модействие. Четкость и сосредоточенность восприятия, сильное чувство себя и осознание процесса взаимодействия не менее важны, чем сосредоточенность на объекте и осознание его ценности. Я при этом не растворяется.

Поток доставляет удовольствие. Мотивация, цели, процедуры завершения, последовательность действий и характер управления ими определяются струк­ турой потоковой деятельности.

Различающиеся характеристики

Основные различия между понятиями состоят в степени интенсивности опыта, в активной или пассивной позиции субъекта, в типе взаимодействия, в осо­ бенностях переживания себя, а также в мотивации. Пиковое переживание и пиковая деятельность связаны с масштабом, или высоким уровнем, радости и/ или успешности. Поток, напротив, не связан с определенной степенью радости или успешности, которые могут лежать в границах от умеренной до высокой. В случае пиковой деятельности и потока человек является участником взаимодей­ ствия с задачей, ценностью, другим человеком, ситуацией или, так или иначе, с тем, что его окружает. В свою очередь, пиковое переживание скорее связано с пассивным, рецептивным восприятием, которое может осуществляться вообще без какого-либо поведения.

Слияние с миром или объектом и последующая утрата чувства себя харак­ терны для пикового переживания и потока. Но в ситуации пиковой деятель­ ности человек встречается с миром или объектом, сохраняя при этом сильное чувство себя. Участники нашего исследования отрицали какое-либо влияние других людей на продуктивность своей пиковой деятельности. Эта идея была ярко выраженной в ответах, и мы пришли к предположению о том, что взаимо­ действие с другими людьми нередко может ограничивать человека в реализации собственного потенциала31. Поток же может возникать и в совместной деятель­ ности. Хотя различные виды деятельности связаны с различной степенью уча­ стия в коллективе, получено немало данных о потоке в ситуациях как дружеской кооперации, так и, в некоторых случаях, стимулирующей конкуренции. Роль других людей в возникновении пиковых переживаний систематически не ис­ следовалась.

Маслоу описывал пиковые переживания как немотивированные или метамотивированные. Прайветт обнаружила, что для пиковой деятельности нужны сильная мотивация и намерение, направленные хотя бы на совершение усилия. Чиксентмихайи определил поток через внутреннюю мотивацию, или наслажде­ ние, связанное с самой деятельностью. И пиковое переживание, и поток были описаны как состояния, связанные с игривостью; участники исследования пи­ ковой деятельности явно отрицали наличие какой-либо игривости в моменты

31 См.: Privette G.f Landsman Т. Factor analysis ofpeak performance: The full use of potential // Journal of Personality and Social Psychology. 1983. Vol. 44. P. 195—200.

своих наивысших успехов. Вопрос о том, в какой мере эти различия реально связаны с самими феноменами, а в какой обусловлены семантическими осо­ бенностями их описания, можно обсуждать только теоретически.

Общие качества

Интересно отметить, что все три разновидности позитивного субъективного опыта имеют несколько общих качеств. Некоторые из них особо подчеркива­ ются в описании какого-то одного из феноменов. Так, качеством, которое ха­ рактеризует все три феномена, но обсуждается более подробно в работах Прайветт, является абсорбция, внимание или ясный фокус. Перекрывающая прочие ощущения, эта перцептивная установка необходима для формирования полной вовлеченности субъекта, результатом которой становится высокая продуктив­ ность пиковой деятельности. Та же установка, вероятно, не менее важна для возникновения радости и наслаждения как в состояниях потока, так и при пико­ вых переживаниях. Другим общим качеством, особо подчеркнутым в описании пиковой деятельности, является осознание собственного могущества.

Чувство радости и осознание ценности переживаемого также относятся ко всем трем видам опыта, но чаще всего отождествляются с пиковым пережива­ нием. Маслоу рассматривал пиковые переживания как моменты наивысшего счастья и глубокой осмысленности. Другой общей характеристикой трех фено­ менов является то, что процесс переживания происходит спонтанно, без усилий, человек не управляет им (letting-be) и, подобно даосу, становится при этом гра­ циозным, интегрированным. Маслоу, в описании пикового переживания, явно и неоднократно ссылается на эти характеристики.

