1 курс / Психология / Общая психология 2

Духовное Едо

Под духовным Ego, насколько это касается моего эмпирического Я, здесь под­ разумевается не одно какое-либо преходящее состояние моего сознания. Я под

этим понимаю, скорее, целую совокупность состояний моего сознания, моих конкретных душевных способностей и наклонностей. Эта совокупность в лю­ бое мгновение может стать объектом моей мысли, совершающейся сейчас, и

вызвать эмоции, сходные с теми, какие во мне пробуждаются иными частями моего эмпирического Я. Например, когда мы думаем о себе самих как о мысли­

телях, мы представляем себе остальные стороны на нашего Ego чем-то внеш­ ним, хотя и принадлежащим нам. Но и в пределах нашего духовного Ego не­ которые элементы его рисуются нам более внешними, чем другие. Например,

наша способность к восприятию ощущений представляется нам менее близкой, чем, например, наши эмоции или желания; происходящие в нас умственные процессы менее непосредственно принадлежат нам, чем решения нашей воли.

Таким образом, чем больше в наших состояниях сознания оказывается деятель­ ного чувствования, тем более они кажутся нам центральными частями нашего

духовного Ego. Истинный центр или ядро нашего Ego, насколько мы знаем о

нем, самое святилище нашей жизни, есть то чувство деятельного состояния, которым обладают некоторые наши внутренние состояния. Это чувство дея­

тельности нередко принималось за непосредственное раскрытие или открове­

ние живой субстанции нашей души. Так это или нет — вопрос, к которому мы вернемся впоследствии.

Пока я хочу только отметить тот своеобразный внутренний характер, какой имеют душевные состояния, обладающие свойством казаться деятельными. Это производит такое впечатление, будто известные душевные состояния стремятся

навстречу всем остальным элементам нашего опыта. Весьма вероятно, все люди согласятся, что они испытывают именно такое чувство.

Чувства и эмоции, вызываемые оставными элементами личности

Самоопределение или самооценка. Самооценка бывает двух видов: либо «самодо­

вольство», либо «недовольство собой». «Самолюбие» же скорее следует отнести к категории «действий», поскольку люди с понятием самолюбия скорее связы­ вают известную группу деятельных стремлений, чем чувствований, в точном

смысле слова.

Язык имеет достаточный запас синонимов для обозначения обоих видов

самооценки. Так, с одной стороны, мы отличаем гордость, самодовольство, су­

етность, самоуважение, заносчивость, тщеславие, с другой же стороны, скром­ ность, смирение, смущение, недоверие к самому себе, стыд, уничижение, сокру­ шение, страх перед пересудами и личное отчаяние. Эти два противоположных

https://t.me/medicina_free

класса чувств представляются нам как бы элементарными свойствами нашей природы. <...>

Можно, однако, сказать, что нормальным возбудителем самочувствия яв­

ляется пережитые успех либо неудача, а равно благоприятное или неблагоприят­

ное положение, какое человек занимает в свете. <...> Человек, с широко разрос­

шимся опытным Ego, востребованный силой, которая неизменно обеспечивала ему успех, обладающий положением, богатством, друзьями и добрым именем, едва ли будет охвачен болезненным недоверием к самому себе и сомнениями,

какие он, пожалуй, испытывал в юношеском возрасте. «Я ли не создал висячие сады Вавилона!» А тем временем другой человек, который совершал промах за

промахом и посреди жизненного пути, сраженный неудачами, свалился, не взо­

бравшись на гору, конечно, проникается болезненной неуверенностью в самом себе и опасается даже таких испытаний, с которыми ему справиться под силу.

<„.>

Самообеспечение и самосохранение

Под эти понятия подходит значительное число наших инстинктивных побужде­

ний. Так мы различаем телесное, социальное и духовное самоискание.

Телесное самообеспечение. Все обычные и целесообразные рефлекторные действия и движения, направленные на питание и защиту, — проявления физи­ ческого самосохранения. Страх и гнев наталкивают на действия, целесообразные

вданном направлении. Если под самообеспечением мы будем понимать заботы

впредвидении будущего, а под самосохранением — все, что нас обеспечивает

внастоящем, то гнев и страх придется отнести к одной категории с инстинкта­

ми, заставляющими нас охотиться, заготавливать запасы, строить дома, делать полезные орудия, и все это мы станем рассматривать, как побуждения к физи­ ческому самообеспечению. Эти инстинкты, впрочем, вместе с наклонностью к любви, родительской привязанностью, любознательностью и соревнованием, направляются не только на развитие нашей физической личности, но и пре­ следуют интересы нашего материального Ego в самом широком смысле слова.

