!Учебный год 2024 / Юридическая психология / Дормашев Ю.Б. и др. (ред.-сост.)- Общая психология. Тексты. В трёх томах -2013 / PDF / ТОМ II / Дормашев Ю.Б. и др. (ред.)-Общая психология. Тексты. Т.2, Кн.3-2013

400 Тема 14. Развитие личности

других психотерапевтических школ обращают мало внимания на эту сторону дела, не отдавая себе отчет в том, что тем самым они загоняют себя в тупик. Я уже не раз говорил о том, что любое средство, которое помогает терапевту стать более здоровой личностью, одновременно помогает ему стать лучшим те­ рапевтом. И в данном случае психоанализ или любая другая глубинная терапия может оказать терапевту совершенно реальную помощь. Если даже в результате проведенного курса психоанализа терапевт и не станет абсолютно здоровым человеком, он, по крайней мере, осознает, что именно представляет для него угрозу, где находятся корни его глубинных конфликтов и фрустраций. Он по­ лучит возможность предвидеть неблагоприятные последствия собственных не­ решенных проблем, а значит, не станет переносить их на пациента. Помня о них, он сможет оставить их при себе.

Мы уже говорили о том, что еще не так давно личность психотерапевта имела гораздо большее значение, чем его знания и умения. Но сейчас по мере усложнения психотерапии все большее значение приобретает профессиона­ лизм. Если мы проследим, как изменялись представления о хорошем психо­ терапевте в последние два десятилетия, то обнаружим, что такие факторы, как личность или характер терапевта, постепенно утрачивали свою значимость, тогда как знания, подготовка, владение техниками терапии становились все более и более важными; можно со всей уверенностью предсказать, что такая динамика сохранится и в будущем, что, в конце концов, психотерапия превра­ тится в высокотехничную область человеческого знания. В предыдущем разделе я воздал хвалу «народной» психотерапии. Я не отказываюсь от своих слов и сейчас. Еще не так давно она была единственным орудием психотерапевтиче­ ского воздействия, и она по-прежнему необходима для здоровья общества и эта необходимость не отпадет никогда. Но в наше время человеку уже ни к чему подбрасывать монету, решая, пойти за советом к духовнику или обратиться к психоаналитику. Хороший психотерапевт оставил далеко позади всех других целителей человеческих душ.

Можно надеяться, что в будущем, особенно если общество станет лучше, люди не будут обращаться к терапевту за любовью, поддержкой и уважением, сама жизнь станет для них источником удовлетворения этих потребностей. Профессиональная же психотерапия будет врачевать более сложные недуги, которые не могут быть устранены с помощью простой гратификационной те­ рапии.

Это может показаться парадоксальным, но предыдущие теоретические рассуждения приводят нас и к совершенно противоположному выводу. Если, как мы говорили, благотворному воздействию психотерапии в большей мере подвержены относительно здоровые люди, то очевидно, что в целях экономии времени профессиональная психотерапия будет иметь дело главным образом с этими людьми. Ведь лучше помочь в совершенствовании десятку людей за год, чем потратить весь год на одного, особенно если эти десять человек сами по

роду своих занятий оказывают влияние на людей (врачи, учителя, социальные работники и т.п.). Зачатки этой тенденции обнаруживаются уже сейчас. Лю­ бой опытный психоаналитик или экзистенциальный аналитик склонен гораз­ до больше времени тратить на анализ, обучение и подготовку своих молодых коллег, нежели непосредственно на излечение больных. Все больше набирает силу практика психотерапевтической подготовки медицинских и социальных работников, психологов, воспитателей, учителей.

Завершая анализ инсайт-терапии, необходимо, на мой взгляд, снять про­ тиворечие, на первый взгляд разделяющее инсайт и удовлетворение потреб­ ностей. Инсайт может быть чисто когнитивным, сугубо рационалистическим (холодное, бесчувственное осознание), но совсем другое дело — инсайт организмический, или совершенный инсайт, о котором говорили некоторые последо­ ватели Фрейда. Часто оказывается, что само по себе знание о симптомах, даже если оно подкреплено пониманием их генезиса и динамической роли в психи­ ческой организации индивидуума, не оказывает должного терапевтического воз­ действия. Инсайт почти бесполезен, если он не сопровождается эмоциональным переживанием, чувственным проживанием опыта, катарсисом. Совершенный инсайт — это не только когнитивный опыт, в нем обязательно присутствует эмо­ циональный компонент.

