Том 2. 1999–... 2022

как масштабная «заказуха» со стороны неких наживающихся на ней акторов. В других вариантах она рассматривается как заговор внешних сил, направленный на ослабление России. В числе таких провокаторов называются спецслужбы стран Запада, Турции и стран Персидского залива. Наконец, в среде отечественной оппозиционной интеллигенции популярна противоположная версия: война — проект Кремля, который использует боевые действия для того, чтобы держать в повиновении российское общество при помощи управляемого насилия.

Наиболее примитивная версия происходящего сводит события в Чечне к борьбе маленького стремящегося к независимости народа против неоколониальных имперских устремлений России. Как обычно бывает в таких случаях, эта концепция соблазнительно про­ ста, всеобъемлюща — и неверна. Для начала, следует вспомнить, что кризис в Чечне развился на фоне куда более масштабной драмы — распада Советского Союза. При этом пожелавшие покинуть СССР

республики отпускались в свободное плавание без всяких бое­ вых действий или при очень ограниченном, почти символическом противодействии. В рамках концепции неоимперской политики Москвы невозможно объяснить, почему, например, Казахстан, с его действительно обширными — куда там Чечне — запасами природ­ ных ресурсов, многочисленным русским населением и географиче­ ским положением в «мягком подбрюшье» России был сдан вообще без сопротивления. Отпадение республик Балтии Ельцин публично приветствовал — при том, что Эстония, Латвия и Литва с точки зре­ ния геополитики на порядок важнее Чечни. Прощание с Белоруссией оказалось настолько тёплым, насколько вообще могло быть — это при том, что Белоруссия почти на 100% населена русскоязычными или просто русскими людьми, дружественно настроенными по отно­ шению к России. Республика обладала развитой промышленно­ стью и по сей день представляет собой важнейший буфер между Россией и странами Евросоюза. Всё сказанное в квадрате справедливо по отношению к Украине, и хотя сейчас отношения между Москвой и Киевом как никогда плохи, в 90-е годы никто и никак не пытался удержать Украину. Силовики распадающегося СССР отметились спо­ радическими актами насилия в некоторых республиках, но сама РФ не предприняла практически никаких усилий для сохранения терри­ торий рушащегося государства, за исключением нескольких локаль­ ных миротворческих операций. Словом, в рамках этой концепции

Москва почему-то демонстрирует империализм самым странным образом — показательно избивая самую бесполезную с точки зре­ ния любого империалиста республику.

При этом в рамках концепции «маленького гордого народа» полно­ стью игнорируются «не те чеченцы». В лучшем случае в отрядах лоялистов видят марионеток Кремля. В реальности проблема современ­ ной Чечни — ровно противоположного свойства: как раз слабость контроля над республикой создаёт трудности для РФ. Тем более нелепо закрывать глаза и на старую чеченскую оппозицию, начав­ шую войну против Дудаева задолго до российских войск. Словом, история о борьбе гордого народа за независимость ничего не объ­ ясняет, как и всякая примитивная теория, в прокрустово ложе кото­ рой пытаются вместить сложное явление.

В действительности легко заметить, что Чеченская война с самого начала Кремль тяготила, и администрация Ельцина старалась пристой­ ным образом спихнуть с себя необходимость разрешать проблему. Перемирия, длившиеся иногда месяцами, включая даже перерыв в битве за Грозный, длительное прекращение боевых действий после Будённовска и при этом — попытки удавить боевиков руками оппози­ ции в 1994 году, а затем — унизительная капитуляция в Хасавюрте — всё это выглядит не как коварный заговор для разжигания войны,

акак попытка отвязаться от конфликта любым способом. Для режима Ельцина и лично для него Чеченская война стала самым главным уда­ ром по репутации, даже более тяжёлым, чем экономический коллапс. До бомбёжек Югославии 1999-го Ельцин был весьма чувствителен к одобрению его действий западными странами и общественностью,

ароссийская экономика интенсивно подпитывалась из международ­ ных фондов; война в Чечне никак не способствовала взаимопонима­ нию с Европой и США.

Ещё хуже дела обстояли внутри страны. Чеченская война страшно ударила по популярности Ельцина, которому и без того пришлось страшно изощряться для переизбрания на пост президента в 1996-м. В 1999-м при попытке парламентского импичмента Ельцину самым острым в списке обвинений оказался именно вопрос о Чечне, и именно по этому пункту для запуска процедуры отрешения пре­ зидента от должности не хватило лишь 17 голосов депутатов из 300.

Если частные лица из окружения Ельцина действительно могли извлекать какую-то выгоду из происходящего, то лично для пре­ зидента и его режима Чеченская война была непрекращающейся головной болью. Обратим внимание, что в 1996 году боевые дей­ ствия прекратились не по причине разгрома российских войск на поле боя. Войска показали себя не с лучшей стороны, но вести операции дальше они, безусловно, могли. Но война была слишком непопулярна в российском обществе.

Впрочем, некоторые теории заговора, указывающие на российские элиты, не лишены оснований. Среди российских политических дея­ телей действительно хватало желающих нажиться на войне либо использовать её для прикрытия политических махинаций. Однако практически всегда речь идёт об использовании уже сложившейся ситуации, а не о её создании. Война в Чечне, как и любой крупный вооружённый конфликт, породила множество коррупционных схем, но нажиться на ней удавалось не тем, кто мог принимать решения о её начале или возобновлении после перемирий. Даже человек, получивший максимум дивидендов от победоносного начала вто­ рой войны, — Владимир Путин, мог использовать жёсткую милита­ ристскую риторику для набора популярности лишь ограниченный срок — с конца лета 1999 по начало весны 2000 года. Позднее война стала одной из главных проблем и лично для него.

