Том 2. 1999–... 2022

Помимо полевых частей против боевиков, разумеется, действо­ вали органы контрразведки и госбезопасности. И тем, и другим приходилось держать в голове массу местных нюансов. Боевики успешно переходили на легальное положение, и пойманные быв­ шие «ваххабиты» иногда оказывались местной администрацией. О бойтись без чиновников из числа местных было, разумеется, невозможно — в разгромленной республике требовалось наладить хоть какую-то мирную жизнь.

Нельзя сказать, чтобы военных ненавидели все чеченцы поголовно. В основном, как это обычно происходит на войне, обыватели жили по принципу «моя сакля с краю». Многие вполне искренне стреми­ лись жить по-человечески и просто хотели, чтобы их не трогали. Часть чеченцев (включая бывших боевиков, закопавших «калаш» войны) предпочитала социализироваться и вернуться к нормальной жизни. Кто-то видел свою выгоду в присоединении к российскому государству. Были и люди, дравшиеся за русских с оружием в руках по убеждению.

Но боевики, так или иначе, имели несколько тысяч бойцов и десятки тысяч сочувствующих. Чеченское общество оставалось очень закры­ тым, и отделить забитых крестьян от упорных радикалов было очень тяжело. К тому же террористы старательно проникали в новые сило­ вые структуры республики.

По сути, в Чечне началась внутренняя гражданская война. Создаваемые при участии Гантамирова части чеченской милиции, ямадаевцы и отряд Какиева всё активнее участвовали в операциях. Преимущества лояльных чеченцев были очевидны: понимая местную специфику, зная многих боевиков лично, пророссийские отряды могли добиться неплохих результатов. Российская власть стремилась по мере сил «чеченизировать» конфликт, позволив местным истреблять своё подполье самостоятельно. В моральном смысле лоялисты находи­ лись в самом сложном положении. Население воспринимало их как помощников «федералов»,боевики ненавидели и рассматривали как предателей, для русских же они не могли стать полностью своими — слишком многое произошло в Чечне за последние годы. При этом должность чеченского милиционера трудно назвать синекурой. Например, Магомед Цагараев, воспитатель террористок-смертниц, погиб во время убийства именно чеченского милиционера-лоялиста.

Любителя шахидок застрелил пятнадцатилетний сын убитого участ­ кового. Л оялисты играли заметную роль до первой войны, ушли в тень в 1996 году и теперь снова становились заметной силой в республике. Пройдёт всего несколько лет, и их роль станет ключевой. Правда, во вторую войну это были уже ощутимо другие люди, чем до 1996-го.

Вновые силовые структуры активно набирали бывших боевиков,

исреди чеченских «сипаев» действовала масса агентов подполья. Военные регулярно попадали под обстрелы или наезжали на управ­ ляемый фугас именно после контактов с формальными союзниками. Понятно, какие отношения после этого складывались между чечен­ цами и русскими — даже действующими вроде бы на одной стороне.

Кроме террористической агентуры дело осложняла банальная кор­ рупция. Огромной проблемой стали неработающие блокпосты — транспорт постоянно пропускали за мзду. Боевики, словно гангстеры эпохи Капоне, покупали милиционеров и чиновников и могли сво­ бодно ездить по республике. Страдали как раз те блокпосты, где несли службу добросовестно, — перед ними скапливались пробки, каждое задержание кончалось долгим и часто бесплодным разби­ рательством, а то и боем с человеческими жертвами.

Местные жители и силовики контактировали куда плотнее, чем в пер­ вую войну. Комендатуры, ОВД и блокпосты обустраивались всерьёз и надолго, чеченцы и русские проводили много времени в не слиш­ ком приятном соседстве. Население жаловалось на грабежи во время зачисток (и часто не врало). Солдаты считали, что обыватели у них за спиной помогают боевикам — и часто оказывались правы.

Мародёрство один из русских бойцов описывает так:

«Как обычно, куча морализаторов, кото­

рые цокают языком и говорят „Нехорошо! Мародёрство! Подлость!". Всегда очень хочется отправить подобных „чистоплотных" граждан на войну, в условия, когда никакой цивили­ зации нет. Чтоб на своей шкуре почувство­ вали, что такое настоящая ж...па.

Я не стесняюсь того, что брал в чеченских домах матрасы и одеяла — была зима и ничего из казённого имущества у нас не сохрани­ лось, спать на земле очень холодно; брал книги — потому что неоткуда было взять

и приходилось питаться практически только вареньем и солёными помидорами из под­ валов; брал посуду — потому что котелки давно пришли в негодность и были потеряны; ломал стулья для костра — потому что был короткий привал и надо было погреться; брали старые дребезжащие магнитофоны — чтобы послушать немного музыку, подсое­ динив его к аккумуляторам; разбирали дома на стройматериал — потому что нас поставили в чистом поле и надо было чем-то накрыть землянку. Да много чего брали и исполь­ зовали в своих нуждах.

