§ 74. Значение и смысл

Многие видные отечественные ученые выделяют в слове наряду со значением смысл слова. Если значение понимается как категория языковая, социальная, свойственная всему говорящему коллективу, то смысл — явление индивидуальное, образующееся в конкретных усло­виях речи. Смысл — это отдельная реализация значения в речи; это 226

единство абстракции (обобщения, логической или семантической схе­мы) и отдельного, отражаемого в нашем сознании предмета, подпада­ющего под это обобщение, а также и нашего отношения к этому предмету. Логическая схема служит здесь средством организации, формой определенного содержания. Она остается за порогом сознания общающихся, выполняя лишь роль указания — в целях взаимопони­мания и то до известного предела — на предмет. Слияние абстракции (общего) с отражаемым предметом действительности создает органич­ность смысла как семантического явления.

Значения, которыми говорящий владеет в отвлечении от употреб­ления, сами по себе не порождают мысль. Эти значения, стихийно усвоенные говорящими, востребуются в практике общения, в деятельности людей для отражения и обозначения предметов и явлений действительности, вошедших в их опыт. Функционально значения существуют, активизируются в единстве с этим отражением, извлекаются из него. Они необходимы для такого отражения, будучи хранителями обобщенного опыта в понятиях, т. е. в мыслях о классах предметов и явлений.

Разумеется, не каждое применение значения порождает в речи особый смысл слова. В обиходном употреблении языка, в его перцеп­тивной функции применение слова ограничивается его предмет­ной отнесенностью; слово выступает заместителем предмета. В таком применении интроспективно, в сознании говорящего отсут­ствует не только особый смысл, но и само значение (см. об этом: 18, с. 276).

Различие между значением и смыслом было постоянно в кругу творческих интересов В.В. Виноградова. «Лексические формы слова,— писал он,— социально осознанные и общие всему коллективу, необ­ходимо отличать от форм индивидуального словоупотребления. В этом отношении значение, как устойчивый конструктивный элемент лек­сической формы слова, отличается от случайного, «окказионального» смысла слова, от его индивидуального применения.

Смысл — это не только индивидуально-стилистические оттенки, та неповторимая атмосфера интеллектуальных и эмоциональных оберто­ нов, которою облекается слово в данной форме, в данном контексте, те субъективные применения, которые получает слово, вовлекаясь в разнообразные контексты речи и действительности... Следовательно, значение — понятие лексическое, смысл — стилистическое. Конечно, новый смысл, наслоившийся на слово, легко может превратиться в жаргонное, групповое и даже общелитературное значение этого слова» (19, с. 120). ,

Если в обычной речи, в общеупотребительном языке формирование индивидуальных смыслов (за вычетом «предметной отнесенности»), с их семантическими приращениями, эмоциональными и стилистиче­скими наслоениями и обертонами — явление нечастое и не всегда

227

ощущаемое говорящими, то в языке художественной литературы, рассчитанном на рефлексию слова, смысл — обычное явление; он не равняется общеупотребительному значению или «предметной отнесен­ности». Образованию индивидуальных смыслов в художественной речи способствует эстетическая, художественная, изобразительная роль сло­ва в произведении. Тот же В.В. Виноградов в связи с этим пишет: «Смысл слова в художественном произведении никогда не ограничен его прямым предметно-номинативным значением. Буквальное значе­ние слова здесь обрастает новыми, иными смыслами (так же, как значение описываемого эмпирического факта вырастает до степени типического обобщения). В художественном произведении нет и во всяком случае не должно быть слов немотивированных, проходящих только как тени ненужных предметов» (20, с. 230).

Нередко для правильного понимания смысла слова или выражения необходимо знание всего художественного произведения, о чем также пишет В.В. Виноградов: «В контексте всего произведения слова и выражения, находясь в тесном взаимодействии, воспринимаются в сложной и глубокой перспективе целого» (20, с. 234). Закономерно встает вопрос о сочетании смыслов внутри целого художественного произведения,— вопрос, который не разработан в языкознании (19, с. 228).

