книги из ГПНТБ / Григорьев Э.П. Теория и практика машинного проектирования объектов строительства

решение

этой

задачи - залог

авторитета архитектора и содру­

ж ества

в его

дальнейшей

работе

с технологом". Директор

ЦНИИпромзданий

К.Н .Карташ ов указывал на то, что "архитекторы

всегда

являлись

новаторами

в работе над промышленными зда­

ниями,

всегда

со

своей стороны выдвигали новые типы зданий,

которые

улучшали

и технологическую

компоновку производства".

ЦНИИпромзданий

и Гипротяжмаша п-о разработке

круглого здания

диаметром

2 0 0

м

для

автоматизированного предприятия

тяжелого

машиностроения, которое, по

признанию технологов, дало опреде­

ленные

эксплуатационные

преимущества

и

было экономичнее

прямоугольного

здания

на

15%. Заместитель директора ПНИИ-

промзданий Н.Н.Ким говорил на этом

совещании: "Только при

комплексном

решении

можно

достигнуть

лучших

результатов и в

повышении

прогресса,

и в

повышении эффективности капитальных

вложений в промышленное строительство".

Об

огромном

значении

комплексных

решений, предлагаемых

архитекторами,

говорили

также зам еститель председателя комиссии

Правления

СА

СССР

по

промышленному строительству

М .Е .О ст­

ровский,

главный

архитектор

института

"Теплоэлектропроект"

С.М.Гершкович,

главный

архитектор

Белпромстройпроекта

(г.М инск)

А.Н.Рыминский

и

многие другие. Интересно сформули­

ровал

свое

отношение

к

проблеме

комплексности арх.Лукьянов:

"Мы не можем отказаться

от комплексного

решения, в котором

сочетаю тся

задачи

архитектурного,

технологического

и строи­

тельно-экономического

значения. Решение такой комплексной

задачи

с

координацией

различных

вопросов

при правильной их

постановке остается за архитектором".

Участники

совещания

говорили о том, что уже в 1962 г. были

установлены

должности

главного архитектора проекта'(наряду

с должностями

главного

инженера

проекта),

например

в таком

крупном

институте,

как

"Теплоэлектропроект".

Чтобы

добиться

инженер

ГПИ "Приднепровский промстройпроект", лауреат Ленин­

ской премии В.Г.Канпщев

рассказал

на совещании, что в

этой

организации

главным инженером проекта назначается архитектор.

Т акая

организационная

форма

работы соответствует убеждению

которое

В.Г.Канищев

сформулировал

следующим образом:

'М ы

считаем

важнейшей задачей

повышение роли

архитектора в про­

мышленном

проектировании

и

обеспечение з а

ним ведущей

роли,

что будет способствовать улучшению качества проектов".

Спустя

шесть лет

после Днепропетровского совещания

кон­

ботающего

для промышленного строительства: 'Н а с могут

упрек­

нуть в том, что мы,

архитекторы, обсуждаем здесь сложные

проблемы

контрбля

над

окружением

без

физиков, технологов,

географов и других специалистов, чью роль

в решении

всех этих

проблем

мы так высоко

ценим. Однако нам не нужно оправды­

ваться,

поскольку

профессия

архитектора

такова, что главную

координирующую

роль, в

формировании

предметного

окружения

и

организации

пространства

для жизни человека в соответствии

с

его потребностями всегда

играл

и будет

играть дальше

архи­

тек то р '.

Последовательное проведение этой точки

зрения

во

время

работа

семинара,

при

выработке

его

решений

снискало

среди

прогрессивных

архитекторов

Запада

глубокое уважение к

совет­

тектурной школы.**

Для того чтобы

понять, каким образом

архитектор "строит

в го л о ве ' прообраз

сооружения,

соотнося цель и результат своей

*Сетнар проходил 19-28 мал 1968 г.

в г. Детройте,

США. Тема семинара -

деятельности особым

образом , понять, как он учитывает при этом

то, что привносится в проект "со стороны" другими

специалистами,

нужно, представляя себе характер

мышления архитектора,

отм е­

тить прежде всего его

" а р х и т е к

т о н и ч е с к у ю "

с п е ц и

ф и к у .