Возможно и несколько иное, более тонкое понимание инсайта, согласно которому инсайт может нести в себе конативное, гратификационное или фрустрирующее начало. В результате инсайта у человека нередко возникает чув­ ство, что он любим, опекаем, или, наоборот, презираем и отвергнут. Эмоцию, о которой в данном случае говорит аналитик, можно рассматривать как реакцию индивидуума на осознание им того или иного факта. Например, пациент, вспом­ нив все двадцать лет, которые он прожил вместе с отцом, заново прочувствовав этот опыт, неожиданно осознает, что отец, несмотря на все существовавшие между ними разногласия, на самом деле любил и уважал его; или же, пережив некое потрясение, человек вдруг осознает, что ненавидит свою мать, хотя всегда считал, что любит ее. Этот емкий опыт, вмещающий в себя и когнитивный, и эмоциональный, и конативный компоненты, можно назвать организмическим инсайтом. <...>

Аутотерапия и когнитивная терапия

Одним из косвенных следствий представленной выше теории должно стать пе­ реосмысление наших представлений о самолечении, или об аутотерапии. Ауто­ терапия таит в себе огромные возможности, но в то же самое время содержит и ряд существенных ограничений, еще не вполне осознанных нами. Если каждый человек поймет, чего ему не хватает, каковы его фундаментальные желания, если он научится распознавать симптомы, указывающие на неудовлетворенность его желаний, он получит возможность сознательного восполнения этой неудовлет-

воренности. Можно смело заявить, что очень многие разновидности умеренной психопатологии, столь распространенной в нашем обществе, должны отступить перед аутотерапией. Те самые безопасность, любовь, чувство принадлежности, уважение, которые дает нам общение с людьми, могут стать панацеей в случае ситуационных психологических расстройств, они способны сгладить некоторые, пусть даже не очень серьезные, характерологические нарушения. Стоит только человеку осознать, сколь важное значение имеет для его психологического здо­ ровья удовлетворение потребностей в любви, уважении, самоуважении и т.п., и его стремление к их удовлетворению приобретет сознательный характер. Ясно, что сознательный поиск эффективнее бессознательных попыток восполнения дефицита.

Однако, показывая людям широкие возможности аутотерапии, давая им надежду на легкое и быстрое исцеление от многих психологических недугов, мы обязаны сказать и о естественных ограничениях аутотерапии. Далеко зашедшие характерологические нарушения и экзистенциальные неврозы невозможно по­ бедить с помощью одной только гратификационной терапии или аутотерапии, эти расстройства остаются под неоспоримой юрисдикцией профессиональной психотерапии. В тяжелых случаях не удастся обойтись без использования спе­ циальной техники инсайта — техники, достойной замены которой в настоя­ щее время не существует и которая доступна только профессионалам. В случае серьезного психологического недуга бессмысленно рассчитывать на помощь доброго соседа или мудрой бабушки — они утешат его, дадут здравый совет, но не избавят от недуга. В этом и состоит существеннейшее ограничение ауто­ терапии6.

Групповая психотерапия и группы личностного роста

Новая концепция психотерапии придает особое значение групповой терапии во всех ее разновидностях. Мы неоднократно подчеркивали межличностный характер феномена психотерапии и личностного роста, а потому теперь обя­ заны априорно признать, что психотерапевту следует стремиться к тому, чтобы расширить пространство психотерапевтических отношений, охватывая благо-

6 Уже после того как я написал эти строки, вышли в свет две интересные книги, посвя­ щенные проблеме самоанализа. Одна из них принадлежит перу Хорни <...>, а другая — Фарроу <...>. Оба автора пишут о том, что человек может сам, посредством собственных усилий при­ близиться к прозрению, даже к своего рода инсайту, достижимому обычно только с помощью профессионального психоаналитика. Большинство аналитиков не отрицают такой возможности, однако считают ее маловероятной, посколькудостижение инсайта требует от человека огромного желания, колоссального труда, мужества и терпения. Примерно та же самая мысль звучит во многих трудах, посвященных проблеме личностного роста <...>. Несомненно, желание, настой­ чивость и терпение являются важнейшими факторами личностного роста, но редкий человек способен пройти этот путь без помощи профессионала, «наставника», учителя, гуру.

