2320

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук, профессор Цамутали Алексей Николаевич,

доктор исторических наук, профессор Китаев Владимир Анатольевич,

доктор исторических наук, профессор Маловичко Сергей Иванович

Ведущая организация

ГОУ ВПО «Саратовский государственный университет им. Н.Г. Чернышевского»

Защита состоится 24 декабря 2009 года в 13 часов на заседании диссертационного совета ДМ 212.162.06 при ГОУ ВПО «Нижегородский государственный архитектурно-строительный университет» по адресу: 603950,

г.Нижний Новгород, ул. Ильинская, 65, корпус 5, аудитория 202.

Сдиссертацией можно ознакомиться в библиотеке ГОУ ВПО «Нижего­ родский государственный архитектурно-строительный университет».

I

3

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования. Идейное наследие, оставленное истори­ ками 1830 - 1870-х гг., вплоть до настоящего времени продолжает питать ис­ следования, посвященные прошлому России, Авторы исторических моно­ графий, появляющихся в наши дни, ссылаются на труды М.П. Погодина, СМ. Соловьева, А.П. Щапова и их современников, — в них уже на протяже­ нии полутора столетий черпаются наблюдения, все еще не перечеркнутые усилиями ученых последующих эпох. Более того, многие важнейшие элемен­ ты структуры исторического знания, впервые отчетливо обозначившиеся в указанный период, настолько глубоко укоренились с тех пор в отечественной историографической традиции, что безотчетно воспроизводятся в российской исторической пауке, несмотря на переживавшиеся затем ею внутренние кри­ зисы и внешние потрясения. Это и закрепление русской истории в универси­ тетском пространстве на уровне специальных кафедр, согласно уставу 1835 г., и превращение монографии в основную форму научного исторического письма, и появление собственно исторической периодики. Даже отголоски споров славянофилов с К.Д. Кавелиным, СМ. Соловьевым и их последовате­ лями, давно отошедшие в область историографического предания, временами подспудно проявляются и за пределами исторической публицистики.

Столь непосредственное освоение историографического наследия се­ редины XIX в. указывает на безусловную преемственность современного ис­ торического знания по отношению к этой эпохе. По сравнению с историче­ скими текстами XVIII - начала XIX в., за редким исключением представ­ ляющими сегодня сугубо источниковедческий и историографический инте­ рес, плоды изучения русской истории в 1830 - 1870-е гг. востребованы го­ раздо шире. Между тем наличие oбщих научных форм и требований, вызывающее у современного исследователя ощущение непрерывности историографического процесса, подчас позволяет забыть о своеобразии историографической ситуации указанной эпохи.

5

истоки московской централизации - этот перечень проблем, затронутых ис­ ториками середины XIX в. и впоследствии, по сути, не выходивших из ис­ следовательского обихода, без труда может быть дополнен.

Итак, только тщательное рассмотрение принципов, с одной стороны, обусловивших концептуальное единство исследовательских поисков в облас­ ти русской истории в 1830 - 1870-е гг., а с другой - обеспечивших ей плодо­ творное и долговременное воздействие на разработку проблематики отечест­ венного прошлого, позволит по достоинству оценить значение этой эпохи в истории исторического знания в России. Опыт такого рассмотрения, пред­ ставленный в настоящем исследовании, заставляет по-новому взглянуть на потенциал научных замыслов полуторавековои давности, что и определяет его актуальность.

Объектом настоящего исследования является историография отече­ ственной истории в 1830 - 1870-е гг.

Концептуальные поиски в России 1830 - 1870-х гг. сделали возможным складывание исторических знаний об отечественном прошлом в единую на­ учную традицию исследования русской истории. Процесс становления этой традиции, запечатлевшейся в реализованных и нереализованных историче­ ских проектах той поры, составляет, таким образом, предмет данной дис­ сертации. Исследование указанного процесса предполагает рассмотрение структуры исторического знания середины XIX в., требований, предъявляе­ мых учеными и публикой к концептуальному оформлению исторических ра­ бот, изменений научных замыслов, обусловленных как внутренней их эво­ люцией, так и выбором социальных стратегий, накладывавших свою печать на ход и содержание исторических изысканий.

Хронологические рамки исследования обусловлены принципиаль­ ным единством рассматриваемого периода. Обоснованность этих рамок - 1830 - 1870-е гг. — не вызывает сомнений после исследования взаимной связи между отечественной исторической наукой и журналистикой, недавно про-

7

3)установить степень преемственности исторических построений сла­ вянофилов и школы К.Д. Кавелина и СМ. Соловьева в отношении к концеп­ туальным практикам российских историков 1830 — начала 1840-х гг.;

4)проследить развитие исторических школ 1840 - начала 1860-х гг., исходя из заявленной их участниками задачи построения целостной концеп­ ции русской истории;

5)выявить связь между конструированием исследователями истории России собственной социальной идентичности в середине XIX в. с их науч­ ными замыслами.

