1 курс / Психология / Арт терапия в психологии

— Ну

что

же,

Лиса,

давай.

Начали перегоняться.

Как только лиса побежала, Рак уцепился

ей за

хвост.

Добежала

лиса

до

места,

а

рак

не

отцепляется.

Обернулась

лиса

посмотреть,

далеко

ли

Рак

ползет,

Вы

знаете, что есть

на

свете

люди

хорошие, есть и похуже,

есть

и

такие,

которые

Бога

не

боятся,

своего брата

не стыдят-

ся:

к таким-то и

попала Крошечка-Хаврошечка.

Осталась

она

сиротой

маленькой;

взяли

ее

эти

люди, выкормили и на

свет Божий не пустили, над работою

каждый

день

занудили,

заморили; она и подает,

и

прибирает, и

за всех

и за все отве-

чает.

Одноглазка, средняя —

Двуглазка, а меньшая —

Триглазка;

но они только и знали

у ворот сидеть, на улицу

глядеть, а

Крошечка-Хаврошечка на них работала, их обшивала, для

них

и

пряла

и

ткала,

а

слова

доброго

никогда

не

слыхала.

Вот

то-то и больно ткнуть

да

толкнуть

есть

кому,

а

приветить

да приохотить нет никого!

Выйдет, бывало, Крошечка-Хаврошечка

в

поле,

обни-

мет

свою

рябую

корову,

ляжет

к

ней

на

шейку и

рассказыва-

ет, как ей тяжко жить-поживать:

— Коровушка-матушка!

Меня

бьют,

журят,

хлеба

не

дают, плакать не велят.

К

завтрему

дали пять

пудов

на-

прясть, наткать, побелить, в трубы покатать.

А коровушка ей в ответ:

— Красная девица! Влезь ко мне в одно ушко,

и

другое

вылезь — все будет сработано.

Так и сбывалось. Вылезет красная девица из ушка — все

готово: и наткано, и побелено, и покатано.

Отнесет к мачехе; та

поглядит,

покряхтит,

спрячет в

сундук,

а

ей

еще больше

работы задаст.

Хаврошечка

опять

готовенькое

возьмет

принесет.

Дивится старуха, зовет

Одно-

глазку:

—

Дочь

моя

хорошая,

дочь

моя пригожая! Доглядись,

кто сироте помогает: и ткет, и прядет, и в трубы катает?

Пошла с сиротой Одноглазка в лес, пошла с нею в поле;

забыла

матушкино

приказанье,

распеклась

на

солнышке,

разлеглась на травушке; а Хаврошечка приговаривает:

— Спи, глазок, спи, глазок!

Глазок заснул; пока Одноглазка спала,

коровушка

и

на-

ткала и побелила. Ничего мачеха

не дозналась, послала Дву-

глазку. Эта тоже на солнышке

распеклась

и

на

травушке

разлеглась,

матернино приказанье

забыла и

глазки

смежи-

ла; а Хаврошечка баюкает:

— Спи, глазок, спи, другой!

Коровушка наткала, побелила,

в трубы

покатала;

а

Дву-

глазка все еще спала.

Старуха

рассердилась,

на третий

день

послала

Триглаз-

ку, а сироте

еще больше

работы дала.

И

Триглазка,

как ее

глаза заснули, а третий глядит

и

все

видит, все

— как крас-

ная девица в одно ушко влезла, в

другое

вылезла и готовые

холсты подобрала. Все, что

видела,

Триглазка

матери рас-

сказала; старуха обрадовалась,

на

другой

же день

пришла к

мужу:

—

А ты, красная девица, не

ешь моего

мяса;

косточки

мои собери,

в

платочек

завяжи, в

саду

их

посади и

никогда

меня не забывай, каждое утро водою их поливай.

Хаврошечка все сделала, что коровушка завещала:

го-

лодом

голодала,

мяса ее

в рот

не

брала,

косточки

каждый

день

в саду

поливала,

и

выросла

из

них

яблонька,

да

ка-

кая — боже мой! Яблочки на ней висят дивные,

листвицы

шумят

золотые,

веточки

гнутся

серебряные;

кто

ни

едет

дывается.

