§ 42, Манципация

Непременным условием обряда было присутствие сторон, свидетелей и весодержателя с весами и медью. В период XII таблиц Рим еще не имел чеканных денег (ассов, как они стали называть и потому медь оценивалась по весу.

Приобретатель «хватал» купленную вещь (раба, вола, кусок де с проданного участка земли) и, не прерывая прикосновения к ней, го ворил заветную, от века установленную формулу, допускавшую,

впрочем, некоторые модификации, связанные со спецификой дейст­вия: «Я утверждаю, по праву квиритов, что эта вещь принадлежит мне и я купил ее за эту медь». Ударив слитком меди о весы, приобре­татель передавал медь продавцу, и на том обряд завершался.

Примечание. Квиритами римляне с древних пор называли себя (в торжественных случаях) по имени обожествленного Ромула, перво­основателя города.

Бронзовый асе, когда он стал чеканиться, весил 325 г. Законом Па-пирия 430 г. до н. э. устанавливалась его твердая покупательная спо­собность: 10 ассов - овца, 100 ассов - вол.

Будучи чисто римской процедурой, манципация была доступна од­ним лишь римским гражданам. Однако есть основания полагать, хотя это только гипотеза, что уже в раннереспубликанское время манципа­ция сделалась доступной всем или некоторым «сословиям» перегри-нов, когда их наделяли правом совершать сделки с деньгами и веща­ми не только между собой, но и с квиритами. Привилегия эта была на пользу развивающимся экономическим отношениям, само собой обра­зующим некое единство, основанное на разделении труда, не исклю­чающим совместных предприятий или акций, где сторонами правоот­ношения выступали и римляне, и перегрины.

Помимо сделок купли-продажи, манципацию стали с течени­ем времени использовать и в других целях: дарения, обмена, эманци-пации детей, усыновления и т. п. Позже процедура манципации, ее формализм смягчаются допущением представительства сторон.

При всех особенностях римской манципации следует иметь в ви­ду, что нечто подобное было присуще всем или почти всем древ­ним народам на ранней ступени деловых отношений - древним гре­кам и вавилонянам, семитам и т. д. Именно: устная форма сделки, символическая плата, совершаемая куском металла, актив­ность покупателя и традиционная пассивность продавца, наконец, пронизывающий весь этот «спектакль» символизм. Важно и то, что, утратив характер сделки как таковой, манципация стала служить фактическому переходу вещи из рук в руки, без посредствую­щих ступеней, и создавала практически неоспоримые гарантии по­купателям.

Что касается передачи денег, если дело шло о купле-продаже, то она могла быть совершена в любой форме, чему способствовала изо­бретенная еще понтификами (до Законов XII таблиц) манципация с

помощью одной монеты (mantipatio nummo ипо), символизировав шая самый факт расчетов за вещь.

Было бы ошибкой смотреть на манципацию как на результат его рода пристрастия древних к церемониям и обрядам. Она хорошо послужила делу упорядочения сделок, относящихся к купле-прода- же средств и орудий производства, и одновременно их гарантированности. В этой роли манципация выступает не как препятствующая обороту форма совершения сделок, а служит их правовому урегулированию и упрочению. Придет конец архаической экономике - наступит закат и для манципации.

Следует иметь в виду, что за традиционной формулой сторон, ос­паривающих право собственности на вещь формулой «и я утверждаю, что она принадлежит мне по праву квиритов», еще проглядывает (как говорит об аналогичной ситуации Ф. Энгельс) «ирокез».т.е.- лич­ность, далекая от того представления о частной собственности, кото­рое придет с понятием доминиума, а тем более с современными пред­ставлениями о частной собственности на вещь. И то, что два человека заявляют о своем праве на землю и раба одной и той же формулой, приводит на ум знаменитую фразу Гомера о соседях, которые, «стоя на общей меже, оба с саженьем в руках, шумно за равенство спорят».

Два слова о равенстве, связанном с общей собственностью на землю.

Делом судьи было не столько присуждение вещи в собственность, сколько определение того, кто из тяжущихся имеет на нее большее право, чье притязание, выраженное формулой «meum esse» (мое есть), нуждается в предпочтении. Это как бы завершение спора, но завершение далеко не простое, ибо проигравший иск проигрывал и дорогой заклад.

Примечание. Нередко спрашивают: почему в состав манципируе-мых вещей не входили ни средства производства (конная упряжь, серп, плуг, борона), ни оружие (щит, меч, копье)?

Ответ на этот вопрос непрост. Заметим поначалу, что римляне, как ни странно, не внесли ничего принципиально нового в технический прогресс. Их конная упряжь, например, находилась на таком низком уровне, что кони задыхались в ярме, становились на дыбы- Работу ло­шадей в массе случаев делали рабы. Коса и цеп были изобретены в средние века, как и ветряная мельница. Хлеб поэтому молотили, раз­ложив снопы на дороге и пропуская через них скот или телегу.

Плуг (соха) и серп изготовлялись ремесленниками-кузнецами, ко­торыми в Риме, как и в античной Греции, становились чаще всего ли­ца, не пригодные к воинской службе (хромцы). Орудия труда, как и ору­жие, требуя индивидуальных навыков, довольно рано перешли в личную собственность и уже по одному этому выпадали из разряда манципируемых вещей. Какая-то часть орудий делалась в самом хо­зяйстве, как это было повсюду в соответствующее время.

Объективности ради отмечу, что римляне использовали бетон и создали архитектурные шедевры, до сих пор украшающие город и всю Италию. Но это было уже в имперское время, когда манципация сде­лалась редкостью.

А рабочий скот, тот, что «ходит в ярме», - почему он res mancipi? На это нелегко ответить. Очевидно, римляне, как и другие народы древности, не избегали баранты - насильственного коллективного уго­на чужеплеменных табунов, параллельно земельным захватам. Похи­тили же они сабинянок, если верить преданию*. Сравнение не очень корректно, но вполне в духе эпохи.

Вспомним, как мотивировал свой отказ воевать с троянцами герой «Иллиады» Ахиллес, оскорбленный поступком верховного вождя ахейцев Агамемнона: «Я за себя ли пришел, чтобы троян, укротителей коней, здесь воевать? Передо мною ни в чем не повинны трояне. Муж их ни коней моих, не тельцов никогда не похитил...»

Что же касается всех прочих вещей, имевшихся в скромном и так поддерживаемом обиходе (за чем следили цензоры), то все они были вещами неманципируемыми (res пес mancipi). Соответственно с тем они переходили из рук в руки путем традиции, т. е. простой передачи, как она удерживается и до сих пор. Формальностей не требовалось, но из этого следует, что обязательства из традиции были меньшими, чем из манципации. И уж, конечно, будущее было на стороне традиции.

Манципация, хотя и дожила до времени империи, совершалась из­редка и не столько ради большей прочности сделки, сколько по быто­вым, нравственным или религиозным соображениям.

О сновавшие город римляне нуждались в женах. Пригласив к себе в гости соседей-са­бинов (на праздник), римляне насильственно отняли сабинских дочерей и взяли их в жены. Когда сабиняне опомнились и пошли войной на Рим, было уже поздно. Схватку остановили сами похищенные, ибо они уже не только примирились со своим по-ложением, но и нарожали детей. Волей-неволей Ромул и сабинский вождь Таций должны были помириться и составить один народ, управлявшийся двумя вождями (до смерти Тация).