!Учебный год 2024 / Юридическая психология / Дормашев Ю.Б. и др. (ред.-сост.)- Общая психология. Тексты. В трёх томах -2013 / PDF / ТОМ I / Дормашев Ю.Б. и др. (ред.)-Общая психология. Тексты. Т.1, Кн.2-2013
.pdf110 Тема 2. Становление предмета психологии
чаемыми, но остающимися неопознанными и не замечаемыми, мы обозначи ли зону подсознаваемого22.
Анализируя состояние бодрствующего сознания в определенный момент времени, т.е. в поперечном разрезе, мы всегда приходим к такой же или похо жей шкале. В центре сознания всегда или как правило находится более или менее ясно опознаваемый предмет, окруженный предметами воспринимаемы ми менее ясно, но частичным образом все же опознаваемыми, к которым в конце концов в периферийной зоне сознания примыкают просто еще замеча емые, но неопознаваемые, а также, с чем мы должны согласиться, и содержа ния сознания, остающиеся абсолютно незамечаемыми. Предпринимались по пытки символизации этих градаций ясности сознания с помощью изображений или понятных аналогов из окружающего мира. Вундт23, опираясь на факты оп тики, обозначает лежащие в области внимания, ясно опознаваемые и по мень шей мере опознаваемые частичным образом предметы сознания как зритель ный центр (Blickpunkt), а совокупность вообще присутствующих в данный мо мент содержаний сознания в противоположность центру обозначает как зрительное поле (Blickfeld) сознания24. Правда, часто подчеркивают, что эти обо значения выбраны неудачно, поскольку выглядят как ограниченные зритель ными впечатлениями, тогда как на самом деле они относятся вообще ко всем впечатлениям любого вида. Если и придерживаться предлагаемых Вундтом сравнений, то следует, по крайней мере, выбрать выражения центр внимания
и поле сознания (Aufmerksamkeitspunkt und Bewusstseinsfeld). Но и эти названия
по сути неудачны, так как надсознательное и подсознательное в действитель ности не соотносятся друг с другом как центр и поле, а напротив, связаны меж ду собой непрерывно перетекающими промежуточными ступенями. Недавно вместо двухмерной картины центра и поля Теодор Эрисман предложил трех мерный образ холма, который действительно может прояснить обсуждаемые градации ясности сознания более отчетливо. Поэтому стоит привести словес ное описание сущности [этого сравнения. — Ред.-сост.]:
Быть может, лучшей иллюстрацией, позволяющей наглядно показать это своеобразное свойство нашего сознания, является холм, освещенный лучами уходящего за горизонт солнца. Вершина холма озарена ярким солнечным све том, каждый предмет ясно виден и отчетливо выделяется из своего окруже ния. Но если спускаешься ниже, цвета бледнеют и хотя отдельные предметы все еще видимы, но отличимы друг от друга уже не столь четко, их особенно-
22Ср. также расстановку подобных уровней в работах Гуго Мюнстерберга и Освальда Кюльпе (Münsterberg H. Grundzüge usw. 1900. Bd. I. S. 228; KülpeO. Vorlesungen über Psychologie. Hrsg. von Karl Bühler, Leipzig, 1920. S. 114 f.).
23Вундт (Wundt) Вильгельм Макс (1832 — 1920) — немецкий физиолог, психолог и фило соф; основатель экспериментальной психологии.; см. его тексты на с. 22—53, 231—235 наст, изд. — Ред.-сост.
24См.: Wundt W. Grundriss der Psychologie. 1911. S. 252 f.
Грау К. И. Виды и градации сознания |
111 |
сти уже не выражены ясно. Дальнейший спуск приводит нас в область теней и сумерек. Теперь предметы едва отличимы друг от друга, они образуют бес форменные, неопределенно очерченные массы, взор неуверенно ориентиру ется в этом царстве полумрака. Еще несколько шагов вниз, и мы оказываем ся в глубоком ущелье <...>, куда не проникает ни один луч ясного сознания, где царит мрак бездны, и невозможно какую-то отдельную вещь отличить от других <...>25.
