книги из ГПНТБ / Рыбаков, С. Н. С фотоаппаратом под водой и льдами

и спусковой конец, по нему вверх, не спеша, не бы­ стрее пузырей выдыхаемого воздуха. В 3 метрах от поверхности останавливаюсь. Саша пальцами пока­ зывает мне время декомпрессии. Нужно висеть 10 минут. Это время, тянущееся обычно долго, се­ годня проходит незаметно, я все время смотрю вниз, на этот ландшафт, создававшийся природой на про­ тяжении тысячелетий.

На поверхности Пушкин снимает с меня аппарат и, увидев мое довольное лицо, все бросает и молча бежит в балок одеваться. Любопытство и нетерпение помогают ему влезть в свой тесный скафандр бы­ стрее обычного. Я не успеваю переодеться, как он уже появляется у майны и просит помочь ему бы­ стрее уйти под воду. Его нетерпение легко понять: во-первых, внизу очень интересно, а, во-вторых, стоять в черном костюме из губчатой резины под лучами палящего весеннего солнца даже в Антарк­ тиде не особенно приятно. С громким плеском Пуш­ кин прыгает в лунку, брызги разлетаются в сторо­ ны, отпугивая стоящих у края отверстия пингвинов Адели. Они вначале отскакивают, затем, крадучись, подгоняемые любопытством, возвращаются на преж­ нее место и живо обсуждают появление на поверх­ ности воды лопающихся пузырей воздуха.

Саша уходит вниз почти вертикально, вначале я хорошо вижу его сквозь воду, но затем он исче­ зает, уплывая из поля зрения. Первая остановка — уступ на глубине 18 метров. Затем опять спуск кру­ то вниз — Саша выбирает около 70 метров конца и только после этого успокаивается. Плавает над дном из стороны в сторону, а я мотаюсь на поверхсти, следя за тем, чтобы сигнальный конец не пере­ ламывался на краях лунки.

Через 20 минут — сигнал подъема. Я выбираю конец, но когда его остается около 6 метров, Пуш­ кин просит прекратить подъем и уже под самой поверхностью припая уплывает к стенке острова. Видимо, его там что-то заинтересовало, так как он мог выходить сразу же, без декомпрессии.

Наконец Саша вылезает, пробыв в воде около

92

40 минут. Загадочное молчание, и затем вместо обычного: «Плавают под водой, да еще в Антаркти­ ке, только совершенно законченные психи», Саша изрекает вполне вразумительно: «Ты ничего не видел под самой поверхностью льда?» Я ничего не видел. Это точно. Глаза Пушкина становятся ледя­ ными, как окружающий пейзаж. Мне не остается ничего другого, кроме как ответить ему не менее замораживающим взглядом и начать снова натяги­ вать на себя водолазный костюм. Спущусь еще раз. Переставляю шлем с маской на шланги акваланга, полностью заряженного воздухом, и соскальзываю

вводу. «Осмотри стенку острова до глубины

десять — пятнадцать метров»,— последние слова Пушкина, которые доносятся до меня.

Глаза постепенно привыкают к низкой освещен­ ности, не спускаюсь глубоко, а стараюсь держаться подо льдом. Это легко, так как в костюме много воздуха и меня все время тянет вверх. Мимо маски проплывает какая-то серая масса, видимость равна нулю. Голова, плечи и часть акваланга уходят во что-то зыбкое. Поднимаю вверх руку, и она также уходит в шуршащую кашу, которая покрывает ниж­ нюю поверхность льда. Но вот рука упирается в твердый лед, теперь есть точка опоры. Отсасываю носом из костюма избыток воздуха, отталкиваюсь и ногами вниз погружаюсь метров на пять.

Вокруг меня чистая вода, и я отчетливо вижу над собой эту серую и зыбкую массу. Оторванные от припая, в толще воды плавают пластины внутриводного льда, которые я увлек вниз при спуске. Сей­ час же они медленно, чуть покачиваясь, поднима­ ются вверх. А там, на всей нижней поверхности припая, громадное скопление кристаллов самой раз­ личной величины. Особенно велика их плотность на подводной части острова. Здесь ворсистая шуба кри­ сталлов настолько толста, что поверхность скалы полностью скрыта под ними. Толщина слоя льда с глубиной постепенно уменьшается, и на 10—12 мет­ рах через сетку кристаллов проглядывает скальное основание, а метрах на пятнадцати уже растут толь­

93

ко отдельные их гроздья. Я подплыл к месту при­ ливной трещины; здесь льда меньше, видимо, ска­ зываются колебания уровня моря, но несколько ниже поверхности припая количество льда снова увеличивается.