Каждый из трех феноменов связан с переживаниями интеграции и соб­ ственной целостности {personal identity). Они могут возникать благодаря чувству осмысленности, чувству ответственности, собственного могущества или из яс­ ного видения структуры деятельности.

В дополнение к качествам, общим для всех трех видов опыта, два фено­ мена, связанные с оптимальным уровнем — пиковое переживание и пиковая деятельность — характеризуются также чувством новизны восприятия и самого процесса. Оба феномена могут возникать спонтанно и в ответ на особенности окружения; оба всякий раз переживаются как новый опыт, а не как повтор; оба связаны с сильным стремлением к окончанию, завершению. В случаях потока, эти аспекты определяются структурой потоковой деятельности и, пожалуй, не столь очевидны. По контрасту с двумя другими феноменами, к потоку субъект, хотя бы отчасти, стремится и намерен его пережить путем участия в аутотелических видах деятельности. То есть в деятельностях, связанных со структуриро­ ванными ситуациями, которые обеспечивают или способствуют потоку, требуют отработанных действий, задают цели и способы их достижения.

Следствия

Проведенное сопоставление ставит новые интересные вопросы о рассмотрен­ ных феноменах и их взаимосвязи. В частности, можно выделить следующие вопросы:

1. Являются ли «утрата себя» и «сильное чувство себя» в действительности противоположными друг другу, или это всего лишь семантическое противопо­ ставление? Каким образом Я переживается в пиковые моменты, и отличается ли восприятие себя в ходе пиковых переживаний, пиковой деятельности и в состояниях потока?

2.Чем на самом деле отличаются друг от друга немотивированность или метамотивация, интенциональность и внутренняя мотивация? Всегда ли пико­ вое переживание является сюрпризом, и всегда ли приятным? Верно ли это для пиковой деятельности?

3.Препятствуют ли другие люди пиковой деятельности? Верно ли это для пиковых переживаний? Какие особенности межличностного взаимодействия способствуют каждому феномену?

4.Единство чувства собственного могущества и чувства радости кажется не только синергичным, но и сомнительным. Не опасно ли такое соединение, или же оно всегда продуктивно и приносит удовлетворение? Может быть, верно

ито, и другое?

5.Исследование единства переживаний могущества и радости является, пожалуй, еще более захватывающим и многообещающим, чем исследование каждого феномена в отдельности. Ясно, что иногда эти два чувства возникают вместе, и при определенных условиях каждое из них влечет другое или способ­ ствует его возникновению. Это говорит о возможности трансперсонального обу­ чения как метода, стимулирующего пиковую интеллектуальную деятельность. Кроме того, это говорит в пользу программ, ориентированных на достижения {performance-orientedprograms), как методик формирования чувства осмыслен­ ности и ценности у людей, переживающих апатию или отчуждение. Эмпири­ ческое исследование тонкостей взаимосвязи этих переживаний обещает быть увлекательным.

6.Связь особенностей личности, индивидуального развития и среды с каждым из этих феноменов также приводит к постановке множества вопросов будущих исследований. Связаны ли определенные особенности личности или паттерны развития с большей частотой или глубиной пиковых переживаний, пиковой деятельности, состояний потока? Можно ли выделить особенности среды, стимулирующие или препятствующие пиковым переживаниям, пиковой деятельности, состояниям потока? Одним из препятствий, с которыми сталки­ вается поиск ответов на эти вопросы, является сложность измерения частоты и глубины феноменов субъективного опыта.