Очевидна, и выше вероятно уже обозначилась, та важная роль, которую играет функция внимания в этих градациях сознания. Тем самым мы как бы со стороны затрагиваем старую и до предела запутанную проблему психологии. Если бы настройка нашего Я на изменяющиеся в нем содержания сознания была одинаковой, то оно было бы обречено на пассивность, подобную пассив ности стационарно установленного зеркала, в котором появляются изображе ния только тех предметов, которые двигаются мимо него. Но мы активны и произвольно или же непроизвольно обращаемся то к одному, то к другому впе чатлению, и эту своеобразную направленность Я на постоянно меняющиеся предметы сознания мы называем вниманием. Внимание, рассматриваемое
субъективно, представляет собой умственный акт наблюдения (intellektuelle Akt desAufmerkens), который может быть направлен на любые возможные содержа ния сознания и физиологически проявляется в том, что мы стараемся придать нашему телесному организму такое положение и осуществляем такую его на стройку (например, глаз или ушей), которые создают условия наиболее благо приятные для ясного восприятия соответствующих объектов. К этому присое диняются ощущения движения и напряжения, а также чувства удовольствия и неудовольствия с вытекающими отсюда желаниями, которые довольно часто принимают за само внимание, хотя в действительности это лишь явления, его сопровождающие. Внимание, рассматриваемое объективно1**, представляет со бой состояние высшей ясности и отчетливости тех предметов, на которые об ращен акт наблюдения. Акт наблюдения, грубо говоря, передвигает содержа ния, на которые он обращен, в область высшей ясности. Музыка, которая до носится издалека и спутанно проникает в мои уши в то время, когда я погружен в чтение романа, не становится громче от того, что я откладываю книгу и за интересованно к ней прислушиваюсь. Однако благодаря этому процессу обра щения внимания она становится более ясной и отчетливой, чем прежде. Таким образом, во внимании признают ту самую психическую функцию, на которой вообще-то и основана действительная разница надсознательных и подсозна тельных душевных содержаний. Предметы, на которые так или иначе обраще-
25Erismann Th. Psychologie II. Berlin, 1921. S. 7 f.
26... рассматриваемое объективно — здесь, конечно, имеется в виду не сам процесс рас смотрения или анализа внимания в целом, а взгляд на объекты внимания (отсюда «объектив но»), разумеется субъективный, поскольку речь идет о предметном содержании сознания, до ступного только самонаблюдению. — Ред.-сост.
112 |
Тема 2. Становление предмета психологии |
но внимание, стоят на переднем плане (в центре) сознания. Но по другую сто рону поля внимания как бы простирается широкое поле сознания, которое наполнено содержаниями непрерывно убывающей ясности, составляющими задний план сознания и одновременно окаймление его переднего плана.
Благодаря перемене внимания, часть моего сознания, только что данная лишь как подсознательная, уже в следующий миг может выступить в центре или на переднем плане сознания, а прежде надсознательное может столь же быстро опуститься в подсознательное или даже вовсе исчезнуть из сознания. В этом зак лючаются эффекты внимания, которые каждый может легко пронаблюдать на себе. Чем более напряженно внимание обращается к своему предмету, тем уже становится область надсознательного и шире область подсознательного. То, что в психологии XVIII и XIX столетий стали вслед за Локком27 по обыкновению называть узостью сознания (Enge des Bewusstseins), означает, строго говоря, узость надсознаваемого по сравнению с широтой всего поля сознания. Известно, сколь далеко концентрация внимания человека, целиком погруженного в на блюдение, может отодвинуть все другие впечатления внутреннего и внешнего мира. По собственному военному опыту мы знаем, как часто солдаты, интересы которых полностью заняты боем и прикованы к его течению, в волнении не за мечают свое собственное ранение и более того не чувствуют даже малейшей боли, которая довольно вскоре, разумеется, заявляет о себе после того, как они обращают на рану внимание. Как часто мы сами «забываем» о зубной или дру гих болях при интенсивной работе! Причина этой узости сознания очевидно заключается во внимании. В связи с этим можно говорить и об узости самого внимания. Здесь мы также опять-таки прикасаемся к одной уже древней про блеме. О том, что в каждом мгновении душа человека может отчетливо воспри нимать только небольшую часть своих содержаний, знал уже Аристотель28 и благодаря ему этот факт перешел в психологию Средних веков. В философии Нового времени продвижение в постановке и решении этой проблемы было не значительным до тех пор, пока к ним не начали приближаться путем экспери мента. Самый лучший на данный момент обзор современного состояния этих исследований представлен в книге Алоиса Магера «Узость сознания»29.
