книги / Текст и перевод в зеркале современных философских парадигм

ББК Ш107+Ш09

Н 561

Рецензенты:

Кафедра английского языка Пермского государственного университета;

доктор филологических наук, профессор Уральского государственного педагогического университета

А.П. Чудинов;

доктор филологических наук, профессор Пермского государственного университета

И.Г. Овчинникова

Нестерова Н.М.

Н561 Текст и перевод в зеркале современных философских парадигм / Перм. гос. техн. ун-т. - Пермь, 2005. - 203 с.

ISBN 5-88151-462-9

Монография посвящена анализу современных философских концепций текста и перевода. В работе содержится аналитический обзор философских парадигм XX века, послуживших основой для формирования панъязыковой картины мира и сознания, согласно которой, мир и человек рассматриваются как Текст. В монографии представлены основные западные концепции перевода, где перевод и его ключевые вопросы подверглись концептуальному пересмотру. Основное внимание уделяется проблеме отношений оригинала и перевода, их истории и философии. На основании современного понимания текста, интертекста и интертекстуального пространства предлагается интертекстуальная модель перевода.

Предназначена для лингвистов-переводчиков, филологов, студентов, аспирантов, преподавателей факультетов и отделений «Лингвистика и межкультурная коммуникация», специалистов в области перевода и переводоведения, а также всех тех, кому интересны философские проблемы текста и перевода.

ББК Ш107+Ш09

О Пермский государственный технический университет, 2005.

О Дизайн обложки А Л . Темин, 2005.

Памяти

Анатолия Ивановича Новикова

посвящается

6.3.История науки о переводе как история отношений оригинала и перевода...126

Философия XX века - это философия модальности. То, что является реальностью для одного, - иллюзия для другого, а для третьего вновь реальность, и так до бесконечности. Мир до конца не познаваем.

В. Руднев

Не существует музы философии, как нет и музы перевода.

В. Беньямин

Текст и перевод на рубеже столетий (вместо предисловия)

Во второй половине XX века, на рубеже столетий и тысячелетий в гуманитарном познании мира и человека происходит смена парадигм, создаются новые модели исследования, объединяются различные научные направления, образуя новые. Возрождение античной традиции, где лингвистика была «частью» философии, можно наблюдать в отношениях между лингвистикой и философией. Эти науки снова встречаются и «взаимозаряжаются»: философия становится в значительной мере лингвистической, а лингвистика - философской. Такое объединение лингвистики и философии произошло благодаря языку и тексту, в результате чего сложилась панъязыковая картина мира и произошло то, что можно назвать «гекстуализацией» мира и сознания. Понятие текста приобретает очень широкое толкование: природа и слово перекрещиваются, «как бы образуя для умеющего читать великий и единый текст», - отмечает один из столпов французского постмодернизма Мишель Фуко [Фуко 1977, 81].

Этимологическое значение слова «текст» позволяет выделить три со­ ставляющие этогопонятия: 1) textus (лат.) - ткань, одежда, связь, соединение, строение, слог, стиль; 2) textus - сплетение, структура, связное изложение; 3) texo - ткать, сплетать, сочинять, переплетать, сочетать. Из всех этимологических «корней» этого слова сегодня наибольшее развитие получает значение «пере- и/или с- плетения», а также близкое к нему «со­ единение». Может быть, благодаря своей семантике, Текст и стал символом объединения всех гуманитарных наук, главной фигурой в совре­ менном гуманитарном дискурсе.

Понимание мира как текста, как книги уходит корнями в далекое про­ шлое. Метафора «книга жизни» - одна из наиболее древних и дискурсивно освоенных. Уже в Апокалипсисе мы читаем: «И небо скрылось, свившись, как свиток». В известной работе М. Фуко «Слова и вещи. Археология гума­ нитарных знаний» утверждается, что

еще до Библии и всемирного потопа существовала составленная из знаков природы письменность, так что эти знаки могли непосред­ ственно воздействовать на вещи, привлекать их или отталкивать, представлять их свойства, достоинства и тайны. Это изначальная письменность природы [Фуко 1994,75].

Интересные примеры использования знаков природы для составления текстов можно найти в одной из самых известных книг, посвященных исто­ рии развития письменности «Опыт изучения письма» И.Е. Гельба. Так, в частности, он приводит рассказ, взятый им из Геродота, о том, как к Дарию прибыл глашатай от скифов. Глашатай принес персам следующие предме­ ты: птицу, мышь, лягушку и пять стрел. Персам предстояло прочитать текст послания. Собрался совет. В интерпретации Дария этот текст читался так: «Скифы отдают себя в его власть и приносят ему (в знак покорности) землю и воду, так как де мышь живет в земле, питаясь, как и человек, ее плодами, лягушка обитает в воде, птица же больше всего похожа (по бы­ строте) на коня, а стрелы означают, что скифы отказываются от сопротивления». Другой перс Гобрий прочитал это послание иначе: «Если вы, персы, как птицы, не улетите в небо, или, как мыши, не зароетесь в землю, или, как лягушки, не поскачете в болото, то не вернетесь назад, по­ раженные этими стрелами» [Гельб 1982, 17]. Вот и проблема множественности и даже «конфликта» смыслов и интерпретаций.

