Добавил:
Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:

книги / Философские проблемы науки и техники.-1

.pdf
Скачиваний:
0
Добавлен:
20.11.2023
Размер:
1.01 Mб
Скачать

субъективные (то есть не заслуживающие серьезного научного исследования) все типичные проявления сознания: иными словами, большую часть истории культуры человека. Ничто из

того, что происходит в мозгу, невозможно описывать иначе, как посредством символов, созданных сознанием, которое является культурным порождением, а не мозгом, который является биологическим органом.

Разница между мозгом и сознанием в действительности столь же велика, как разница между фонографом и музыкой, которая льется из него. Ни в дорожках пластинки, ни в усилителе не содержится и намека на музыку, если не считать вибраций, производимых игрой при вращении пластинки: но и эти физические предметы и процессы не становятся музыкой до тех пор, пока их не распознает человеческое ухо и проинтерпретирует человеческий ум. Для этого содержательного конечного акта и интерпретации совершенно необходим весь аппарат, и физический и нервный, – и все же мельчайший анализ мозговой ткани, наряду со всеми механическими тонкостями фонографа, не прольют ни малейшего света на эмоциональное воздействие, на эстетическую форму и на назначение и смысл музыки. Электроэнцефалограмма, фиксирующая отклик мозга на музыку, абсолютно лишена каких-либо признаков, хоть отдаленно напоминающих музыкальные фразы и звуки, – как лишена их и сама пластинка, помогающая воспроизвести звук.

Когда речь будет идти о смысле и символических средствах передачи смысла, я, соответственно, буду употреблять слово «ум». Когда же речь пойдет о черепно-мозговом устройстве, которое первым получает, фиксирует, сочетает, передает и накапливает значения, я буду говорить о «мозге». Сознание не могло бы возникнуть без активного содействия мозга, или, вернее, без организма в целом и окружающего его мира. Однако, как толь-

ко сознание сотворило из собственного потока образов и звуков некую систему символов, каждый из которых можно выделить и сохранить, оно обрело определенную независи-

81

мость, которой другие, родственные человеку, животные обладают в гораздо меньшей степени, а большинство организмов, судя по внешним признакам, не обладают вовсе.

Множество имеющихся свидетельств указывает на то, что как чувственные впечатления, так и символы оставляют в мозге свои следы, и что без постоянного потока сознательной деятельности сами нервы сжимаются и раз-

рушаются. Эти динамичные отношения контрастируют со статичным запечатлением музыкальных символов на пластинке фонографа, запись на которой скорее стирается от использования. Но взаимоотношения сознания и мозга представляют собой двусторонний процесс: так, прямое электронное воздействие на некоторые участки мозга может, как показал доктор Уайлдер Пенфилд, «вызвать в сознании» воспоминания прошлого; и это наводит на мысль о том, как сходные электрические токи, возникающие в мозгу без внешней стимуляции, могут внезапно вызывать в сознании какие-то посторонние образы, как без особых усилий можно создавать новые сочетания символов, или как нарушения во внутренней электрической сети приводят к забывчивости или полной потере памяти.

Отношения между психикой и соматикой (psyche и soma), между сознанием и мозгом особенно близки и тесны; но, как

ив браке, партнеры не неразлучны; по сути, их расставание

истало одним из условий для независимой истории разума и всех его достижений.

Однако у человеческого сознания имеется особое преимущество по сравнению с мозгом: ведь, сотворив осмысленные символы и накопив важные воспоминания, он способен передать эти продукты своей деятельности таким материалам, как камень или бумага, которые переживут срок, отведенный физическому мозгу конкретного человека. Когда организм умирает,

мозг – вместе со всем своим «содержимым», накопленным за целую жизнь, – тоже погибает. Сознание же воспроизводит себя, передавая свои символы другим посредникам, живым

82

имеханическим, обретая независимость от того самого мозга, который некогда и породил их. Так сознание, в силу одной только своей способности делать жизнь осмысленной, научилось продлевать собственное существование и влиять на других людей, отдаленных от него во времени и пространстве, одушевляя и осваивая все более обширные области опыта

изнания. Все живые организмы умирают, и лишь благодаря сознанию человеку удается в некоторой степени пережить смерть и продолжать функционировать.

