!Учебный год 2024 / Юридическая психология / Дормашев Ю.Б. и др. (ред.-сост.)- Общая психология. Тексты. В трёх томах -2013 / PDF / ТОМ I / Дормашев Ю.Б. и др. (ред.)-Общая психология. Тексты. Т.1, Кн.2-2013

Э.Ч. Толмен

Бихевиористское определение сознания*

Эту статью следовало бы назвать «Возмутительная попытка бихевиориста дать определение сознания». И в самом деле, теоретический взгляд, который я вам представлю, кажется совершенно недоказуемым даже мне самому, а уж ваше мнение о нем будет, без сомнения, гораздо хуже моего. И все же моя вера в гря­ дущий триумф бихевиоризма столь велика, что я скорее предпочел бы высказать даже такую весьма сомнительную гипотезу, чем держать свой рот на замке. Если уж мы, бихевиористы, не способны выдвинуть хорошей теории, мы можем, по крайней мере, выдвигать как можно больше плохих, чтобы их последовательное опровержение привело нас в конце концов к верной теории или, если таковой не существует, к отказу от всего нашего бихевиористского замысла.

Однако, прежде чем я попытаюсь дать свое определение сознания, по­ звольте мне вкратце описать природу поведения, как ее вижу я. Любой пове­ денческий акт, постоянное возникновение которого зависит от тех или иных конкретных особенностей среды, следует связывать с наличием некоторого предположения об этих особенностях или с фактом их опознания. Например, если обученная крыса, находясь в проблемном ящике1, готова войти в белый коридор, но не в черный, постоянство такого варианта поведения следует свя­ зать с наличием у нее когнитивного предположения о различиях между белым

ичерным цветами. Более того, постоянство тенденции входить в белый, но не

*Tolman E.C. A behaviorist's definition of consciousness // Tolman E.C. Behavior and Psychological man. Berkley, Los Angeles: University of California Press, 1958. P. 63—68. (Перевод E.H. Осина); Tolman E.C. A behaviorist's definition of consciousness// Psychological Bulletin. 1928. Vol. 25. № 8. P. 448-449. (Перевод Ю.Б. Дормашева.)

1 Проблемный, точнее, дискриминативный ящик (discrimination box) — одна из типичных раз­ новидностей экспериментальных установок для исследования поведения животных. В прос­ тейшем случае это может быть огороженное со всех сторон небольшое пространство (ящик или клетка) с двумя дверцами, открывающимися изнутри путем простого нажатия. За одной дверцей, например, белой, начинается коридор, ведущий к кормушке, а за другой — напри­ мер, черной — коридор, заканчивающийся тупиком. — Ред.-сост.

в черный коридор зависит также от того, будет ли соблюдено условие наличия пищи в одном коридоре и ее отсутствия в другом; поэтому такое поведение должно быть связано также со способностью к познавательному различению между наличием пищи и ее отсутствием. И, кроме того, постоянство предпоч­ тения крысой белого коридора должно свидетельствовать также о наличии у нее познавательного различения между значениями белого и черного цветов, первый из которых указывает на наличие, а второй — на отсутствие пищи. Если одно из этих трех условий среды внезапно изменится, поведенческий акт бу­ дет разрушен. Т.е., если исчезнет различие между белым и черным цветами, или между наличием и отсутствием пищи, или между значениями белого и черно­ го цветов как наличия и отсутствия пищи, то постоянное предпочтение кры­ сой белого коридора и избегание черного прекратится. Короче говоря, посто­ янное повторение этого поведенческого акта исходит из предположения о на­ личии этих трех конкретных наборов условий среды и их взаимосвязей, или постулирует их.

То, что мы доказали для поведения в проблемном ящике, должно быть, яв­ ляется истинным и для любого другого поведения. Любой поведенческий акт, совершаясь, предполагает наличие определенных особенностей среды. И это верно потому, что можно показать зависимость его постоянства от действитель­ ного наличия этих особенностей. Если их не удается обнаружить, поведенчес­ кий акт рано или поздно прекращается или подвергается преобразованиям. По­ ведение побуждают органические потребности; возникая, поведение постули­ рует наличие таких условий и взаимосвязей факторов среды, в которых оно окажется успешным для удовлетворения побудивших его потребностей. Совер­ шение акта поведения связано с определенной, соответствующей ему особенно­ стью среды. И это является справедливым для всех поведенческих актов, будь то новые, только что усвоенные, или старые, твердо установившиеся. Есть лишь одно условие: акт должен быть готов к преобразованиям, если события среды развиваются иначе.