Наше социальное самообеспечение. Оно, в свою очередь, поддерживается

непосредственно с помощью присущих нам: наклонности к любви и друж­

бе, жажде славы, влияния и власти, желания нравиться и вызывать восторги.

Косвенно же оно питается всевозможными побуждениями, направленными на заботы о материальном благосостоянии, поскольку побуждения эти оказыва­

ются средством, пригодным для социальных целей. То, что непосредственные побуждения к заботам о социальном Ego, вероятно, являются чистыми инстин­ ктами, понять нетрудно.

В желании «привлекать к себе внимание других» достоин внимания тот факт, что сила этого желания имеет мало общего с истинной оценкой заслуг, опирающейся на критерии чувства или разума.

https://t.me/medicina_free

Мы без всяких разумных оснований удлиняем список лиц, которым будто

бы нужно нанести визиты, и только для того, чтобы иметь возможность ска­ зать, когда назовут чью-нибудь фамилию: «А, я хорошо его знаю», — и чтобы на

улице раскланиваться чуть ли не с половиной встречных. При этом само собой

разумеется, что особенно желательно всем иметь выдающихся друзей и самому

привлекать внимание и вызывать восхищение. Тэккерей призывал читателей откровенно признаться, не был бы любой из них чрезвычайно доволен, если

бы имел возможность показаться разгуливающим по лучшей улице Лондона в обществе двух герцогов. За отсутствием герцогов и завистливых поклонов мы не

брезгуем ни малейшей мелочью, лишь бы привлечь к себе внимание. В наши дни

огромная масса людей одержима страстью видеть свое имя в газетах, неважно, в

каком разделе: «приезжающих и отъезжающих», «хронике», интервью или хотя бы в связи с крупным скандалом. <...>

Духовное самообеспечение. В эту главу следует внести всякое побуждение, направленное на психический прогресс — будет ли он прогрессом умственным,

нравственным или духовным в конкретном смысле этих слов. Следует, правда,

допустить, что значительная часть того, что обычно считается духовным самоо­

беспечением в узком тесном смысле слова, сводится к заботам о материальном

и социальном самообеспечении за пределами могилы. В стремлении магомета­

нина попасть в рай и стремлении христианина избежать адских мучений одина­

ково сказывается ничем не прикрытая материальность искомых благ. Там, где загробная жизнь рассматривается с более положительной и утонченной точки

зрения, многие из ее благ, таких, как близость к божеству, общение с усопшими

родственниками и святыми — не более как социальные блага наиболее возвы­

шенной категории. Чистым же духовным самообеспечением можно считать

только поиск подъема нашей внутренней природы, ее незапятнанность грехом,

как в здешнем мире, так и в загробном. Но этот широкий внешний обзор фак­

тов жизни нашего Я был бы неполон, если бы мы не рассмотрели еще:

Соперничества и столкновения между различными эмпирическими Едо

Когда представляется широкий выбор для желаний, то наша материальная при­

рода ограничивается только одним из этих многих, представляющихся нам благ,

то же замечается и в области выбора нами эмпирических Ego. Я часто станов­

люсь лицом к лицу с необходимостью остановиться на одном из моих опытных

Ego, устранив остальные. Не потому, что я не хотел бы, если бы мог, быть сразу

издоровым и красивым, и щеголем, и силачом, и миллионером, и остряком,

иbon-vivant, и покорителем женских сердец, и философом, и филантропом,

игосударственным деятелем, и воином, и исследователем Африки, и модным

поэтом, и святым. Деятельность миллионера не совмещается с подвижниче­

https://t.me/medicina_free

ством святого, бонвиван едва ли сможет ужиться в одной шкуре с филантропом,

а философ и покоритель сердец плохо укрываются под одной оболочкой. Столь различные свойства могут казаться совместимыми только в ранней юности. Но для того, чтобы осуществить в действительности хотя бы одно из этих свойств,

все остальные должны быть более или менее подавлены. Таким образом, тот,

кто стремиться реализовать свою самую настоящую, наиболее сильную и глу­

бокую личность, должен тщательно проверить этот список, отметить тот путь,

на котором он может ожидать успеха. Благодаря этому все другие Ego утратят действительность, кроме одного, судьба которого действительна.