Только в тех домах, где находились вла­ дельцы, мы ничего не забирали. Мне их жалко было, люди просто пытались выжить, к чему их трогать? Одной чеченской семье в Грозном оставили большой кус масла, хлеб и несколько консервов — большую часть того, что у самих было. Так вот»1.

Иной раз налаживались и торговые связи. Другой солдат повествовал:

«Для связи с селом у нас есть и „чех" Саид, который тайно ходит к нам на ВОП для ком­ мерции: выполняет заказы на покупки, делает обменные операции. Человек он немногослов­ ный, но однажды рассказал, что тоже слу­ жил в армии — только пятнадцать лет назад и на Дальнем Востоке. Минёры специально

1 Из личного архива Дениса Мокрушина.

http://twower.livejournal.com/215048.html?thread=3905800

для Саида оставили проход в минных полях, лишь утыкав его „спотыкалками". Я однажды спросил Саида, как относятся в селе к его походам

к нам, на что он ответил: грозятся, мол, убить, но семью-то кормить надо. Однажды Саид принёс на обмен „НАТОвский комок". Ношеный, но ещё в хорошем состоянии. На под­ кладке фуражки была надпись: „Шамиль". Мы смеялись: не с царского ли плеча самого Басаева „комок"? Кто-то из „контрабасов" его купил. Пропадая без культурной жизни, мы пытались у „чехов" продукты на книги выменять, но оказалось, что в Чечне чте­ нием не увлекаются и во всём селе книжек просто нет»1.

Кстати,торговля как раз стала сближающим фактором. Военнослужащие, даже контрактники, были небогаты, но по меркам разорённой Чечни часто выглядели Ротшильдами. Возможность продать на блокпост сигареты смягчала страхи перед проверками на том же блокпосту.

Жизнь на блокпостах протекала в спартанских условиях. Казармы и укрепления сооружали из подручного мате­ риала, часто — в порушенных огнём зданиях. На передо­ вых испытывали нехватку всего необходимого, вплоть

до чистой воды. Тыловые подразделения работали отвратительно. Солдаты часто болели, скверно питались. По воспоминаниям многих из них, бытовые условия причиняли мучений больше, чем противник. Особенно людей донимала вездесущая антисанитария. Даже аэро­ дром Ханкала, главный перевалочный пункт Объединённой груп­ пировки, за покрывавшую всё вокруг липкую густую грязь получил неформальное именование «пластилиновая страна»2.

Майор милиции Владимир Порт оставил подробный рассказ о своей обычной трёхмесячной командировке в Ведено:

https://www.kp.ru/daily/22592/18994/

^ https://chernayalOO.com/norin-chechnya-2/texts/dmitriy-kulakov-2001

«На рынке одни женщины и дети. Мужчины собираются на противоположной стороне улицы группами по 6-10 человек, покуривают. Рынок дикий. Мелочь тут не в ходу. Цены в 2-3 раза выше, чем в России. Так ведь и тут Россия. Купили лаваш, семечек и минералки.

Ведено сильно разрушено. Ходим, соблюдая все меры предосторожности. У меня рация, ребята бдительно смотрят по сторонам. По улицам летают помятые легковушки с чеченскими номерами либо вовсе без них.

Село было богатое. Дома основательные, каменные. Заборы металлические, узорчатые. Ресторан, кафе, почта, дом культуры — всё разбито.

Наши тыловики с собой привезли массу ненуж­

ных вещей: щиты, палки резиновые, игрушки

и велосипеды для детей. А вот одеял не хва­ тает, вёдер нет, тазиков тоже. Печек мало, фонарей керосиновых даже на дежурку не дали,

хорошо, с собой привёз. Вообще тыловая служба

работает только на себя. Дров нет, топить

нечем, дизель сломан, сидим без света.

Федералы вообще оголодали. Перестреляли и съели всех наших собак в городке»1.

