книги из ГПНТБ / Кляус, Е. М. Гендрик Антон Лоренц, 1853-1928

пожертвования, и к сбору его были привлечены физики всего мира»,— писал советский ученый В. К. Фредерикс 5.

На праздновании присутствовали многие крупнейшие физики: Эйнштейн, Мария Кюри, Жан Перрен, Эддинг­ тон, Ланжевен, Бор... Была и делегация от Академии наук Советского Союза. Так что «это чествование,— по замечанию академика Лазарева,— превратилось в ин­ тереснейший международный съезд, в котором участвовали почти все страны Европы». И в какой-то мере символично то, что на нем — впервые после войны — встретились официальные нредставители немецкой науки с -учеными других стран: ведь юбиляр так много сделал для налажива­ ния и укрепления международного сотрудничества!

На торжествах присутствовали принц Гендрик, пред­ седатель совета министров, министр просвещения, пре­ зидент Королевской академии наук Веит, ректор Лейден­ ского университета астроном Виллем де Ситтер, все члены ученого совета, профессора, почетные гости Лей­ дена и Гарлема, ученики и друзья юбиляра, среди них такие давние и испытанные, как Герман Хага и Камер- линг-Оннес. (Всего в списке приглашенных значилось две тысячи человек.) Тексты речей были опубликованы в январском номере журнала «Физика», целиком посвя­ щенном «пятидесятилетнему доктору». «Поднесенных и присланных со всех концов мира адресов и приветствий было такое количество,— сообщает В. К. Фредерикс,— что читать их не представлялось возможным — пришлось ограничиться тем, что они были выставлены для обозре­ ния гостям и публике».

Празднество началось 11 декабря 1925 г. заседанием ученого совета в актовом зале Лейденского универси­ тета — в том самом зале, где ровно полвека назад юный Гендрик Аштон защитил докторскую диссертацию. («Ин­

то же самое место, но на этот раз был удостоен чести сидеть в кресле. К счастью, сегодня я не должен был за­ щищать диссертацию, что, впрочем, было бы весьма сложно...»)

Открыл заседание де Ситтер. В его небольшой яркой речи была хотя и бегло, но выпукло и с тонким остроу-

6 Цит. по кн.: Лоренц. Старые и новые проблемы физики, стр. 245.

мнем очерчена и научная и общественная деятельность Лоренца. Поздравив юбиляра, де Ситтер сказал далее, что высшее право, которое дано ему как ректору уни­ верситета,— это присуждать honoris causa звание доктора наук. Лоренц — доктор физико-математических и тех­ нических наук. Теперь, принимая во внимание его дав­ ние заслуги в подготовке студентов медицинского фа­ культета, ученый совет единодушно решил присвоить ему степень доктора медицины.

Принц Гендрик вручил великому ученому, которым по праву гордилась Голландия, высшую награду госу­ дарства — Большой крест ордена Ораис-Ыассау.

Президент Академии наук Вепт доложил об учрежде­ нии «Золотой медали Лоренца», которая «будет присуж­ даться раз в четыре года выдающимся физикам-теоре- тикам».

После приветственных речей Марии Кюри, Эйнштей­ на, Камерлинга-Оииеса и многих других с ответным сло­ вом выступил юбиляр. Это была речь-воспоминание, речь-исповедь — самое «автобиографическое сочинение» Лоренца, не любившего распространяться о собственной персоне. (Этот документ мы уже неоднократно цитиро­ вали.) Полная иронической благожелательности, речь Лоренца производит глубокое впечатление. В ней он хотя бы несколькими теплыми словами почтил и своих предшественников, и учителей, и коллег своих, и учени­ ков. Он вспомнил тех, кто ушел из жизни, но навсегда остался в сердце. В его прочувствованных словах про­ звучало несколько нот печальных, щемящих, однако они не сделались лейтмотивом. «Наше время прошло,— сказал Лоренц,— но мы передали эстафету в надеяшые руки. Научные связи между физиками всего мира посто­ янно расширяются, взаимный обмен информацией помо­ гает правильно определять направления лабораторных исследований. В то же время коллоквиумы Эренфеста, посещаемые представителями как молодого, так и ста­ рого поколения, являются центром напряженной науч­ ной мысли». Не без гордости он далее констатирует: «Мне посчастливилось внести свой вклад в это общее дело...» Он выразил уверенность, что наука будет успешно разви­ ваться, что все нынешние трудности — временные, что подлинное братство людей науки всех стран будет креп­ нуть, несмотря ни на какие временные разногласия.