Случилось раз — девушки гуляли по саду; на ту игру

ехал по полю барин — богатый,

кудреватый,

молоденький.

Увидел яблочки, затрогал девушек:

—

Девицы-красавицы! — говорит

он.

— Которая

из мне

яблочко поднесет, та за меня замуж пойдет.

И

бросились три сестры одна

перед

другой

к

яблоньке.

А яблочки-то висели низко, под руками были, а то вдруг

поднялись

высоко-высоко,

далеко

над

головами

стали.

Сестры хотели их сбить — листья глаза засыпают,

хотели

сорвать — сучья косы расплетают; как ни

бились, ни

мета-

лись — ручки изодрали, а достать не могли.

Подошла

Хаврошечка,

и веточки

приклонились,

и

яб-

лочки опустились. Барин на

ней женился, и

стала она

в

доб-

ре поживать, лиха не знавать.

В

одном

селе

жили-были муж да жена; жили и они весе-

ло,

согласно,

любовно;

все

соседи

им

завидовали,

а

добрые

люди, глядючи

на них, радовались. Вот хозяйка отяжелела,

родила сына, да с тех родов и померла.

Бедный мужик горевал да плакал, пуще всего о ребенке

убивался:

как

теперь

выкормить,

возрастить

его

без

родной

матери?

Нанял

какую-то старушку

за

ним

ходить;

все

луч-

ше. Только что за притча? Днем ребенок не

ест,

завсегда

кричит,

ничем

его не утешить; а

наступит ночь

—

словно и

нет его, тихо и мирно спит.

«Отчего так? — думает

старуха. —

Дай-ка я

ночь

не

по-

сродственников

и стал совет держать.

Вот и придумали: не

поспать одну

ночь да подсмотреть: кто

это ходит да ребенка

кормит? С вечера улеглись все на полу, в

головах у себя по-

ставили

зажженную свечу

и

покрыли ее

глиняным горш-

ком.

В

полночь отворилась

в

избу дверь,

кто-то подошел к

1 0 Зак. 4285

274

ков вдруг открыл свечу — смотрят:

покойная мать в том са-

мом платье, в каком

ее схоронили,

стоит на коленях, накло-

нясь к люльке, и кормит ребенка мертвой грудью.

Только осветилась изба — она

тотчас поднялась, печаль-

но взглянула на

своего

малютку

и

тихо ушла, не говоря ни-

кому ни единого

слова.

Все, кто

ее

видел, превратились в ка-

Жил-был

заяц

в

лесу.

Летом

жилось

ему

хорошо, а

зимой го-

лодно.

Вот

забрался

он

раз

к

одному

крестьянину на гумно сно-

пы воровать,

видит — там уже много зайцев собралось. Он и

начал им хвастать:

—

У

меня

не

усы,

а усищи; не

лапы,

а лапищи;

не

зубы,

а зубищи, я никого не боюсь!

Пошел

зайчик

опять

в

лес,

а

другие

зайцы

рассказали

тетке

вороне,

как

заяц

хвастался.

Полетела

ворона

хвасту-

нишку разыскивать. Нашла его под кустом и говорит:

—

А

у

меня не усы,

а усищи; не лапы,

а

лапищи;

не зу-

бы, а зубищи.

Потрепала его ворона за ушки и говорит:

—

Смотри, больше не хвастай!

Испугался заяц и обещал больше не хвастать.

Вот

сидела

раз

ворона

на

заборе,

вдруг собаки наброси-

лись на нее и стали трепать. Увидел заяц, как собаки

ворону

треплют,

и

думает — надо бы вороне помочь. Собаки

увиде-

ли

зайца,

бросили

ворону

да

побежали

за

зайцем. Заяц

быст-

ро

бежал

— собаки

гнались

за

ним,

гнались,

совсем

выби-

Жили муж и жена.

