!Учебный год 2024 / Юридическая психология / Дормашев Ю.Б. и др. (ред.-сост.)- Общая психология. Тексты. В трёх томах -2013 / PDF / ТОМ I / Дормашев Ю.Б. и др. (ред.)-Общая психология. Тексты. Т.1, Кн.2-2013

460 Тема 2. Становление предмета психологии

образом, многие привычные действия образуются вокруг инстинктивных функций; последние же остаются неизменными, как таковые, за исключением временного начального (торможения) подавления (воздействие на сфинктеры).

Простой пример из жизни животных наглядно доказывает, что самые сте­ реотипные наследственные реакции могут быть изменены до известной степе­ ни. Когда легавую собаку учат приносить добычу, она сперва инстинктивно кусает раненую птицу, в особенности, если птица трепещет. Зачастую трудно бывает добиться исчезновения этой стереотипной реакции. Этого можно дос­ тигнуть, натыкавши булавок в убитую птицу. Когда в таком случае собака схва­ тит птицу сколько-нибудь крепко, острия будут колоть ее и для избежания бо­ левого раздражения ей придется нести птицу более осторожно. Собаки и кош­ ки часто выпивают яйца; у собак это, во всяком случае, является чисто инстинктивной функцией. Отучить от этого можно, наполнивши яйцо хини­ ном или перцем. На этих примерах мы видим действительное исчезновение стереотипной реакции благодаря изменениям, введенным в самый раздражи­ тель. Раздражитель становится иным, чем он был. Прежде он вызывал реакции fl+è+c+rf (например, обнюхивание, облизывание яйца, разбивание скорлу­ пы, лакание содержимого), а теперь он вызывает реакции а + х, т.е. обнюхи­ вание и избегание. Некоторые дети от рождения инстинктивно сосут пальцы. Если их не отучить, это может продолжаться долгое время после детского воз­ раста. Самый обычный способ заглушить этот инстинкт заключается в посы­ пании пальцев чем-нибудь, вызывающим иную реакцию (хинин, перец и тому подобное), или же в накладывании на руку картонной трубки, что сделает не­ возможным сгибание руки вообще.

Инстинкт при этом умирает, потому что действие не может быть выпол­ нено. Преимущественное пользование правой рукой в значительной мере за­ висит от влияния общества. Если преимущественное пользование какой-либо рукой является инстинктивным, как обычно предполагают, то исправление леворукости представляет случай замещения инстинктов. Всякая вещь подно­ сится к правой руке ребенка, люди здороваются с ним за правую руку, родите­ ли ставят все таким образом, чтобы ребенок пользовался правой рукой значи­ тельно чаще левой. Таким образом, все привычки образовываются вокруг пра­ вой руки. Леворукость же постепенно умирает от бездействия, т.е. недостатка раздражения. Привычки дурного характера также трудно разрушить, как и ин­ стинкты.

Итак, мы можем сказать, что разрушить инстинкт или воздействовать на него можно следующими способами.

1. Мы можем организовать условия среды таким образом, чтобы проявле­ ние инстинкта стало невозможным; организму ставятся такие препятствия, что хотя реакции возникают, они не могут быть выполнены. Примеры: привя­ зывание руки ребенка, надевание намордника на собаку, взнуздывание коро­ вы (чтобы воспрепятствовать ей высасывать собственное молоко). Ставя жи­ вотное в сдерживающие условия, мы на место инстинктивных реакций по от-

ношению к некоторым предметам создаем желаемые привычки. Вор часто днем кормит сторожевую собаку и мягко с ней разговаривает, надеясь, что дру­ желюбные привычки по отношению к нему задержат инстинкт бросаться и рвать его ночью.

2. С другой стороны, с этой же целью мы можем изменить раздражитель, как видно из наших примеров — посыпание перцем пальцев ребенка, приго­ товление яиц с хинином и так далее. Измененный раздражитель вызывает один или несколько раз прежнюю реакцию. Но новые добавочные к раздражителю элементы вызывают вдобавок к прежней стереотипной инстинктивной реак­ ции еще кое-что, например, реакцию «избегания», а может быть, также и рво­ ту, высовывание языка, чтобы он остыл и тому подобное. Эти добавочные к раздражителю элементы могут быть настолько сильными, что в следующий раз прежде всего возникнет реакция «избегания».