отстаивал принцип "изнутри

наружу". Он писал: "Мы присту­

паем

в

делу,

всегда имея в

виду внутреннюю природу вещей,

вырабатывая

в своем

воображении

внешнюю форму, которая

была

бы

содерж ательна"

[7 4 ].

Чтобы

учесть этот важный мо­

ответствующий

язык

в г л у б и н н ы х

с л о я х

е г о

м ы ш ­

л е н и я . Например,

можно

принять

подтвержденную

экспери­

ментами

гипотезу

Н.И.Жинкина

о существовании

у

человека

'я зы к а внутренней речи"

[42]

и проинтерпретировать это

пред­

положение применительно к мышлению архитектора.

Нас привле­

кает установленное автором этого открытия

свойство

"внутрен­

ней речи*

человек

отраж ает

предметы внешнего

мира

при воз­

никновении некоторой

новой,

н е о б ы ч н о й

д л я

н е г о

с и ­

т у а ц и и ,

используя

при этом так

называемый

" п р е д м е т ­

н о - и з о б р а з и т е л ь н ы й

код " .

2. Д ругая

гипотеза

состоит

в том,

что

"слова" этого языка

должны

быть

элементарно

простыми. "М ыслите

простыми ка­

тегориям и,-- говорил учитель Ф .Райта, Л.Салливэн,

имея в виду,

что целое может быть сведено к

своим

частям

и простейшим

элементам

только

на

основе простых

и

ясных

принципов. -

Делайте так для того,

чтобы

идти от

общего

к

частному,

никогда их не путая, иначе запутаетесь сами". Мы уже

частично

отмечали

этот

момент

операционального

мышления

архитек­

тора, говоря о принципе

"ордера"

и об

"инвариантной

типо­

логии '

(п .1 - 2 гл .П ).

3. В приведенном

высказывании

основателя чикагской

архи­

тектурной

школы

кроется

смысл

и

нашей третьей гипотезы :

архитектоническое

мышление

основано

н а д и а л е к т и к о ­

д е д у к т и в н о й

л о г и к е ,

воспроизводящей

"органическое

целое на основе абстракций отдельных

сторон предмета".

Такой

способ логического мышления назы вается

также

методом

"вос­

хождения от абстрактного к

конкретному"

[4 3 , 1 0

0 ].

. 4 . Наконец, необходимо найти научное объяснение

еще

одной -

психологической

стороне

мышления архитектора:

его

умению,

используя особенности

ситуации, делать наиболее "сильный"

ход в решении

стоящей

перед ним задачи, умение видеть н а-

иболее

верное,

остроумное

решение. Одним из существенных

моментов

нахождения

наиболее "сильного" решения архитек­

турной задачи является элемент случайности. Однако нас больше

интересует

здесь

факт наличия

закономерной стороны

мышле­

ния,

присутствующей

не как

"дарование", а как

способность,

которую

можно воспитывать,

тренировать, наращивать и сооб­

щать

другим.

Внешне это качество деятельности

архитектора

выглядит

как

его

координирующая

и консолидирующая

миссия.

К.Доаксиадис

назы вает

это

качество "мужеством" архитек­

тора

и относит его к акту "синтеза".

Он пишет:

'Архитектор

имеет

мужество,

благодаря

которому он приучен принимать

новые

решения,

предлагать

их и затем строить. Таким му­

жеством

не обладают

другие

работающие с архитектором спе­

циалисты,

так

как они

связаны

с

одной специальной стороной

проекта или с анализом гораздо больше,

чем с синтезом"

[40 ] .

Вначале разберем внутренне-внешний

характер

мыслительных

операций

архитектора.

Многие

теоретики

архитектуры отмечали,

что

для

мышления архитектора

наиболее характерна его способ­

ность к

смене

представлений о

в н у т р е н н е м

и

в н е ш н е м .