Неудачи этой социальной личности — действительные неудачи, а ее успе­

хи — реальные успехи, причем первые ведут за собой посрамление, а другие — радость. <...>

Из предыдущих рассуждений возможно вывести такой парадоксальный

случай, доведя до крайности два представленных выше типа: первый пара­ докс — о человеке, огорченном до смерти мыслью о том, что он оказался не

первым, а только вторым кулачным бойцом или вторым гребцом в мире. Его

не утешает то, что он мог бы побить всех обитателей мира, за исключением

одного. И пока это им не сделано, он ни во что не ставит все остальные свои

успехи. В своих собственных глазах он является как бы не существующим, и

он действительно не существует. А тот заморыш, которого всякий может побо­

роть, нисколько не огорчается своим слабосилием, потому, что давным-давно отказался от попытки для своего Ego «вести эту линию», — как говорят купцы.

Но там, где нет попыток, нет и неудач, а там, где отсутствуют неудачи, не может

быть и унижения.

Таким образом, наше самочувствие в этом мире вполне обусловливается тем, чем мы жаждем стать, или тем, что мы жаждем сделать. Это определяет­

ся отношением, в каком стоят наши наличные или потенциальные силы. Это дроби, в которых знаменателем являются наши претензии, а числителем — наш

успех: так самоуважение равно успеху, деленному на претензии.

Эта дробь будет возрастать как по мере уменьшения знаменателя, так и по

мере увеличения числителя. Уменьшение претензий так же успокаивает, как и

их осуществление. И там, где борьба бесконечна, а разочарование в успехе бес­

престанно, там неизбежен и отказ от своих претензий. <...> Какое блаженство наступает в тот день, когда мы решаемся, наконец, от­

бросить претензии казаться молодыми или моложавыми. «Слава тебе, Госпо­

ди, — говорим мы, — наконец-то эта иллюзия прошла!» Все то, что мы прибав­

ляем к своему Ego, является столько же бременем, сколь и предметом гордости.

Некто, потеряв в последней американской войне все свое состояние и дойдя до

крайней нищеты, уверял, что никогда за всю жизнь он не чувствовал себя таким свободным и счастливым. Этот факт лишний раз подтверждает, что наше само­ чувствие всецело находится в нашей власти. Карлейль замечает:

https://t.me/medicina_free

Сведи к нулю твои притязания на вознаграждение, и тогда весь мир очутится под твоей пятой. Совершенно справедливо сказал величайший писатель нашего времени, что, прямо говоря, жизнь начинается только с отречения.

Ни угрозы, ни убеждения не подействуют на человека, пока они не затра­

гивают какое-либо из его социальных Ego — действительных или возможных

для него, только этим путем и возможно оказать влияние на чужую волю и даже

завладеть ею. Поэтому первой задачей дипломатов, государей и всех тех, кто

хочет властвовать и управлять, является поиск у своих жертв наиболее сильного

начала их самооценки, чтобы направить на него все дальнейшие воздействия.

Но когда человек становится выше тех претензий, которые зависят от чужой

воли, и когда он перестает смотреть на эти претензии, как на часть самого себя,

мы совершенно бессильны овладеть им. Стоический рецепт удовлетворенности

состоит в том, чтобы приучить себя заранее отказываться от всего, что лежит вне

нашей собственной силы или власти, — тогда все удары судьбы будут проходить

для нас неощутимо. Эпиктет советует этим ограничением и укреплением нашей

личности делать ее неуязвимой:

Я должен умереть, — говорит он, — прекрасно, но должен ли я, умирая, жало­ ваться на это? Я стану по-прежнему высказывать открыто все то, что считаю истиной, а если тиран пригрозит мне за это смертью, я отвечу: «Разве я говорил тебе когда-нибудь, что я бессмертен? Ты будешь делать свое дело, а я стану делать свое: твое дело — убивать, а мне умирать не страшно; твое дело — обречь меня на изгнание, а мое — удалиться без малейшей тревоги. <...>

Надо сознаться, что этот стоический взгляд, хотя он и полезен и довольно

героичен в свое время и на своем месте, однако, он может стать обычным ду­ шевным процессом только у несимпатичных и ограниченных характеров. Такие