творным влиянием психотерапии как можно более широкий круг людей. Если мы говорим о том, что традиционная психотерапия — это модель идеальных отношений между двумя людьми, то групповую психотерапию в таком случае можно счесть моделью идеального общества, состоящего из десяти человек. Основанием для возникновения и побудительной причиной для первоначаль­ ного развития групповой психотерапии были чисто экономические соображе­ ния, такие как экономия средств и времени, вовлечение в психотерапевтические отношения широкого круга пациентов и т.п. Но имеющиеся сегодня в нашем распоряжении эмпирические данные показывают, что групповая терапия спо­ собна сделать то, что не под силу индивидуальной психотерапии. Мы уже знаем, что в группе пациент гораздо быстрее освобождается от чувства собственной уникальности, вины, греховности и изоляции, он отказывается от них, глядя на других людей, таких же, как он, сделанных из того же теста, подверженных тем же желаниям и влечениям, терзаемых теми же конфликтами и разочарованиями. Именно это осознание смягчает психопатогенный эффект скрытых влечений и внутренних конфликтов.

Есть еще одно соображение, заставляющее нас продолжать поиск именно в этом направлении. В процессе индивидуальной психотерапии пациент об­ ретает способность устанавливать хорошие человеческие отношения с одним человеком — с терапевтом, и терапевту остается только надеяться, что пациент сумеет реализовать обретенную способность и в отношениях с другими людь­ ми. Чаще всего надежды терапевта сбываются, но, к сожалению, не всегда. При групповой психотерапии пациент не только обретает навык хороших межлич­ ностных отношений, но и тренирует этот навык в процессе общения с целой группой людей под наблюдением психотерапевта. Эффективность групповой психотерапевтической работы пусть и не ошеломляет, но все-таки вселяет в нас оптимизм.

Этот оптимизм, подкрепленный теоретическими соображениями, за­ ставляет нас всемерно стимулировать, поощрять и развивать это новое на­ правление психотерапии. Групповая психотерапия не только пополняет арсенал психотерапевтических средств, она дает новый толчок развитию общей психо­ логии и социальной теории.

Все сказанное выше относится и к группам встреч, и к группам тренинга сенситивности, и ко всем прочим разновидностям психотерапевтических групп, вроде «групп личностного роста» или «семинаров по эмоциональному разви­ тию». Несмотря на различия в процедуре терапевтического воздействия все эти группы преследуют одни и те же конечные цели, цели, к которым устремлена и традиционная психотерапия. Я имею в виду самоактуализацию человека, его «дочеловечивание», реализацию человеком присущих ему общевидовых и ин­ дивидуальных возможностей.

Группа под руководством знающего и умелого специалиста может творить настоящие чудеса. Но сегодня мы можем с полной уверенностью заявить, что

если группу, тренинг или семинар ведет некомпетентный человек, то он может оказаться бесполезным, если не вредным. Это заявление достаточно баналь­ но — то же самое можно сказать о хирургии и о любой другой сфере профессио­ нальной деятельности. К сожалению, пока мы не можем вооружить обычного человека, потенциального клиента психотерапевтической группы инструкцией или памяткой, которая помогала бы ему отличить компетентного терапевта (хирурга, дантиста, наставника, учителя) от некомпетентного.

Понятие нормы. Здоровье и ценности

Понятие «нормальный» до такой степени емкое, что впору счесть его совер­ шенно бессмысленным. Мне кажется, настало время определиться с тем, что же все-таки подразумевает психология и психиатрия, говоря о «норме», и найти для этого более подходящие термины. В этой главе я попытаюсь предпринять попытку такого рода.