100

Обращаясь к Альберту Эйнштейну, Лоренц говорил о том счастье, которое ему дала дружба с ним, и чисто­ сердечно признался, что теория относительности «вдох­ нула в меня новые силы». «Будьте уверены,— сказал он,— что если когда-нибудь вы захотите совершить свой полет ыа не слишком головокружительную высоту, то я буду одним из тех, кто охотнее всего последует за вами».

Он благодарит всех собравшихся. Он глубоко тронут тем, что тысячи знакомых и незнакомых ему людей объе­ динились «в стремлении сделать этот день таким светлым и радостным для меня и моей семьи. Кроме того, в наи­ более импонирующей мне форме моим исследованиям была дана высокая оценка и подчеркнута их практическая значимость. С глубокой признательностью я принимаю этот праздничный подарок и со своей стороны беру на себя соответствующие обязательства. Я хорошо знаю, что об этих обязательствах не захотят и слышать, но без них я не представляю своего существования... я буду по-прежнему содействовать научным исследованиям во­ обще и в частности университета, которому я многим обязан и с которым связана вся моя жизнь».

Вечером в Гарлеме состоялся банкет, а на следующий день Лоренц дал обед иностранным представителям. По­ скольку его юбилей совпал с 25-летием теории квантов, Максу Планку было отправлено коллективное приветствие, подписанное Лоренцем и его гостями. Академик Лазарев отмечал: «...таким образом еще липший раз было подчерк­ нуто то значение международной работы и солидарности, которое в настоящее время все резче и резче выступает на первый план и которое сознается всеми учеными. Без международной работы развитие науки является, конечно, невозможным, и присутствовавшие на обеде у Лоренца ученые... этим письмом констатировали вза­ имную связь ученых всех стран, независимо от их поли­ тических убеждений и от их национальностей» в.

Впоследующие дни гостей знакомили с лабораториями

имузеями: в Лейдене они осмотрели криогенную лабора­ торию Камерлинга-Оннеса и лабораторию физиолога Эйнтховена, в Амстердаме— оптический институт Зеемана,

вУтрехте — физико-химическую лабораторию Когена

(ученика Вант-Гоффа), в Гарлеме — Музей Тейлера...

6 П. П. Лазарев. Юбилей Г. А. Лоренца и голландская наука.— «Научный работник», 1926, № 1, стр. 123.

101

3

Вскоре после смерти Лоренца Эренфест писал Адриену Фоккеру об их общем великом учителе: «Лоренц действи­ тельно должен был заниматься массой разнообразных дел. Единственная возможность, которая позволяла ему находиться в их курсе, состояла в тщательном плани­ ровании своего собственного времени. Если вы хотели подробно поговорить с ним, то, независимо от предмета разговора — научного или личного, он спрашивал преж­ де всего, срочное ли это дело, чтобы определить подходя­ щее время для встречи. Как только он убеждался, что на самом деле лучше было бы обсудить этот возникший у вас вопрос поскорее, он каким-либо образом устраивал так, чтобы встреча состоялась в самое ближайшее время или, возможно, даже в тот самый день, невзирая на то, что этот день у него и без того был перегружен. И как раз в том случае, когда вопрос касался трудных личных проблем, вам было особенно приятно получить приглашение Ло­ ренца зайти к нему для разговора домой, в Гарлем. Вы приходили туда в указанное время, обдумав уже как можно более подробно, что же вам хотелось спросить у Лоренца, чтобы отнять у него ровно столько времени, сколько представляется вам совершенно необходимым. Лоренц спускался вниз, чтобы встретить вас, вместе с ним вы шли поздороваться с его женой; затем он предлагал вы­ пить чашку чая и — в милом противоречии с вашим наме­ рением экономить его время... вы спокойно сидели уже за другой чашкой чая, а он просил рассказать о том, как поживает ваша жена и дети. И вы беседовали с ним о мно­ гих других делах. А Лоренц до тех пор не приглашал вас подняться наверх, к нему в кабинет, пока у него не появлялась уверенность, что вы уже освободились от чувства напряженности и спешки.