306 Тема 14. Развитие личности

ляется недостаток любви, бедность, семейные раздоры, несчастливый брак, неблагоприятные социальные условия и строгость нравственных требований, под гнетом которых находится личность. Тут как будто достаточно возмож­ ностей для очень действенной терапии, но это должна была бы быть терапия, которую проводил, по венскому народному преданию, император Иосиф, т.е. вмешательство могущественного благотворителя, перед волей которого склоня­ ются люди и исчезают трудности. А кто такие мы, чтобы включить такую благо­ творительность как средство в нашу терапию? Сами бедные и беспомощные в общественном отношении, вынужденные добывать средства к существованию своей врачебной деятельностью, мы даже не в состоянии отдавать свой труд таким же неимущим, как это могут другие врачи, лечащие другими методами. Для этого наша терапия занимает слишком много времени и длится слишком долго. Но, может быть, вы ухватитесь за один из перечисленных моментов и подумаете, что там найдете точку приложения для нашего воздействия. Если нравственное ограничение, требуемое обществом, принимает участие в испы­ тываемом больным лишении, то ведь лечение может придать ему мужества или дать прямое указание преступить эти преграды и добиться удовлетворения и выздоровления, отказавшись от осуществления высокоценимого обществом, но столь часто оставляемого идеала. Таким образом, можно выздороветь, «дав волю» своей сексуальности. Правда, при этом аналитическое лечение можно упрекнуть в том, что оно не служит общественной морали. То, что оно дает одному, отнято у общества.

Но, уважаемые дамы и господа, кто вас так неправильно информировал? Не может быть и речи о том, чтобы совет дать волю своей сексуальности мог сыграть какую-то роль в аналитической терапии. Уже потому это не так, что мы сами объявили, что у больного имеется упорный конфликт между либидозным побуждением и сексуальным вытеснением, между чувственной и аскетической направленностями. Этот конфликт не устраняется с помощью того, что одной из направленностей помогает одержать победу над противоположной. Мы видим, что у нервнобольного аскетизм одержал верх. Следствием этого является как раз то, что подавленное сексуальное стремление находит себе выход в симптомах. Если бы мы теперь, наоборот, добились победы чувственности, то отодвинутое в сторону сексуальное вытеснение должно было бы найти себе замещение в симптомах. Ни одно из обоих решений не может уничтожить внутренний кон­ фликт, всякий раз какая-либо одна сторона оставалась бы неудовлетворенной. Только в некоторых случаях конфликт бывает так неустойчив, что такой фактор, как сочувствие врача той или иной стороне, может иметь решающее значение, но эти случаи, собственно, и не нуждаются в аналитическом лечении. Лица, на которых врач может оказать такое влияние, нашли бы этот путь и без врача. Вы знаете, что если воздержанный молодой человек решится на внебрачную половую связь или неудовлетворенная женщина вознаграждает себя с другим мужчиной, то обычно они не ждут разрешения врача или даже аналитика.

В этой ситуации обычно упускают из вида один существенный момент, а именно тот, что патогенный конфликт невротиков нельзя смешивать с нормаль­ ной борьбой душевных движений, выросших на одной и той же психологиче­ ской почве. Это столкновение сил, из которых одна достигла ступени предсознательного и сознательного, а другая задержалась на ступени бессознательного. Поэтому конфликт не может быть разрешен; спорящие так же мало подходят друг другу, как белый медведь и кит в известном примере. Решение может быть принято только тогда, когда они встретятся на одной и той же почве. Я полагаю, что сделать это возможным и является единственной задачей терапии.

А кроме того, уверяю вас, что вы неверно осведомлены, если предполагаете, что советы и руководство в житейских делах являются составной частью ана­ литического воздействия. Напротив, мы по возможности избегаем такой мен­ торской роли и больше всего желаем, чтобы больной самостоятельно принимал свои решения. С этой целью мы даже требуем, чтобы все жизненно важные ре­ шения — о выборе профессии, хозяйственных предприятиях, заключении брака или разводе — он отложил на время лечения и привел в исполнение только после его окончания. Согласитесь, все обстоит иначе, чем вы себе представля­ ли. Только с определенными очень молодыми или совершенно беспомощными

инеуравновешенными больными мы не можем осуществить это желательное ограничение. Для них мы должны совмещать деятельность врача и воспитателя; тогда мы прекрасно сознаем свою ответственность и ведем себя с необходимой осторожностью.

