5 курс / Психиатрия детская (доп.) / Нейропсихология / Govard_Gardner_Struktura_Razuma

культуре принято отделять деятельность рассудка от занятий, в которых проявляется физическая составляющая нашей природы, т.е. от работы тела. Такому разграничению "умственного" и "физического" часто сопутствует убеждение, что те наши умения, которые касаются владения телом, не такие особенные или почитаемые, как способность решать поставленные задачи, что, как правило, достигается с помощью языка, логики или других абстрактных символических систем.

Однако во многих культурах нет столь резкого различия между "рефлективным" и "действенным". По крайней мере, это должно заставить нас задуматься, прежде чем категорично заявлять, будто принятый на Западе картезианский стиль мышления является единственно возможным. Кроме того, стоит заметить, что в последнее

Такое необходимое требование любой деятельности, которую можно назвать искусной, становится более очевидным, если рассмотреть несколько примеров. Игрок с мячом; оператор, управляющий механизмом со своего рабочего места; врач, ставящий диагноз, — во всех этих случаях и в бесчисленном количестве других в мозге человека возникает непрерывный поток сигналов, которые превращаются в действия, затем

этот процесс повторяется до тех пор, пока не наступает развязка — решение задачи или любой ее части, главной на данный момент... Для искусного выполнения любого задания требуется постоянный контроль со стороны рецепторов. В основе такого действия лежат сигналы, которые исполнителю необходимо выделить в окружающей обстановке. Они комбинируются с другими сигналами, возникающими внутри тела, которые многое говорят человеку о предпринимаемых им действиях.

Согласно рассуждениям Бартлетта, для любого искусного действия требуется: отточенное чувство времени, при котором мельчайшее движение занимает отведенное исключительно для него место; точка приспособления, когда один этап действия подходит к концу и необходима определенная коррекция последующего этапа; чувство направления, ясная цель, к достижению которой ведет вся последовательность действий; точка невозвращения, в которой дальнейшее поступление сигналов больше не дает никакого результата, поскольку уже началась заключительная фаза последовательности действий. Бартлетт в своем анализе телесных навыков идет еще дальше и высказывает любопытное предположение: значительная часть того, что мы привыкли называть мышлением — как повседневным, так и новаторским, — основывается на тех же принципах, что и явно физическое проявление навыков.

Из подобных рассуждений других психологов становится ясно, какие еще элементы составляют мастерское выполнение действия. За многие годы талантливый исполнитель доводит до совершенства те операции, которые необходимы для превращения намерения в действие. Знание о том, что следует дальше, лежит в основе "гладкости" выступления,

характерно пристальное внимание к внешним факторам, чередуются с периодами беглости, при которой многочисленные компоненты легко занимают приготовленное для них место. Программирование действий на относительно абстрактном уровне позволяет выбрать именно те элементы выступления, с помощью которых можно будет добиться цельности исполнения. Только благодаря такому владению возможными вариантами, способности выбрать действие, которое лучше других подходит для данных целей, зрителям кажется, что одаренный исполнитель всю жизнь делает только то, что хочет.

Как я уже говорил, искусное владение телом само по себе может иметь несколько проявлений. Подобно Марселю Марсо, человек может использовать все свое тело, чтобы донести до зрителей то или иное экспрессивное действие — например, бег или падение — с целью его эффектного завершения. (В таких видах спорта, как футбол или бокс, человек в основном использует все свое тело либо прибегает к грубой моторике). Не менее важно для жизни человека и умение пользоваться руками и пальцами, выполнять точные движения, для которых необходимо предельное сосредоточение. Хватание объекта большим и указательным пальцем, которое недоступно полуобезьянам, а высшим приматам удается только в незначительной степени, у человека достигло высокого уровня развития. Хороший пианист может выполнять разные действия обеими руками одновременно, каждой рукой поддерживать определенный ритм, а также пользоваться двумя руками вместе, чтобы передать "общение между ними" или добиться эффекта

фуги70. При печатании на клавиатуре или стрельбе играют роль миллисекунды в движении пальца и доли градуса в направлении взгляда. А в танце значение может иметь даже малейшее движение пальца. Вот что говорит Сьюзен Фаррел, танцовщица из балетной труппы Нью-Йорка.