Нам известны статистические, культурно-релятивистские и медикобиологические определения нормы, однако такого рода определения следует отнести к разряду формальных, чисто корпоративных определений, не приме­ нимых в повседневной жизни. Однако сегодня вопрос о норме имеет не только профессиональное звучание. Сегодня это не только и не столько профессио­ нальный вопрос, сколько проблема общечеловеческого размаха. <...>

Ядумаю, нарастающий интерес психоаналитиков, психиатров и психологов

кданной проблеме вызван постепенным осознанием того факта, что вопрос о норме является важнейшим ценностным вопросом. Так, например, Эрих Фромм считает нормальным то, что идет на благо человеку, что делает его лучше. Эта же мысль все чаще звучит в работах других авторов. В такого рода размышлениях мне видится начало новой психологии, психологии ценностей, науки, которая не будет исполнять роль прислужницы в университетских курсах философии и психиатрии, но станет практическим руководством в обыденной жизни каждого человека.

По большому счету, сегодня психология призвана сделать то, что за ты­ сячи лет так и не удалось сделать официальной религии. Психология творит новую концепцию, которая будет рассматривать человека в его взаимосвязи с собственной человеческой природой, с другими людьми, с обществом и средой; психология должна предложить людям новую, человеческую систему отсчета, приняв которую люди поймут, что должно вызывать у них стыд и вину, а чего стыдиться не стоит. Другими словами, сегодня мы приступаем к созданию новой гуманистической этики. Мне хотелось бы, чтобы все, что будет сказано мной ниже, было воспринято как развитие этой основной мысли.

Определения нормы

Прежде чем приступить к исследованию проблемы нормы, считаю нужным проанализировать все многообразие специфических, узкопрофессиональных попыток описания и определения понятия «норма», попыток, оказавшихся бес­ плодными.

1. Статистические исследования человеческого поведения отражают ре­ ально существующее положение дел, но только отражают и не предполагают оценки. К счастью, большинство людей, включая статистиков, поддаются ис­ кушению выразить свое отношение к факту. Как правило, все среднестатисти­ ческое, все привычное и знакомое, то, что наиболее распространено в куль­ туре, вызывает у нас одобрение. Данные, содержащиеся в «Отчетах Кинзи», посвященных сексуальному поведению мужчин и женщин, имеют огромную ценность. Но доктор Кинзи, как и большинство прочих исследователей, не смог удержаться от оценок. На основании этих данных он предпринял попытку определить, какие формы сексуального поведения следует считать нормальны­ ми, т.е. желательными, полезными для человека, а какие — патологичными. Среднестатистический представитель западного общества ведет нездоровую сексуальную жизнь (с психиатрической точки зрения), что в свою очередь не может не отразиться на общем уровне его здоровья. Следовательно, сексуальная жизнь среднестатистического представителя нашего общества ненормальна. Отсюда следует вывод — понятие средней величины или среднего значения ни в коем случае не является синонимом понятия «норма».

Примером подмены понятия «среднее значение» понятием «норма» явля­ ется составленная Гезеллом «Таблица нормального физического развития мла­ денца». Спору нет, эта таблица представляет интерес для ученых и педиатров. Но нельзя забывать, что в ней приведены именно среднестатистические по­ казатели детского развития. Результатом подмены понятий становится тревога тысяч матерей, обеспокоенных тем, что их дети начинают пить из чашки или делают первые шаги позже, чем положено в соответствии с таблицей. Очевид­ но, что, установив среднюю величину, мы должны затем задаться вопросом: «Следует ли рассматривать среднее как полезное, желательное для человека?»

2. Слишком часто, говоря о «норме», мы имеем в виду следование тради­ циям и конвенциональное поведение. Мы употребляем слово «нормально» для того, чтобы высказать одобрение привычному ходу вещей. Помню, сколько разговоров, сколько шума вызывал в свое время вопрос о женском курении. Преподавательница колледжа, в котором я учился в те давние годы, как-то раз воскликнула: «Курящая девушка — это ненормально!» (Вы можете мне не верить, но тогда «нормальная» девушка не могла позволить себе прийти на за­ нятия в брюках или прогуляться по коридору в обнимку с парнем.) На самом деле ученой даме следовало бы сказать: «Курящая девушка — это необычно»,

что было бы абсолютно справедливо. Но в том-то и дело, что все необычное, нетрадиционное ассоциировалось в ее сознании с понятием патологии, не­ нормальности. Прошло не очень много времени, и традиции стали иными. Се­ годня восклицание той дамы не может вызвать ничего, кроме улыбки — теперь само ее возмущение можно счесть «ненормальным».