Мозг как физический орган сегодня едва ли крупнее и ненамного лучше, чем он был около тридцати или сорока тысяч лет назад, когда появилось первое пещерное искусство, – если только порожденные им символы в самом деле не запечатлелись в генетическом коде и не сделали мозг более предрасположенным к сознательной деятельности. Зато человеческое сознание

невероятно увеличилось в размерах, области распространения, сфере приложения и силе; ибо теперь оно располагает огромнейшими и продолжающими свой рост запасами представленного в символах опыта, который разделяют огромные массы населения. Изначально этот опыт передавался от поколения к поколению путем наглядного наставления – примера, подражания и устного рассказа. Но на протяжении последних пяти тысячелетий сознание оставило свой отпечаток на созданных зданиях, памятниках, книгах, картинах, городах, окультуренных ландшафтах, а в последнее время –

ифотографиях, фонографических записях и фильмах. Таким образом человеческое сознание в значительной степени преодолело биологическую ограниченность мозга – его хрупкость, изолированность, замкнутость и отведенный ему недолгий срок жизни.

Такие замечания мне хотелось сделать для прояснения того подхода, который я вскоре применю ко всему развитию человеческой культуры. Однако остается подчеркнуть еще один момент, чтобы мимо читателя не прошло главное мое утвержде-

83

ние, а именно, что мозг и сознание суть несопоставимые сто-

роны единого органического процесса. Хотя сознание может существовать и функционировать, используя многие другие носители, помимо мозга, сознанию все-таки необходимо вновь пройти через живой мозг, чтобы перейти от потенциального к актуальному выражению или сообщению. Например, наделив компьютер некоторыми функциями мозга, мы отнюдь не отказываемся от человеческого мозга или сознания, а передаем их соответствующие функции внутреннему устройству компьютера, его программам и истолкованию результатов. Ведь компьютер – это большая модель мозга в его самом элементарном состоянии: гигантский осьминог, который вместо крабов питается символами. Никакой компьютер сам не может породить новых символов.

5. Свет сознания

Достигнув определенной ступени, внезапно или постепенно, человек, должно быть, пробудился от спячки той повседневной рутины, в которой пребывают прочие биологические виды, и оставив позади долгую ночь инстинктивных поисков и метаний, медленной, сугубо биологической приспособляемости, слишком хорошо выученных «сообщений», – чтобы встретить бледную зарю сознания. Это привело к обостренному осознанию прошлого опыта и принесло новые ожидания будущих возможностей. Поскольку вместе с древними останками пекинского человека были найдены и следы использования огня, то можно заключить, что, наверное, человек впервые шагнул за предел прежнего животного состояния отчасти благодаря своей отваге в обращении с огнем, которого благоразумно избегают или боятся все остальные животные.

Эта игра с огнем стала поворотной точкой в развитии как человека, так и техники; тем более, что огонь обладает тремя главными качествами – светом, энергией и теплом. Первое качество дало возможность искусственно преодолеть темноту, отгоняя ноч-

84

ных хищников; второе позволило человеку и кардинальным способом изменить лицо природы выжигая лес; третье же поддерживало

внем самом постоянную температуру тела, а мясо животных и крахмалистые растения превращало в легко усваиваемую пищу.

Да будет свет! Этими словами и начинается по-настоящему история человечества. Всякое органическое существование, и не

впоследнюю очередь человеческое, зависит от солнца и испытывает воздействие солнечных вспышек и пятен, циклических перемещений земли относительно солнца, а также всяческих погодных и сезонных изменений, которые сопровождают эти события. Если бы человек своевременно не научился добывать огонь, он едва ли смог бы пережить превратности ледникового периода. Возможно, его способность думать в столь суровых условиях зависела – как это было с Декартом, когда его посетили первые философские прозрения, – от способности подолгу оставаться в тишине и покое в теплом укромном месте. Первым убежищем и приютом человека стала пещера.

Но не в пламени горящей древесины следует искать источник силы нашего далекого предка: источник формирования ха-

рактерных признаков человека внутри его. Муравьи были на-

много трудолюбивей древнего человека, да и общественное устройство у них было намного сложней. Но ни одно другое живое

существо не наделено человеческой способностью создавать

всвоем собственном представлении некий мир из символов, который и смутно отображает окружающую действительность, и в то же время выходит за ее рамки. Впервые осознав себя самого, человек приступил к длительному процессу рас- ширения границ вселенной; при этом он наделил немое зрелище космических пространств единственным атрибутом, которого ему недоставало, – знанием о том, что совершалось

внем на протяжении миллиардов лет.

