Заговоры против Николая II

Как пишет американский историк Ричард Пайпс,

К концу 1916 годавсе политические партии и группировки объединились в оппозицию к монархии. Впрочем, это было их единственной точкой соприкосновения — ни в чём другом они не сходились. Крайне левых не устраивало что-либо меньшее, чем радикальное преобразование политического, социального и экономического устройства России. Либералы и либерал-консерваторы удовольствовались бы парламентской демократией. И те, и другие, при всём их различии, вели речь об институтах власти. Крайне правые, теперь тоже примкнувшие к оппозиции, напротив, сосредоточили внимание на личностях политических деятелей. По их мнению, в российском кризисе повинен был не сам режим, а люди, стоявшие у кормила власти, а именно императрица-немка и Распутин. И сто́ит убрать их с политической арены, считали они, как всё пойдёт хорошо.

После устранения Распутина начали возникать планы насильственного смещения самого Николая II с престола с отречением его в пользу одного из великих князей, по образцу дворцовых переворотов XVIII века. По данным Ричарда Пайпса, первый подобный заговор возник вокруг будущего премьер-министраВременного правительства, известного в то время деятеляЗемгоракнязяГ. Е. Львова, и предполагал он воцарение популярного в войсках великого князяНиколая Николаевича. Соответствующее предложение было передано ему 1 января 1917 года черезтифлисскогогородского головуА. И. Хатисова. Великий князь от предложения отказался, заявив, что «мужик и солдат не поймут насильственного переворота», однако извещать царя о заговоре он тоже не стал. После этого в качестве основной кандидатуры на роль нового царя стал рассматриваться родной брат Николая II, великий князьМихаил Александрович. План предусматривал отречение царя в пользу несовершеннолетнего наследника при регентстве Михаила.

Глава партии октябристов(во время Первой мировой войны также председатель Центрального Военно-промышленного комитета)А. И. Гучковрассказывал в эмиграции, что осенью 1916 года «родился замысел о дворцовом перевороте, в результате которого государь был бы вынужден подписать отречение с передачей престола законному наследнику. В этих пределах план очень быстро сложился. К этой группе двух инициаторов (Н. В. Некрасови А. И. Гучков) присоединился по соглашению с НекрасовымМ. И. Терещенко, и таким образом образовалась та группа, которая взяла на себя выполнение этого плана… примкнул к нашему кружку и князь Вяземский»^[9]. Осенью 1916 года А. И. Гучков через свои связи в Военно-промышленных комитетах вовлёк в заговор двух-трёх командующих фронтами (во главе сН. В. Рузским) и нескольких чиновников Департамента ж/д в Петрограде, а в последние дни перед Февральской революцией и начальника штаба Верховного главнокомандующего генералаМ. В. Алексеева^[10]. 9 февраля 1917 года в кабинете председателя IV Государственной думыМ. В. Родзянкосостоялось совещание лидеров оппозиционных думских фракций. Присутствовали также приглашённые на него генерал Н. В. Рузский и полковникА. М. Крымов. Переворот, согласно сделанным здесь намёткам, должен был произойти не позже апреля 1917 года (на апрель было запланировано согласованное с союзниками поАнтантенаступление, которое неизбежно вызвало бы подъём патриотизма и сделало бы переворот невозможным). План заговорщиков был прост (и воплотился в жизнь 1 марта): во время очередной поездки государя в Ставку вМогилёвпостараться задержать царский поезд (эта задача возлагалась на командующего Северным фронтом Н. В. Рузского) и, арестовав царя, заставить его отречься от престола^[11]По данным С. П. Мельгунова, в феврале 1917 г. с Родзянко встречался также и генерал Алексеев^[12].