Но мы собираемся ввести еще одно дополнение к характеристике надсознания и подсознания. Выше мы намеренно односторонне говорили исключи тельно о предметах сознания и потому пренебрегали той не менее важной сто роной душевной жизни, которая дана в состояниях удовольствия и неудоволь ствия, а также в связанных с ними стремлениях и сильных желаниях. Уже тесная взаимосвязь между предметными содержаниями и содержаниями состо яний позволяет сделать вывод, что в области состояний, также как и в области
27Локк (Locke) Джон (1632—1704) — английский философ. — Ред.-сост.
28Аристотель (384—322 до н. э.) — древнегреческий философ-энциклопедист. — Ред.-сост.
29См.: MagerА. Die Enge des Bewusstseins // Münchener Studien zur Psychologie, I. Stuttgart,
1920.
Грау К.И. Виды и градации сознания |
ИЗ |
предметов, имеются градации степени ясности сознания. Соотношение пред метного сознания и сознания состояний и в самом деле обнаруживает такой своеобразный параллелизм, что ему не найдешь подходящего сравнения ни в физическом, ни в психическом. Как никакие элементы представлений и мыс ли не протекают в нас без сопровождающих чувств, так мы не находим в себе и никаких чувств без течений представлений, параллельно им идущих, и как чув ства зависят от руководящих нами представлений, точно таким же образом те
чения представлений в значительной степени подталкиваются или нарушают ся чувствами30.
Насколько жизнь представлений обнаруживает в своем составе богатые сплетения с отдельными градациями степени ясности сознания, настолько же обильны переплетения жизни чувств и волевой жизни, скрывая в себе элемен ты, широко различающиеся по степени ясности своего осознания. Конечно, между ними есть и существенная разница, получающаяся вследствие того, что градации степени ясности сознания на предметной стороне тесно связаны с функциями внимания, а к сознанию состояний это не относится. Предмет со знания воспринимается либо внимательно, и тогда опознается более или ме нее ясно, либо остается расположенным по ту сторону «узости внимания», не наблюдаемым и не опознаваемым, а быть может даже не замечаемым. Но со стояния удовольствия и неудовольствия, как чувственные состояния, сами по себе внимательно не воспринимаются, а переживаются нами лишь как имею щиеся в наличии. Чувства, которые (например, с целью психологического ана лиза) становятся предметом внимательного рассмотрения, прекращают тем самым свое существования как переживаемые состояния и преобразуются в предметные содержания сознания. Итак, чувства (Gefühle) — это состояния, которые как таковые могут только переживаться. Однако они могут стать пред метами, если им как объектам, которые нужно довести до полной ясности, ретроспективно (заглядывая в прошедшее) уделяется внимание. Предметы (Gegenstanden) можно определить как составные части сознания, которые то с меньшей, то с большей ясностью противостоят нам в воспринимаемых, пред ставляемых или мыслительных познаваниях как нечто, чем мы не являемся сами. Состояния — это составные части сознания, которые мы с большей или меньшей ясностью переживаем в чувствах и желаниях как нечто, от нас совер шенно не отделимое, как бы являющееся частью нашей самости (Selbst).