Отношения с широкой публикой и журналистами у военных также не особенно ладились. Силовики не всегда могли внятно объяснить свою политику. Борьбу за иностранное общественное мнение руко­ водство силовой операции, как и в первую войну, проиграло полно­ стью, если вообще вело. Это в России теракты и показная жестокость боевиков создали им прочную репутацию людоедов. Западное обще­ ство все эти взрывы и похищения не трогали. Европейских и американ­ ских авторов практически всегда заботили лишь страдания чеченцев. Эти страдания были вполне реальны — войны вообще приносят в мир

https://chernayalOO,com/norin-chechnya-2/texts/vladimir-port

мало счастья, но деятельность боевиков просто оставалась за пре­ делами внимания западного журналиста. По прочтении типичного европейского газетного текста, посвящённого Чечне, можно было сделать вывод, что войска ведут войну исключительно против насе­ ления^ боевики, если они вообще существуют, занимаются в горах исключительно созерцанием буколических пейзажей и фотосессиями с оружием. Теракты против населения в общем и целом игнорирова­ лись. Понятно, что для общества и прессы Франции или Британии постоянные взрывы где-нибудь во Владикавказе не были значимым информационным поводом, хотя бы в них и погибали десятки людей зараз. Однако при игнорировании этого фона крупнейшие теракты вроде взрывов домов в Москве или позднейшего захвата заложников на Дубровке выглядели как некие одномоментные вспышки отчаяния угнетённых, по которым нельзя судить о подполье в целом. На деле теракты против населения начались задолго до начала второй войны, не останавливались никогда и продолжались даже в период полного отсутствия российских военных в Чечне. Террористические атаки были не выходками отдельных полевых командиров, а одним из клю­ чевых методов борьбы чеченского подполья. Всего этого «защитники угнетённых» предпочитали просто не замечать.

А вот чеченцы научились эффективно работать с прессой и продавать ей образы маленького народа, страдающего от произвола и притесне­ ний российского империализма. Причём на разные аудитории транс­ лировалась разная картинка. Фронтменом подполья для западной публики работал Масхадов. Ему — во многом благодаря импозантному представителю в Европе Ахмеду Закаеву — создали имидж политика европейского образца, легитимного президента и наилучшего кан­ дидата для переговоров о мире. В реальности Масхадов был просто полевым командиром, причём не самым сильным, и уж конечно не мог приказывать никому из непримиримых. Его главным активом оста­ валась репутация, причём именно на Западе. Для внутренней ауди­ тории имелся Басаев с образом настоящего воина. Наконец, с араб­ ским Востоком и вообще мусульманским миром работал Зелимхан Яндарбиев — не самый влиятельный полевой командир, но успешный политик и идеолог. Идеи джихада в его исполнении вряд ли впечат­ лили бы университетские кампусы Европы, зато для аравийских мил­ лионеров разговоры о легитимно избранном народом президенте Масхадове звучали бы бессмысленно.

БОРЬБА НА ИСТРЕБЛЕНИЕ

Вторая чеченская познакомила Россию с новым явлением — атаками смертников. Сомнительную славу первой шахидки завоевала юная Хава Бараева, племянница Арби и двоюродная сестра ещё не извест­ ного никому Мовсара. 6 июня девушка села за руль УАЗа, набитого взрывчаткой и, по собственным словам, «поехала на газават». Час спустя машина на полной скорости врезалась в КПП комендатуры Алхан-Юрта. Двое дежурных омоновцев погибли на месте. От самой Хавы не осталось почти ничего, следователям пришлось буквально соскребать уцелевшие части смертницы с асфальта.

Смертники, и особенно смертницы, — новое для Чечни явление. В тра­ диционные представления чеченцев такой способ войны не укла­ дывался, и в первую войну «шахидов» не использовали. Ко второму конфликту успело подрасти поколение, начисто лишённое тормозов, а с точки зрения салафитов смертницы были отличным инструментом. Националистическую по своему характеру первую войну сменил джихад.

Бараева стала лишь первой в длинном ряду самоубийц. Смертники 2000-2002 годов торили дорогу для «конвейерной сборки» камикадзе. Боевики экспериментировали со способами атак. Менее чем через месяц после гибели Бараевой начинённый взрывчаткой «Урал» протаранил ОВД Аргуна. Погибло 26 милиционеров и работников прокуратуры. Одновременно таким же образом атаковали русских в Урус-Мартане. Кроме нескольких солдат и офицеров Объединённой группировки от атаки камикадзе погибли 17 местных жителей, но террористов это не смутило. Удивительно, но водитель грузовика-бомбы умер не сразу, в страшных мучениях.