Внутриводный лед имеет рыхлую структуру. Пу­ зыри воздуха, бегущие из акваланга, нарушают стройный ледяной орнамент, и стенка из льда легко рассыпается. Мимо меня проплывают отдельные пластины распавшихся кристаллов. Каждая пласти­ на полупрозрачна, покрыта замысловатым геомет­ рическим орнаментом и имеет острозаточенные края. Каждый кристалл, состоящий из нескольких пластин, пересекающихся под различными углами и в разных плоскостях, соединяется с другими кри­ сталлами. Конец одного кристалла является нача­ лом другого. На стенке — сотовая конструкция из многопластинчатых кристаллов. Между пластинка­ ми остается свободное пространство. Через этот ледя­ ной лабиринт иногда проплывают небольшие рыбки и скрываются в толще ледяной губки. На глубине 10—15 метров, между отдельными кристаллами льда, россыпи морских ежей и небольшие ветки мягких кораллов. Часто ежи сидят прямо между пластинами. Плавно шевелю ластами, поток воды легко поднимает кристаллы и относит их на другое место, где они совершают мягкую посадку.

Снизу мне хорошо видна поверхность припая. Вертикально вниз свисают громадные, диаметром до 2 метров, люстры и кусты из кристаллов внутриводного льда. По направлению к открытому морю они постепенно уменьшаются в размере. Лучи солнца просвечивают эту неплотную массу сверкающих пластин, и те светятся так, будто внутрь такого кус­ та поместили источник света.

Схема района исследований, проводившихся 11—25 де­ кабря 1967 г.

1 — гидробиологический разрез, 2 — станция, 3 — балок у места спусков.

94

Гидролог Тринадцатой антарктической экспе­ диции В. И. Улитии, когда я спросил его о внутриводном льде, посоветовал мне сходить в его балок на припае и осмотреть приборы, опущенные в море. На многих из них висят удивительно красивые игольчато-пластинчатые шары внутриводного льда. Хотя внутриводный лед — явление, давно извест­ ное специалистам, механизм его образования в на­ стоящее время изучен мало. Появление внутривод­ ного льда в акватории Мирного связано, вероятно, с обилием айсбергов и особенностями местных подледных течений. Айсберги переохлаждают и распресняют воду — понижают ее соленость. Распресненная вода как более легкая находится в верх­ нем горизонте, непосредственно соприкасаясь со льдом припая и образуя кристаллы внутриводного леда. Кроме того, возможно, источником образова­ ния внутриводного льда является взаимодействие морской воды, имеющей отрицательную темпера­ туру порядка —1,9 градуса, с телами, температу­ ра которых значительно ниже. В природе та­ ким телом являются скалы острова. Этот конденса­ тор холода вызывает интенсивный рост кристаллов внутриводного льда на стенке острова и нижней по­ верхности припая вплоть до таких глубин, на кото­

После отдыха Пушкин предлагает подняться на крутую вершину острова, у основания которого сей­ час работаем.

Фулмар — остров небольшой, его диаметр около ста метров и высота двадцать. Стенки острова глад­ кие и обрывистые только со стороны, обращенной к морю, со стороны же материка они полого опуска­ ются к припаю. Отсюда легко подняться на верши­ ну острова: вначале как по пандусу и лишь в сред­ ней его части по небольшим террасам, как по ступе­ ням лестницы.

На высоте 10 метров от воды, посредине неболь­ шой, сравнительно ровной площадки расположи­ лась колония пингвинов Адели. Пока мы медленно

96

поднимаемся наверх, некоторые из этих бойких и суетливых птиц нас обгоняют и предупреждают своих сородичей о вторжении двух посторонних су­ ществ. Нас встречает невообразимый шум. Каждого окружает около десятка взрослых птиц. Они стоят плотной стеной, дружно крича и тараща свои глазапуговицы. Мы делаем еще несколько шагов, и си­ туация меняется. Лучший способ защиты — нападе­ ние, и пингвины, поднявшись на лапах, хлопая крыльями и хрипя, бросаются на нас, стараясь ущипнуть за сапоги, а один, подбежав сзади, хва­ тает и тянет висящий в руке фотоаппарат. Не делая резких движений, никого из них не трогая, мы про­ ходим в центр колонии и садимся на камни. Шум, гам и суета постепенно утихают. Вместо злобного и воинственного карканья пингвины начинают как-то симпатично урчать, ласково и спокойно. Сейчас в колонии много птенцов. Птенцы, покрытые мягким серым пухом, сидят, прижавшись к взрослым пинг­ винам, в гнездах. Гнезда сделаны из гальки и щеб­ ня, обильно покрыты пометом и пером. Постоянно вспыхивают драки. Адели встают в боевую позу, перья на голове поднимаются дыбом, с хрипло-зве­ нящим возгласом «кхес-кхес-кхес!» они бросаются вперед, стараясь ухватить один другого за клюв. Но стоит появиться над колонией поморнику, как меж­ доусобные скандалы прекращаются. Птенцы заби­ ваются под брюхо взрослых птиц, а все остальные пингвины начинают дружно выпроваживать непро­ шенного гостя.