Установить посредством самоанализа, что в ясности сознания чувств и стремлений также имеются градации степени, разумеется, несравнимо труднее, чем факт градаций степени ясности сознания в предметном содержании. Здесь, конечно, столь же мало как и выше, следует говорить о разнице в интенсивно сти. То, что одно чувство превосходит по живости (Lebhaftigkeit) другое, что в одном душевном состоянии мы спокойны и хладнокровны или даже подавле ны, а в другом — напротив, взволнованы, относится к степеням ясности созна-
Ср. также: Maier H. Psychol, des emot. Denkens, 1908. S. 408-409.
114 |
Тема 2. Становление предмета психологии |
ния столь же мало, как и, скажем, факт, что один тон звучит сильнее или гром че, чем другой или что один цвет светлее или темнее, чем другой, относится к градациям ясности сознания в предметном содержании. Тому, кто когда-то научился посредством соответствующего самонаблюдения проводить и психо логический анализ жизни чувств, известно, что общее чувство, доминирующее в нас в любое время, является результатом взаимодействия немалого числа на полняющих нас отдельных чувств (Teilgefiihle), и что не все эти отдельные чув ства входят в общее чувство с одинаковой ясностью сознания. Мы знаем, как часто в переживаемом нами состоянии, как кажется, бурного веселья, как бы на заднем плане сознания нас может подкарауливать какой-то затаенный страх, тоска или уныние, которые на данный момент кажутся вовсе отсутствующими, но потом, в конце концов, снова и тем более разрушительно вторгаются в те чение чувства радости. Как мне кажется, это психологическое падение, по слу чаю и с тонким чувством прекрасного, Герман Гессе31 описывает в одном из своих стихотворений следующим образом:
Знакомо ли тебе, как иногда В разгаре громкого веселья На празднике, в шумящем зале
Ты вынужден внезапно замолчать И ни на что не реагировать.
Потом ложишься ты один в постель. Тебе не спится.
Вдруг ты чувствуешь сердечную печаль. Веселье, смех развеются как дым.
Ты плачешь... плачешь без остановки. Тебе знакомо это?
Подобным же образом движутся стремления, желания и склонности. Во многих случаях они, прежде чем выступить ясно, начинают шевелиться в тем ноте заднего плана сознания. Невыполнимые желания, после того как они дав но были признаны как таковые, иногда в течение еще многих лет привычно ведут в подсознательном свою таинственную игру. В общем мы знаем, сколь устойчивым может быть последействие сильных чувств в подсознательном. Есть люди, которые, однажды испытав тяжелый удар судьбы, никогда не смо гут стать снова полностью безмятежно радостными. И наоборот: «Рассказыва ют, что статуя Зевса, созданная Фидием32 в Олимпии, производила настолько мощное и возвышенное впечатление, что никто из видевших ее один раз, уже не мог стать когда-нибудь снова совершенно несчастным»32.
31Гессе (Hesse) Герман (1877—1962) — немецкий прозаик, поэт и эссеист. — Ред.-сост.
32Фидий (нач. 5 в. — ок. 432 до н. э.) — древнегреческий скульптор. — Ред.-сост.
33Erismann Th. Psychologie. Berlin, 1921. Bd. II. S. 25.
Грау К.И. Виды и градации сознания |
115 |
В связи с подсознательными следствиями сильных волнений чувств, мож но предполагать участие в эмоциональной душевной жизни и какого-то вида непосредственной памяти34. Такая, выражаясь кратко, «эмоциональная па мять», конечно имела бы немалое значение для того явления душевной жизни, которое мы обычно обозначаем как «единство самосознания».
Проблема самосознания как вопрос о природе имеющегося у каждого че ловека знания о своей собственной личности относится, вне всякого сомнения, к самым сложным психологическим проблемам. В любой момент мы знаем не только нечто, здесь переживаемое, как переживаемое нами, но и то, что наши личности, которые имели определенные опыты вчера, позавчера, годы тому назад и имеют их сегодня — это личности те же самые. Как уже говорилось выше, благодаря изменчивости своих содержаний сознания, Я с каждым мгно вением становится другим и все-таки в любой момент оно всегда остается тем же самым, тождественным самому себе Я, которое располагает содержаниями сознания теперь, имело их раньше и будет иметь позже. И сознание, которое имеет каждый о самом себе, — это одновременно сознание Я как остающегося тождественным всегда, сколько бы ни произошло внутри этого душевного единства различных психических моментов в течение всей жизни.