Его кабинет был не очень большим, но очень удобным. Книжные полки занимали все стены. Они дополнялись несколькими отдельными шкафами, набитыми рукопися­ ми и оттисками. В середине комнаты стоял большой стол — очень простой, весь заваленный бумагами... Над ками­ ном — большая фотография Эйнштейна.

Лоренц с улыбкой придвигает к столу удобное кресло для своего гостя и всячески старается, чтобы вы себя чувствовали как можно свободнее. Усаживаясь на свое

102

П. Эренфест, Г. А. Лоренц, Н. Бор и Г. Камерлинг-Оннес

место за столом, он — шуткой или каким-либо иным способом — облегчает начало трудного делового разго­ вора и действительно достигает того, чего хочет: вы не только чувствуете себя чрезвычайно комфортабельно, сидя в мягком кресле, но и ощущаете себя окруженным атмосферой участия...

Вы начинаете говорить о своем деле и о трудностях, стоящих перед вами. По ходу вашего рассказа Лоренц задает вопросы, свидетельствующие о его исключительной восприимчивости. Постепенно он начинает распутывать, углублять и прояснять картину. Любые драматически зву­ чащие замечания рассеиваются его улыбкой. Вы чувст­ вуете, что раскрыли свою душу в такой степени, в какой это редко случалось в течение всей вашей прошлой жизни. Наконец вы высказали все. Теперь пришло время просить у Лоренца совета, того самого совета, ради которого вы и приехали к нему. Но, к своему удивлению, вы замеча­ ете, что вам уже не нужно «просить совета»: с помощью своих вопросов этот удивительный человек помог вам понять ваши побуждения и взвесить их важность, так что вы чувствуете себя уверенными в вашем решении» 7.

7П. Эренфест. Относительность. Кванты. Статистика, стр. 225— 227.

*03

Эреифест благоговел перед Лоренцем, безгранично уважал его как ученого, восхищался прямотой и незави­ симостью его суждений, его человечностью. Рядом со спокойным, ласковым и необыкновенно корректным Ло­ ренцем резковатый на слово, неуемно-стремительный и полный энтузиазма Эренфест казался его антиподом. Так же разительно отличались и его лекции от академически бесстрастных, отточенных лекций Лоренца. Зато энту­ зиазм Эренфеста наэлектризовывал молодежь, которая постоянно вокруг него бурлила. На его коллоквиум (в среду, после обеда) приезжали из других городов и даже из-за границы. Коллоквиум обычно заканчивался теоретическими баталиями. «Сделать доклад и выдержать дискуссию у Эренфеста была большая честь,— вспоминает Иоффе,— а содержание доклада при этом обогащалось десятками непредвиденных возможностей» 8. Осень 1924 г. у Эренфеста в Лейдене провел молодой Энрико Ферми, которому тот помог обрести уверенность в своих силах. Учениками Эренфеста были Гаудсмит и Уленбек. Все они сохранили к своему наставнику чувство самой глу­ бокой признательности.

Гертруда Луберта, дочь Лоренца, свидетельствует, что Эренфест проникался интересами своих подопечных всегда более непосредственно и горячо, нежели Лоренц, оттого был им ближе и оказывал на них большее влияние. «Когда бы Эренфест ни встретил молодого человека, в ко­ тором он увидел большие способности, но который тратил слишком итого времени и энергии на посторонние дела, он не щадил усилий и времени, чтобы заставить его взяться за изучение физики серьезно. Лоренц в подобной ситуации отнесся бы к молодому человеку с сочувствием, однако придерживался мнения — к лучшему или к худ­ шему,— что это его личное дело — интересоваться чем-то другим больше, нежели физикой. И уж только если студент обращался к нему сам, Лоренц готов был оказать ему нужную помощь»9.

Эренфест дорожил дружбой и контактами с русски­ ми — теперь уже советскими — учеными и стремился укрепить эти контакты: активно переписывался, оказы­ вал нашим физикам всевозможную помощь, принимал

8 А. Ф. Иоффе. Встречи с физиками, стр. 43. 0 «Воспоминания о Лоренце», стр. 107.