Муж

уходил

далеко в

поле

работать,

а жена

оставалась

дома и

занималась хозяйством.

Так

время

и шло. Но вот однажды муж, рассердившись на

жену

из-за

пустяка,сказал:

— Я

работаю

на

дальнем поле,

хожу весь

день

за

плугом

зонтиком

и ничего

не

делаешь.

Такая несправедливость

мне

надоела!

Так говорил муж. Он был очень сердит. На это жена ему

ответила:

— О

муж мой,

не

сердись, давай поменяемся — я

буду

делать твою работу, а

ты примись

за мою. Вот мы и прове-

рим, чья работа тяжелее.

Мужу понравилось это предложение.

домашнюю работу. Из всех

моих домашних дел для тебя

бу-

дет достаточно и одного! Утром,

когда рассветет,

ты

встань,

принеси воды, подмети дом,

отвори

хлев,

выведи

коров

и

те-

лят, подои коров, выгони

стадо

пастись.

А в

шесть

часов

Договорившись

таким

образом, они

принялись

каждый

за свое дело. Жена взяла плуг и погнала быков.

Придя на поле, она ловко впрягла их в плуг и принялась

пахать.

А муж взялся за домашнюю работу —

принес воды, под-

мел дом, потом пошел в

хлев и

подоил

коров.

Но

уходя

их

хлева он по рассеянности оставил дверь

в

хлев

открытой.

Коровы вошли в сад и помяли кусты,

козы

забрались

в

ка-

пусту и испортили грядки.

А хозяин тем

временем сидел

дома

и

варил

мясо.

Вдруг

огороде.

С

помощью

соседа он кое-как

собрал

своих

коров

и

коз и загнал их в хлев. Но пока он

гонялся

за скотом

по

ого-

роду, собаки стащили с огня мясо

и

съели

его,

коты

опроки-

нули горшок с молоком, а кипевшая

в

котле

вода

убежала

и

залила огонь.

От

всего

этого

крестьянин устал так, как никогда. У не-

го не

хватило

сил

начать всю работу заново.

Поэтому

он

за-

пер скот в хлев, сел сложив руки и стал ждать жену.

А

хозяйка

закончила

свою

работу

в

поле

и

погнала

бы-

ков домой.

— Почему

ты

сидишь

дома

сложив

руки?

Почему

не

принес

мне

в

поле

еды

и

что

ты

ел

сам?

—

спросила

она

мужа.

— Ты

права,

— ответил

он,

поднявшись

с

места,

—

я с твоей работой не справился.

И

он

попросил

у жены прощения. Она привела в поря-

док все в доме и в

огороде, а муж помог ей накормить запер-

тый в хлеву скот. Теперь он на нее не сердился.

На

следующий

день

муж,

как

и

прежде,

отправился

ра-

ботать

в

поле, а

жена

принялась

за

домашнее

хозяйство.

В давние

времена в Японии пользовались фонарями

из

бам-

бука

и

бумаги со свечой внутри. Как-то слепому,

побывав-

шему

в

гостях у друга, предложили

такой

фонарь,

чтобы

он

шел с ним домой.

— Мне фонарь не нужен, — сказал слепой, — свет и тем-

нота для меня равны.

— Я

знаю, что тебе не нужен

фонарь,

чтобы

различать

дорогу, — ответил ему друг. — Но

если ты пойдешь без

фо-

наря,

то

кто-то другой может на тебя налететь. Так

что возь-

ми его. Позаботившись о других, ты позаботишься и о себе.

Афродита

покровительствовала

всем,

чья

любовь

была

силь-

на

и

постоянна.

Примером

исключительного

благоволения

Киприды

к

одному

из любящих является история,

произо-

шедшая

с

царем

Кипра,

юным

Пигмалионом,

искусным

в

ваянии.

Однажды

Пигмалиону

удалось

вырезать

из

драгоцен-

ной

слоновой

кости

статую

молодой

женщины

удивитель-

ной

красоты.

