!Учебный год 2024 / Filosofia_prava_34-44

единство, любовь, так что умонастроение внутри семьи состоит в обладании самосознанием своей индивидуальности в этом единстве как в себе и для себя сущей существенности, чтобы являть себя в ней не как лицо для себя, а как член этого единства".

Затем философ исследует осуществление семьи в трех аспектах: брак, его внешнее существование, т.е. имущество, а также воспитание детей и распад семьи. В браке содержится жизнь в ее целостности, в "действительности рода и его распространения". Но в то же время это и духовное единство, осознанная любовь, возникающая при встрече представителей двух полов.

Это единство основано на духовных узах, становящихся "субстанцией", узах, которые сами по себе неразрывны. Брачный союз как любой договор ведет к передаче имущества.

Рассмотрев вопрос об имуществе семьи, составляющий классическую проблему брачного права, Гегель переходит к воспитанию детей и распаду брака. Однако основное внимание в третьей части философ уделяет гражданскому обществу и государству. "Гражданское общество, — пишет Гегель, — создано, впрочем, лишь в современном мире, который всем определениям идеи предоставляет их право". Гражданское общество — сфера реализации особенных, частных целей и интересов отдельной личности. С точки зрения развития понятия права это необходимый этап, так как здесь демонстрируются взаимосвязь и взаимообусловленность особенного и всеобщего. Развитость идеи предполагает, по Гегелю, достижение такого единства, в рамках которого противоположности разума, в частности моменты особенности и всеобщности, свобода частного лица и целого, признаны и развернуты в их мощи. Этого не было ни в античных государствах, ни в платоновском идеальном государстве, где самостоятельное развитие особенности (свобода отдельного лица) воспринималось как порча нравов и предвестник гибели нравственного целого — государства, ни при феодализме.

На ступени гражданского общества, по схеме Гегеля, еще не достигнута подлинная свобода, так как стихия столкновений частных интересов ограничивается необходимой властью всеобщего не разумно, а внешним и случайным образом. Философ изображает гражданское общество как раздираемое противоречивыми интересами антагонистическое общество, как войну всех против всех. Тремя основными моментами гражданского общества, по Гегелю, являются: система потребностей, отправление правосудия, полиция и корпорация. В структуре гражданского общества

Гегель выделяет три сословия:

џ1) субстанциальное (землевладельцы—дворяне и крестьяне):

џ2) промышленное (фабриканты, торговцы, ремесленники);

џ3) всеобщее (чиновники). Освещая социально-экономическую проблематику, он признает, что даже при чрезмерном богатстве гражданское общество не в состоянии бороться с чрезмерной бедностью и возникновением черни, под которой он имеет в виду пауперизированную часть населения, и исходя лишь из своих внутренних возможностей решить проблему бедности. Диалектика внутренних противоречий заставляет общество выйти за свои границы в поисках новых возможностей в международной торговле и в колонизации. К современным формам колонизации, приводящим к закабалению отсталых стран и народов, Гегель в принципе относится отрицательно. "Освобождение колоний,— подчеркивает он,— оказывается величайшим благом для метрополии, подобно тому, как освобождение рабов было величайшим благом для их господина".

Вразделе о гражданском обществе Гегель освещает также вопросы закона (положительного права), правосудия и деятельности полиции, хотя эта тематика в соответствии с принципом конкретизации понятия права должна была бы рассматриваться в той части "Философии права", где речь идет о государстве. Обоснование Гегелем такого изменения в структуре изложения приобретает социально-политическое звучание. Он исходит из того, что в сфере гражданского общества имеет место реальное функционирование собственности, сила которой должна найти свое подтверждение в защите собственности со стороны закона, суда и полиции. Эти институты призваны отстаивать всеобщие интересы данного строя.

Гегель обосновывает необходимость публичного оглашения законов, публичного судопроизводства и суда присяжных. Критикуя концепцию вездесущего полицейского государства, он вместе с тем не указывает границы полицейского вмешательства в частные дела. Высшие интересы гражданского общества, охраняемые законодательством, судом и полицией, веду] по логике развития понятия права за пределы этой сферы — в область государства.