3.Мы знаем, что религия испокон века признавала некоторые традиции священными, наполняла их высшим, божественным смыслом. Это не что иное, как одна из разновидностей вышеописанной подмены понятия нормы. Мно­ гие люди склонны видеть в священных писаниях прямое указание на пред­ писанное поведение, этакий свод этических норм. Другое дело ученый — при определении понятия нормы он не обязан принимать в расчет даже этот кла­ дезь традиций, не говоря уже о других, не освященных древностью обычаях и установлениях.

4.То же самое можно сказать и о культуральных стереотипах. Ученый не может рассматривать их в качестве основания для определения понятия нормы. Культурные стереотипы слишком независимы от того, что мы называем поль­ зой, благом и здоровьем. Огромная заслуга антропологов заключается в том, что они заставили нас осознать наш этноцентризм. Мы, представители европейской культуры, взращены на ее обычаях и условностях, в соответствии с которыми мы, например, едим говядину и отказываемся от собачьего мяса, еще до недав­ них пор видели в этих обычаях и условностях некие абсолютные, общечеловече­ ские критерии нормы. Но, по мере накопления знания о бытовых и культурных особенностях разных народов, мы избавились от большей части свойственных нам заблуждений, мы поняли всю опасность этноцентризма. Чтобы говорить обо всем человечестве, нужно иметь некоторые представления о философской антропологии и познать особенности хотя бы десятка разных народов; такой разговор в любом случае требует определенной доли отчужденности от собствен­ ной культуры. Только став выше взрастившей нас культуры, мы сможем судить

очеловеке как о человеке, а не рассматривать его только как представителя чуждой нам цивилизации.

5.Широко распространено мнение о том, что человек должен уметь при­ спосабливаться к окружающим его людям, но и в этом мне видится проявление этноцентризма. Читателю-непрофессионалу может показаться странным то негодование, которое вызывает у психологов эта, на первый взгляд, здравая мысль. Ведь каждый из нас хочет, чтобы его ребенок умел ладить с людьми, что­ бы друзья любили его, восхищались им, чтобы он не был изгоем в своей группе. Но мы забываем задать себе вопрос: «Что это за группа?» А если это группа нацистов, преступников или наркоманов? Если человек должен приспосабли­ ваться, то к чему и к кому? Чью любовь и чье восхищение нужно стремиться за­ воевать? Именно об этом написал Герберт Уэллс в своем чудесном коротеньком рассказе «Долина слепцов», он показал, как трудно зрячему приспособиться к миру слепых.

Приспособление означает слепое подчинение стереотипам и требованиям общества, среды. Но если это больное общество, если это нездоровая среда? Только сейчас мы начинаем понимать, что малолетние правонарушители не обя­ зательно дурны, порочны или нездоровы с точки зрения психиатрии. Подрост­ ковая преступность и делинквентность зачастую является реакцией на эксплуа­ тацию и социальную несправедливость; ребенок, совершая правонарушение, тем самым утверждает свое законное биологическое право на справедливость.

Приспособление — это пассивный процесс, в процессе приспособления человеку не нужны его индивидуальность, его желания, его воля, порой они просто мешают приспособлению. В этом смысле идеальную приспособляемость мы обнаружим у барана в стаде или у раба, т.е. у тех существ, которые не ведают, что такое свобода воли. <...>

6. Совершенно иная традиция определения нормы сложилась в медицине, где понятие «нормальный» употребляется как синоним физического здоровья, как синоним отсутствия органических поражений и дисфункций. Если пациент жалуется, например, на боль в желудке, но в ходе назначенного обследования у него не обнаруживают никаких признаков соматического заболевания, то девять из десяти молодых врачей скажут пациенту, что с ним «все нормально», даже если того продолжает мучить боль. На самом деле они должны были бы сказать: «Методы, которыми я располагаю, не позволяют мне определить, чем вызваны болезненные ощущения».