Таким образом, свет человеческого сознания – величайшее чудо жизни и главное оправдание всех страданий и тягот, которые сопровождали развитие человека. В бережном хране-

85

нии очага, в построении мира, в усилении света, в расширении любознательной и сочувственной дружбы человека со всякой тварью, – и таится смысл человеческой истории.

Давайте на минуту задумаемся, сколь иной сразу предстает вся вселенная, если за центральный факт существования мы возьмем не массу или энергию, а свет человеческого сознания.

Когда богословское понятие вечности без начала и конца было перенесено на астрономическое время, то оказалось, что человек – лишь новичок на Земле, и что сама Земля – всего лишь частица солнечной системы, которая существует вот уже многие миллиарды лет. Как только наши телескопы проникли

вболее дальние космические пространства, стало вдобавок ясно, что и Солнце наше – всего лишь одна из песчинок Млечного пути, который, в свою очередь, составляет часть гораздо более обширных галактик и звездных скоплений. С подобным расши-

рением пространства и времени человек как физический объект, чей срок существования крайне ограничен, стал казаться незначительным до смешного. На первый взгляд, это колоссальное разрастание пространства и времени превращало

впустую и тщеславную похвальбу притязания человека на то, что он-то и есть самое главное существо в мире; даже могущественнейшие из его богов трепетали при виде этого грандиозного космического зрелища.

Вместе с тем в целом эта картина космической эволюции, рассматриваемая с точки зрения количественного физического существования, с ее неизмеримым временем и неизмеримым пространством, предстает совершенно иной, если обратиться к тому центру, где сложилась сама научная картина, – то есть, к человеческому сознанию. Если наблюдать космическую эволюцию не с точки зрения времени и пространства, а с точки зрения мышления и сознания, так что человек играет заглавную роль измерителя и интерпретатора, – то все предстает совершенно в ином свете.

86

Наделенные чувствами существа любого уровня организации, даже простейшие амебы, по-видимому, являют собой редчайший и драгоценнейший результат всего развития космоса: и точно так же крошечный организм муравья, который остановился в своем развитии около шестидесяти миллионов лет назад, своей умственной организацией и своими специальными видами деятельности до сих пор воплощает более высокую ступень бытия, нежели те, что могли существовать на земле до зарождения жизни. Если мы станем рассматривать органические изменения не как простое движение, но как развитие органов чувств и расширение самоуправляющей деятельности, как удлинение памяти, расширение сознания и исследование органических возможностей, все более сложных и осмысленных объектов, – то отношения человека с космосом предстанут в перевернутом виде.

В свете человеческого сознания уже не человек, а вся вселенная по-прежнему «безжизненной» материи оказывается бессильной и незначительной. Эта физическая вселенная не способна созерцать самое себя иначе, как глазами человека, не способна говорить от своего лица иначе, как голосом человека, и не способна познавать себя иначе, как человеческим разумом: по сути, она была не способна осознать свои собственные возможности в ранний период развития до тех пор, пока наконец из кромешной тьмы и немоты доорганического существования не появился человек – или не появились бы другие наделенные чувствами существа со сходными умственными способностями.

Как вы, возможно, заметили, в предыдущем абзаце я поместил слово «безжизненная» в кавычки. То, что мы называем

безжизненной материей, является заблуждением, или, скорее, устаревшим определением, основанным на недостаточ-

ном знании. Ибо среди основных свойств «материи», как нам теперь известно, имеется одно, которое долгое время ускользало от внимания физиков: это тенденция образовывать более сложные атомы из первоначального атома водорода, а из этих атомов –

87

более сложные молекулы, и так до появления упорядоченной протоплазмы, способной расти и воспроизводиться, наделенной памятью и осознанным поведением: иными словами, до появления живых организмов. Всякий раз, принимаясь за еду, мы преобразуем «безжизненные» молекулы в живую ткань; а вслед за этим преобразованием появляются ощущения, восприятия, чувства, эмоции, мечты, физические реакции, идеи и самоуправляющиеся действия – то есть все больше проявлений жизни.

Все эти способности потенциально заложены, как указывал Лейбниц, в строении первоначальной монады, наряду со многими другими возможностями, которые еще только пред-

стоит открыть. Развитие и самопознание человека – тоже

часть вселенского процесса: можно сказать, что человек и есть та мельчайшая, редкая, но бесконечно драгоценная частица вселенной, которая благодаря изобретению языка осознала собственное существование. Если помнить о таком достижении сознания в отдельном существе, то и огромнейшая звезда – не более чем слабоумный карлик.

