Том 2. 1999–... 2022

В домах могли найтись и ямы для заложников (или то, что приняли за такую яму), и вещи, ранее принадлежавшие военным. Например, одному из чеченцев стоили дома найденные у него солдатские ботинки. Сам он утверждал, что купил их на базаре, с точки зре­ ния солдат — наверняка снял с убитого или пленного. В итоге дом просто сожгли.

Милиционер Дмитрий Кулаков оставил живописное описание такой операции в Грозном:

«В пять утра выехали на зачистку. Словно

Там, куда ушла группа Прокопьева, раздаётся

Нохчи выстрелили в шедшего впереди прапор­ щика, но тот успел отпрыгнуть назад в подъезд и дать по ним очередь, ранил одного в ногу. Они побежали на первый этаж дома и оттуда начали вести по нашим огонь, а какой-то дед, который за несколько минут до этого гово­

рил разведчикам, что бандитов в этом доме

и в этом районе нет, таскал им воду. Вызвали БТР, и он из КПВТ начал обстрел дома. Нохчи ушли в подвал и продолжали вести огонь, крича: „Русские свиньи, всё равно будем вас резать!" Они держали оборону почти четыре часа.

Вызвали СОГ, которая вместе с разведчиками начала выкуривать героев из подвала. Ранили в голову нашего опера (слегка зацепило).

Прокопьев утащил его в машину. Прапорщик бро­ сил в подвал гранату Ф-1, но бандиты успели

её выбросить обратно, и прапорщика ранило

в ногу. Местные мирные жители, главным обра­

зом женщины, стояли тут же, не обращая внима­

ния на бой, и, завывая, просили: „Не убивайте

врываются в подвал и окончательно расстре­ ливают этих храбрых джигитов.

По подвалу разбросаны денежные купюры досто­ инством в 50 р., которые разведчики берут как свои премиальные. Задерживают того деда, который оказывал им посильную помощь. В квартире на 1-м этаже, где они ошивались, нашли запасы продуктов питания, пистолет ПМ и глушитель.

Затем нас отправляют на расположенное непо­ далёку „поле чудес", там уже никого нет. Задерживаем трёх работяг, копающих коло­ дец1. Начинается на поле светопреставле­ ние, ибо после произошедшего милиционеры очень сердиты. Бочки с бензином безжа­ лостно расстреливаются, колодцы подрыва­ ются, или в них бросают горящие факелы, и нефть горит. Поле окутывается чёрным густым дымом горящих скважин, оглашается автоматными очередями и разрывами гранат. Жаль, что такое не каждый день. Трое при­ дурков из ППС получают ожоги физиономий, так как, бросая факелы в колодцы с нефтью, смотрели в глубину скважины, и поднимаю­ щийся столб пламени ударял в их симпатич­ ные лица»12.

1 Имеется в виду нефтяной колодец.

2 https://chernayalOO.com/norin-chechnya-2/texts/dmitriy-kulakov-2001

Ожидать от военных, что они в подобной ситуации не начнут видеть угрозу повсюду, просто наивно. Тем более, что столкновения проис­ ходили не в каждом дворе, а наоборот — спонтанно и стремительно. Легко представить нервное напряжение, которое испытывал военный, запомнивший, как после ста проверенных домов, в которых не оказы­ валось ни одного террориста, огонь открывали из сто первого. Выучка, дисциплина и специальная подготовка позволили позднее сделать операции намного более адресными, и в 2010-е годы на Северном Кавказе с террористами расправлялись гораздо аккуратнее, чем в Чечне начала нулевых. Однако в 2000-2004 годах, во время наибо­ лее жестокой партизанской войны, требуемый уровень подготовки большинства рядовых бойцов просто не был, да и не мог быть обеспе­ чен — это касается как тактических навыков, так и психологической устойчивости. Апелляции к гуманистическим ценностям и правовым нормам хороши ровно до того момента, когда их начинали приклады­ вать к конкретным солдатам и офицерам. Для них требования откры­ вать огонь, лишь убедившись, что перед ними точно боевик, в конечном счёте означали только призыв «умирайте почаще». Неудивительно, что гуманитарные нормы ведения войны выглядели для бойцов схо­ ластикой, пригодной разве что для проповедей в пустыне.