Во время выступления, когда я вижу в движении свой мизинец, то говорю себе: "Это для мистера Б." [известный хореограф Джордж Баланчин]. Возможно, никто из зрителей этого не замечает, но он видит и понимает мое движение.

РОЛЬ МОЗГА В ДВИЖЕНИЯХ ТЕЛА

Хотя основное место в нейропсихологических исследованиях отводится изучению восприятия и речи, роль мозга для физической активности представляется нам не менее интересной, чем

объектов. И действительно, даже если учесть, что многие ученые воспринимают телесный интеллект как данность или сводят его значение к минимуму,

"благородной" корковой функцией, как операции, задействованные в мышлении. И все же, как

70 Фуга — музыкальное произведение имитационного склада, основанное на многократном повторении одной и той же темы во всех голосах; высшая форма полифонической музыки. Имитационные проведения темы перемежаются интермедиями, в которых тема не проходит; они обычно строятся в форме секвенций. Фуга пишется на 2-6 и более голосов; встречаются фуги на две, реже на три темы. Образцы фуги — у И. С. Баха, Г. Ф. Генделя, В. А. Моцарта, Д. Д. Шостаковича и др. — Примеч. ред.

потребностей высших центров. Скорее, мозговая деятельность — это способ "привнести в двигательное поведение дополнительное изящество, стремление к отдаленным целям в будущем, а также большую приспособляемость и ценность для выживания".

Не будет преувеличением сказать, что большинство органов тела (и нервной системы) так или иначе участвуют в выполнении движений.

время, силу и размах движений, а также при необходимости привносить определенные изменения в эти операции. Что касается нервной системы, то большие доли коры головного мозга, а также таламус, базальные ганглии и мозжечок поставляют информацию в спинной мозг, который отвечает за выполнение действия. Удивительно, но хотя для большинства видов человеческой деятельности кора головного мозга служит "высшим" центром, большинство абстрактных и сложных форм "моторной репрезентации" сосредоточены в относительно примитивных базальных ганглиях и мозжечке. Двигательный участок коры теснее связан со спинным мозгом и с непосредственным выполнением определенных мышечных действий.

Для наших целей необходимо освоить большой объем накопленной информации о функционировании телесно-кинестетической системы человека, но не менее важно обратить внимание и на некоторые общие принципы, которые были сформулированы со временем. Прежде всего, функционирование

кинестетической системы представляет собой невероятно сложный процесс, основанный на координации самых разнообразных нервных и мышечных компонентов, которые тщательно и тесно взаимосвязаны. Например, при движении рукой, чтобы найти объект, бросить или поймать его, наблюдается чрезвычайно замысловатое взаимодействие глаз и руки, при этом данные после каждого отдельного движения позволяют осуществить именно то действие, которое необходимо в конкретной ситуации. Механизмы получения такой информации крайне точны, поэтому движения подвергаются постоянному совершенствованию и регулировке с помощью сравнения первоначальной цели с действительным положением конечностей или частей тела в отдельно взятый момент времени.

Более того, для произвольных движений требуется постоянно сравнивать первоначальное действие с достигнутым на данный момент результатом: при выполнении движений непрерывно поступают сигналы, которые сравниваются с визуальным или зрительным образом, управляющим всей деятельностью. Точно так же восприятие человеком мира обусловлено его двигательной деятельностью, т.е. информация, касающаяся положения и состояния тела, обуславливает то, каким образом происходит дальнейшее восприятие окружающей действительности. При отсутствии подобного потока сигналов вследствие осуществляемой двигательной деятельности развитие восприятия не может осуществляться в

происходят с такой скоростью, что воспользоваться информацией из этих систем невозможно. Особенно это заметно в случае заученных, доведенных до автоматизма действий или же непроизвольных движений, когда вся

поступающей от сенсорной системы. Именно такая запрограммированная последовательность действий лежит в основе работы пианиста, машинистки или спортсмена, каждый из которых осуществляет продолжительную последовательность действий за короткий промежуток времени. Невролог Манфред

слева. В каждом из этих случаев мышцы начинают, выполняют и заканчивают движение всего лишь за доли секунды... Такое действие запрограммировано мозгом еще до своего начала. Как только подобное быстрое движение началось, принятое решение осуществляется практически мгновенно. В течение этой доли секунды мозг не получает никаких сигналов, с помощью которых можно было бы изменить запрограммированное решение.