Гражданское общество и государство, по гегелевской концепции, соотносятся как рассудок и разум: гражданское общество — это "внешнее государство", "государство нужды и рассудка", а подлинное государство —

разум. Поэтому в философско-логическом плане гражданское общество расценивается Гегелем как момент государства, как то, что "снимается" в государстве.

Развитие гражданского общества уже предполагает, по Гегелю, наличие государства как его основания. "Поэтому в действительности,— подчеркивает он,— государство есть вообще первое, внутри которого семья развивается в гражданское общество, и сама идея государства распадается на эти два момента..." В государстве, наконец, достигается тождество особенного и всеобщего, нравственность достигает своей объективности и действительности как органическая целостность.

Гражданское общество в трактовке Гегеля — это опосредствованная трудом система потребностей, покоящаяся на господстве частной собственности и всеобщем формальном равенстве людей. Формирование такого общества, которого не было в античности и в средневековье связано с утверждением буржуазного строя. Гегель подметил этот существенный факт новейшего социально-экономического развития и применил его к проблемам государства, права и политики. Весьма содержательно Гегель анализирует роль труда в системе потребностей, социально-экономические противоречия, поляризацию богатства и нищеты, частнособственнический характер общества, роль законодательства, суда и публичной власти в защите частной собственности и т.д. К теоретическим заслугам Гегеля относится также четкая принципиальная постановка вопроса именно о взаимосвязи социально-экономической и политической сфер гражданского общества и государства, о необходимом, закономерном, диалектическом характере этих связей и соотношений.

Государство Гегель рассматривает с трех позиций. Во-первых, как внутреннее государственное право (государственный строй, из которого вытекает власть государя, правительства, закона). Во-вторых, как отношение отдельного государства к другим государствам. В-третьих, как идею, реализующуюся в единстве двух первых подходов и сообщающую себе в процессе всемирной истории свою действительность.

По отношению к сферам частного права и частных интересов семьи и гражданского общества государство выступает как "внешняя необходимость и их высшая власть". Общественные институты, составляющие государственный строй, являются "столпами общественной свободы, так как... в них самих налично в себе соединение свободы и необходимости". Человек осуществляет себя как гражданин, повинуясь. Личность в мире

Гегеля — ничто, государство — все. Гегель определяет государство как реализацию свободы. Личность ценна только потому, что она часть государства. Обожествление государства увенчано изречением: "Государство

— осуществление божественной идеи на Земле". Поскольку оно — осуществленный разум и дух, то его законы — проявление объективного разума, и "только тот, кто повинуется, свободен". Ограничения порывов, дерзаний, желаний не стесняют свободу — это. по Гегелю, необходимые условия, заставляющие человека приспосабливать свое поведение к высшим замыслам государства, Подчиняясь, отождествляешь себя с этими замыслами и находишь в этом истинную свободу.

Если личность ведет себя в гармонии с целями государства — она свободна, так как государство — высшая форма свободы. Таким образом, "противоречие между свободой и необходимостью исчезает".

Основной закон государства — конституция. Гегель против демократического понимания конституции как орудия производства, сознательно оформленного для желаемых целей. Конституцию "нельзя рассматривать как нечто созданное, хотя бы она и возникла когда-то. К ней следует относиться как к чему-то существующему само по себе, божественному и вечному, находящемуся превыше всего сделанного человеком".

Гегель исследует государство и более конкретно, как тонкое равновесие между единичностью государя, особенностью правительства и органов управления и всеобщностью народа.

Обращаясь к истории, Гегель находит, что вначале было "повелительное господство, с одной стороны, и инстинктивное подчинение — с другой". Принцип "вождизма" подчеркнут Гегелем в разборе достоинств монархии, аристократии и демократии.

Гегель выступает сторонником конституционной монархии. Для него народ без монарха — бесформенная масса. Правда, монархия должна быть устроена разумно, т.е. основываться на разделении властей: верхняя (королевская власть государя), средняя (правительственные чиновники) и нижняя (законодательный двухпалатный парламент, в котором верхняя палата — наследственная, а нижняя — выборная). Все власти составляют неразрывное единство, а высшим их выражением является монарх. Совершеннейшей реализацией политической разумности для Гегеля была Пруссия.