Мы знаем, но лишь как результаты болезненных расстройств, случаи про явления двух различных личностей у одного и того же индивида. Известно, что пьяница в трезвом состоянии иногда ничего не может вспомнить из опыта со стояния опьянения, тогда как в следующем состоянии опьянения хорошо при поминает то, что происходило в предыдущем, но ничего не помнит о располо женном между ними опыте периода трезвости, и так далее. Подобные явления нередко наблюдаются у душевнобольных, особенно у меланхоликов, когда они ведут себя прямо-таки как совершенно различные личности, а их способность припоминания распространяется только на прошлое аналогичных состояний. Это своеобразное явление раскола сознания или, можно сказать, двойного со знания, изучено в психопатологии пока еще совершенно недостаточно, одна ко его причина, по-видимому, заключается в частичном заболевании головно го мозга и, как следствие, в соответствующем нарушении памяти. Расстройства единства сознания обусловлены нарушениями головного мозга и памяти, а последняя, вне всякого сомнения, образует существенную основу нормально го сознания Я как всегда тождественного и единого. Выше подчеркивалось, в какой мере интеллектуальная, т.е. имеющая отношение к представлениям и мысленным связям память непосредственно и опосредствованно проникает во всю нашу душевную жизнь. Но важнейшее предположение о единстве самосоз нания свидетельствует не только о знаниях памяти, говорящих о том, что мы, сейчас переживающие, — это те же мы, которые переживали раньше, но и о
34 При опосредствованном виде памяти чувств, для того чтобы вновь пережить то чувство, которое нас когда-то наполняло, требуется только мысленный перенос и живое представле ние соответствующей ситуации прошлого опыта.
116 Тема 2. Становление предмета психологии
тесной внутренней связи жизни наших чувств с вышеописанным фактом «не посредственной эмоциональной памяти». О том, что мы как носители созна ния всегда остаемся одними и теми же, мы знаем не только благодаря непос редственным и опосредствованным действиям интеллектуальной памяти, но и благодаря тесно с ними связанным, одновременно и всегда переживаемым со стояниям радости и печали.
Итак, все наши переживания тесно связаны с представлением о нашем неделимом Я и одновременно с сопровождающим нас телом, которое пред ставлено и познается только благодаря чувственному восприятию как часть так называемого окружающего мира (внешнего опыта), ставшая для нас неза менимым посредником между внутренним миром (душевных переживаний) и окружающим внешним миром (реально существующих и мыслимых вещей). Мы подошли к последнему, быть может самому важному и одновременно са мому сложному из рассматриваемых здесь вопросов, — к вопросу, который можно сформулировать следующим образом: откуда мы, как обладающие со знанием, вообще узнаем о нашем собственном Я, и что мы можем узнать о са мих себе, применяя к себе психологический анализ как к предмету? Нам ни когда не удастся представить свое Я как стол, как какое-то тело или другой предмет. В качестве наших Я нельзя рассматривать и наши собственные тела. Ведь тогда мы должны признать за истину материалистические бредни (Ungedanken), что наше тело и есть то, что воспринимает, представляет, мыс лит, чувствует и желает! Но пока, и в то время, когда мы воспринимаем другие предметы, размышляем о них или обращаемся к ним как-то еще, мы также знаем и чувствуем, что мы являемся тем Я, которое, воспринимая или пред ставляя, в данное время и познает, и думает, и чувствует и желает. Но могут пожалуй сказать, что Я можно хорошо себе представить как объект познания в смысле не внешнего восприятия какого-либо телесно протяженного предме та, а как восприятия внутреннего, или ашовосприятия, которым располагает каждый. Что же находит это внутреннее восприятие или самовосприятие себя? Что же мы узнаем, если однажды сами попытаемся рассмотреть Я во «внутрен нем» восприятии как объект познания? «Как только мы, чтобы это попробо вать, входим в себя, — замечает по случаю Шопенгауэр35, — и нам, когда мы направляем познание на внутреннее, хочется сразу и полностью осознать себя, мы теряемся в бездонной пустоте <...> и когда таким образом мы хотим схва
тить самих себя, мы с содроганием ловим не что иное, как исчезающее приви дение»36.