Чем

чаще

любовался

Пигмалион

своим

творе-

нием, тем больше находил в нем

достоинств.

Ему

стало

ка-

заться, что ни одна

из смертных женщин не превосходит его

статую

красотой и

благородством. Ревнуя к каждому, кто

мог бы ее увидеть,

Пигмалион

никого не пускал в мастерс-

кую.

В

одиночестве

—

днем

в

лучах Гелиоса, ночью при све-

те лампад — восхищался юный

царь

статуей,

шептал

ей

не-

жные слова, одаривал цветами

и

драгоценностями,

как

это

Делают

влюбленные.

Он

назвал

ее Галатеей, одел

ее

в

пурпур

островитянами,

Пигмалион

в загородном

святилище

богини

принес ей жертвы с мольбой:

— О, если

бы у меня

была жена,

похожая на

мое тво-

рение.

Много жарких молитв услышала богиня в свой день, но

снизошла

к

одному Пигмалиону, ибо знала, что нет

на

всем

Кипре человека, любившего так горячо и искренне,

как

Пиг-

малион.

И

трижды вспыхнул

в алтаре

жертвенный

огонь в

знак

того,

что

Афродита

услышала

Пигмалиона

и вняла

его

мольбе.

Не

чуя

под

собой ног,

помчался

царь во

дворец. И

вот

он в мастерской, рядом со своей рукотворной возлюбленной.

— Ну что же ты еще спишь! — обратился он к ней с лас-

ковым упреком. — Открой глаза, и ты увидишь, что

уже

взо-

шла

солнечная

колесница

Гелиоса,

и

он

сообщит

тебе

доб-

рую весть.

показалось,

что оно немного порозовело.

Схватив

свою

по-

другу за

кисть руки, он почувствовал,

что

кость

уступает

давлению

пальцев, увидел, что кожа на

лице

становится

бе-

полнившись

воздухом.

Пигмалион

услышал

спокойное

и

ровное

дыхание

спящей.

Вот

приподнялись

веки

и

глаза

блеснули

той

ослепительной

голубизной,

какой

блещет

мо-

ре, омывающее остров Афродиты.

Весть

о том, что

силой

любви оживлена

кость

и

родился

не слон,

которому она принадлежала, а прекрасная

дева,

за

короткое

время

облетела

весь

остров.

Огромные

толпы

сте-

кались

на

площадь

перед

дворцом,

счастливый

Пигмалион

рующей

любовь

всему,

что

живет,

и

могущей

оживлять ка-

мень и кость во имя любви и для любви.

Тут

же на

глазах

у

всех Пигмалион провозгласил де-

вушку

царицей

Кипра

и

покрыл

ее

благоуханные

волосы

царской

короной.

В пурпурном одеянии с сияющим от

обре-

тенного

счастья

лицом

она

была прекрасна, как

сама

Афро-

дита.

Старшая — вылитая мать: то же

лицо, тот же

характер.

Смотришь на дочку, а

кажется,

что видишь перед собой ма-

тушку. Обе, и старшая

дочь,

и

мать,

были до того грубы, спе-

сивы, заносчивы, злы,

что

все

люди, и знакомые и

незнако-

приветливая, кроткая, да

к

тому

же

еще

красавица,

каких

мало.

Обычно

люди

любят

тех,

кто

на

них

похож. Поэтому-то

мать без ума любила старшую дочку и

терпеть не

могла

млад-

шую. Она заставляла ее

работать

с

утра

до

ночи,

а

кормила

на кухне.

Кроме всех прочих

дел

младшая

дочка

должна

была

по

два раза в день ходить к источнику,

который

был

по

крайней

мере в двух

часах

ходьбы, и

приносить

оттуда

большой,

пол-

ный доверху кувшин воды.

Как-то раз, когда девушка брала

воду,

к

ней

подошла

какая-то бедная женщина и попросила напиться.

— Пейте на здоровье, тетушка, — сказала добрая

де-

вушка.