В отношениях с другими государствами государство определяет свою

линию, исходя из собственных интересов и реализуя свою волю. Причем эти отношения составляют "прерогативу власти государя, которой потому только единственно и непосредственно принадлежит право командовать вооруженными силами, поддерживать отношения с другими государствами посредством послов и объявлять войну, заключать мир, а также право заключать другие договоры".

При этом, обожествляя вождей народа, ставя их выше обычных правил этики, Гегель в таком же духе рассматривает отношения между государствами. История — не ряд не связанных и бессмысленных событий, а прогрессирующее становление разума. "Всемирная история есть необходимое только из понятия свободы духа развитие моментов разума и тем самым самосознания и свободы духа — истолкование и осуществление всеобщего духа".

Для каждой эпохи мировой дух избирает одну нацию, чья линия — "продвижение саморазворачивающегося самосознания мирового разума". Избранная нация господствует всю эпоху, а прочие "лишенные права" и "не входят в счет мировой истории".

Как узнать, кому мировой разум поручает время от времени руководство миром? Ответ Гегеля: история — это "мировое судилище". Присутствие мирового разума узнается по военной победе, поражение доказывает, что разум уже не в гармонии сданным народом.

Отрицая закон и мораль в международных отношениях, Гегель считает войну средством решения конфликтов. Прилагая свою теорию к разным народам, он обнаружил, что всемирный разум разворачивался в четырех главных эпохах в образе восточной монархии, затем греческой, римской и, наконец, достиг высшего уровня в Пруссии, представляющей "примирение объективной истины со свободой".

В завершение темы следует сказать, что "Философию права" Гегель написал уже в зрелом возрасте, и это его произведение можно считать характерным для состояния юридической мысли 1821 г. Влияние ее, как и всей философии Гегеля, огромно. Учение Гегеля стало основой и либеральных, и консервативных, и реакционных радикальных концепций.

37. Современные неогегельянские концепции философии права.

Основные аспекты неогегельянской интерпретации политико-правовой философии Гегеля дали главным образом немецкие неогегельянцы.

Зародившись в условиях агрессивных установок вильгельмовской Германии, немецкое неогегельянство теоретически обосновывало «идеи 1914 г.», а после краха кайзеровской Германии атаковало буржуазно-демократические принципы и институты Веймарской республики, выступало за государство силы. Немецкие неогегельянцы приветствовали гитлеровский рейх и всячески стремились приспособить к его внутри- и внешнеполитическим целям свою интерпретацию (а нередко — фальсификацию) ряда консервативных идей гегелевской философии права. «Характерно, — отмечал неогегельянец К. Ларенц, — что неогегельянство свое начало берет как раз от философии права»[1].

«Назад, к немецким мыслителям о государстве!», — призывал в 1920 г. О. Шпанн, надеясь, что они (прежде всего имелся в виду Гегель) освободят немцев Веймарской республики от «цепей индивидуалистического понимания» государства[2].

Ведущей фигурой в кругу неогегельянцев, обращавшихся к философии права, был Ю. Биндер. В работе «Государственный резон и нравственность» (1929 г.) он с позиций неогегельянства обосновывал политическую и нравственную оправданность агрессивной войны.

Приход Гитлера к власти и установление нацистского режима Биндер воспринял как учреждение ожидавшегося им авторитарного государства. «Должно быть показано,— писал он в 1934 г. в работе «Немецкое народное государство», — что это государство, которому мы обязаны политической изобретательностью Адольфа Гитлера, не только является осуществлением правильно понятого государства — государства идеи, — но оно также, если правильно его понимать, соответствует сущности народа, чьей формой жизни оно хочет быть»[3].

Неогегельянские идеи Биндера разделял и развивал его ученик К. Ларенц. Задачу философии права он видел в «постижении разумности данного, т.е. действительного, эмпирического права»[4]. В этом духе он обосновывал «нравственность» и «народность» нацистского законодательства, отказ от принципа равенства всех перед законом и внедрение расовых представлений в сферу права[5]. «Впервые только наша современность, — подчеркивал Ларенц, имея в виду нацистские времена, — в состоянии правильно понять и оценить подлинное и глубокое стремление Гегеля — истинно всеохватывающую общность народа, «нравственную тотальность», — тогда как этого не смогло понять все XIX столетие, введшее себя в заблуждение фальшивым образом Гегеля»[6].