Но из того рвения, с которым я защищаюсь против упрека, что нерв­ нобольного во время аналитического лечения побуждают «дать себе волю», вам не следует делать вывод, что мы воздействуем на него в пользу общественной нравственности. Это нам по меньшей мере столь же чуждо. Хотя мы не реформа­ торы, а лишь наблюдатели, но мы не можем не смотреть критическими глазами

исочли невозможным встать на сторону условной сексуальной морали и высоко оценить тот способ, каким общество пытается практически уладить проблемы сексуальной жизни. Мы можем прямо подсчитать, что то, что общество называет своей нравственностью, стоит больших жертв, чем заслуживает, и что его методы не основаны на правдивости и не свидетельствуют об уме. Мы не мешаем на­ шим пациентам слушать эту критику, приучая их к свободному от предрассудков обсуждению сексуальных вопросов, как и всяких других, и если они, став само­ стоятельными после завершения лечения, решаются по собственному разуме­ нию занять какую-то среднюю позицию между полным наслаждением жизнью

иобязательным аскетизмом, мы не чувствуем угрызений совести ни за один из этих выходов. Мы говорим себе, что тот, кто с успехом выработал истинное от­ ношение к самому себе, навсегда защищен от опасности стать безнравственным, если даже его критерий нравственности каким-то образом и отличается от при­ нятого в обществе. Впрочем, мы остерегаемся преувеличить значение вопроса

овоздержании в лечении неврозов. Лишь в небольшом числе случаев можно

308 Тема 14. Развитие личности

разрешить патологическую ситуацию вынужденного отказа с соответствующим застоем либидо легко достижимым способом половых сношений.

Таким образом, вы не можете объяснить терапевтическое воздействие ана­ лиза разрешением сексуальных наслаждений. Поищите другое объяснение. Мне кажется, что, отклоняя это ваше предположение, я одним замечанием навел вас на правильный путь. Мы, должно быть, приносим пользу тем, что заменя­ ем бессознательное сознательным, переводя бессознательное в сознательное. Действительно, так оно и есть. Приближая бессознательное к сознательному, мы уничтожаем вытеснение, устраняем условия для образования симптомов, превращаем патогенный конфликт в нормальный, который каким-то образом должен найти разрешение. Мы вызываем у больного не что иное, как одно это психическое изменение; насколько оно достигнуто, настолько оказана помощь. Там, где нельзя уничтожить вытеснение или аналогичный ему процесс, там на­ шей терапии делать нечего.

Цель наших усилий мы можем сформулировать по-разному: осознание бес­ сознательного, уничтожение вытеснений, восполнение амнестических пробе­ лов,— все это одно и то же. Но, возможно, вас не удовлетворит это признание. Вы совсем иначе представляли себе выздоровление нервнобольного, а именно так, что он становится другим человеком после того, как подвергся утомитель­ ной работе психоанализа, а тут весь результат состоит лишь в том, что у него оказывается немного меньше бессознательного и немного больше сознательно­ го, чем раньше. Но вы, вероятно, недооцениваете значение такого внутреннего изменения. Вылеченный нервнобольной действительно стал другим человеком, но, по существу, он, разумеется, остался тем же самым, т.е. он стал таким, каким мог бы стать в лучшем случае при самых благоприятных условиях. А это очень много. Если вы затем узнаете, сколько всего нужно сделать и какие необходи­ мы усилия, чтобы осуществить это кажущееся незначительным изменение в его душевной жизни, то вам покажется весьма правдоподобным значимость такого различия в психическом уровне.