Теоретико-методологическая основа работы сочетает в себе приемы,

вполне традиционные для исследований, решающих историографические за­

дачи, и подходы, которые в настоящее время только завоевывают себе место

висторической науке. К числу первых следует отнести историкогенетический метод, позволяющий проследить преемственность в развитии исторических концепций, и историко-сравнительный, который даст возмож­ ность соотнести содержание этих концепций с общенаучным и социальным контекстом эпохи. Особое значение в диссертации имеет метод реконструкции, с помощью которого, на основе анализа исторических текстов 1830 - 1870-х гг., восстанавливаются породившие их системы взглядов.

Среди новых подходов, разрабатываемых в современной интеллекту­ альной истории, в исследовании учитываются, главным образом, те, что еще

в1980-е гг. отнесены Роже Шартье к «социальной истории идей» . Наиболее близкими к настоящему диссертационному исслсдованию по своим задачам можно назвать работы Ф. Левин («Любители и профессионалы: антикварии, историки и археологи в викторианской Англии...», 1986) и Р. Стивена Тер­ нера («Историзм, критический метод и прусская профессура с 1740 по 1840 год», 1983)''. И в том, и в другом случае сюжет из истории гуманитарного

3Шартье Р. Интеллектуальная история и история ментальностей: двойная переоценка? // Новое литератур­ ное обозрение. 2004. №66.

4 Levine Ph. The Amateur and the Professional: antiquarians, historians and areheologists in Victorian England, 18381886. Cambridge University Press. Cambridge, London, New York etc, 1986; Тернер P. Стивен. Исто-

знания рассматривается на фоне социальных процессов, и это приводит авто­ ров к любопытным выводам. Ф. Левин проследила переход от любительских занятий изучением прошлого к становлению профессионального сообщества историков и археологов в Великобритании. Р. Тернер показал, каким образом прусскому ученому сословию на рубеже XVIII - XIX вв. удалось, благодаря разработке и усвоению приемов филологической критики, адаптироваться в условиях изменившихся запросов общества к гуманитарному знанию. Впро­ чем, наблюдения упомянутых авторов могут послужить лишь в качестве од­ ного из импульсов для предпринимаемого нами исследования: российская университетская традиция в середине XIX в. едва ли отличалась такой же устойчивостью, как прусская, история которой к тому времени исчислялась столетиями; так же вряд ли есть основания полагать, что предпосылки для профессионализации исторической науки в России накануне и в эпоху «ве­ ликих реформ» были столь же развиты, как и в современной ей Британии. Очевидно, использование этих новых подходов может оказаться плодотвор­ ным при условии внимательного учета специфики российской историогра­ фической ситуации 1830 - 1870-х гг.

Степень изученности темы. Изучение концептуальных исканий в науке русской истории середины XIX в. имеет давнюю традицию. Своеоб­ разным прологом к ее становлению можно считать обзоры исторической ли­ тературы А.Н. Афанасьева, публиковавшиеся в «Современнике» и «Отечест­ венных записках» в начале 1850-х гг., рецензии К.Н. Бестужева-Рюмина и А.А. Григорьева рубежа 1850 - 1860-х гг. на труды СМ . Соловьева, К.Д. Ка­ велина, Н.И. Костомарова и других авторов этой эпохи5. Эти работы, нередко обращающиеся к наследию карамзинской эпохи, а иногда и к более ранним пластам русской исторической мысли, дают немало ценных сведений о том, какими виделись тенденции развития отечественной историографии середи-

ризм, критический метод и прусская профессура с 1740 по 1840 год // Новое литературное обозрение. 2006. №82.

5 [Афанасьев А.Н.] Обзор русской истории в 1850 году//Современник. 1851. №1; [Он же] Русская литерату­ ра в 1850 году // Отечественные записки. 1851. №1; Григорьев А.А. Взгляд на «Историю России», сочинение С. Соловьева//Русское слово. 1859. № 1; Бестужев-Рюмин К.Н. Сочинения Кавелина. Статьи I - III//Отече­ ственные записки. 1860. №4, 5, 8 и др.