Из сказанного явствует, что для понимания смысла недостаточно знания общепринятого, общеязыкового значения слова. Необходимым оказывается осмысление контекста или многих контекстов употребле­ния слова либо целого произведения, а иногда, на определенных этапах развития общества, особенно на поворотных пунктах этого развития,— необходимо учитывать характер общественного сознания, восприятие слов той или другой сословной средой, ее оценки в изменившихся общественных условиях. Короче говоря, в определенных обществен­ных условиях слова приобретают известный социальный, политиче­ский, эстетический и иной смысл.

Индивидуальным смыслом, например, наделены заглавия художе­ственных произведений; он образуется на основе содержания всего художественного произведения и является как бы его символом (ср.: «Мертвые души», «Демон», «Обрыв», «Отцы и дети», «Идиот», «Бесы», «Яма», «Скифы», «Чайка», «Тихий Дон», «Котлован», «Пожар» и др.).

Вопрос о смыслах — традиционная тема в литературоведении, сти­листике художественной речи. И это неслучайно, поскольку именно в художественной речи, рефлексивной по своей природе, обращенной к воображению читателя, слово раскрывает все свои потенциальные — изобразительные, образные, эстетические, эмоциональные, стилисти­ческие, музыкальные и др.— возможности. О роли слова в поэзии В.Г. Белинский писал: «Каждое слово в поэтическом произведении должно до того исчерпывать все значение требуемого мыслию целого произведения, чтоб видно было, что нет в языке другого слова, которое 228

тут могло бы заменить его. Пушкин и в этом отношении величайший образец: во всех томах его произведений едва ли можно найти хоть одно сколько-нибудь неточное или изысканное выражение, даже сло­во...» (21, с. 694).

Следует обратить внимание на весьма примечательную, на наш взгляд, особенность смысла. В силу своей индивидуальности, конкрет­ности и неповторимости условий своего образования, смыл, подобно идее музыкального или живописного произведения, допускает игру ассоциаций и потому предоставляет читателю или слушателю простор в субъективном понимании обозначаемого. Это не недостаток смысла, а, напротив, одна из положительных его черт. Смысл приближает знак предмету как множеству признаков, не делая знак математически отвлеченным символом. Неслучайно Потебня справедливо считал, что с помощью «дальнейшего», т. е. субъективного, личного, значения может достигаться большая объективность в действительном познании предмета по сравнению с «ближайшим», народным значением. Кстати сказать, первое значение он в определенных контекстах называл и смыслом слова. Поэтому раскрытие смыслов слов художественного текста связано со значительными трудностями. Смыслы могут угады­ваться как второй семантический план, подтекст, а возможно и рас­считаны на известную недоговоренность, заставляющие читателя усиленно размышлять над контекстом слова либо над художественным и идейным содержанием целого произведения.

Например, смыслы синонимов в заключительной сцене «Бориса Годунова» существенно различаются: «Мосальский. Народ! Марина Годунова и сын ее Феодор отравили себя ядом. Мы видели их мертвые трупы. Народ в ужасе молчи т.— Что же молчите? Кричите: да здравствует царь Дмитрий Иванович! Народ безмолствует». В этом небольшом отрывке, которым заканчивается трагедия, трижды повторены названия одного и того же действия. В обращении Мосаль-ского к простому народу естественно употребляется нейтральный глагол молчать. Синонимическое нагнетание (амплификация) усили­вает значимость обозначаемого действия, сосредоточивает на нем внимание, заставляет искать смысл общего длительного безмолвия народа. Синоним безмолвствует (ведь никто не провозглашает здра­вицу в честь нового царя, как обычно бывает в таких случаях) — это выражение кульминации осознаваемого народом отношения к проис­ходящему, его молчаливый протест; ей соответствует стилистически возвышенный тон слова с ярко выраженной внутренней формой. Трагедия, подобно финалу симфонии, обрывается на высокой эмоци­ональной ноте, хотя, каз&тось бы, последняя сцена и заканчивается глубоким оцепенением народа, пораженного содеянным.