рассуждения строятся только на исключениях. Если я стоик, то все блага, какие

я не могу себе приобрести, перестают быть для меня благами, а тут недалеко до

искушения и совсем отвергнуть в них благо. Эта уловка охранять свою личность

путем исключений и отрицаний весьма обычна в рассуждениях людей, и во всем

остальном не сходящихся со стоиками. Все ограниченные люди обносят окопами свое Я и отвлекают его от области того, чем просто завладеть не могут. Люди, ко­

торые на них не похожи или не пользуются уважением, — люди, не подвластные

их влиянию — оказываются в их глазах субъектами, к самому существованию

которых они относятся с холодным отрицанием, если не с ненавистью, как бы

на самом деле ни были почтенны эти люди. <...>

Люди дружелюбные действуют, напротив, путем расширения границ своей

личности до включения в нее всех ближних. Пусть границы их личности и стра­ дают некоторой неопределенностью, это с лихвой окупается расширением ее

содержания. Nil humani a me alienum (ничто человеческое мне не чуждо). Пусть

люди презирают мою ничтожную личность, пусть они со мной обращаются,

https://t.me/medicina_free

как с собакой, и я, пока еще у меня душа в теле, не стану к ним относиться

отрицательно. Люди — такая же реальность, как и я. То положительное добро, которое в них есть, я сделаю своим. Великодушие подобных дружелюбных от­ крытых натур подчас действительно впечатляет. Подобные люди могут чувство­

вать нечто вроде утонченного восторга, порождаемого мыслью, что, пусть они

слабы и некрасивы, малообеспечены и всеми позабыты, а все-таки являются

нераздельной частичкой этого чудесного мира, владеют товарищеским паем

в силе ломовых лошадей, в радостях молодежи, в мудрости мыслителей, и не совсем безучастны к богатству Вандербильдов и самих Гогенцоллернов. Таким

образом, относясь к ближним отрицательно или одаривая их любовью, наше

Ego пытается утвердить себя в качестве реально существующего. Кто вместе с

Марком Аврелием искренне говорит: «О, Вселенная, всего того, чего желаешь

ты, желаю и я», — тот развил в себе личность, в которой устранены все следы

отрицательности и отказа от благ природы, так что всякое дуновение жизни может дать силу его парусам.

Иерархия различных Едо

Установилось довольно единодушное мнение на счет классификации различных

Ego, которые могут заключаться в одном человеке или «овладевать» им; эта клас­ сификация в то же время обозначает и различные взгляды человека на самого

себя (самоопределения). Такие различия выстраиваются в целую иерархическую

лестницу, которая начинается с физическими Ego, а на вершине заканчивается духовным Я, в промежутке же размещаются бестелесно материальные и разноо­ бразные социальные Я.

Даже одно естественное стремление к самообеспечению привело бы нас к

увеличению числа наших Ego, причем обдуманно мы избираем только те из них,

которые можем сохранить за собой. Таким образом, отсутствие корыстолюбия

может стать нашей «добродетелью поневоле». Описывая наши совершенствова­

ния в этой части, циники без резонных оснований ссылаются на басню о лисице и зеленом винограде. <...>

Разумеется, это не единственный путь, каким мы учимся подчинять низ­

шие стороны нашей личности высшим. Прямое нравственное суждение, не­

сомненно, имеет здесь определенное значение и, в конце концов, значение

не ничтожное, когда мы применяем к самим себе суждения, вызванные в нас первоначально поступками посторонних лиц. Одним из наиболее странных за­ конов нашей природы является то, что многое, удовлетворяющее нас, когда

мы находим его в себе, не нравится нам, когда мы его замечаем в других. Едва

ли, например, кто-нибудь примирится с чужой физической «неряшливостью»;

точно также в других мы не выносим жадности, суетности, вспыльчивости, рев­

ности, самодурства и гордости. Будь я совершенно предоставлен самому себе, я,

https://t.me/medicina_free

вероятно, дал бы этим непроизвольным наклонностям расцвести в моей особе

беспрепятственно и потребовалось бы немало времени, прежде чем во мне обра­ зовалось бы понятие о том, в каком порядке подчинить эти свойства друг другу.