Эту

способность

наглядно

демонстрирует одновременная

забота

архитектора

об

интерьере

и экстерьере

проектируемого

здания.

Трудность

такого

одновременного

представления

внутреннего

одновременно

наблюдать

интерьер и экстерьер,

но и в том, что

эти два вида представлений

имеют совершенно

различную онтоло­

гическую

и

психологическую

природу. Так,

'первозданный

мир

внутреннего

закончен

в себе. Независимо от

того, ограничен

он

или бесконечен, ничего

не

сущ ествует вне е г о '

[98].

Напротив,

"внешность здания всегда неизбежно зависит

от

размеров

окру­

жающего

пространства

и других объектов, содержащихся в

этом

пространстве.

Таким образом,

здание, увиденное

извне,

выглядит

связы вается с материнской утробой, помещением, домом,

долиной,

улицей, горизонтом,

полусферой небесного купола, т.е. с

тем ,

что

в Древней

Греции получило обобщенное

понятие "экоса".$

'Э то

чувство

пребывания внутри,

- пишет Р . Арнхайм, -

до­

продолжение

внутреннего, м коллекция

препятствий

и случайных

возможностей "[24].

Н ачатая

еще

со

времен Августина

(первая

половина I

в .н .э .),

традиция

'внутреннего

м ира'

была

развита

Д екартом и Локком,

а затем

была истолкована в духе идеализма

и солепсизма у Беркли, Юма и Т .Брауна.

Сегодня

психологи-идеалисты

различных

школ требуют

изуче­

ния субъективных

факторов

в

их

'чистой

культуре', исключая

всякое упоминание об объектах

внешнего мира (Титченер).

Другое

направление

психологии - бихевиоризм

- напротив,

видит

задачу

ния,

считая

неправомерным

изучение внутренних

механизмов

деятельности,

связанных с сознанием [75]. Явившись

реакцией на

интроспективную психологию XX в., бихевиоризм потребовал отказа

от 'со зн ан и я '

как

понятия,

якоО.

препятствующего

превращению

психологии

в

строгую

науку

(У отсон)1. Бы ла

выдвинута

доктрина

'объективного

м ето д а ',

сводящего

сущность

экспериментальной

психологии

к

изучению поведения животных (Торндайк)

или 'п о ­

веденческого общения' людей (Г.Мид).

При

анализе

архитектурного

проектирования, чтобы

не впасть

в эти

крайности

'вн утрен н его '

и 'вн еш н его '

подходов,

нужно не

только

учитывать

целостность

характера мышления

архитектора,

его регулирование

контуром

'п ереосм ы слен и я', но

и попытаться

представить

в с е

с т о р о н ы

м ы ш л е н и я ,

в с е л о г и ч е с к и е

к о н т у р ы

проектирования в

их единстве. А для этого

нам при­

дется

рассмотреть

феномен

проектирования

с двух сторон: как

мышление и как практическую деятельность,

т .е. посмотреть на

него как на

элемент развивающейся предметной действительности.

Для того чтобы выяснить, каким образом

в мышлении

проек­

тировщика объект деятельности превращ ается

в цель и как затем

эта

цепь

определяет появление именно того

продукта

(пром зда-

ния),

который

н у ж е н

обществу, необходимо рассмотреть про­

цесс

изменения

самой

предметной действительности

и исследо­

вать роль проектирования в этом процессе.

Основная методологическая посылка, из

которой

мы

будем

исходить,

состоит в том, что сущ ествует диалектическая

связь

между процессом изменения

п р е д м е т н ы х

у с л о в и й

('с р е д ы ')

и процессом

изменения

о б щ е с т в е н н о - ч е л о в е ч е с к о й

д е я ­

т е л ь н о с т и

(практики), протекающей в этих условиях.

В ходе социально-исторического процесса

данное

поколение,

с одной стороны, продолжает унаследованную деятельность

при

совершенно

изменившихся

условиях,

а

с

другой -

видоизменяет

старые условия посредством

совершенно

измененной

деятельности '

[1,

с.44—45].