В жизни взрослых процесс «привыкания» является самым могучим фак­ тором, особенно для уничтожения инстинктивной пугливости (хотя многие из таких реакций и являются условными, они часто столь же сильны, как если бы были прирожденными). Вид рабочего, движущегося по железной балке на вы­ соте двадцатого этажа, вызывает у вас сильные реакции страха и даже тошноту. Если бы вас действительно заставили в первый раз идти по такой балке, то без сомнения, это вызвало бы у вас обморок и вы упали бы. Но если к этому дей­ ствию привыкать постепенно, то оно выполняется так же свободно, как и вся­ кое другое. Так же обстоит дело с лазаньем на высоте, с вбеганием в горящие здания, с приручением львов, тигров и так далее. Это становится возможным, благодаря привычке. <...>

Приобретение навыков

Введение

<...> Мы имели дело с наследственным репертуаром человеческих действий, т.е. с теми действиями, которые человек выполняет без выучки. Из нашего изу­ чения явствует, что если бы человек принужден был приспособляться только при помощи его природных данных, то в его поведении не было бы той слож­ ности и разнообразия, которые мы наблюдаем у взрослых. Привычка приводит нас к более высокому и более разнообразному уровню деятельности. По раз­ ным причинам о привычке сложилось ошибочное представление. Многие смотрят на этот термин несколько предвзято, находя в нем нечто неизбежное, неизменяемое и даже фатальное. По их мнению, термин этот обозначает при­ вычку к наркотикам, алкоголю, или какое-нибудь другое патологическое про­ явление деятельности. Нам хотелось бы рассеять такие недоразумения, пото­ му что, по нашему мнению, на привычках основана вся сложность человечес­ кой деятельности.

Условно-рефлекторный уровень деятельности

Между уровнем чисто инстинктивно-рефлекторной деятельности, наблю­ даемой уже у новорожденных, и уровнем вполне развитых привычек, к рас­ смотрению которых мы собираемся перейти, существует еще промежуточная стадия деятельности (тоже с образованием привычек), которая заслуживает большего внимания, чем ей до сих пор уделялось. Пока ребенок не начнет тро­ гать предметов и вообще манипулировать с ними, строить из кубиков или ле­ пить из глины, ползать, ходить и приобретать речевые навыки — в нем мало человеческого. Но немыслимо, чтобы человек до достижения этого уровня не делал никаких индивидуальных приобретений. Мы в нескольких местах рас­ сматривали эту фазу деятельности: при ассоциациях и диссоциациях реакций на эмоциональные раздражители и в связи с положительными и отри­ цательными реакциями, развивающимися в очень раннем возрасте. Остается обратить специальное внимание на эту стадию деятельности в связи с привыч­ кой. Формы этой деятельности стереотипны и несложны; потому ее часто рас­ сматривают просто как видоизмененную инстинктивную деятельность. Мы полагаем, что она принадлежит к типу условных рефлексов и, следовательно, является приобретенной. Весь этот уровень деятельности следовало бы подвер­ гнуть более подробному изучению, так как он весьма важен с педагогической точки зрения для родителей и учителей. Останавливаться на этом подробнее было бы здесь неуместным. Но все признают, что именно на этой стадии созда­ ется или калечится личность ребенка. Напомним только о той массе объектов, которые связываются с реакциями страха, или о том, как младенец восьмиде­ сяти дней от роду научается управлять окружающими его людьми, плача или впадая в ярость. Мы повторяем эти соображения, уже изложенные в другом месте, для того, чтобы подчеркнуть здесь, что привычки того типа, который мы будем рассматривать, не являются самыми ранними по развитию.

Природа привычки

Всякий определенный способ действий (как внутреннего, так и наружного ха­ рактера), не относящийся к наследственному репертуару человеческих реак­ ций, следует считать привычкой. Привычка — это индивидуально приобретен­ ное или выученное действие. <...> Даже самое поверхностное наблюдение по­ казывает, что у человека образование привычек начинается с рождения и, весьма вероятно, даже до рождения.

И действительно, уже при рождении или вскоре после него можно отме­ тить те элементы, или отдельные акты (реакции), из которых формируется каждая привычка. Мы напомним сокращение и сгибание пальцев, плеча и предплечья, поднимание и опускание головы, поворачивание головы, сгиба­ ние туловища в разные стороны, хорошо координированные движения ног и

ей, тогда как при приобретенной деятельности один и тот же предмет может вызвать у культурного человека буквально сотни различных реакций, в за­ висимости от небольших различий в обстановке, при которой он с данным предметом сталкивается, или от его личных потребностей в данный момент. Вспомните о том множестве действий, которое может быть вызвано у одно­ го и того же лица каким-нибудь хламом, кусочком кожи, камня, мрамора или металла. <...>