104

их у себя в Лейдене. В это общение он вовлекал и Лорен­ ца. Интересно, что еще до переезда в Лейден Эренфест мечтал о том, как бы «выцарапать деньги у дядюшки Сольве с помощью папы Лоренца», в частности, для того, чтобы «выручить» некоторых русских ученых 101.

Но у Лоренца связи с Россией, конечно, были еще и до Эренфеста.

4

В России Лоренца знали давно и ценили очень вы­ соко, переводили и издавали его статьи и книги. Интерес­ но, что впервые о Лоренце упомянул «Журнал Русского физико-химического общества» еще в 1880 г. (реферат статьи «О распространении электричества»). В следующем году там были помещены еще два реферата статей моло­ дого голландца, в том числе статьи «О соотношении между скоростью света и плотностью тел». Впоследствии журнал опубликовал ряд статей Лоренца. Его книги и учебники у нас издавались сразу после выхода их за рубежом.

вии к книге Лоренца «Статистические теории в термоди­ намике» отмечал: «Я думаю, что нет надобности оправды­ вать появление книги Лоренца на русском языке. Все, что принадлежит перу этого, быть может наиболее значи­ тельного, классического физика конца прошлого и начала этого века, достойно перевода». И далее: «Почти все здесь изложенное остается в полной силе...» 11

Со своей стороны Лоренц всегда воздавал должное рус­ ским ученым. В статье «Научное предвидение» (1914) он напоминает о том, как «знаменитый русский химик Менделеев», составив периодическую систему элементов, предсказал существование нескольких еще тогда не от­ крытых элементов.

Лоренц внимательно следил за работами русских

10Эренфест.. Иоффе. Научная переписка, стр. 85.

11Г. А. Лоренц. Статистические теории в термодинамике (Лекции, прочитанные в Коллеж де Франс в 1912 г.). М.— Л ., 1935, стр. 5.

105

физиков. В его статьях и книгах нередки ссылки на них. Когда, например, весной 1897 г. Н. II. Георгиевский и Н. Г. Егоров опубликовали описание открытой ими частичной поляризации при эффекте Зеемана, Лоренц сразу откликнулся и теоретически истолковал это свое­

поводу: «В то время, когда победа теории Лоренца была уже обеспечена ее многосторонними успехами, русскому физику Эйхенвальду удалось поставить еще один опыт, красиво подтверждающий эту теорию. Наэлектризован­ ное тело при быстром движении влияет на магнитную стрелку, как магнит. Эйхенвальд подобрал такие условия опыта, при которых, по теории Лоренца, получается для магнитной силы одно значение, а по теории Герца — другое. И в этом случае результаты опыта резко склони­ лись в пользу неподвижного эфира и свидетельствовали против увлекаемого эфира» 12.

В 1895 г. в книге «Опыт теории электромагнитных и оптических явлений в движущихся телах» Лоренц, исходя из уравнений электронной теории, обосновал наличие сил светового давления. Вот почему его чрезвычайно интере­ совали исследования непревзойденного мастера экспери­ мента — Петра Николаевича Лебедева. Ученые обменя­ лись несколькими письмами. Главная тема их — давле­ ние света на движущиеся тела.

«Благодаря экспериментальным исследованиям П. Н. Лебедева и А. А. Эйхенвальда высшая форма учения Фарадея — Максвелла — теория электронов Г. А. Ло­ ренца — достигла в начале XX столетия (наибольшего тор­ жества» 13.

14 марта 1912 г. умер П. Н. Лебедев. 20 апреля Лоренц писал Эренфесту в Петербург: «Глубокоуважаемый кол­ лега, я был очень огорчен, получив печальное известие о смерти Лебедева. Это известие глубоко ранило меня, так как я высоко ценил его работы, а его кончину рас-

12Л . Эренфест. Относительность. Кванты. Статистика, стр. 16.

13«Развитие физики в России», т. I. М., «Просвещение», 1970, стр. 281.