Я отклонюсь на минуту от темы, чтобы спросить, знаете ли вы, что на­ зывается каузальной терапией? Так называется прием, направленный не на болезненные явления, а на устранение причин болезни. Является ли наша пси­ хоаналитическая терапия каузальной или нет? Ответ не прост, но, может быть, он даст повод убедиться в малой значимости такой постановки вопроса. По­ скольку аналитическая терапия не ставит своей ближайшей задачей устранение симптомов, она действует как каузальная. В другой связи вы можете сказать, что она не каузальная. Мы уже давно проследили причинную цепь от вытеснений до врожденных влечений, их относительную интенсивность в конституции и отклонения в процессе их развития. Предположите теперь, что мы могли бы химическим путем вмешаться в этот механизм, повышая или снижая количе­ ство имеющегося либидо или усиливая одно влечение за счет другого, тогда это была бы каузальная терапия в подлинном смысле, для которой наш анализ про-

делывал бы необходимую предварительную разведывательную работу. О таком воздействии на процессы либидо в настоящее время, как вы знаете, не может быть речи; наша психотерапия оказывает свое действие на другое звено цепи, не прямо на известные нам истоки явлений, но все же на достаточно далекое от симптомов звено, ставшее нам доступным благодаря замечательным обстоя­ тельствам.

Итак, что мы должны делать, чтобы заменить бессознательное у нашего па­ циента сознательным? Когда-то мы полагали, что это очень просто, нам нужно только угадать это бессознательное и подсказать его больному. Но теперь мы знаем, что это было недальновидным заблуждением. Наше знание о бессозна­ тельном неравноценно знанию о нем больного; если мы сообщим ему наше зна­ ние, то он будет обладать им не вместо своего бессознательного, а наряду с ним, и это очень мало что меняет. Мы должны представить себе это бессознательное скорее топически, найти его в воспоминании больного там, где оно возникло благодаря вытеснению. Это вытеснение нужно устранить, и тогда легко может произойти замещение бессознательного сознательным. Как же устраняется та­ кое вытеснение? Здесь наша задача переходит во вторую стадию решения. Сна­ чала поиски вытеснения, затем — устранение сопротивления, поддерживающего это вытеснение.

Как устранить сопротивление? Точно таким же образом: узнав его, разъ­ яснить пациенту. Ведь сопротивление тоже происходит из вытеснения — либо из того, которое мы хотим уничтожить, либо из имевшего место в прошлом. Оно создается противодействием, возникшим для вытеснения неприличного побуждения. Теперь мы делаем то же самое, что хотели сделать уже с самого начала, угадываем, находим толкование и сообщаем его; но теперь мы делаем это своевременно. Противодействие, или сопротивление, принадлежит уже не бессознательному, а Я, которое является нашим сотрудником, и это происходит даже тогда, когда оно неосознанно. Мы знаем, что здесь речь идет о двойном смысле слова «бессознательный»: с одной стороны, как феномена, с другой, — как системы. Это кажется очень трудным и темным; но ведь это только повторе­ ние, не правда ли? Мы к этому давно подготовлены. Мы ожидаем, что больной откажется от этого сопротивления, оставит противодействие, если мы разъяс­ ним его Я при помощи толкования. Какие движущие силы содействуют нам в этом случае? Во-первых, стремление пациента к выздоровлению, побудившее его подчиниться нашей с ним совместной работе, и, во-вторых, его интеллект, которому мы помогаем нашим толкованием. Нет никакого сомнения в том, что интеллекту больного легче распознать сопротивление и найти соответствующий перевод вытесненному, если мы дали ему подходящие для этого предположи­ тельные представления. Если я вам скажу: посмотрите на небо, там можно уви­ деть воздушный шар, то вы его скорее найдете, чем если я попрошу вас только посмотреть наверх, не обнаружите ли вы там чего-нибудь. Так и студенту, кото­ рый в первый раз смотрит в микроскоп, преподаватель сообщает, что он должен