Книга жизни (или книга природы) - метафора очень знаковая, поэтому, видимо, нужно считать закономерным, что она получает такое глубокое толкование в XX веке и, в конце концов, перестает быть метафорой и становится научной парадигмой. Эта новая парадигма обратила реальность в знаковую систему, поставив ее в один ряд с языком, текстом и культурой.

Понятие парадигмы связано с понятием научного сообщества и школы. На­ званная текстовая парадигма связана, в первую очередь, с французской семиотикой XX века и с такими именами, как К. Леви-Стросс и А.-Ж. Греймас, Ж. Женетт и Ц. Тодоров, Р. Барт и Ю. Кристева, М. Фуко и Ж.-Ф. Лиотар, Ж. Делез и Ж. Бодрийяр, и конечно, Ж. Деррида. Сегодня эти имена тоже можно «читать» как тексты, тексты-символы. Ж. Деррида принадлежит известное утверждение «Нет ничего кроме текста», которое и есть логическое развитие той старой метафоры «книга жизни». А Леви-Стросс сформулировал то самое, хоро­ шо известное допущение о структурном подобии ги да и культуры, что привело

к пониманию культуры как текста и к возможности перенести лингвистические методы в область культурологических и антропологических исследований.

В результате понимания (теперь уже не метафорического, а научного) мира как текста Автора сменил Читатель, т.е. интерпретатор. Этот «тексто­ вый» поворот привел и к концептуальному переосмыслению феномена перевода, который, как и текст, получает весьма расширенное толкование: он начинает осознаваться не только как средство межъязыкового общения, но и как универсальный механизм нашей речемыслительной деятельности, позво­ ляющий нам читать «великий и единый текст». Перевод, как и текст, оказывается в центре внимания не только лингвистики, но и других наук - прежде всего, философии и культурологии.

Взгляд на мир сквозь призму Текста вызвал необходимость пересмотреть многие вопросы. Круг этих вопросов широк, но в данной работе мы рассмат­ риваем те, которые представляются наиболее принципиальными с точки зрения проблематики перевода. К ним относятся проблема категории интер­ текстуальности и вторичности в текстообразовании, статус текста перевода как вторичного, проблема смысла, понимания и интерпретации. Главным же вопросом для нас является специфика межтекстовых отношений между ори­ гиналом и переводом как в диахроническом, так и в синхроническом срезах.

Как известно, наука о переводе считается одной из самых молодых. Ее рождение принято связывать с развитием прикладной лингвистики и с идеей машинного перевода. Поэтому не случайно, что именно лингвистика перевода и считалась традиционно общей теорией перевода. «Теория пере­ вода: статус, проблемы, аспекты» - такое название дал своей книге, вышедшей в 1988 году, крупнейший отечественный переводчик и переводовед А Д . Швейцер. Данную книгу можно считать своего рода теоретическим «итогом» лингвистического исследования перевода, обоб­ щением как основных концепций, имеющихся в науке о переводе в конце теперь уже прошлого XX века, так и центральных проблем переводоведсния. Т огда, более пятнадцати лет назад, в центре внимания исследователей, как отмечает автор, были «такие важные вопросы, как эк­ вивалентность и ее типы, процедура и стратегия перевода, перевод как коммуникативный акт, прагматика перевода» [Швейцер 1988, 4]. Перечис­ ленные вопросы, а также фундаментальные проблемы, волновавшие еще «пионеров переводоведения», а именно: сущность перевода, переводимость, адекватность перевода и другие, - могут быть, без сомнения, названы «вечными» вопросами науки о переводе. «Вечность» их объясня­ ется ненаблюдасмостью перевода, его неуловимостью, с одной стороны, и отсутствием единого представления о переводе, его онтологии, с другой стороны. В 1956 году английский лингвист Джон Р. Фбрс писал:

Сущ ествование перевода является серьезным вызовом лингвистиче­ ской теории и философии. Знаем ли мы, как мы переводим? Знаем ли

мы хотя бы, что мы переводим? Если бы мы могли ответить на эти во­ просы в строго научных терминах, мы значительно продвинулись бы вперед по пути создания новой всеобъемлющей общей теории языка и базы для философских обобщений [Фёрс 1978,35].