Некоторые исследователи^[13][14]полагают, что резкое обострение противостояния власти и оппозиции в 1916 — начале 1917 гг. было вызвано обвинениями властей в адрес Земгора и Военно-промышленных комитетов (созданных и контролируемых оппозицией, но дотируемых государством) вкоррупции^[15][16]

Генерал царского охранного отделенияА. И. Спиридовичтак описал обстановку в Петрограде 20 февраля 1917 года, непосредственно перед революцией:

Повидав кое-кого из Охранного отделения, понял, что они смотрели на положение дел безнадёжно. Надвигается катастрофа, а министр, видимо, не понимает обстановки, и должные меры не принимаются. Будет беда. Убийство Распутинаположило начало какому-то хаосу, какой-то анархии. Все ждут какого-то переворота. Кто его сделает, где, как, когда — никто ничего не знает. А все говорят и все ждут. Попав же на квартиру одного приятеля, серьёзного информатора, знающего всё и вся, соприкасающегося и с политическими общественными кругами, и с прессой и миром охраны, получил как бы синтез об общем натиске на правительство, на Верховную Власть. Царицу ненавидят, Государя больше не хотят. За пять месяцев моего отсутствия как бы всё переродилось. Об уходе Государя говорили как бы о смене неугодного министра. О том, что скоро убьютЦарицуиВырубовуговорили так же просто, как о какой-то госпитальной операции. Называли офицеров, которые, якобы, готовы на выступление, называли некоторые полки, говорили о заговоре Великих Князей, чуть не все называли В. К.Михаила Александровичабудущим Регентом.

Вопреки распространённому мнению, до Николая II дошли сведения о готовившихся против него заговорах. Как подчёркивает исследователь С. В. Куликов в фундаментальной работе «Бюрократическая элита Российской империи накануне падения старого порядка», ещё осенью 1916 года соответствующая информация была передана царю через дворцового коменданта В. Н. Воейкова, однако Николай II нашёл опасения коменданта «преувеличенными».

В конце декабря 1916 года имевшиеся у него сведения о заговорах попытался сообщить астраханский черносотенец Н. Н. Тиханович-Савицкий, однако царь отказался дать ему аудиенцию, заявив, что «слишком занят». Так и не получив аудиенции, Тиханович-Савицкий 30 декабря передал царю через адмирала К. Д. Ниловаписьмо, сообщавшее, что Земгор во главе с князем Львовым готовит заговор. Судя по тексту, автор был хорошо информирован; в заключение он посоветовал целиком разогнать Земгор, иначе он «сделает своё дело», на что царь наложил резолюцию: «Во время войны общественные организации трогать нельзя».

В начале января 1917 года премьер-министр князь Н. Д. Голицынсообщил Николаю II, что «жизнь царя и царицы в опасности» и что в полках «открыто говорят об объявлении другого царя», на что сам царь заметил: «Императрица и я знаем, что мы в руке Божией. Да будет воля его!».

В конце января о заговоре царю сообщил флигель-адъютант А. А. Мордвинов, на что Николай II ответил: «Ах, опять о заговоре, я так и думал, что об этом будет речь, мне и раньше уже говорили… добрые, простые люди все беспокоятся… я знаю, они любят меня и нашу матушку Россию и, конечно, не хотят никакого переворота. У них-то уж наверно более здравого смысла, чем у других».

13 февраля председатель Госдумы М. В. Родзянко сообщил генералу В. И. Гурко, что, по его сведениям, «подготовлен переворот» и «совершит его чернь», и попросил донести эту информацию до царя. В тот же день генерал на аудиенции высказался в пользу ответственного министерства; при этом Гурко грубо нарушил придворный этикет, опоздав на аудиенцию и заставив царя ждать.

Непосредственно перед революцией директор Департамента полиции А. Т. Васильев подготовил для министра внутренних дел А. Д. Протопоповадоклад, сообщавший о наличии одновременно двух революционных заговоров. Однако ни Протопопов, ни премьер-министр князь Голицын произвести соответствующие аресты так и не решились.

В 1983 году за рубежом было опубликовано признание главного либерального идеолога Февральской революции, министра первого состава Временного правительства П. Н. Милюкова, которое он сделал в узком кругу единомышленников после своей отставки, в мае 1917 г.^[17], и затем изложил в одном из писем вскоре после Октябрьского переворота^[18]:

«Вы знаете, что твёрдое решение воспользоваться войной для производства переворота было принято нами вскоре после начала войны, вы знаете также, что наша армия должна была перейти в наступление (весной 1917 года), результаты коего в корне прекратили бы всякие намёки на недовольство и вызвали бы в стране взрыв патриотизма и ликования. Вы понимаете теперь, почему я в последнюю минуту колебался дать своё согласие на производство переворота, понимаете также, каково должно быть моё внутреннее состояние в настоящее время. История проклянёт вождей так называемых пролетариев, но проклянёт и нас, вызвавших бурю».