В самом деле, когда мы пытаемся схватить Я как объект познания, оно всегда остается субъектом познания и потому никогда не может стать предме том, познающим самого себя. С отменной ясностью об этом сказал Наторп37:
35 Шопенгауэр (Schopenhauer) Артур (1788—1860) — немецкий философ. — Ред.-сост. 36 SchopenhauerА. Werke / I. Deussen (Hrsg.). München, 1911. S. 327 Anm.
37 Наторп (Natorp) Пауль (1854—1924) — немецкий философ. — Ред.-сост.
Грау К.И. Виды и градации сознания |
117 |
«Я обозначает существование не предмета, а отношения к любому предмету, только в котором и есть нечто предметное»38. Сознание нашего Я вообще дано нам потому и тогда, когда в сознании даны предметы и состояния. Сознание Я разгорается благодаря сознанию предметов и состояний. Но как объект позна ния это сознаваемое Я уже не осознается, так как в это время оно становится как бы предметом сознания, но в то же время прекращает существование как Я, имеющее осознание. Из этого круговорота нет выхода. «Как сетчатка глаза не может видеть сама себя в буквальном смысле, но может увидеть свое отра жение в зеркале, так и сознание не может быть осознано самим собой опять же в действительном смысле, но может осознать как бы само себя лишь посред ством своего отражения в содержании»39. Итак, в качестве Я в познающем осознании мы схватываем не какое-то содержательно определенное представ ление, а только последнее пограничное понятие нашего познания. Все имею щиеся у нас содержания сознания сознаются одним и тем же Я, которое ока зывается в этом сознании общим, всегда остающимся неизменным центром отношений. Следовательно, мы можем сказать, что Я — это общий, постоян ный и единый центр отношений всех содержаний сознания. Этим немногим исчерпано все, что можно сказать в области познания Я.
Осталась только область чувств (Fühlens) и вырастающих отсюда стремле ний. В любых восприятиях, представлениях и мыслях мы воспринимаем, представляем и мыслим что-нибудь иное — нечто, чем мы не является сами. И мы узнаем в них самих себя только потому, что по ходу этих функций мы, как воспринимающие, представляющие и думающие, знаем не только о пред метах, на которые они направлены, но и о самих этих функциях, которые мы, как единый центр всех душевных деятельностей, совершаем сейчас, осуществ ляли раньше и будем выполнять позже. Во всех чувствах мы как будто непос редственно чувствуем самих себя. Познаваемое Я, как уже говорилось, не мо жет быть познано никогда, так как оно всегда остается познающим. Но здесь на самом деле чувствующее и чувствуемое Я совпадают, потому что Я, которое чувствует, чувствует в своих чувствах как раз ни что иное, как само себя. По этому все чувства — это, как выразился однажды Теодор Липпс40, «манеры чувства Я»4{. Следовательно, не может быть никаких сомнений в том, что в чувствах мы приближаемся к ядру нашей личности несравнимо ближе, чем в представляющем и мыслящем познании. Разумеется то, что мы как чувствую щие индивиды узнаем здесь о реальности наших Я, можно с уверенностью считать лишь односторонним ознакомлением с нашими сущностями — разве знали бы мы что-нибудь вообще о мышлении и познании, если бы наши сущ-
38См.: Natorp P. Allgemeine Psychologie nach Kritischer Methode. Tübingen: J.C.B. Mohr, 1912. Bd. I. S. 29.