В свете нашего заключения о том, что практически любое поведение яв­ ляется когнитивным или постулативным, мы, тем не менее, должны указать на тот факт, что во многих случаях оно выполняется абсолютно автоматически и бессознательно. Чтобы поведение было когнитивным или постулативным, оно не обязательно должно быть сознательным. Твердо установившийся и полнос­ тью автоматизированный акт привычного действия также связан, в нашем смысле, с некоторым предположением о среде или с опознанием ее особенно­ стей, поскольку постоянство этого акта зависит от того, будет ли среда действи­ тельно соответствовать ему. Но такой акт привычного действия может, тем не менее, осуществляться абсолютно бессознательно.

Спрашивается, в чем же тогда заключается дополнительный повод и при­ чина сознания? Наш ответ будет следующим: сознание есть тогда, когда орга­ низм в ситуации определенной стимуляции переходит от состояния готовн

реагировать на нее относительно менее дифференцированным образом к сос

нию готовности реагировать более дифференцированно. Возьмем, к примеру,

нашу крысу, и будем исходить из того, что до некоторого момента ее реакция на белый и черный коридоры была неопределенной. Возможно, крыса отлича­ ла их оба от какого-то третьего коридора другого цвета, но относительно этих двух — черного и белого — ее поведение не различалось. Однако в какой-то момент у крысы происходит некое внутреннее событие, в результате которого она переходит от состояния готовности не дифференцированно реагировать на коридоры к готовности реагировать на них дифференцированно. Момент это­ го перехода и есть момент сознания. В этот момент организм осознает разли­ чие между черным и белым цветами. Во всех предыдущих случаях его поведе­ ние по отношению к этим двум цветам было одинаковым. С этого момента он начинает вести себя по отношению к ним по-разному. Именно этот переход к новой дифференциации мы называем сознанием. После такого перехода пове­ дение может стать таким же автоматизированным, как и поведение до него. Акты, которые предполагают большую степень когнитивной дифференциации, могут быть в такой же мере автоматизированы, как и акты, предполагающие меньшую ее степень. Сознание определяется только этим переключением, ко­ торое происходит в какой-то момент времени.

В чем же тогда состоит механизм таких переключений? Чтобы ответить на этот вопрос, нам необходимо рассмотреть новый принцип. Он состоит в том, что организмы, или, по крайней мере, наиболее высокоразвитые из них, спо­ собны не только к актам поведения, но и к тому, что можно было бы назвать простыми настройками поведения. Суть этих настроек поведения мы полага­ ем в том, что они позволяют животному так или иначе входить в контакт с теми стимулами-результатами, с которыми оно столкнулось бы, если бы в действи­ тельности совершило поведенческий акт. Таким образом, результаты любого возможного поведенческого акта могут быть, с помощью всего лишь попытки его совершения или настройки к нему, привнесены в настоящее, чтобы высту­ пить как положительное или отрицательное подкрепление этого акта. Совер­ шить настройку к действию означает приобрести представление о возможных стимулах-результатах, которых следует ожидать в итоге его выполнения (конеч­ но, это представление основывается на прошлом опыте — случаях, когда это действие или похожее на него было реально совершено).

Теория о том, что посредством простых настроек поведения организм способен представлять себе возможные результаты действий, может показать­ ся вам довольно мистической и недостойной рассмотрения любым трезво мыслящим ученым, тем более бихевиористом. И все же, спрошу я у вас, в чем состоит теория скрытой или беззвучной речи <...> Уотсона, в той мере, в ка­ кой она выглядит убедительной, как не в четком описании именно таких на­ строек поведения? Конечно, Уотсон не называет их так, но описанные им же­ сты и беззвучные сокращения имеют ту же самую функцию, которую мы при­ писываем настройкам поведения. Его теория кажется убедительной лишь в той части, где он имеет в виду, что жесты и беззвучные мышечные сокращения

подают (т.е. представляют) действующему или слушающему организму стиму­ лы-результаты того типа, которые следовало бы ожидать от реального поведе­ ния, если бы оно было совершено. Когда ребенок размышляет о том, чего он хочет, он беззвучно произносит, среди прочих слов, слово «кукла». И само произнесение этого слова предоставляет ему тот тип стимулов, которого сле­ довало бы ожидать, если бы ребенок действительно пошел и взял куклу. Если эти представленные им стимулы куклы удовлетворяют его, ребенок соверша­ ет действие — идет за куклой и берет ее. Если стимулы его не удовлетворяют, он произносит, возможно, беззвучно, названия остальных игрушек.