Офицер армейской разведки в интервью заявлял:

— Чеченское общество надо просеять. Они

не пропадают. Пропадают уроды, которых

нужно уничтожать, вычищать.

— Это вы похищаете по ночам людей и потом уничтожаете?

— Процентов 30 из них похищены и убиты

в результате криминальных разборок между самими чеченцами. 20 процентов — на сове­ сти боевиков, которые уничтожают тех, кто сотрудничает с федеральными властями. А про­ центов 50 уничтожаем мы. С нашим продажным

судом просто нет другого выхода. Если пойманных боевиков, как поло­ жено, ловить и отправлять в след­ ственный изолятор «Чернокозово»,

их очень скоро родственники выкупят. Такими методами мы стали действовать, когда основ­ ные группы боевиков в горах были уже унич­ тожены. Войска встали. Поприезжали проку­ роры, стали заниматься ерундой, типа мир устанавливать. Всё должно быть подкре­

дома ни одного патрона нет. За что его

арестовывать? Поэтому уничтожать боеви­

ков под покровом ночи — это самый эффек­

тивный способ войны. Они этого боятся.

И нигде не чувствуют себя в безопасности. Ни в горах, ни дома. Крупные операции сейчас не нужны. Нужны операции ночные, точечные, хирургические. С беззаконием можно бороться только беззаконными способами1.

Ремарка по поводу «криминальных разборок» не лишена оснований. Кроме военных и боевиков в Чечне действовали бандиты без поли­ тической окраски. Для них униформа милиционеров и военных была отличным прикрытием. Доступность оружия и свойственное войне упрощение нравов вели к тому, что главную опасность для людей часто представляли даже не боевики или солдаты, а обычные бан­ диты. Скажем, в 2011 году в Грозном судили некоего Ханзаева. В 2001-м Ханзаев и его товарищи купили на чёрном рынке милицейскую уни­ форму, автоматы, пулемёт, гранатомёт — и начали чинить разбой под видом милиции. Кроме вооружённых налётов банда Ханзаева украла по крайней мере трёх человек (двух русских и одного чеченца), которых держали в лесу, надеясь на выкуп2. Несчастных освободили

http://www.compromat.ru/page_12 922.htm

Приговор Верховного суда Чеченской республики от 18 апреля 2011 года

по уголовному делу № 29074.

только в 2002 году, причём во время штурма лесного лагеря, где держали пленных, погибли трое солдат комендатуры. Трудно сказать, сколько ещё было случаев, когда за «беспределом силовиков» скрывались обычные бандиты в омоновском камуфляже, купленном на базаре.

рд Более того, пропажа без вести могла в реальности оказаться

^прикрытием для ухода в лес. Уже на излёте войны в Чечне под Ножай-Ю ртом спецназ МВД расстрелял из засады группу из восьми боевиков. Один из покойников, Махмуд

Эльмурзаев, считался пропавшим без вести с прошлого года.Такой чело­ век мог выполнять двойную функцию — в качестве боевика он воевал, а в качестве исчезнувшего мирного жителя считался примером «бес­ предела силовиков». Если такого воина джихада убивали — «оказыва­ лось», что силовики его похитили, убили и подбросили труп на место перестрелки. Родственники таких мнимых похищенных обычно обра­ щались в правоохранительные органы, чем создавали им «алиби»1.

В начале нулевых в Чечне продолжались убийства оставшихся рус­ ских. Из республики не уехали главным образом старики, которые и становились мишенью преступников — очевидно, недостаточно храбрых для стрельбы по солдатам.