Новатором по части использования смертников выступал до своей гибели Арби Бараев. Салафиты выбирали на роль шахидок женщин, максимально открытых для манипуляций — убитых горем вдов либо юных девушек, влюблённых в боевиков. Смертельные акции имели успех не всегда, ино­ гдатеррористке удавалось подорвать только себя. Первую шахидку захва­ тили живой в конце 2000 года. Юная Марета Дудуева пыталась протара­ нить грозненскую комендатуру, но смертницу успели подстрелить часо­ вые. Боевики-мужчины, наблюдавшие за терактом со стороны,сбежали. Незадачливая террористка выжила, провела цветущие годы в Мордовии

и вышла на свободу, расхотев взрываться. Причина попытки вознестись на небо вместе с личным составом грозненской комендатуры банальна: любовь. Шестнадцатилетняя подрывница была влюблена в полевого командира Магомеда Цагараева, а тот уговорил романтичную особу совершить теракт. Прекрасная история о мужественных борцах за сво­ боду и веру, вместо которых взрываются девушки-подростки. В данном случае история имела почти благополучный финал. Увы, большинство самоубийственных атак заканчивалось гораздо хуже.

Именно вторая война стала подлинной эпохой террора. Массовые захваты заложников и регулярные удары в глубине России начались далеко не сразу, но уже в начале 2000-х впереди замаячил призрак «Норд-Оста» и Беслана. Террористы подорвали военнослужащих в Волгограде, самодельной бомбой был взорван рынок во Владикавказе, взрывы гремели в Невинномысске, Пятигорске и Будённовске. Удиви­ тельно, но спецслужбы оказались совершенно не готовы к размаху террористической войны.

Врядах террористов всё чаще попадались уроженцы соседних с Чечнёй республик. Организатор одного из самых крупных терактов за пределами Чечни, Раппани Халилов, был дагестанцем. 9 мая 2002 года он подорвал праздничную церемонию в Каспийске, убив более 40 человек.

В2001 году вновь начались захваты заложников. Правда, пока они не производили сильного впечатления. Сначала террорист-оди­ ночка угнал Ту-154, улетел на нём в Израиль и сдался властям. В марте

2001-го трое боевиков захватили ещё один самолёт и увели его в Саудовскую Аравию. При штурме саудовские спецназовцы убили одного из террористов, пассажира-турка и стюардессу; двое джихадистов ненадолго отправились за решётку. Попытка террориста-оди- ночки с автоматом и гранатой захватить автобус под Невинномысском закончилась просто — его после недолгих переговоров застрелили снайперы «Альфы». Все эти акции выглядели менее страшными, чем тот же Будённовск, но впереди ждал «Норд-Ост».

Партизанщина казалась бесконечной. Год сменялся годом, отряды бое­ виков несли потери, иногда гибли их лидеры, но с Кавказа продолжали приходить вести о засадах, обстрелах,терактах. Специфика конфликта

вовсе не очевидным, ситуация казалась статичной, и призывы вести переговоры с «умеренными террористами» казались осмысленной идеей. В реальности дела боевиков были из рук вон плохи.

Однако лидеры сепаратистов сдаваться просто так не собирались.

Переломить ситуацию в свою пользу они могли двумя способами. Во-первых, войну следовало распространить как можно шире за пре­ делы Чечни. Почва для этого оказалась благодатной. Кавказ представлял собой настоящий котёл религиозных, этнических и социально-эконо­ мических проблем, большинство из которых не разрешено и по сей день. К тому же ячейки радикалов там создавались ещё в 90-е годы, так что салафитское подполье пришло далеко не на пустое место. От национальных лозунгов лидеры боевиков сильно отдрейфовали к религиозным. Они имели внятный образ будущего — теократическое исламское государство на Кавказе, поэтому чётко знали, что именно собираются предлагать другим горцам. Дагестан, Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесия, Ингушетия — Чечня теперь становилась только частью в цепи джамаатов — подпольных религиозно-террористиче­ ских групп. За пределы Чечни выводилась и часть инфраструктуры подполья — базы, центры подготовки и группы боевиков. Вскоре от этих семян ожидали буйного роста. Чечня становилась «первой среди равных», Кавказ — фронтом глобального джихада.

Второй способ, который мог помочь террористам выгодно изменить ситуацию, состоял в принципиальной смене основной мишени. Достать военных становилось всё сложнее, к тому же российское общество попросту привыкло получать сводки о потерях среди солдат. Но Басаев с Масхадовым по опыту знали, что теракты против населения действуют на общество как удар током. Поэтому в ближайшие годы основной целью боевиков станут органы власти на Кавказе и население самой России. Переход от партизанской борьбы к террору, к воздействию на психику общества как основному методу — это в действитель­ ности не активизация движения, а следующая ступень деградации. Но для жителей России война вновь перестала быть просто картин­ кой в телевизоре. Летом 2002 года на совещании полевых команди­ ров было решено резко изменить направление борьбы. Акции против гражданского населения, доведённые до уровня масштабной терро­ ристической кампании, стали ключевым методом борьбы подполья.