Описанный выше ход мысли, конечно, не совсем точно воспроизводит рассуждения <...> Уотсона. Однако я считаю, что именно так их следует читать и что именно в силу такого прочтения они приобретают свою убедительность. Тем не менее, я представил вам теорию беззвучной речи и едва заметного жес­ та не для того чтобы предложить вам принять ее как таковую, но чтобы плавно подвести вас к моему собственному, более общему представлению о настрой­ ках поведения. В чем бы ни состояла их неврологическая или физиологичес­ кая природа, функционально настройки поведения следует рассматривать как суррогат реального поведения; такой суррогат, который каким-то образом при­ вносит в настоящее, позволяя им влиять на организм здесь и теперь, те стиму­ лы-результаты, которых следует ожидать от соответствующего реального пове­ дения.

Предположив, ради нашего рассуждения, что вы принимаете эту теорию, мы совершаем следующий шаг, утверждая, что именно рассмотренные нами настройки поведения производят сознание или являются сознанием. Когда крыса в некоторый момент переходит от неготовности различать белое и чер­ ное к готовности различать их и, как мы говорили, тем самым осознает разли­ чие между ними, этот переход и это осознание опосредствованы настройкой поведения. В данном случае это есть настройка поведения к акту подбегания и быстрому осмотру то одного, то другого цвета. Стимулом-результатом, который мог бы возникнуть благодаря реальному подбеганию и осмотру, скорее всего, стал бы сложный паттерн, содержащий как цвет, от которого крыса отбегает, так и тот цвет, к которому она бежит. Т.е. быстрое перебегание от одного цвета к другому, скорее всего, сформировало бы у крысы некий гештальт (?), содер­ жащий оба цвета, поставленные в непосредственное соседство друг с другом. И настройка к такому перебеганию должна привнести уже имеющийся геш­ тальт в момент, который предшествует реальному поведению. Благодаря этому, если бы животное столкнулось с каждым цветом по отдельности, оно все рав­ но смогло бы по-разному реагировать на них. Необходимо также подчеркнуть еще один важный пункт: когда новое, дифференцированное поведение закреп­ ляется, его осознание и настройка, вероятно, могут исчезнуть, однако само различение в нем при этом сохранится.

Мы должны предположить, что сложный паттерн, в котором белый цвет соседствует с черным, является необходимым для того, чтобы сохранялось

различающее поведение. Но мы думаем, что, в конце концов, этот паттерн возникает в результате чисто ассоциативного распространения либо от одно­ го белого стимула, либо от одного черного. Простые взаимосвязи стимулов, возникшие в результате пробегания от одного цвета к другому, теперь соеди­ няются с белым и черным стимулами по отдельности.

Вот то, что касается осознания различия между белым и черным стиму­ лами. Однако в начале этой статьи мы увидели, что акт поведенческого вы­ бора одного коридора включает в себя не только это различение белого и чер­ ного, но и различение наличия пищи и ее отсутствия, а также различение значений этих двух цветов. Теперь мы утверждаем, что возникновение двух других различений также связано с сознанием, и их также можно объяснить функционированием настроек поведения.

Переход от неспособности к способности различать наличие и отсут­ ствие пищи опосредствован настройкой поведения к быстрому перебеганию от одной цели к другой. Результатом этой настройки становится сложный гештальт, в котором два вида цели сопоставляются друг с другом. И благода­ ря наличию такого опосредствующего гештальта происходит осознание того, является или нет пищей конкретная цель, представленная внешне или реп­ резентируемая.