Ночью разыгралась пурга, поэтому сегодня мы не спускаемся. Механик И. Андронников завари­ вает корпус камеры, и к вечеру я все собираю в единое целое. На улице еще дует. Весь следующий день мы блаженно валяемся на кроватях и отсы­

паемся.

Через два дня ненастье стихает. Солнце, тепло, нужно быстрее ехать погружаться. Вернемся мы только вечером. Пушкин бежит в столовую и прино­ сит коробку с провизией — наш обед. Мешки с во­ долазным бельем летят в кузов вездехода, следом

влезаем мы сами. Теперь к гаражу, за аквалан­ гами.

Спускаемся к припаю. Приливная трещина ста­ ла несколько шире, но водитель прибавляет газ, и вот мы уже катим по припаю. На неровностях вез­ деход звонко лязгает гусеницами, сходу преодоле­ вая снежные наносы. Справа от дороги в лучах утреннего низкого солнца видны громады айсбергов. Один стоит близко от дороги. Он откололся от лед­ ника в районе Мирного и несет на себе следы циви­ лизации — бочки, доски, какие-то куски металла. Весь этот хлам лежит на вершине айсберга, делая его издалека видимым и выделяя среди осталь­ ных.

Вот и Фулмар. Вездеход взлетает на снежный язык у острова, разворачивается и спускается к балку. Около проруби лежит тюлень Уэдделла. Все эти ненастные дни он поддерживал отверстие в лун­ ке, вылезая из воды только подышать воздухом. Увидев нас, он ползет к воде и сразу же скрывается под припаем.

Пингвины оккупировали тамбур балка, но при приближении Пушкина с писком и визгом, падая друг на друга, откатываются на несколько метров в сторону и постепенно успокаиваются.

Пушкин уходит на глубину 40 метров и нахо­ дится там более 15 минут. Подаю сигнал подъема. Первая проба, взятая на этой глубине с площад­ ки в четверть квадратного метра, занимает два вед­ ра. Саша спускается опять и приносит громадную золотистую губку, немногим менее метра в диамет­ ре. С трудом, стараясь не повредить нежную оболоч­ ку, мы выкатываем ее на припай. Я укрепляю этот огромный кувшин ящиками так, чтобы солнечные лучи как можно лучше подсушили внутреннюю часть губки через большое отверстие на ее конце (сифон). После погружения Саша обработает губку формалином. Затем, поместив в специальный ящик, мы доставим наш трофей на электростанцию, где тепло и где он окончательно высохнет. Стоило мне отойти от губки, как пара пингвинов Адели появ-

98

ляется у ее отверстия, они что-то тараторят, один даже пытается туда залезть. Убедившись, что все попытки напрасны — отверстие находится слишком высоко и даже самому ловкому туда не впрыг­ нуть,— пингвины пробуют губку на вкус. Видимо, не понравилась, плюются и отходят в сторону.

«Большинство таких губок растет на мористой стороне больших камней, на глубине в сорок мет­ ров»,— говорит мне перед погружением Пушкин. Спускаюсь до первой площадки. Отсюда хорошо видны камни, о которых говорил Саша. Они ниже меня метров на двадцать. Планирую на вершину ближайшего.

Вот и первая колония губок. На мористой сторо­ не камня их штук пять. Большинство имеет оваль­ ную форму. Растут консольно, располагаясь почти перпендикулярно боковой поверхности камня. Губ­ ка — животное многоклеточное, стенки антарктиче­ ских губок толстые и состоят из живой ткани, обра­ зующей сложную систему отверстий, через которые во внутреннюю полость прокачивается вода. Все растворенные в воде питательные вещества погло­ щаются клетками губки, и вода, отфильтрованная подобным образом, выбрасывается через сифон. За счет этих веществ губка и развивается. Внутренняя полость недоступна для организмов, ведущих при­ донный образ жизни, туда попадает только вода, из плавающих организмов — рыба. Неудивительно, что некоторые из антарктических рыб используют этот природный сейф для откладывания икры. Фо­ тографируя одну из губок, я поднялся над сифоном и увидел внутри рядом с икрой рыбу. После вспыш­ ки ламп она выплыла из отверстия и притаилась у основания губки, среди гидроидов. Как ни старался я отогнать рыбу, та каждый раз возвращалась и в конце концов вплыла в отверстие.