Таким

образом, развивающуюся предметную дейст­

вительность

можно

представить как состоящую из "старых усло­

вий '

(ситуация S.^ )

и

'изменивш ихся условий" (ситуация

Sg

),

а

также

из

'унаследованной деятельности '

и

'измененной

деятельности" Д^ .

Получаются как

бы две взаимно пересекаю­

щиеся

и

взаимно

обусловленные

л и н и и

р а з в и т и я п р е д ­

м е т н о й

д е й с т в и т е л ь н о с т и .

Первая

линия:

ситуация

S-^ —

ситуация

S

> назовем ее

условно

"горизонтальной";

и вторая

линия:

деятельность

Д 1 -

деятельность

Д^,

которую

назовем

"вертикальной" (рис.53).

Любой

вид

предметной

деятельности

может быть разложен по этим

двум

линиям.

Надоимер,

процесс

производства -

потребления

привязан

как

к

изменению

условий

(горизонтальная линия), что

выражается

в

прибавлении

новых

или ассимиляции имеющихся

продуктов, так и к

изменению

самой

деятельности

(вертикальная

линия),

поскольку

в новых

условиях

и производство, и потребление происходит совершенно

по-иному.

Проектирование как особый

вид практики

лежит на

пересече­

мулятора "диагональной'

линии развития

- от

старой

деятельности

в старых

условиях

к

новой

деятельности

в новых условиях

(см .рис.53).

Для того чтобы проектирование оказалось в

таком

центральном

положении,

ему

нужно

было,

во-первых, обособиться от Мате­

риального

процесса

производства - потребления,

а

во-вторых,

уберечься

от

слияния

с

процессами

чисто духовной практики,

характерными

для

искусства,

философии и познания

"всеобщих"

законов.

Проектирование

явл яется , таким образом ,

ц е л е п о л а г а ю щ е й

п р а к т и к о й ,

стоящей

в

одном

ряду с

такими видами практиче­

практикой,

которая по словам В.И.Ленина, 'вы ш е (теоретического)

познания,

ибо

она

имеет

не только достоинство всеобщности,

но и непосредственной

действительности". [8 , с .195].

Можно

утверждать,

что

проектирование

- это

превращенная

идеально-знаковая, модельная форма предметной

деятельности.

Особенность

проектирования

состоит в способности архитектора

или

дизайнера

моделировать

конкретные виды предметной дейст­

вительности,

осущ ествлять в знаковой идеальной форме оперирова­

ние

с

конкретными,

единичными объектами,

репрезентирующими

те

или

иные

условия,

те или

иные предметные

ситуации.

архитектор

должен

отобразить

в своем сознании как

в е щ н у ю

с р е д у ,

в которой

будут жить люди (морфология),

так

и с о ­

ц и а л ь н у ю

с р е д у ,

в

которой

будет протекать жизнь

зданий,

сооружений

и других вещей и ради устранения недостатков кото­

рой осущ ествляется

проектирование

(ценность).

Сплав

морфологии

и

ценности

в их конкретном

жизненном

проявлении

можно представить себе в виде какого-либо функцио­

нирующего

комплекса,

например промышленно-селитебной терри­

тории. (рис.54). Если

м о р ф о л о г и я

связы вает объект и

продукт

действительно есть продукт мышления, понимания; однако

это ни в

коем случае не

продукт

понятия,

размышляющего и сам оразви -

вающегося

вне

созерцания

и представления,

а переработка со­

зерцания и представлений

в п онятия' [3, с.727].

Исходя

из

последних

двух соображений надо, следовательно,

строить

представление

о

проектировании

как о двойственной

деятельности, одной частью которой является

р е а л ь н а я

п р а к ­

т и к а ,

а другой

- о т о б р а ж е н и е

э т о й п р а к т и к и

в созна­

нии проектировщика.