Неврологическая основа привычек

Вделе приобретения привычек человек пользуется преимущественно зрением

ислухом. Под этим разумеется, что в течение всего периода приобретения вся­ кой привычки эти два органа чувств дают начало большинству импульсов, на которые человек реагирует двигательным образом. Это далеко от утверждения, что другие органы чувств не используются или не могут быть использованы в том же направлении. Конечно, тактильное и кинестетическое чувства также являются важными факторами во всякой привычке, даже в период ее возник­ новения. Тем не менее человеческое существо, предоставленное самому себе при образовании привычки, стремится, где только возможно, пользоваться зрением. Схема имеющихся здесь взаимоотношений довольно проста. Просле­ дите за взрослым, впервые пытающимся писать на машинке зрительным спо­ собом. Дайте ему печатное слово «кот». Он смотрит на клавиатуру и как толь­ ко «к» попадает в его поле зрения, он нажимает клавишу и смотрит на резуль­ тат; затем он опять смотрит на заданное ему слово и повторяет всю процедуру, пока последняя буква не будет напечатана. Весь ряд действий каждый раз начи­ нается со зрения. Некоторые действия почти всегда необходимо выполнять тем способом, каким производилось обучение им; но большинство актов, незави­ симо от органа чувств, игравшего главную роль в их приобретении, стремятся со временем достигнуть кинестетической стадии. Хороший пианист редко смотрит на клавиатуру. Машинистка-стенографистка никогда не смотрит на клавиатуру, а только на рукопись. Ее пальцы буквально сами бегают (сегмен­ тальные рефлексы), пока не произойдет какой-либо заминки.

Как только появляется ошибка в печатании, то целость цепи нарушается и на сцену выступает зрительно-моторное приспособление. <...> Мы обраща­ ли внимание на то, что каждый мускул является как органом чувств, так и дви­ гательным органом. Факты объяснят нам, каким образом сложные действия могут целиком или в значительной части выполняться моторно. Приведем сле­ дующий, чисто схематический пример. Предположим, что А, В, С, D, Е, F и так далее представляют ряд зрительных раздражителей, на каждый из которых мы реагируем определенной группой движений: движением 1 на А, движением 2 — на В, движением 3 — на С и так далее. Если ряд реакций заучивается всегда одним и тем же способом, то через некоторое время человек доходит до того,

что достаточно только первого члена зрительного ряда, чтобы вызвать реакции № 1, 2, 3, 4 и так далее в соответствующем их порядке13.

Как это происходит? Какие изменения при этом происходят в системе привычек? Когда дается зрительный раздражитель А, появляется движение 7. Но сама реакция 7 дает начало кинестетическому импульсу. Этот кинестетичес­ кий импульс так долго ассоциировался с зрительным раздражителем В, что он сам может вызвать движение 2 без того, чтобы зрительный раздражитель В дей­ ствительно попал в поле зрения (замещение раздражителя). Аналогичным об­ разом движение в мускуле 2 вызывает кинестетический импульс, который при­ водит в действие мускул 3. До сих пор мы говорили о нормальных людях. При­ обретение привычек у слепоглухонемых происходит совсем иначе. Место зрительных и слуховых раздражителей в этом процессе занимают кожные. Этот принцип, столь кратко нами рассмотренный, является важнейшим во всей психологии. Благодаря раздражениям, исходящим от самих мускулов, человек становится частично независимым от раздражений, исходящих со стороны так называемых высших органов чувств. В пользе этого мы убеждаемся, когда нам приходится работать в темноте, или когда мы действительно лишаемся одного из высших органов чувств. Конечное завершение этого процесса мы видим в мышлении, где вместо любого реального предмета из окружающей среды име­ ется замещающий их словесный процесс. Эти замещающие словесные процес­ сы могут вызывать обычные телесные движения точно так же, как это делают замещаемые ими зрительные и слуховые раздражители. <...>

Определители поступков

У взрослых каждый отдельный предмет или ситуация может вызывать не одну, а несколько реакций. Например, при виде собаки я могу убежать и вскараб­ каться на дерево, либо позвать эту собаку и приласкать ее. Равным образом вид этого животного может заставить меня пойти и принести ему пищу, либо на­ деть ему намордник, или же взять ружье и отправиться на охоту. И чем куль­ турнее человек, тем большее число реакций может вызвать у него всякий раздражитель. Если же еще принять во внимание наружные и внутренние ре­ чевые реакции, то мы получим некоторое представление о том громадном чис­ ле реакций, которые могут быть вызваны любым предметом или явлением. Эта возможность множества реакций на отдельный раздражитель и затрудняет предсказание человеческих поступков в каждом отдельном случае. Эти приоб­ ретенные реакции (привычки) являются очень гибкими в том смысле, что на

13 Так называемый осязательный метод обучения письму на машинке сокращает обуче­ ние, очевидно, с самого начала. Движения с самого начала обучения контролируются так­ тильным и кинестетическим чувством, и глаза, таким образом, остаются свободными для того, чтобы следить по рукописи. Устраняется потеря времени на перебегание глаз от рукописи к клавишам и наоборот.