Более того, некоторые из этих двигательных программ и не требуют изменений.

Многие двигательные программы представляют собой часть генетического наследия приматов. Не нужны обратная связь от органов чувств и спинальные рефлексы, чтобы обучиться определенному репертуару движений... Перцептивная и моторная системы, несомненно, неким образом "настроены" на определенные аспекты окружающей среды, но возникающая на их основе система действий, похоже, крайне специализирована и наделена весьма сложной программой. Короче говоря, то, что на основе

имплицитных доказательств воспринимается как само собой разумеющееся в случае с физическим ростом, принимается на веру и при изучении мозга и нервной системы.

Хотя многие действия моторной системы осуществляются одинаково у всех приматов, по крайней мере один вид деятельности присущ исключительно человеку, причем, возможно, является среди них ведущим. Это феномен доминантности, т.е. способность одной половины

аккуратно выполнять определенное действие, одна конечность у него становится доминирующей и

оказывается вспомогательной. Более того, такое распределение труда сохранится и после повреждения мозга, когда "вспомогательная рука" оказывается неспособной к исполнению "главной роли". Но ни у бабуинов, ни у других приматов

становилась всецело доминантной. Склонность левого полушария управлять двигательной активностью, похоже, присуща только людям. При этом не вызывает сомнений, что она частично определяется генами и напрямую связана с речью. У большинства нормальных людей левое полушарие мозга не только отвечает за лингвистические способности, но и руководит двигательной активностью. И снова доказательство генной теории — леворукость (или доминирование правого полушария при выполнении движений), скорее всего, передается по наследству.

Дополнительным свидетельством в пользу отдельного выделения телесного интеллекта служит тот факт, что травмы двигательной зоны левого полушария приводят к избирательным нарушениям. Неврологи называют это апраксией — комбинацией взаимосвязанных нарушений, при которой человек способен понять требование выполнить действие, но не способен правильно его осуществить. Многие виды апраксий были тщательно изучены. Например, встречаются случаи изолированной апраксий одевания (невозможности надеть одежду). Чаще встречаются: кинестетическая апраксия, при которой человек не способен действовать одной рукой; идеомоторная апраксия, когда больной неуклюже выполняет действия и использует часть своего тела как отдельный объект (например, на просьбу показать, как забивается гвоздь, он будет стучать кулаком по поверхности, а не сымитирует это действие); идеаторная апраксия, при которой у человека нарушается последовательность действий. Следует отметить, что подобные ляпсусы — неправильно выполненные или упущенные действия — встречаются и у нормальных людей, особенно если им приходится работать под прессингом.

Хотя такие виды апраксий могут возникать наряду с афазией, имеются убедительные свидетельства того, что апраксия — это не просто лингвистическое или символическое нарушение. Люди, не способные выполнять команды, вполне понимают, что от них требуется, а те, которые

Наконец, некоторые ученые доказали, что люди, полностью утратившие вербальную память, все же могут запомнить сложные последовательности действий или поведенческие паттерны (даже если они яростно отрицают, что прежде владели такими действиями). Все это дополняет образ телесного интеллекта как отдельного от лингвистического, логического и других так называемых видов интеллекта. Изредка даже встречаются пациенты, которые в целом остаются нормальными, но не могут выполнить буквально никакого действия: в случае подобных апраксий наблюдается полное отсутствие телесного интеллекта.

Может ли телесный интеллект сохраняться в изолированной форме? Несомненно, существуют пациенты с проблемами нервно-психического характера, у которых наблюдается нарушение речевых и логических способностей, но при всем этом они не утратили искусных двигательных навыков. Подобные случаи не были досконально изучены, возможно, потому, что такая симптоматика в представлении западного человека менее удивительна, чем сохранение способности рассуждать или говорить при отсутствии двигательных навыков. Хотя исследования избирательной сохранности моторных функций проводились недостаточно часто, один из таких случаев остается довольно примечательным. Некоторые подростки, такие как ученые идиоты или дети, страдающие аутизмом, могут быть абсолютно замкнутыми по отношению к своим сверстникам, но проявляют определенный интерес к деятельности тела и работе с механическими приборами. Чтобы проявлять подобное понимание, вероятно, необходимо сохранить пространственный и телесный