9

ны XIX в. ее современникам. Однако, несмотря на множество интереснейших наблюдений, содержащихся в этих сочинениях, сами они составляют нераз­ рывное целое со своей эпохой: следы полемики, которыми в большей или меньшей степени богато каждое из них, свидетельствуют о горячем желании их авторов не только понять, но и повлиять на ход развития исторического знания в России.

Достоянием науки вопросы, поднятые учеными 1830 - 1870-х гг., вновь могли стать, лишь освободившись от налета политической и публици­ стической злободневности, который заметен в исследованиях М.О. Кояловича, А.Н. Пыпина и Н.П. Барсукова, появившихся в последние десятилетия XIX в. В них, особенно в биографических хрониках Н.П. Барсукова, пред­ ставлен огромный, но лишь едва затронутый критикой массив свидетельств интересующей нас эпохи 6.

Вопрос о ее концептуальном содержании, пожалуй, впервые был по­ ставлен на исходе XIX в. П.Н. Милюковым в лекционном курсе по русской историографии, который читался им в Московском университете. Интере­ сующий нас период, по большей части, не вошел в первый и единственный том «Главных течений русской исторической мысли», между тем, как свиде­ тельствуют материалы его литографированного курса лекций7, их обработка обещала обогатить отечественную историографию интересными наблюде­ ниями.

Работы, созданные в первые советские десятилетия, решительно поры­ вают с дореволюционной традицией. И в дальнейшем, вплоть до 1980-х гг. советскими авторами, изучавшими историографическую ситуацию 1830 — 1870-х гг., преимущественно руководило стремление выявить если не клас­ совую, то, во всяком случае, общественно-политическую подоплеку истори­ ческих изысканий ученых XIX ~ начала XX в.

6Коялович М.О. История русского самосознания по историческим памятникам и научным сочинениям. Изд. 3-е. СПб., 1901; Пыпин Л.[Г. История русской этнографии. СПб., 1891. T.2; Барсуков Н.П. Жизнь и труды П.М. Строева. СПб., 1878; Он же. Жизнь и труды М.П. Погодина. СПб, 1888-1910. Кн.1-22.

7Милюков П.Н. Русская историография. Лекции, читанные ... в 1-м полугодии 1886/1887 года. [М., 1887].

10

Концептуальным поискам, которые, несмотря на частые разногласия между учеными, могли свидетельствовать о непрерывности историографиче­ ского процесса 1830 - 1870-х гг., о понимании современниками общности за­ дач, стоящих перед наукой русской истории, находилось немного места на той арене борьбы революционно-демократического, либерально-буржуазного и официально-охранительного дворянского течений, в виде которой обычно изображалась историческая наука этого периода.

Во всяком случае, после «Русской историографии» Н.Л. Рубинштейна (1941), реконструкция единого историографического пространства середины XIX в. надолго выпадает из перечня исследовательских проблем. Из значи­ мых попыток заново осмыслить концептуальное содержание этой эпохи можно назвать монографию А.Н. Цамутали, где «либеральное направление» перестает выглядеть привычным для советской литературы монолитом, про­ тивостоящим революционерам-демократам и готовым за небольшие уступки стать опорой реакционной политике царского правительства8.

Компенсировать однобокость схемы, во главу угла которой были по­ ложены социально-политические характеристики ученых, было призвано об­ ращение к биографическому жанру, интерес к которому в историографиче­ ских исследованиях еще в советское время был возрожден во многом стара­ ниями М.В. Нечкиной9. Одним из итоговых трудов, запечатлевших усилия исследователей в этом направлении, стал недавно появившийся сборник «Историки России. Биографии»10.

Достоинства биографии как историографического жанра неоспоримы. Не случайно и в иностранной литературе, посвященной российскому исто­ риографическому процессу, этот жанр так же получил широкое распростра­ нение". Единственная работа зарубежного автора, выходящая за рамки кон-

8 Цамутали A.Н. Борьба течений в русской историографии во второй половине XIX в. Л., 1977. 9Нечкина М.В. В.О. Ключевский. История жизни и творчества. М., 1974. С.5.

Историки России. Биографии. М., 2001.

11 Wachendorf Josef, Regionalismus, Raskol und Volk als Hauptprobleme der Russischen Geschichte bei A.P. Scapov. Koln, 1964; Klinger Hartmut, K.N. Bestuzev-Rjumins stellung in der rassischen Historiographie und seine gesselschaftlichc Tatigkeit. Frankfurt a.Meine, 1980; Siljak Ana, Christianinity, Sciense, and Progress in Sergei M.

Solov'ev's History of Russia //Historiography of Imperial Russia: The Profession and Writing of History in a Mul-