Попытки найти режиссёров войны за рубежом также ведут в никуда. С одной стороны, Россия в своей борьбе на Кавказе оказалась поли­ тически одинока. Для мировой общественности она выглядела винов­ ной в этой войне. Но уровень западной поддержки боевиков всё же не имел критического влияния на выживание подполья. Да, Россия подвергалась дипломатическому давлению. Да, даже самые жестокие теракты не заставляли западные страны пересмотреть отношение к террористам. Да, «хороший Масхадов» даже после Беслана поль­ зовался остатками репутации борца за мировое добро. Но началась война, безусловно, не с подачи каких-то внешних сил. Чеченский конфликт имел в первую очередь внутрироссийскую и внутричеченскую природу. Невозможно представить, что без поддержки Запада Дудаев не пытался бы объявить о независимости или Басаев не предпринял бы экспедицию в Дагестан.

Хотя это не льстит нашему национальному самолюбию, приходится признать, что таинственные заговоры и предательства — это в том числе фиговый листочек, которым прикрывалась низкая эффек­ тивность российских силовых структур. 90-е и нулевые годы — это период драматического падения боеспособности Вооружённых Сил страны и компетентности органов безопасности. Апогей этой постигшей страну катастрофы — первый штурм Грозного, для кото­ рого пришлось буквально поштучно собирать батальоны, перебра­ сывая их даже с Тихого океана. Состояние вооружения, снаряжения и техники было катастрофическим, сплошь и рядом части регуляр­ ной армии РФ оказывались оснащены хуже боевиков. Искреннее желание уничтожить боевиков не могло компенсировать отсутствия необходимого снаряжения и навыков.

В этом же направлении можно искать ответ и на обвинения россий­ ских войск в геноциде чеченцев. «Геноцид» чеченцев, после кото­ рого в Чечне не осталось русских, — это абсурд. Результат двух войн выглядит странно для войны на уничтожение: Чечня становится «любимым ребёнком» федерального центра и лоснится от богат­ ства, почти ничего не производя.

Обе чеченские войны велись голодными и обозлёнными, а глав­ ное — в большинстве своём неквалифицированными солдатами. Необходимо учитывать специфику боевых действий: противник, что типично для партизанской войны, сознательно прятался среди населения, а боевые действия шли не только в горах, но и в насе­ лённых пунктах. В этих условиях плохая выучка солдат, особенно расчётов артиллерии и лётчиков ударной авиации, постоянно вели к катастрофам и без всякого злого умысла. Многочисленные удары по своим вели к большим жертвам среди российских военных, и они, очевидно, спланированы не были. Само собой, если артил­ лерия и авиация прискорбно часто попадали по своим, такие удары накрывали и обывателей. Разумеется, людям, на которых сыпались бомбы, от этого было не проще, но и умысла убить побольше чечен­ цев у военных, очевидно, не было.

Если говорить о реальных причинах, сделавших войну в Чечне и на Северном Кавказе возможной и неизбежной,то здесь мы неизбежно

приходим к выводу: Чечню свалил в войну весь комплекс проблем одновременно. Крах советского проекта и выход национальных респу­ блик из состава погибшего государства показал, что уход в свободное плавание с оружием в руках возможен. Усилия Дудаева и его окру­ жения придали событиям первый импульс. Удобство Чечни в каче­ стве «внутреннего офшора» для российских элит стало причиной, по которой Москва долго закрывала глаза на происходящее. Дело усугубляло обилие проблем, перед которыми стояла администра­ ция Ельцина, и преуменьшение трудностей разрешения конфликта. Непоследовательность, растерянность и неумение выстроить единую стратегию со стороны Кремля позволили Дудаеву спокойно захва­ тить власть и сформировать вооружённые отряды. Затем амбиции Дудаева и естественное нежелание Ельцина допустить дальнейший распад федерации закономерно привели к войне.

Вторая война стала неизбежной уже в 1996 году в силу полной неспо­ собности победивших полевых командиров к государственному строительству. Наконец, на Северном Кавказе все экономические и социальные проблемы России проявлялись в особенно острой форме, дополнялись местной спецификой и долгое время система­ тически игнорировались. Выход войны за пределы Чечни был запро­ граммирован ещё в 90-е. Все эти обстоятельства постоянно приправ­ лялись местными культурными особенностями, низкой эффективно­ стью и коррумпированностью российской государственной машины, а также привнесённым извне, но расцветшим на местной почве фак­ тором религиозного фанатизма.

Ксожалению, слишком многие обстоятельства работали на создание

ивзращивание вооружённого конфликта. Думать, что войну в Чечне волевым усилием мог бы начать и тем более быстро и малокровно закончить Дудаев, Ельцин, Басаев, Масхадов или Путин, — просто наивно. От личных усилий в этой истории вообще зависело на удив­ ление мало. Это показала попытка деморализованного российского общества просто уйти от войны в 1996 году. Теоретически до 1992-го конфликт ещё можно было притушить до его начала, но после того, как Дудаев и его военные вожди закрепились у власти, Россия могла закончить войну в Чечне, только выиграв её. Полевые же коман­ диры не могли закончить конфликт никак. Буквально все значимые участники Чеченской войны быстро становились её заложниками.

Единожды начавшись, чеченская смута быстро начала управлять сама собой, опрокидывая все планы участников.

Конфликт на Кавказе не исчерпан. Он загнан в глубину, выдавлен на периферию, в глухие горные районы, за рубеж. Но не стоит оболь­ щаться: основы прочного мира не созданы. Сейчас Москва имеет достаточно сил и средств, чтобы удерживать регион под контро­ лем. Но нет ни малейшего сомнения: если Россия даст слабину, эта пороховая бочка легко может взорваться вновь — с непредсказуе­ мыми последствиями.