И, наконец, переключение от неспособности к способности восприни­ мать значения черного и белого стимулов как различные также осуществля­ ется посредством настройки поведения. В этом случае происходит настройка поведения к реальному входу в предъявленный коридор и обнаружению в нем пищи или ее отсутствия. Таким образом возникает слитный гештальт, в кото­ ром представленный черный или белый стимул не только противопоставлен другому по цвету, но и снабжен дополнительным значением наличия пищи или ее отсутствия. Только на основании этого тотального гештальта может возникнуть поведенческий акт входа в коридор или избегания коридора.

Подведем итог. Мы предполагаем, что весь процесс научения крысы про­ исходит примерно следующим образом. В начале у животного после некото­ рого количества проб возникает, при столкновении с белым или черным сти­ мулом, настройка поведения к пробеганию туда-сюда. Таким образом у кры­ сы возникает осознание белого или черного цвета. Аналогично, при столкновении с едой или ее отсутствием возникает настройка поведения к пробеганию туда-сюда и осознание наличия или отсутствия пищи. В конце концов, когда крыса сталкивается с белым или черным стимулом, у нее воз­ никает настройка поведения ко входу в тот или другой коридор и, тем самым, осознание пищевого или непищевого результата этого действия. На основа­ нии трех таких настроек возникает, скажем так, один большой тотальный гештальт, который и служит основой для ответа. Этот гештальт содержит раз­ личение черного и белого цветов, пищи и ее отсутствия, а также пищевого значения белого стимула и непищевого значения черного. И сознание будет в тех случаях, когда этот гештальт формируется первоначально. Впоследствии

этот большой тотальный гештальт начинает возникать посредством простой ассоциативной связи и без вмешательства настроек поведения, т.е. бессозна­ тельно.

Несколько слов напоследок. Возможно, вы сомневаетесь, что такое жи­ вотное как крыса ко всему этому способно. Точно так же, пожалуй, сомнева­ юсь и я. Важно следующее: если крыса учится сознательно, то выше мы дали полностью объективное определение того, как это может происходить. Но, воз­ можно, крыса учится бессознательно. В таком случае нам следует предполо­ жить, что переход от готовности к недифференцированному поведению (т.е. опосредствованному простыми «гештальтами» стимулов) к готовности к диф­ ференцированному поведению (т.е. опосредствованному более сложными «гештальтами» стимулов) происходит как-то автоматически между пробами. Затем мы предположили бы, что эти изменения происходят без помощи на­ строек. Т.е. первоначальные стимулы как-то усиливаются и должным образом «гештальтируются» путем простого механического объединения.

[Резюме]

Поведение меняется при научении. Научение возникает в ситуации, особенно­ сти которой определяют неуспех [прежних способов. — Ред.-сост.] поведения. Поэтому можно сказать, что неизменность поведения постулирует следующее: определенное окружение таково, что данное поведение должно происходить успешно, т.е. соответственно этому окружению. Этот постулат верен как для поведения, ставшего автоматическим, так и для только заучиваемого поведе­ ния. Но автоматическое поведение бессознательно. Иначе говоря, хотя посту­ лат о неизменности успешного поведения справедлив всегда, нет необходимо­ сти в том, чтобы поведение было всегда сознательным. Сознание возникает в определенный момент научения, т.е. в тот момент стимуляции, когда организм переходит из состояния готовности отвечать менее дифференцированным об­ разом в состояние готовности отвечать более дифференцированным образом. Например, можно сказать, что крыса осознает белое или черное, когда в дан­ ном месте и в какой-то момент стимуляции она переходит из состояния него­ товности в состояние готовности отвечать на эти цвета как на различные. Та­ кие сдвиги от одной степени различения к другой можно объяснить настрой­ ками поведения. По отношению к действительному поведению поведенческую настройку следует определять как притворную или замещающую. Такая симу­ ляция или замена действительного поведения может служить функции привне­ сения в активное настоящее стимульных результатов действительного поведе­ ния, ожидаемых как должные (the to-be-expected stimulus-results). Благодаря на­ стройке поведения эти ожидаемые как должные стимульные результаты участвуют в качестве факторов, определяющих или предотвращающих какоето действительное поведение. В случае крысы, помещенной в проблемный