всякое значительное изменение в раздражителе или ситуации человек в состо­ янии ответить соответствующим изменением в реакции. Такая изменчивость реакций ярче всего проявляется в речевых приемах двух спорящих людей, в утонченных шутках светского разговора между остроумным мужчиной и жен­ щиной, либо в состоянии борцов, фехтовальщиков и боксеров. Оттенки реак­ ций столь разнообразны, что термин «привычка» с первого взгляда кажется крайне неудачным для их обозначения. Но мы забываем о долгих годах упраж­ нения, через которые должен был пройти индивидуум прежде, чем могла по­ явиться такая разнообразная деятельность. Если бы мы могли проследить раз­ витие такого поведения, то увидели бы, что оно происходило постепенно и в определенном порядке. Ввиду многочисленности возможных реакций, мы дол­ жны рассмотреть вопрос о том, какая же именно реакция появится в ответ на данный раздражитель. Мы можем дать на это только общий ответ и притом неоднозначный, а лишь с известной степенью вероятности.

1. Наиболее вероятно, что в ответ на данный раздражитель появится та реакция, которая появлялась на него в самое последнее время.

2.Если дело не в недавности, то наиболее вероятной реакцией будет та, которая наиболее часто вызывалась данным раздражителем.

3.Если же и это не имеет значения, то наиболее вероятной реакцией бу­ дет та, которая наиболее тесно связана с общей обстановкой всей ситуации в целом. Например, некто, совершая океанское путешествие в приятном обще­ стве, может начать подпрыгивать и танцевать при виде человека со скрипкой. Но если раньше, перед тем, некоторыми соблюдающими традиции дамами было сделано замечание, что «сегодня воскресный день и никакие танцы не­ допустимы», то вид человека со скрипкой может вызвать просто словесное воз­ мущение традиционными законами, связывающими даже за пределами трех­ мильной полосы. В известных случаях мы неизбежно проявляем церковное, погребальное или свадебное поведение. Окружающие условия так влияют на нас, что в данный момент, при данных условиях, всякий предмет может выз­ вать только строго соответствующий и обусловленный образ действий.

4.Очень важными определителями поступков являются условия, в кото­ рых данный человек находился в течение часов, предшествовавших появлению того раздражителя, на который ему теперь приходится реагировать, а также степень эмоционального напряжения, вызванного предшествующей деятель­ ностью. Обычной реакцией на револьвер, лежащий на полке, является, пожа­ луй, только периодическая чистка его; если же кто-либо изо дня в день обкра­ дывает вашу кассу или кладовую, то, придя домой, вы возьмете оружие, за­ рядите его, пойдете в контору и ляжете в засаде в ожидании грабителя.

5.Чрезвычайно сильное влияние на наши поступки оказывают временные внутриорганические факторы (состояние организма). Приступ зубной или го­ ловной боли, расстройство пищеварения или приступы морской болезни мо­ гут временно превратить жизнерадостного человека в такого, от которого не­ возможно получить нормальных реакций.

6. Весьма важным определителем поступков является, конечно, история жизни данного человека в том смысле, что его воспитание, образование, болез­ ни, неудачи, излюбленные занятия, семейные влияния и тому подобное разви­ ли у него определенные установки и склонности. Например, для религиозного человека всякое новое открытие в науке — прямое доказательство благости «творца»; для ученого оно служит доказательством проницательности и настой­ чивости исследователя; пришибленный жизнью человек на всякое нововведе­ ние смотрит просто как на добавочное налоговое бремя.

Таким образом, мы видим, что хотя разнообразие возможных реакций по­ чти безгранично, однако всегда имеются определенные факторы, которые обусловливают образ поведения и дают ему причинные основания. У нормаль­ ных людей влияние этих факторов на их поведение столь могуче, что в каждый данный момент никакой иной образ поведения для него невозможен, пока он остается уравновешенным: для уравновешенного человека является совершен­ но невозможным настолько раздражиться под влиянием обстоятельств, чтобы бросить камень в окно соседа, украсть его кошелек или автомобиль, похитить его детей. Точно так же он не может совершить самоубийства, искалечить себя или других. Все эти действия для него возможны, конечно, в том смысле, что все двигательные координации, необходимые для выполнения таких преступ­ лений, имеются в репертуаре его действий. Однако все системы его реакций связаны таким образом, что в тот момент, когда он начинает выполнять неко­ торые из них с преступными целями, создаются новые условия, которые быст­ ро вызывают совсем иные действия, чем те, которые он собирался совершить. Психологически человек может действовать только в направлении, данном ему воспитанием, и сообразно унаследованным его слабым и сильным сторонам. (Следует упомянуть здесь о таких факторах, как конституциональная недостаточность, происходящая от многих причин, но чаще всего наблюдаемая в потомстве алкоголиков, сифилитиков и слабоумных родителей).