Сегодня физики оценивают возраст земли приблизительно между четырьмя и пятью миллиардами лет; а самые ранние признаки, свидетельствующие о жизни, появляются примерно два миллиарда лет спустя, хотя живые или полуживые протоорганизмы, не оставившие никаких следов, должны были, без сомнения, возникнуть гораздо раньше. На этой абстрактной

временной шкале все существование человека кажется невероятно коротким и эфемерным отрезком, почти не заслуживающим внимания. Однако принять эту шкалу означало бы проявить ложное смирение. Ведь сама временная шкала – изобретение человека: вселенная, помимо человека, не строит ее, не понимает ее и не повинуется ей.

С точки зрения развития сознания, эти первые три миллиарда лет, состоящее все время из одной и той же пустоты, можно сжать до одного-двух кратких подготовительных мгновений. С эволюцией низших организмов на про-

88

тяжении следующих двух миллиардов лет эти неразличимые секунды выросли, образно говоря, в минуты: это были первые проявления органической чувствительности и самостоятельного управления. Как только начались «вылазки на разведку» позвоночных животных, которым благоприятствовал быстро развивавшийся нервный аппарат, мозг совершил свои первые шаги в сторону сознания. А потом, по мере того, как один биологический вид за другим проделывал все тот же путь, невзирая на многие отклонения, остановки и отступления вспять, секунды и минуты, наполненные биеньемсознания,постепенноперерасталивчасы.

Здесь нет нужды подробно останавливаться на тех анатомических изменениях и той созидательной деятельности, которые сопровождали рост сознания у других видов – от пчел и птиц до дельфинов и слонов, – или у тех, от которых произошли и обезьяны, и гоминиды. Однако окончательный прорыв произошел с появлением того существа, которое мы теперь называем человеком, – по нашим нынешним предположительным оценкам, около пятисот тысяч лет назад.

Благодаря исключительному развитию у человека сильных чувств, восприимчивости к впечатлениям, избирательного интеллекта, которые и породили в конце концов язык и сделали возможным обучение путем передачи знаний, часы сознания превратились в дни. Поначалу такая перемена опиралась главным образом на усовершенствования в нервной системе; но когда человек изобрел средства запоминать прошлое, фиксировать новый опыт, обучать потомство, заглядывать в будущее, – сознание отвоевало себе века и тысячелетия: отныне оно выходило за временные рамки существования индивидуума.

В позднепалеолитическую эпоху некоторые охотничьи народы, названные впоследствии «ориньякскими» и «мадленскими», совершили еще один скачок вперед, запечатлев образы сознания в живописных и скульптурных творениях. Это проложило тропу, по которой пошли развившиеся позднее искусства

89

зодчества, живописи, ваяния и письменности, – искусства, при-

думанные для того, чтобы усиливать и закреплять сознание в доступных для передачи и восприятия формах. Наконец, с изобретением письма (около пяти тысяч лет назад или даже раньше) освоенная сознанием область еще больше расширилась и увеличилась.

Когда же наконец начинается период документированной истории, то органическое, биологическое время словно опрокидывает то механическое, облеченное в материальную форму время, которое отмеряют календари и часы. Важно, не сколько времени ты живешь, но насколько содержательно ты прожил; сколько смысла вобрала в себя и передала потомкам твоя жизнь. Самый скромный человеческий ум охватывает и преобразует больше сознательного опыта за один-единственный день, чем вся наша солнечная система способна была вместить за первые три миллиарда лет до возникновения жизни.

Для человека чувствовать себя умаленным (как это часто случается) при мысли о необъятных пространствах вселенной или о нескончаемых коридорах времени, – это все равно, что пугаться собственной тени. Ведь лишь в свете человеческого сознания вселенная и становится видимой, а исчезни этот свет – и останется лишь ничто. Могущественный космос предстает таковым лишь на освещенной сцене человеческого сознания, вне ее он окажется бессмысленной фикцией. Лишь благодаря человеческим словам и символам, фиксирующим человеческую мысль, ту вселенную, открытую астрономией, можно спасти от ее извечной пустоты. Без этой освещенной сцены, без той человеческой драмы, что на ней разворачивается, весь театр величественных небес, столь глубоко трогающий человеческую душу, возвышающий ее и приводящий в замешательство, – вновь ввергся бы в экзистенциальное ничто, словно выморочный мир кудесника Просперо.

90