Создался замкнутый круг насилия: гибель людей во время зачисток и боёв порождала недоверие и ярость чеченцев, которые выливались

вподрывы и засады — и вызывали недоверие и ярость уже самих воен­ ных. Главным содержанием «партизанской» фазы Чеченской войны стало более или менее успешное отделение агнцев от козлищ, кото­ рое велось по смутным критериям и обычно имело фатальные послед­ ствия для признанных виновными. Некий порядок в работу был внесён

в2002 году после издания командующего войсками в Чечне генералом Молтенским приказа № 80. Этот приказ упорядочивал ведение зачи­ сток, регламентировал их и стал некоей точкой отсчёта в смягчении нравов этой войны. Было запрещено «без оперативной необходимо­ сти» проводить зачистки в скрывающих лицо масках, старшие досмо­ тровых групп должны указывать свои фамилии жителям домов, в кото­ рых проводят обыск. Нельзя сказать, что приказ Молтенского выпол­ нялся всегда, но в целом потери населения с течением времени падали, зачистки становились менее кровавыми и более избирательными.

https://www.kavkaz-uzel.eu/articles/160251/

Чеченцы, разумеется, гибли не только из-за действий силовиков. Множество гражданских подорвалось на взрывных устройствах, поставленных самими боевиками. К тому же моджахеды практико­ вали террор против «предателей». Убивали не только силовиков, но и чиновников, и тех, кто мог помочь в устройстве нормальной жизни в республике. Хаос был необходимым условием для выжи­ вания отрядов боевиков.

Отношения между населением и солдатами редко бывали по-настоя­ щему тёплыми. Стороны часто не афишировали свои акции, и это только подливало масла в огонь. Предполагаемые боевики пропадали, «кол­ лаборационистов» находили без голов. Человек при этом мог исчез­ нуть по самым разным причинам: попасться русским,уйти к боевикам или угодить в яму к ним же. В тех случаях, когда людей точно заби­ рали российские солдаты (на БМП никто кроме них приехать не мог), местным обычно не давали никаких объяснений, а от исчезнувших часто не оставалось даже тел. После задержания возможных боеви­ ков доставляли в фильтрационные пункты. Самым известным из них стал изолятор в Чернокозове в северной Чечне, но таких учреждений было не меньше полудюжины, в том числе за пределами республики. Чеченцев задерживали в изобилии. Наиболее характерным призна­ ком причастности к подполью считались синяки от приклада на пле­ чах и запах пороха. После прочёсывания села в изоляторы доставляли десятки людей. Многих освобождали очень быстро. Режим содержания тех, кого не признавали невиновным сразу, был предельно жёстким.

Боевиками себя из попавших в изоляторы не признавал практически никто, в том числе с оружием в руках. Один из задержанных, напри­ мер, описал свою историю так:

—Я жил в подвале недалеко от Минутки, дежурил по ночам. Но в боевых действиях не участвовал.

—А что же делал?

—Просто жил с боевиками.

—Но оружие у вас было?

— Мне его выдавали на время дежурства.

—Вы себя считаете боевиком?

—Нет. Я никого не убивал.

—В каком отряде вы находились?

—У Салмана Радуева. Но видел его только

оружие и деньги. Автомат выдал, а деньги почему-то нет1.

Сведения добывались самым грубым методом — допросами с пристрастием. Об эффективности таких расследований судить сложно, но непохоже, чтобы она была высокой. Судя по тому, что известно о чеченских фильтрпунктах, они

страдали всеми обычными пороками российских мест заключения, и эти пороки радикально усиливались военным временем и безнака­ занностью тюремщиков. При этом критика в адрес фильтрационных лагерей звучала не только со стороны правозащитников, но и со сто­ роны военных. Если чеченцы обвиняли тюремщиков в пытках и наси­ лии, то русских волновала коррупция. Характерна процитирован­ ная выше ремарка: «Если пойманных боевиков, как положено,

ловить и отправлять в следственный изолятор „Чернокозово",

их очень скоро родственники выкупят»2.Основную массу задер­ жанных рано или поздно отпускали, изобличённых в преступлениях отправляли отбывать наказание в глубину России.

Как и любые другие «полевые тюрьмы», рассыпанные по горячим точкам планеты, фильтрационные лагеря в Чечне не могут составлять предмета национальной гордости. К середине нулевых годов ситуация серьёзно изменилась в лучшую сторону, однако работа пенитенци­ арной системы на Кавказе, как и вообще в России, далека от идеала.

https://www.kommersant.ru/doc/141542

http://www.compromat.ru/page_12 922.htm