39Там же. S. 30.
40Липпс (Lipps) Теодор (1851 — 1914) — немецкий философ и психолог. — Ред.-сост.
41См.: Lipps Th. Vom Fühlen, Wollen und Denken. 1902. S. 1.
118 |
Тема 2. Становление предмета психологии |
ности были только чувствующими? — и к тому же ознакомлением, которое не может быть каким-либо способом схвачено в понятийной форме и сформули ровано. Потому и остается субъективным все, что мы ошибочно полагаем по зитивным знанием, когда улавливаем, чувствуя глубину души, нашу личность. Только к опыту и жизни в пестром хороводе мира относится то, что пропел поэт: «Чувства — все, а имя - звук и дым»42. Для прогресса науки чувства — ничто, формулировка в понятиях — все. Поэтому чувство и не является источ ником познания в науке, и стать им не может. Мистики и мечтатели охотно стараются из погружения в жизнь своих чувств с обманчивым блеском вывес ти всякого рода понятийное знание о сущности духа или души. Такие спеку лянты будут выдавать его [такое «знание». — Ред.-сост.] постоянно. И пусть тот, чья глубинная сущность подталкивает к этому, находит в образах своей фантазии спокойное удовлетворение. Только не надо представлять как науку то, что является в конечном итоге не более чем продуктом непроверяемой фантазии. Тому же, кто принимает задачи и цели науки всерьез, достигнув этой пограничной полосы, следует придерживаться часто — но никогда в дос таточной степени — повторяемого изречения Гёте: «Наилучшее счастье мыс лящего человека заключается в том, чтобы исследовать исследуемое и тихо по читать не исследуемое».
42 Цитата из трагедии «Фауст» ( 1, Сад Марты) немецкого поэта и мыслителя Иоганна Воль фганга Гёте (1749—1832). — Ред.-сост.
Дж. Мандлер
Проблемы и направления исследований сознания*
Мои комментарии движимы традиционным и недавно реабилитированным ин тересом к функциям и структурам сознания. Его корни уходят в европейскую психологию начала XX в. — Bewusstseinspsychologie, т.е. в психологию сознания. Оживление теоретического интереса к оправданию сознания1, его применениям и функциям происходит на протяжении двух последних десятилетий. В проти воположность психологии XIX столетия, теоретическая когнитивная психология прошедшей четверти века объясняет мышление и действие, предполагая господ ство неосознаваемых процессов. Обороты речи с использованием таких слов, как умственная структура, репрезентация, процесс и схема, подразумевают обшир ный арсенал неосознаваемых функций, среди которых прямо засвидетельство ваны в сознании могут быть лишь немногие. Когда по теоретическим соображе ниям главные функции отводятся неосознаваемым механизмам, сразу и есте ственно могут возникнуть вопросы относительно функций сознания. Посредством какого процесса неосознаваемые механизмы влияют на сознавае мые? Как из неосознаваемого мы получаем сознаваемое? Такие вопросы, разу меется, фундаментально отличаются от тех, которые поднимались в XIX в., ког да за гипотезу неосознаваемых процессов резко критиковали Фрейда2 и Гарт-
* Mandler G. Problems and directions in the study of consciousness // Psychodynamics and Cognition/ M.J. Horowitz (Ed.). Chicago; London: The University of Chicago Press, 1988. P. 21 — 45. {Перевод Ю.Б. Дормашева.)
1... к оправданию сознания — под оправданием, или реабилитацией, сознания здесь имеет ся в виду восстановление прав явлений сознания в предмете научной психологии, после того как в течение нескольких десятилетий в американской психологии господствовало бихевио ристское определение психологии как науки о поведении, исключающее из ее предмета со знание, соответствующие понятия и методы исследования. — Ред.-сост.
2 Фрейд (Freud) Зигмунд (1856—1939) — австрийский психолог, невропатолог и психиатр; см. его тексты на с. 312—341, 342—344 наст. изд. — Ред.-сост.