Только очень опытный врач или врач, имеющий некоторую психоло­ гическую подготовку, способен предположить, что за физической болью скры­ вается психологический недуг; от него не так уж часто услышишь пресловутое «все нормально». Действительно, многие психоаналитики заявляют, что нет лю­ дей абсолютно нормальных или абсолютно здоровых. В сущности, их заявление чем-то напоминает поговорку: «Кто не без греха», с которым трудно спорить, но и, согласившись с которым, мы ни на миллиметр не приблизимся к искомому нравственному идеалу.

Новая концепция нормы

Где же то понятие «нормы», которое должно прийти на смену рассмотренным и отвергнутым нами представлениям? Новая концепция нормы пока находится в стадии развития, она еще не обрела своей окончательной формы, не подкре­ плена неопровержимыми доказательствами. Однако у нас есть все основания полагать, что мы движемся в верном направлении, что именно наша концепция определит вектор дальнейшего развития системы наук о человеке. <...>

Позвольте мне вкратце, а потому, может быть, излишне категорично из­ ложить суть этой постепенно складывающейся концепции психологически здорового человека. Во-первых, каждый человек имеет свою собственную сущ­ ностную природу, некий скелет психологической структуры, который надле-

жит изучать и описывать с той же тщательностью и обстоятельностью, с какой мы изучаем и описываем его анатомию и физиологию; потребности, а также возможности и тенденции развития человека в некоторой степени детермини­ рованы генетически; каждый человек обладает как общевидовыми характери­ стиками, характеристиками, свойственными каждому человеческому существу и обнаруживающимися у представителей любой культуры, так и уникальны­ ми, индивидуальными характеристиками. Представление о порочности чело­ веческой натуры несправедливо и ошибочно; сущность человека либо где-то на грани порока и добродетели, либо заведомо хороша. Во-вторых, мы можем говорить о нормальном, здоровом развитии человека в том случае, если имеем дело с человеком, который движется к актуализации заложенных в его природе возможностей, к реализации его индивидуальных потенциалов, с человеком, который движется по направлению к зрелости, ведомый указаниями, намека­ ми и подсказками его собственной природы, развивается самостийно, а не под воздействием внешних влияний. В-третьих, новые данные дают нам все больше оснований для того, чтобы заявить: психопатология — это не что иное, как ре­ зультат отрицания, фрустрации или искажения сущностной природы человека. Что хорошо для человека? Для человека хорошо все, что благоприятствует раз­ витию его внутренней природы, все, что приближает его к самоактуализации. Что плохо для человека? Для человека плохо все, что препятствует воплощению его сущностной природы, что фрустрирует и искажает ее. Что следует считать ненормальным, нездоровым? Ненормальным и нездоровым следует считать все, что препятствует самоактуализации человека. Что следует считать психотерапи­ ей или личностным ростом? Психотерапией или личностным ростом следует считать любое воздействие любого рода, как внешнее, так и внутреннее, которое приближает человека к самоактуализации, позволяет ему развиваться в соот­ ветствии с указаниями его собственной природы.

На первый взгляд может показаться, что изложенная здесь концепция представляет собой не более чем перепевы изречений Аристотеля и Спинозы. Действительно, нужно признать, что в ней есть некоторое сходство с древними философскими учениями. Однако наше сегодняшнее знание о человеческой природе куда как шире и глубже того знания, которым располагал Аристотель или Спиноза. Во всяком случае, мы знаем достаточно, чтобы не повторить оши­ бок этих философов. <...>

Старые и новые представления о человеческой природе

Если попытаться в двух словах сформулировать, в чем же заключается основное различие между аристотелевской теорией человека и современными концеп­ циями человеческой природы, выдвинутыми Гольдштейном, Фроммом, Хорни, Роджерсом, Бюлером, Мэем, Грофом, Дабровски, Мюрреем, Сутичем, Бугента-