106

ематриваю как тяжелую потерю для всей нашей науки. Я пишу Вам в связи с этим, во-первых, потому, что Лебедев обращался ко мне, чтобы выяснить возможность полу­ чения для его московской лаборатории, .которая сейчас', к сожалению, должна работать в таких тяжелых усло­ виях, материальной поддержки из средств Сольвеевского фонда и, во-вторых, так как я предполагаю, что это Вы побудили его обратиться к нам с этим письмом, после того как узнали от профессора Зоммерфельда о назван­ ном фонде. Поскольку, однако, создание его только наме­ чалось, я не ответил Лебедеву, о чем сейчас очень печа­ люсь. Если бы я.знал о его болезни, я бы написал ему сразу же, и хоть мой ответ и не был бы вполне опреде­ ленным, возможно, он доставил бы ему радость. Теперь фонд, к счастью, скоро начнет функционировать, а по­ тому я хотел бы у Вас конфиденциально спросить: объе­ динены ли сейчас московские физики вместе и кто осу­ ществляет там общее руководство их работой? Мне также хотелось бы услышать от Вас, если это возможно, не­ сколько известных имен из этой группы физиков (отно­ сится ли к ней Эйхенвальд?) и узнать, существует ли перспектива дальнейшей работы по лебедевской програм­ ме» 14*.

1 мая Лоренц отправил письмо вдове Лебедева.

Милостивая государыня!

Позвольте выразить Вам мое сердечное и искреннее соболезнование в тяжелой утрате, которую Вы понесли. С глубоким огорчением принял я известие об этом, так как кончина Вашего супруга означает невозместимую потерю для науки. Я считал его одним из первых и луч­ ших. физиков нашего времени и восхищался тем, как он в последний год при самых неблагоприятных условиях сумел поддержать в целости основанную им московскую школу и нашел возможности продолжать общую работу. Теперь я узнаю, что он делал все это с уже расстроен­ ным здоровьем, принося свои последние силы в жертву поставленной перед собой прекрасной цели. Пусть дух его живет в его’учениках и сотрудниках по работе, и пусть посеянные им семена принесут богатый плод!

14Цит. по кн.: П. Эренфест. Относительность. Кванты. Статистика,

стр. 214.

107

Что касается меня, то я веяно буду помнить и чтить этого благородного человека и талантливого исследо­ вателя.

Теперь я очень сожалею, что не ответил на его письмо, которое получено мною несколько месяцев тому назад. Я хотел выждать до тех пор, пока получил бы возмож­ ность высказаться более определенно по вопросу, о ко­ тором шла речь в этом письме. Если бы я знал о его бо­ лезни и если бы мог предполагать, что он так скоро нас покинет, я бы не преминул тотчас же выразить свое со­ чувствие к его намерениям и свое восхищение перед его выдержкой.

С совершенным уважением остаюсь преданный Вам

Г . А . Л о р е н ц 15.

С переездом в Лейден Эренфеста и особенно уже в 20-х годах связи голландских ученых с советскими укрепились еще более. В то время в Европе активно налаживались и восстанавливались научные связи, в том числе и с Россией. То, что Лоренц непосредственно помогал совет­ ским ученым в этом непростом и важном деле, является заслугой Эренфеста. Рекомендательные письма Лоренца давали надежную возможность завязать отношения с круп­ нейшими европейскими научными центрами и отдельными учеными. Лоренц и Эренфест помогали нашим физикам в получении заграничных виз (и не только голландских); они организовали сбор научной литературы — книг, журналов, оттисков, которые были безвозмездно переданы Петроградскому университету и некоторым институтам. Когда был учрежден фонд Л о р ен ц а , то одна из первых его стипендий, по настоянию Лоренца и Эренфеста, вхо­ дивших в число кураторов фонда, была назначена мо­ лодому советскому физику-теоретику И. Е. Тамму.

Вот одна из телеграмм, отправленная в сентябре 1920 г. по указанию Лоренца ректору Петроградского университета.

«Восхищены превосходными научными результатами, полученными Оптическим и Рентгенологическим инсти­ тутами. Будем счастливы ознакомиться с подробностями, обсудить с русскими физиками вопросы, касающиеся61

16«Научное наследство», т. I. М.— Л., Изд-во АН СССР, 1948, стр. 606.

108