Но имея постоянную возможность составлять суждения о себе подобных, я, как

замечает господин Горвиц, начинаю разбирать и мои собственные страсти в зер­

кале чужих страстей и начинаю думать о них теперь иначе, чем я их чувствовал

прежде. Само собой разумеется, что общие нравственные обобщения (т.е. общие

правила), внушенные мне в детстве, чрезвычайно ускоряют появление во мне

этих отраженных суждений о самом себе.

Таким образом и происходит, как уже было сказано выше, распределение различных Ego, которых люди могли добиваться в себе, по известной иерархи­

ческой лестнице, соответствующей различному достоинству этих Ego.

Известная доля телесного эгоизма лежит в основе всех других Ego. Но при рассмотрении других качеств индивидуума, излишек чувственности понижает

их, а в лучшем случае ослабляет их значение.

Более широкое материальное Ego считается более высоким, чем непосред­

ственное тело. Кто не способен поступиться некоторой долей таких благ, как

пища, питье, тепло и сон, ради преуспевания в мире, тот считается жалким соз­ данием. В свою очередь, социальное Ego как целое ставится выше, чем матери­

альное Ego во всей его совокупности. О нашей чести, друзьях и общественных обязанностях мы должны заботиться более, чем о целости нашей шкуры и иму­ щественном благосостоянии. Духовное же Ego представляется драгоценным и

стоящим выше всех других настолько, что всякий из и нас предпочтет лишить­ ся друзей, доброй славы, имущества и самой жизни, чем утратить это Ego.

В любом из видов Ego, т.е. материальном, социальном и духовном, люди от­

личают непосредственное и действительное Я от отдаленного и возможного, а

также более узкие взгляды от более широких, причем преимущество отдается этим вторым качествам перед первыми. Каждый должен предпочитать физиче­

ским наслаждениям данного мгновенья свое общее здоровье, каждый должен пожертвовать талер, имеющийся у него, ради сотни талеров, которые получит

за это, каждый должен предпочесть нажить себе врага среди своих теперешних знакомых, если благодаря этому он приобретет дружбу человека, принадле­ жащего к более высокому и ценному кругу общества, точно так же, каждому

лучше отказаться от учености, изящества и остроумия, чем от спасения души.

<...>

Итог

Нижеследующая табличка может служить итогом изложенного выше. Опытная жизнь нашего Я подразделяется, как указано ниже, на следующие

рубрики:

https://t.me/medicina_free

Ego, как познающее Я или чистое Ego, представляет собой несравненно бо­ лее трудный предмет для исследования, чем то наше Ego, которое мы назвали

«опытным» (эмпирическим). Это Я есть то, которое в любую данную минуту сознает, тогда как опытное Ego — один из предметов, которые осознаются. Дру­ гими словами, чистое Яесть сам «мыслящий». И тут непосредственно возникает

вопрос: что же такое этот «мыслящий»? Есть ли это преходящее состояние само­ го сознания, или нечто, лежащее глубже сознания и менее изменчивое?

Преходящие состояния, как мы уже видели, должны представлять собой

цепочку перемен, а ведь каждый из нас невольно считает свое Я неизменным. Это побудило большинство философов допустить за преходящими состояни­

ями сознания постоянную Субстанцию или тот Деятель, видоизменение или действие которого и составляют преходящие состояния сознания. Этот Дея­ тель — «мыслящий» субъект, а преходящие состояния сознания — его орудия

или средства. «Душа», «трансцендентное Я», «дух» — такими наименованиями

обозначают этот более постоянный вид «мыслящего».

https://t.me/medicina_free

Представление о личности в психоанализе

3. Фрейд

Разделение психической личности*

<...> Я знаю, что в своих взаимоотношениях с лицами или вещами вы сами

определяете, что является исходным пунктом. Так было и с психоанализом: для развития, которое он получил, для отклика, который он нашел, было не­ безразлично, что начал он с работы над симптомом, самым чуждым для Я эле­

ментом, который имеется в душе. Симптом происходит от вытесненного, яв­ ляясь одновременно его представителем перед Я, но вытесненное для Я — это чужая страна, внутренняя заграница, так же как реальность — разрешите такое

необычное выражение — заграница внешняя. От симптома путь лежал к бес­ сознательному, к жизни влечений, к сексуальности, и это было время, когда

против психоанализа выдвигались глубокомысленные возражения, что чело­ век — существо не только сексуальное, он знаком и с более благородными и более высокими порывами. Можно было бы добавить, что, вдохновленный соз­

нанием этих высоких порывов, он нередко позволяет себе несуразные мысли и игнорирование фактов.

