Слабые умы и великие битвы

Никому не будет дано понять причуды общественного настроения во время

войны, если все время не держать в памяти, что война в своем полном значении

для среднего тыловика не существовала. Он не мог постичь, что такое одна

битва, не то что целая военная кампания. Для пригородов война была

пригородным переполохом. Для горняка и чернорабочего это был только ряд

штыковых схваток между немецкими и английскими сынами отечества.

Чудовищность войны была гораздо выше понимания большинства из нас. Эпизоды

ее должны были быть уменьшены до размеров железнодорожной катастрофы или ко-

раблекрушения, прежде чем произвести какое-либо действие на наше разумение.

Смехотворные бомбардировки Скарборо или Рамсгита казались нам колоссальными

трагедиями, а Ютландская битва - лишь балладой. Слова в известиях с фронта

"после основательной артиллерийской подготовки" ничего для нас не значили,

но, когда отдыхавшие на нашем побережье узнали, что завтрак пожилого

джентльмена, прибывшего в приморский отель, чтобы провести там конец недели,

был прерван бомбой, угодившей в рюмку с яйцом, их гневу и ужасу не было

предела. Они заявляли, что этот случай должен поднять дух армии, и не

подозревали, как солдаты в траншеях несколько дней подряд хохотали и

говорили друг другу, что-де этим занудам в тылу полезно попробовать, каково

приходится войскам. Подчас узость взглядов вызывала жалость. Бывало, человек

работает в тылу, не задумываясь над призывами "освободить мир ради

демократии". Его брата убивают на фронте. Он немедленно бросает работу и

ввязывается в войну, словно это кровная феодальная распря с немцами. Иногда

это бывало комично. Раненый, имевший право на увольнение, возвращается в

окопы со злобной решимостью найти гунна, который его ранил, и расквитаться с

ним.

Невозможно высчитать, какая часть нас - в хаки или без хаки - понимала

в целом войну и предыдущие политические события в свете какой-либо

философии, истории или науки о том. что такое война. Едва ли эта часть

достигала числа людей, занимающихся у нас высшей математикой. Однако

несомненно эту часть значительно превосходило число людей невежественных и

мыслящих по-детски. Не забудьте, ведь их нужно было стимулировать, чтобы они

приносили жертвы, которых требовала война, а этого нельзя было добиться,

взывая к осведомленности, которой у них не было, и к пониманию, на которое

они не были способны. Когда перемирие наконец позволило мне говорить о войне

правду и я выступал на первых же всеобщих выборах, один солдат сказал

кандидату, которого я поддерживал: "Знай я все это в 1914-м, им никогда не

обрядить бы меня в хаки". Вот почему, разумеется, и было необходимо набивать

ему голову романтикой, над которой посмеялся бы любой дипломат. Таким

образом, естественная неразбериха, происходящая от невежества, еще

увеличивалась от сознательно распространяемого мелодраматического вздора и

разных страшных сказок для детей. Все это доходило до предела и не позволило

нам закончить войну, пока мы не только добились триумфа, победив германскую

армию и тем самым опрокинув милитаристскую монархию, но и совершили к тому

же очень грубую ошибку, разорив центр Европы, чего не могло бы позволить

себе ни одно здравомыслящее европейское государство.