ящик, настройка поведения, лежащая в основе осознания белого или черного цвета дверцы, вероятно заключается в симуляции действительной быстрой пробежки (или разглядывания) туда-сюда от дверцы одного цвета к дверце дру­ гого цвета. Такая настройка служит для привнесения в активное настоящее этих двух цветов таким образом, чтобы они оказались, попросту говоря, бок о бок или по соседству. Окончательный гештальт (?) цветов, комбинированных благодаря настройке, затем может послужить в качестве фактора, определяю­ щего новое действительное поведение выбора дверцы одного цвета вместо дверцы другого цвета. Но полный процесс научения выбору одного цвета вме­ сто другого может, кроме того, включать в себя и настройки поведения, заме­ няющие пробежки туда-сюда от места пищи [т.е. от кормушки. — Ред.-сост.] к месту ее отсутствия [т.е. в тупик. — Ред.-сост.], пробежки от дверцы белого цвета к месту пищи и от дверцы черного цвета к месту отсутствия пищи. Для такого научения понадобятся все три настройки, предпринятые совместно для того, чтобы привнести в активное настоящее тотально необходимый гештальт белого как отличающегося от черного, места пищи как отличающегося от мес­ та ее отсутствия, белого цвета как ведущего к месту пищи и черного цвета как ведущего к месту отсутствия пищи. Однако, в конце концов, после достаточ­ ного числа повторений этот тотальный комплекс (гештальт) будет присоеди­ няться только к белым стимулам или только к черным стимулам автоматичес­ ки и без помощи каких-либо промежуточных настроек. Тогда новая дифференцировка станет автоматической, а сознание вновь улетучится.

Но в последний год обучения в университете Фурмана с Уотсоном про­ изошла странная вещь. Профессор предупредил, что те студенты, которые сдадут экзаменационную работу со страницами, расположенными в обрат­ ном порядке, получат неудовлетворительную оценку за весь курс. Уотсон вступил в спор, сложил страницы задом наперед и в таком виде сдал экзаме­ национную работу. И провалился. По крайней мере, так об этом рассказывал сам Уотсон.

Недавние исследования документальных материалов показали, что на са­ мом деле Уотсон вовсе не провалил этот экзамен. Биограф полагает, что исто­ рия, рассказанная Уотсоном, все же раскрывает нечто в личности ученого, а именно его «<...> двойственное отношение к успеху. Постоянное стремление Уотсона к достижению успеха и одобрения окружающих нередко вступало в противоречие с актами открытого упрямства или импульсивности, которые в большей степени характерны для того, кто уклоняется от респектабельности»1.

Один из преподавателей университета Фурмана вспоминает Уотсона как «блестящего, но несколько ленивого и дерзкого студента, немного тяжеловес­ ного, но мужественно-красивого молодого человека, который был слишком высокого мнения о себе и в большей степени интересовался собственными идеями, чем другими людьми»2.

Уотсон оставался в университете Фурмана еще год и получил степень ма­ гистра в 1900 г., но в этом году скончалась его мать, освободив его от обета стать священником. Вместо того, чтобы поступать в Принстонскую теологическую семинарию, Уотсон направился в Чикагский университет3. В то время он был «крайне честолюбивым юношей, озабоченным своим социальным статусом, стремящимся оставить свой след в науке, но совершенно не имеющим поня­ тия о выборе профессии и отчаянно страдавшим от неуверенности из-за недо­ статка средств и умения вести себя в обществе. Он приехал в студенческий го­ родок, имея всего пятьдесят долларов»4.

Уотсон выбрал Чикаго для написания своей диссертации по философии вместе с Джоном Дьюи5, но через некоторое время оказалось, что он не может найти с Дьюи общего языка. «Я никогда не мог понять, о чем он тогда гово­ рил, — вспоминал Уотсон позднее. — К сожалению, я и сейчас этого не пони­ маю»6 . Его увлечение философией угасло.

1 Buckley, 1989. С П . [Здесь и далее библиографические ссылки в источнике приводятся не полностью.— Ред.-сост.]

2Brewer, 1991. Р. 174.

3Чикагский университет — частный университет в г. Чикаго (США, штат Иллинойс). Ос­ нован в 1857 г. — Ред.-сост.

'Buckley, 1989. Р. 11.

5Дьюи (Dewey) Джон (1859—1952) — американский философ, педагоги психолог. — Ред.- сост.

6Watson, 1936. Р. 274.