К тому моменту уже не одно поколение тех, кто задумывался об уникаль­ ном феномене перевода, пыталось ответить на эти вопросы. Попытки эти продолжаются и сейчас, приобретая все более и более интенсивный характер. Но вопросы сегодня формулируются иначе, по-другому выглядят и основные переводческие дихотомии: оригинал/перевод, автор/переводчик и извечный ду­ ализм буква/дух. В традиционной лингвистической теории эти вопросы казались уже в какой-то степени решенными, во всяком случае, ответы на них были сформулированы и приняты в отечественной традиции перевода. Коротко и в какой-то мере условно их можно представить следующим образом: «при­ мат» оригинала и его автора, и, соответственно, «зависимое» положение текста перевода и переводчика, а также «торжество духа над буквой».

В современной науке о переводе, основной характеристикой которой мож­ но назвать полигеоретичностъ, вышеназванные проблемы находят иную интерпретацию, и то, что казалось «решенным», снова становится вопросом. Все, кто сталкивался с переводом, особенно с автопереводом, должны были по­ нять то, что понял, например, К. Леви-Стросс, написавший в «Предисловии к французскому изданию» сборника своих трудов «Структурная антропология»:

При подготовке данного сборника я столкнулся с трудностью, на кото­ рую мне бы хотелось обратить внимание читателя. Многие из моих статей были написаны на английском языке и нуждались в переводе. В ходе работы я сам был поражен тем, насколько различны стиль и поря­ док изложения в статьях на том или другом языке. <.. .> Это различие, разумеется, отчасти объясняется социологическими причинами: при обращении к французскому или англосаксонскому читателю изменяет­ ся как образ мышлении, так и манера изложения мыслей» (выд. наше - Н.Н.) [Леви-Стросс 2001,5-6].

Свидетельств о трудностях перевода, подобных приведенному, можно найти бесконечное количество. Перевод как один из феноменов человеческой деятельности и культуры являлся и является предметом размышлений литераторов, переводчиков, философов, лингвистов в результате родились почти афористические суждения о переводе (См., например, «Разговор цитат», составленный швейцарским ученым Фрицем Гютгингером). Причиной и источником поражающей воображение разноречивости суждений о переводе является та самая проблема, которая обозначена Леви-Строссом как проблема «образа мышления» и «манеры изложения мыслей», и связанная с ней непосредственно проблема

понимания чужого образа мышления, чужой манеры изложения и овладения ими, что и есть перевод.

Таким образом, перевод - это точка пересечения, в которой сходятся все (практически без исключения) проблемы языка и мышления, языка и культуры, национального и индивидуального в концептуальной и языковой картинах мира, проблемы жанра и стиля, текстопорождения и текстовосприятия, проблемы тек­ ста и интертекста, первичности и вторичности текстовой деятельности и самого текста, проблемы творческого и стереотипного в мышлении и речепорождении. И это, вероятно, еще не весь спектр проблем, которые можно увидеть в феноме­ не перевода. Изменение статуса перевода как объекта исследования на рубеже уходящего XX и наступающего XXI веков нашло свое выражение в том, что нау­ ка о переводе из лингвистической превратилась в по-настоящему междисциплинарную, и сегодня трудно назвать гуманитарную науку, которая осталась бы совсем «равнодушной» к переводу, не нашла бы своей «точки при­ ложения» в нем.

Для антропоцентрической ориентации научного знания перевод можно считать «идеальным» объектом в изучении речемыслитсльной деятельности, т.к. перевод - это различного рода оперирование языковыми и культурными знаками, их эквивалентность и их различие, дискурсивная практика, языковая игра, конструкция и деконструкция. Перевод - это диалог и конфликт сознаний, это автор и читатель, это говорящий и слушающий, это взаимодействие и взаиморазвигие культур и, наконец, это путь к мировой культуре. Такая феноменологическая глобальность перевода не могла не породить многообразие научных парадигм и подходов к пониманию и интерпретации понятия «перевод».

Какие же из них можно считать доминирующими в наше «рубежное» время? По-видимому, две, одновременно противоборствующие и дополня­ ющие друг друга - лингвистическую и философско-культурологическую. Первая из них - это классическая (традиционная) теория перевода, в рам­ ках которой были сделаны попытки «поверить алгеброй гармонию», дать математически строгое (насколько это возможно) описание и объяснение перевода gag «соотнесенного функционирования языков». Именно такое лингвистическое представление о переводе лежит в основе теории законо­ мерных соответствий Я.И. Рецкера, уровневой теории эквивалентности В.Н. Комиссарова, в основе многочисленных пособий по переводу («тех­ ник» и «технологий»). Основным методом исследования в лингвистической парадигме является сравнительно-сопоставительный ана­ лиз единиц тех языков, которые задействованы в той или иной ситуации перевода, анализ подобия и различия данных языковых элементов. И тут нельзя не согласиться с В.Н. Комиссаровым, который писал:

Перевод являет собой гигантский естественный лингвистический эксперимент, в ходе которого языки и их элементы приравниваются,