Обязательственное право

Договор в XVII веке оставался основным способом приобретения прав собственности на имущество, в частности на землю; он появился в таком качестве ранее института пожалования. Договорная грамота, составленная заинтересованными лицами, приобретала законную силу только после ее заверения в официальной инстанции (на грамоте ставили печать). В главе XVIII Соборного Уложения определяется порядок взимания печатных пошлин. Печатными пошлинами назывались пошлины за приложение печати к актам, исходившим из правительственных учреждений по челобитьям частных лиц. Приказ Большого Дворца сам брал пошлины со своих грамот и дел. За акты по земельным сделкам часть печатных пошлин взимал Поместный приказ. Деятельность Печатного приказа в первой половине XVII века отмечалась крайней непредсказуемостью; XVIII глава Уложения — попытка приведения ее в определенный порядок. Сама данная глава не содержит ничего нового, тем более волевого, рожденного усмотрением законодателя, но вся проистекает из предшествующей практики. Источниками этой главы были в основном не доклады, а записные книги Печатного приказа.

Соборное Уложение предусматривало выдачу в дополнение к договорным грамотам, закрепляющим право на землю, отказных грамот, которые направлялись в местности, где расположены земли, передаваемые по утвержденному договору. Процедура, связанная с выдачей “справки”, была дополнительной гарантией при установлении законного факта перехода земли от отчуждателя к приобретателю. Законодатель видел в этом административную меру (обеспечивающую службу владельца земли) и гарантию финансовых интересов государства. В то же время это был технический прием, необходимый для перераспределения государственного имущества (неправомерно оформленное землевладение могло быть передано государством другому служилому человеку).

Способы приобретения вещей указывают, что правовое мышление той эпохи разграничивало в самом их составе фактическую, природную, хозяйственно-потребительскую сторону и признаки юридической, условной природы. Простой факт владения вещью, господства над нею противопоставлялся более формализованному праву собственности. Захват как способ приобретения соседствовал с пожалованием и договором, потребительская функция вещей в значительной мере воздействовала на их юридическую сущность и юридическую судьбу. Только государственное вмешательство в действия, связанные с решением юридической судьбы вещей (сделки), выразившейся в регистрации и заверке договоров, как и в действиях, связанных с пожалованием, делает эти договоры более определенными и придает им характер окончательности.

Особенности юридического взгляда на обладание вещами (в первую очередь недвижимостью), характерные для этой эпохи, с присущим ей предпочтением фактического обладания вещью (например, вотчиной), сделало вотчинное землевладение своеобразной моделью, образцом для иных близких ему форм.

Обязательственное право в XVII веке продолжало развиваться по линии постепенной замены личной ответственности должника его имущественной ответственностью по договорам. В этой связи вырабатываются еще более широкие пределы для переноса взысканий по обязательствам — сначала на дворы и скот, затем на вотчины и поместья, на дворы и лавки посадских людей.

Процесс эмансипации личности должника совпадал с общей тенденцией к возрастанию индивидуальности субъективных прав, вытекающих из сферы как вещных, так и обязательственных отношений. Вместе с тем перенос ответственности на имущество должника способствовал более интенсивному и широкому развитию оборота, параллельно усиливая чисто гражданско-правовые аспекты обязательственных отношений, отграничивая их от иных областей права (уголовного, “административного”).

Переход обязательств на имущество оказался связанным с вопросом об их переходе по наследству. Соборное Уложение допускало такой переход в случае наследования по закону, оговаривая при этом, что отказ от наследства снимает и обязательства по долгам (гл. X, ст. 245). Переход обязательства вместе с частями наследственной массы не только гарантировал имущественный интерес кредитора, но и сохранял в силе само обязательство (или его часть, учтенную в определенных эквивалентах и пропорциональную наследственной доле). Такой порядок способствовал стабилизации системы обязательственных отношений. Вместе с тем он открывал путь свободному волеизъявлению нового субъекта обязательства (наследника) в вопросе о принятии или отказе от обязанности (в случае наследования по завещанию). Закон и практика знали случаи принудительного и добровольного принятия обязательства третьим лицом. Переход права по обязательству к другому лицу (например, смена должника, произведенная со свободного согласия кредитора) означал фактически “обезличивание” обязательства и обеспечивал его сохранение.

Для должника ситуация была иной: его личность должна была быть одобрена кредитором, т. е. персонифицирована. Кроме того, возможность регрессного иска создавала своеобразную “солидарную” ответственность с первым должником (с которого переходило обязательство).

Одним из важнейших условий при заключении договора была свобода волеизъявления договаривающихся сторон. Однако это условие часто не выдерживалось ни в законе, ни на практике. В Соборном Уложении (гл. X, ст. 190) намекается на то, что хозяева квартир, где размещаются военные при исполнении своих обязанностей, становятся хранителями вещей этих военных при выступлении последних в поход. Условие свободы воли часто нарушалось на практике актами насилия одной из сторон, хотя закон и представлял другой стороне возможность оспорить такую сделку в течение недели (гл. X, ст. 251).

Чтобы предотвратить насилие и обман, законодатель предусматривал введение специальных процедурных моментов: присутствие свидетеля при сделке, письменная или “крепостная” (нотариальная форма) сделки. “Крепостная” форма сделки являлась обязательной для договоров о передаче недвижимости. Для вступления договора в законную силу договорный акт, составленный площадным подьячим, скреплялся “рукоприкладством” свидетелей (до шести человек), а затем регистрировался в приказной избе (гл. XVII, ст. 39).

Впервые в Соборном Уложении регламентировался институт сервитутов (т. е. юридическое ограничение права собственности одного субъекта в интересах права пользования другого (их)). Сервитуты были и личными, например, право на потраву лугов ратниками, находящимися на службе, право на их въезд в лесные угодья, принадлежащие частному лицу (гл. VII).

Вещные сервитуты (ограничение права собственности в интересах неопределенного числа субъектов) включали: право владельца мельницы в производственных целях заливать нижележащий луг, принадлежащий другому лицу; возможность возводить печь у стены соседнего дома или строить дом на меже чужого участка (гл. X).

Развитие сервитутного права свидетельствовало о формировании четких представлений о праве частной собственности, возникновении большого числа индивидуальных собственников и, как следствие этого, о столкновении их собственнических интересов.

Наряду с этим право собственности ограничивалось либо прямыми предписаниями закона (например, вдовам запрещалось закладывать выслуженные вотчины, служащим запрещалось принимать залог от иноземцев), либо установлением правового режима, который не гарантировал “вечной” собственности (сохранение срока в 40 лет для выкупа родовой общины).