Творческое владение языком увеличивает субъективизм, основани­ем которого при этом служат общеязыковые значения. Можно сказать, что субъективизм, образование индивидуальных смыслов нередко вы-

229

ступает в виде направленного семантического движения от общеупот­ребительного значения. Здесь обнаруживается соотношение между «ближайшим» (общим) и «дальнейшим» (субъективным) значением. Например, в толковых и синонимических словарях не указывается на какие-либо семантические отличия между значениями слов родина и отечество. Между тем преломление «ближайших» значений этих слов в сознании говорящих, т. е. в связях и ассоциациях с другими поня­тиями и представлениями, отражающими внутренний мир говорящего, его отношение к стране, может быть весьма индивидуальным и свое­образным. Однако у выдающихся знатоков русского языка это свое­образие смыслов тем не менее не порывает связей с семантическим содержанием и коннотациями общеязыковых значений этих слов, а напротив, находит в них опору. Ср., например, смыслы этих слов у М. Пришвина: «В чувстве природы таится, как я понимаю, мое чувство родины, в делах же моих определяется мое отечество. Проще говоря, все мое странничество, вся моя «охота» исходит из моего чувства родины, а собрание моих сочинений,— это мой паспорт в отечество» («О творческом поведении»).

Очевидно, что примеры образования индивидуальных смыслов в художественном тексте можно увеличивать бесконечно.

Категорией смысла занимается не только языкознание и стилисти­ка художественной речи, но и другие науки, в частности психология и философия. Л.С. Выготский следующим образом характеризует смысл и значение слова: «Смысл слова... представляет собой совокупность всех психологических фактов, возникающих в нашем сознании благо­даря слову. Смысл слова... оказывается всегда динамичным, текучим, сложным образованием... Значение, напротив, есть тот неподвижный и неизменный пункт, который остается устойчивым при всех измене­ниях смысла слова в различном контексте» (15, с. 385).

Обобщая различные взгляды языковедов и психологов на смысл и значение, другой видный советский психолог А.Н. Леонтьев дает развернутую характеристику смыслу: смысл — это «зачаточный образ», «зачаточное действие», «совокупность всех психических явлений, вы­зываемых словом в сознании», «сложное контекстное значение» и др. Эти определения смысла исходят из понимания автором смысла как того, «что создается в индивидуальном сознании значением» (18, с. 280). Согласно А.Н. Леонтьеву, смысл и значение интроспективно слиты в сознании, но тем не менее они имеют разную основу и изменяются по разным законам. Смысл не содержится потенциально в значении. Смысл порождается не значением, а жизнью. Смысл есть смысл чего-то. «Сознание как отношение к жизни раскрывается перед нами как система смыслов... Развитие смыслов — это продукт развития мотивов деятельности» (18, с. 280). Здесь, однако, необходимы неко­торые уточнения. Смысл не порождается без участия значения. Смысл рождается в конкретной «встрече» значения и жизни, ее неповторимых 230 .

проявлений. Смысл есть, таким образом, органическое единство об­щего и единичного. Из смыслов в конечном итоге извлекается и само значение, что не исключает индивидуальности смыслов. Такова вообще диалектическая формула категории отдельного.

Философы связывают образование и функционирование смыслов с поисками сущности явления действительности, отражаемого в индивидуальном сознании и языке. Показательны в этом отношении суждения Э.Г. Аветяна: «Смысл есть... понимание сущности вещей, и еще точнее, он есть ближайшим образом само это понимание». «Смысл — не сама сущность, а сущность, воспроизведенная с потерями или наращиваниями субъективного сознания» (22, с. 42—43). «...Смысл продуцируется и формируется из человеческого отношения к сущно­сти» (22,с. 51).

Таким образом, смысл с философской точки зрения понимается как гносеологическая категория в анализе отношения языка к дейст­вительности. Как мы говорили выше (см. гл. III), с гносеологической точки зрения смысл знака (в собственном его понимании) в свое время рассматривал Г. Фреге.