Т. Гаеринг подчеркивал близость гегелевского учения к современности, особенно в вопросе о «тотальном государстве». Причем подлинным выразителем этой тотальности является фюрер, который так же нужен для борьбы против анархизма и разрушения государства, как больному организму нужен врач[7].

В. Шмидт, апеллируя к гегелевским положениям об эпохе германской нации, обосновывал «европейский порядок как систему руководства под упорядочивающей властью рейха»[8].

Усилия итальянского неогегельянца Д. Джентиле были направлены на оправдание идеологии и практики фашизма[9]. Гегелевские идеи о государстве как нравственной целостности он использовал для трактовки фашистского режима в качестве высшего выражения нравственности и свободы[10].

Среди голландских неогегельянцев проблемами философии права занимался в 30-е годы Б. Телдерс. Со ссылкой на Гегеля он атаковал положения международного права, ограничивающие «самовластие государства»[11].

Французские неогегельянцы, особенно на первых порах, интересовались философией, а не политико-правовым учением Гегеля, и им в целом не присущ подход к Гегелю как тоталитарному мыслителю. Так, А. Куайре отвергал оценку Гегеля как реакционера и солидаризировался с трактовкой его учения как умеренной теории, стремящейся примирить свободу индивида и социального целого[12].

Заметной фигурой французского неогегельянства был Ж. Ипполит. Подобно тому как Платон обосновывал не утопию, а реальность античного полиса, так и Гегель, согласно Ипполиту, обрисовал современное государство и гражданское общество и, предвидя зародыши будущих их трансформаций, защищал это общество и государство, опережая свое время[13]. Но гегелевская философия права не в состоянии преодолеть трагический ход истории. Поэтому гегелевская концепция, замечает Ипполит, — это «форма оптимизма, которую мы не можем больше постулировать»[14].

После Второй мировой войны неогегельянство (в первую очередь немецкое и итальянское), ориентированное на оправдание фашистского и нацистского режимов, сошло со сцены.

Важными направлениями послевоенного гегелеведе-

ния стали очищение творческого наследия Гегеля от неогегельянских

фальсификаций, преодоление крайностей в подходах к гегелевской философии права, объективная оценка ее места и роли в развитии философско-правовой мысли[15].

38. Философия права как отрасль юридической науки и основа права.

Проблема взаимоотношений юридической науки и философии права не является надуманной и не детерминирована формальным разделением полномочий между ними относительно единого предмета изучения — права и производных от него феноменов[1].

По своему статусу философия права представляет собой комплексную, смежную дисциплину, находящуюся на стыке философии и юриспруденции. Данное обстоятельство требует четкого определения ее места и роли в системе философии и правоведения.

Выход на проблематику философии права может быть осуществлен с двух противоположных сторон: от философии к праву и от права к философии.

Первый путь выхода на философско-правовую проблематику (философский подход к праву) связан с распространением той или иной философской концепции на сферу права. Такое обращение философии к осмыслению правовой реальности, особенно характерное для эпохи Просвещения, оказалось весьма плодотворным для самой философии. Известно, что многие из серьезных достижений классической философии — результат такого обращения.

В сфере философии права происходит своеобразная проверка познавательной силы той или иной философской концепции, ее практической состоятельности в одной из важнейших сфер человеческого духа. Все это дает полное основание заключить, что без рефлексии оснований права, философского осмысления правовой реальности в целом философская система не может считаться полноценной.

Другой путь формирования философии права (юридический подход к праву) направлен от решения практических задач юриспруденции к их философской рефлексии. Например, от осмысления таких частных правовых проблем, как основания уголовного права, вина и ответственность, выполнение обязательств и др., к постановке вопроса о сущности права. Здесь философия

права предстает уже как самостоятельное направление в правоведении, специфический уровень изучения собственно права.