Прежде

чем

анализировать

дальнейший

ход проектирования,

нужно

уяснить

сущность

той

п р е д м е т н о й

п р а к т и ч е с к о й

д е я т е л ь н о с т и ,

которая

находит

модельное

отображение в ар­

нение

на

морфологию и ценность (аксиологию ), которое принято

для

объектов

проектирования,

может

быть

распространено

и на

реальные

предметы . С одной

стороны,

они

выступают как

есте­

ственно-природные образования, как

опредмеченные вещи,

'ф е­

тиш и',

т .е.

имеют свойства мертвых материально-пространствен­

ных

тел,

а

с

другой

стороны

- как 'опредмеченные сущностные

силы ч ел о века',

как 'опредмеченный чел овек ', т.е. имеют свойства

его

общественной сущности (К .М аркс).

Чтобы

раскрыть

механизм

этого противоречия, нужно понять

категории

опредмечивания

и распредмечивания.

'Опредмечивание

-

это

переход

соверш аемого субъектом

про­

цесса

в

объект,

превращение

действующей способности

в форму

предмета»

Распредмечивание — это

обратный переход

предмет­

ности

в

живой

процесс,

в

действующую способность -

оно

есть

творческое начало освоения субъектом

предметных форм культуры,

а

посредством

их

-

такж е

и

природы ' [70]. Творческое начало

как специфически человеческая форма активности

может

быть

понято

лишь

как

проецирование

личности на природу,

удвоение

себя,

создание

в т о р о й

п р и р о д ы

о б щ е с т в а

путем

осу­

ществления циклов

распредмечивания -

опредмечивания по

отно­

шению к первой природе.

Таким

образом ,

чтобы

понять

суть

предметной

практической

деятельности,

чтобы

вывести

на ее основе формулу

проектирова­

ния, необходимо зафиксировать два рода противоречий,

которые

вытекают

из

двойственности

предметной практической

деятель­

ности,

выражающейся

в

том,

что она естественно—природная и в

то же врем я

целеполагающая .

Эти крайности связаны

генетически

со

всем

ходом

эволюции

общественного

человека -

от животного

но и

вступающего в определенные о т н о ш е н и я с природой

[6 , с .

188-189].

Предметная деятельность в теперешнем ее состоянии несет

процесса проектирования. Можно говорить

о

том, что

работа

архитектора, с одной стороны,

вы раж ается

в обнаружении

есте­

ственно-природных, вещественных,

натуральных

свойств объекта,

когда

предметность выступает

на

поверхности

явлений

своей

вещной

морфологической

стороной (М).Именно

в

морфологической

модальности архитектор

оперирует

с физико-химической,

мате­

риально-пространственной

определенностью

мира - его предмет­

свойств объекта,

когда

предметность оказы вается представленной

на поверхности

явлений

своей аксиологической

стороной ( А ).

В аксиологической модальности архитектор оперирует

с предмет­

ными

формами

культуры, идейной, социально-ценностной

опреде­

ленностью мира - его предметной аксиологией.

Интересно, что ту же самую двойственность мы можем наблю­

дать

и тогда, когда объект

проектирования

находится в

распред-

меченном

состоянии,

когда

предметность,

бывшая до

сего мо­

мента

выражением

вещных

(морфологических)

или

социальных

(аксиологических)

свойств

объекта,

перешла в

свою

противопо­

ложность -

действующую

способность

субъекта.

В субъективном,

объекта,

которая

как бы

растворяется

в субъективности,

превра­

щ ается из

'вещ и

в с е б е '

в

'вещ ь для

н а с ', т.е.

в такую

идеаль­

но-целостную конструкцию,

которая

известна

нам до конца

[5, с .7 3 0 ].

При этом предметные свойства реальной ситуации могут

не

совпа­

дать

с

сущностью

объекта.

Предметная морфология

М

может

окружать,

обволакивать

социальную сущность

объекта,

его

а к -

с и о л о г и з м а . В

то

же

время предметная

аксиология

А

мо­

жет быть внешней оболочкой

естественно-природной

сущности

объ­

екта,

его

м о р ф о л о г и з м а

л

. Эти две стороны

представления