Вам лучше знать, что с самого начала у нас считалось: человек страдает от

конфликта между требованиями жизни влечений и сопротивлением, которое поднимается в нем против них, и мы ни на миг не забывали об этой сопротив­ ляющейся, отклоняющей, вытесняющей инстанции, которая, как мы полага­

ли, обладает своими особыми силами, стремлениями Я, и которая совпадает с Я популярной психологии. Только ведь при всех трудных успехах научной

работы и психоанализу не под силу было одновременно изучать все области и

высказывать суждение сразу по всем проблемам. Наконец, дело дошло до то­ го, что мы смогли направить свое внимание с вытесненного на вытесняющее и

встали перед этим Я, казавшимся таким само собой разумеющимся, в твердой уверенности и здесь встретить вещи, к которым мы могли быть не подготовле-

♦ Фрейд 3. Введение в психоанализ: Лекции. М.: Наука, 1989. С. 334—349.

https://t.me/medicina_free

ны; однако было нелегко найти первый подход. Вот об этом-то я и хочу с вами сегодня побеседовать!

Предполагаю, однако, что это мое изложение психологии Я подействует на вас иначе, чем введение в психическую преисподнюю, которое ему предшест­ вовало. Почему это так, с точностью сказать не могу. Как казалось мне сначала,

вы подумаете, что ранее я сообщал вам факты, пусть даже непривычные и свое­ образные, тогда как теперь вы услышите преимущественно мнения, т.е. умозри­

тельные рассуждения. Но это не так; получше все взвесив, я должен сказать,

что удельный вес мыслительной обработки фактического материала в нашей психологии Яне намного больше, чем в психологии неврозов. Другие обосно­

вания своего предположения я тоже вынужден был отбросить; теперь я считаю, что каким-то образом это кроется в характере самого материала и в непривыч­ ности нашего обращения с ним. Все же я не удивлюсь, если в своем суждении

вы проявите еще больше сдержанности и осторожности, чем до сих пор. Ситуация, в которой мы находимся в начале нашего исследования, сама

должна указать нам путь. Мы хотим сделать предметом этого исследования Я,

наше наисобственнейшее Я. Но возможно ли это? Ведь Я является самым под­

линным субъектом, как же оно может стать объектом? И все-таки, несомнен­

но, это возможно. Я может взять себя в качестве объекта, обращаться с собой, как с прочими объектами, наблюдать себя, критиковать и бог знает что еще с самим собой делать. При этом одна часть Я противопоставляет себя остально­

му Я. Итак, Я расчленимо, оно расчленяется в некоторых своих функциях, по крайней мере, на время. Части могут затем снова объединиться. Само по себе это не ново, возможно, непривычный взгляд на общеизвестные веши. С другой

стороны, нам знакома точка зрения, что патология своими преувеличениями и огрублениями может обратить наше внимание на нормальные отношения, которые без этого ускользнули бы от нас. Там, где она обнаруживает слом и

срыв, в нормальном состоянии может иметь место расчленение. Если мы бро­ сим кристалл на землю, он разобьется, но не произвольно, а распадется по на­

правлениям своих трещин на куски, грани которых, хотя и невидимо, все-таки предопределены структурой кристалла. Такими растрескавшимися и расколов­ шимися структурами являются душевнобольные. И мы не можем им отказать

в чем-то вроде почтительного страха, который испытывали древние народы

перед сумасшедшими. Они отвернулись от внешней реальности, но именно поэтому они больше знают о внутренней, психической реальности и могут нам

кое-что выдать, что было бы нам иначе недоступно. Об одной группе таких больных мы говорим, что они страдают бредом наблюдения (Beobachtungwahn). Они жалуются нам, что постоянно и вплоть до самых интимных отправлений

находятся под удручающим наблюдением неизвестных сил, вероятно все-таки лиц, и в галлюцинациях слышат, как эти лица объявляют о результатах сво­

их наблюдений: «Сейчас он хочет сказать это, вот он одевается, чтобы выйти,

и т.д.» Это наблюдение — еще не то же самое, что преследование, но близко к

https://t.me/medicina_free