Такое философское осмысление права осуществляется правоведами в его большей практической ориентированности, при которой идеальные первоосновы права рассматриваются в тесном соотношении с позитивным правом. Однако и в первом, и во втором случаях философия права ориентируется на постижение сущности и смысла права, заключенных в нем начал и принципов.

39. «Чистое» учение о праве Г. Кельзена.

Крупнейшим представителем нормативистской школы является австрийский правовед Ганс Кельзен. В самой известной его работе под названием «Чистое учение о праве», впервые опубликованной в 1934 г. (переиздана с полностью измененным содержанием в 1960 г.), в заголовок вынесено основное программное положение концепции мыслителя — создать науку о праве, свободную от смешения фактических и оценочных суждений. Под чистым учением о праве Кельзен понимал доктрину, из которой устранены все элементы, чуждые юридической науке, особенно идеология, с помощью которой юристы привыкли обосновывать обязанность людей подчиняться праву. Чистое учение, согласно Кельзену, стремится преодолеть идеологические тенденции и описать право таким, каково оно есть, не занимаясь его оправданием или критикой, не убеждая людей следовать правовым предписаниям (такое убеждение суть задача идеологии или политики права). Право должно заниматься не социальными предпосылками или нравственными основаниями правовых установлений, а специфически юридическим (нормативным) содержанием права.

При обосновании этой позиции Кельзен опирался на философию неокантианства, сторонники которой разграничили две области теоретических знаний — науки о сущем (о природных закономерностях) и науки о должном (об идеалах и ценностях). К первой группе наук, согласно взглядам Кельзена, относятся естественные науки, история, социология и иные дисциплины, изучающие явления природы и общественной жизни с точки зрения закона причинно-следственной связи. Вторую группу — науки о должном — образуют этика и юриспруденция, которые исследуют нормативные (определенные через нормы) отношения в обществе, механизмы и способы социальной регламентации действий людей через

установление правил поведения. Опираясь на теорему английского философа

XVIII в. Дэвида Юма о невыводимости норм поведения из фактических отношений (так называемый закон Юма касательно несовместимости прескриптивных суждений о долге и дескриптивных суждений о факте и недопустимости выводить суждения одного типа из суждений другого типа), Кельзен призывал освободить юриспруденцию от исследовательских приемов, заимствованных из других областей познания. Как подчеркивал мыслитель, его учение о праве «не отрицает того, что содержание любого позитивного юридического порядка, будь то право международное или национальное, обусловлено историческими, экономическими, моральными и политическими факторами, однако оно стремится познать право с внутренней стороны, в его специфически нормативном значении».

Описание права в «его специфически нормативном значении» заключалось в следующем. Любой правовой акт имеет внешнюю (действия, через которые проявляется этот акт) и внутреннюю стороны (объективное значение, которым люди наделяют правовой акт). К примеру, принятие закона внешне выражается в поднятии рук, нажатии на кнопки, произнесении неких слов; внутреннее значение этого действия заключается в том, что люди следуют некоей процедуре, соблюдение которой позволяет создавать законы. Право может быть описано социологически, исторически и т.п., как череда событий, фактов, явлений, но сущность собственно права заключается в описании того, как люди мыслят связь между юридическими предписаниями и своим поведением.

Кельзен вводит классическое деление между юридической силой или действительностью (Geltung) и действенностью или эффективностью (Effektivitat) права — в принципе, одно не зависит от другого, хотя достижение нормой некоего порога неэффективности (бездейственности), т.е. полная утрата правом фактической силы, будет являться основанием и для утраты нормой юридической силы. Для определения того, обладает ли норма «минимумом эффективности», Кельзен вводит два критерия. Вопервых, норма должна быть частью правопорядка, нормы которого «в общем и целом» соблюдаются: отдельные случаи преступления предписаний нормы со стороны правонарушителей не лишают ее ни юридической силы, ни эффективности; во-вторых, норма должна быть частью некоего фактически действующего правопорядка. Если два этих условия в совокупности не выполняются, можно говорить об утрате нормой юридически обязывающего характера (дерогация). Такая дерогация нередко имеет место в обычном праве; также и целые правопорядки, утратившие свою эффективность