В последующие дни Саша достает почти все ин­ тересные экземпляры губок, демонстрируя при этом чудеса работоспособности. Отделенная от основания губка тонет и укладывает водолаза на дно. Каждое резкое движение на глубине в 40 метров вызывает

одышку, поэтому водолаз работает медленно. Выру­ чает страхующий. Я успеваю уловить сигнал подъ­ ема и подхватываю Пушкина в тот момент, когда он начинает погружаться вместе с губкой. Вначале та­ щить трудно, но с глубины 25 метров Саша в состоя­ нии подрабатывать ластами, и подъем значительно ускоряется.

Доставить все отделенные губки на поверхность за один раз слишком трудно, сказывается резкое изменение давления при переходе из одной среды в другую. Десять метров водяного столба добавляют одну атмосферу давления. На 40 метрах водолаз испытывает избыточное давление в четыре атмосфе­ ры. Самое трудное — переход с поверхности до глу­ бины 10 метров и возвращение обратно.

Подъем губок ведем в два этапа: вначале до глубины 15 метров, там, где ровная площадка, и уже с этой глубины на поверхность в течение не­ скольких дней, при каждом подъеме водолаза. Био­ логический разрез, который мы изучаем, удобен в том отношении, что на все глубины спускаемся из одной лунки. Вначале мы работаем глубоко, до 50 метров, иногда Пушкин достигает глубины 55 метров, но только на 7—12 минут, чтобы взять одну пробу. Второй спуск — обычно он следует сра­ зу же за первым — на глубины не свыше 15 метров.

Все дни погода стоит солнечная. Подо льдом очень светло. Каждый раз я поражаюсь чистоте и прозрачности окружающей меня воды, видимость совершенно фантастическая. Когда отплываешь от спускового конца и зависаешь в сиреневой толще в 30 метрах над дном, кажется, что под тобой пустота, и начинает кружиться голова. Делаешь выдох и на­ чинаешь проваливаться вниз по световому лучу, па­ дающему под углом из лунки вниз. В любой момент, стоит только этого пожелать, падение может прекра­ титься и ты останавливаешься в каком угодно, даже самом невероятном положении. А наверху, на серо- вато-голубоватой поверхности припая, всегда четко выделяется лунка, ведущая в иной мир, мир солнца и воздуха.

100

Встречающиеся животные не только многочис­ ленны и крупны, но еще необыкновенно красивы и необычны по форме. Морская лилия, например, внешне очень похожа на наземное растение. Но вет­ ви этого изящного «растения» оказываются живы­ ми отростками, телом лилии. Эти ветвистые отро­ стки, как нити паутины, улавливают плавающие в воде мельчайшие организмы, а реснички, растущие на них, доставляют пищу в рот.

Как и в первый спуск, чувствуется влияние глу­ бинного наркоза. Трудно сосредоточить свое внима­ ние на чем-то одном. После подъема на поверхность, особенно с большой глубины, в памяти остаются только отдельные яркие фрагменты и общая доволь­ но расплывчатая картина окружавшего тебя ланд­ шафта. Фотографии участков морского дна в значи­ тельной степени помогают восстановить забытое. Особенно ценны съемки тех площадок, с которых будет собран затем весь живой материал. Дальней­ шее изучение собранного материала, сопоставление результатов с фотографиями морского дна позволя­ ют сделать специалистам-биологам вполне достовер­ ные выводы о взаимосвязи между живущими орга­ низмами и средой обитания.

Ритм нашей работы наладился. У каждого свой круг обязанностей. Приехав на место, я бегу пере­ одеваться в балок, а Саша расчищает лунку, кото­ рую за ночь затянуло тонким льдом. Затем спуска­ юсь фотографировать. Снимаю вначале одну пленку. После подъема на поверхность и замены пленки в камере следует повторный спуск. Пушкин спокойно помогает мне уйти под воду. Протягиваю руку, и Саша молча подает перчатки, встаю — у меня на поясе появляются груза, у ног уже лежат ласты и к аквалангу привинчен шлем. Когда все готово и я подхожу к лунке, Саша шлепает меня по плечу и говорит что-нибудь вроде: «Акваланг, ну что в нем может сломаться, он ведь железный».

Когда Пушкин стоит на страховке, можно быть уверенным, что он думает только о водолазе и чув­ ствует каждое твое движение, а не занят анализом