечно, исключает утверждение индивидуальной линии поведения, и жизнь протекает

в неизбежных противоположностях. В этом случае душа всегда бывает проеци­

рована в соответствующий реальный объект, к которому создается отношение

почти безусловной зависимости. Все реакции, исходящие от этого объекта, дей­ ствуют на субъекта непосредственно, изнутри захватывая его. Нередко это при­

нимает форму трагических связей. <...>

Эго

Под Эго я понимаю комплекс идей, представлений, составляющий для меня

центр поля моего сознания и который, как мне кажется, обладает в высокой

степени непрерывностью и тождественностью (идентичностью) с самим со­ бой. Поэтому я говорю об Эго-комплексе'. Этот комплекс есть настолько же содержание сознания, насколько и условие сознания, ибо психический эле­

мент осознан мной постольку, поскольку он отнесен к Эго-комплексу. Однако, поскольку Эго есть лишь центр моего поля сознания, оно не тождественно с

моей психикой в целом, а является лишь комплексом среди других комплексов.

Поэтому я различаю между Эго и самостью, поскольку Эго есть лишь субъект моего сознания, самость же есть субъект всей моей психики, включающей также

1 См.: Юнг К.Г. Психология dementia ргаесох (раннего слабоумия) // Избранные труды по аналитической психологии. Цюрих, 1939. Т. 1. С. 150.

https://t.me/medicina_free