Дж. Уотсон

Метод разобусловливания*

Самый успешный из разработанных к настоящему времени метод устранения страхов — это метод разобусловливания или переобусловливания (unconditioning or reconditioning). Термин «переобусловливание» был бы несколько более при­ емлемым, если бы его не использовали физкультурники в различных видах пропаганды здорового образа жизни. Поэтому в нашем распоряжении, остает­ ся, по-видимому, только термин «разобусловливание» как отвечающий опреде­ ленным требованиям.

Я хочу подробно описать один случай, в котором была предпринята по­ пытка разобусловливания, поскольку он иллюстрирует не только используе­ мый метод, но и трудности, с которыми сталкивается исследователь в такого рода работе.

Это случай Питера, активного и энергичного ребенка в возрасте около трех лет1. В целом он был прекрасно приспособлен к повседневным условиям своей жизни, если не считать его систематических страхов. Он боялся белых крыс, кроликов, меховых пальто, ваты, лягушек, рыб и механических игрушек. Из данного описания страхов вы можете сами сделать вывод, что Питер — это как бы подросший Альберт, о котором говорилось раньше2. Только не следует забывать, что страхи Питера «домашнего происхождения», т.е. не были сфор­ мированы в экспериментальных условиях, как в случае Альберта и, тем не ме­ нее, были более резко выражены, о чем свидетельствует следующее описание.

Watson J. В. Recent experiments on how we lose and change our emotional equipment // Psychologies of 1925 / C. Murchison (Ed.). Worchester, Mass.: Clark University Press, 1928. P. 63— 66. (Перевод CA. Капустина.)

Настоящий текст представляет собой фрагмент лекции Д. Уотсона, прочитанной 17 ян­ варя 1925 г. в университете Кларка (США).

1 См. подробнее: Jones M.С. A laboratory study of fear: The case of Peter// Pedagogical Semi­ nary. 1924. Vol. 31. P. 308-315.

2 См. текст Дж. Уотсона на с. 439—467 наст. изд. — Ред.-сост.

Питера ставят в манеж, расположенный в детской комнате, и он сразу же с увлечением начинает возиться с игрушками. Затем в манеж, позади Питера, сажают белую крысу. Экспериментатор находится в это время за ширмой. Уви­ дев крысу, Питер пронзительно кричит и падает на спину в приступе страха. Стимул [т.е. крысу. — Ред.-сост.] удаляют, а Питера вынимают из манежа и переносят в кресло. Затем в манеж сажают двухлетнюю Барбару и ту же крысу. Девочка не пугается и берет крысу в руки. В это время Питер спокойно наблю­ дает за Барбарой и крысой. В манеже лежат бусы Питера. Всякий раз, когда крыса к ним прикасается, Питер жалобно говорит: «Бусы мои», но не возража­ ет, когда это делает Барбара. На приглашение слезть с кресла он отрицательно качает головой: страх все еще не прошел. Прошло 25 мин, пока он решился играть, бегая по всей комнате.

На следующий день проведено наблюдение за реакциями Питера на

<...> Затем мы использовали метод прямого разобусловливания. Питание ребенка во всем объеме мы не контролировали; нам разрешили давать ему только полдник, состоящий из печенья и стакана молока. Мы усаживали Пи­ тера на высокий стул за небольшой столик. Полдник проходил в комнате дли­ ной около сорока футов [т.е. около 12м. — Ред.-сост.]. Как только Питер стал есть, ему показали кролика, находящегося в проволочной клетке с широкими ячейками. В первый день кролика показали на таком достаточно большом рас­ стоянии, чтобы не нарушался процесс еды. Это расстояние было зафиксировано. На следующий день кролика стали подносить все ближе и ближе, пока у Пите­ ра не были замечены первые признаки беспокойства. Это расстояние также было зафиксировано. На третий и в последующие дни повторялась та же самая процедура. В итоге клетку с кроликом поставили на стол, а затем ему на коле­ ни. В следующий раз терпимое отношение Питера к кролику сменилось на положительное. В конце эксперимента он уже мог одной рукой есть и одновре­ менно другой рукой играть с кроликом, что свидетельствовало о том, что его