Товстоногов_Репетирует и учит

—О чем это произведение?

—О чем?.. Трудно сказать... О человеке, сознательно противопоставившем себя той среде, продуктом которой он сам был...

—А разве у Печорина не та же тема?

—Та же.

—В чем отличие?

—Арбенин страшнее. В нем что-то от демона.

—Что?

—Мечта о счастье, тоска и одиночество. Печорин реальная личность, демон — романтическая, а Арбенин — между ними.

—В каком театре и кем был поставлен знаменитый «Маскарад»?

—Знаменитый? -Да.

—Наверное, самый знаменитый — мейерхольдовский?! В Александринке?!

—В каком году состоялась премьера, не можете сказать?

—В каком году? Да что вы!

—Я? — Удивился Георгий Александрович. — Я ничего.

—Да в годы революции!

—Правильно, Февральской, — засмеялся Товстоногов. — Да вы не нервничайте, не волнуйтесь. Пусть небольшое, но время для обдумывания вопросов есть... Кто был художником, не помните?

—По-моему, Головин.

—Какие музыкальные произведения написаны на сюжет Лермонтова? — спросил Рехельс. Абитуриент, признавшись, что не помнит фамилии композитора, рассказал о характере му-

зыки к спектаклю «Маскарад» в Театре Моссовета. Спектакль он не видел, но читал о нем, о Мордвинове, о капельмейстере, который дирижировал не только оркестром, но и, как какая-то высшая сила, как рок, взмахом палочки руководил действием, страстями.

—Вы имеете в виду музыкальный фон? А не могли бы вы попытаться вспомнить переложение произведений писателя в другие жанры?

—Ах, чисто музыкальные?

—Да. Опера, балет...

—...«Демон» Рубинштейна.

—У меня больше вопросов нет.

—А у членов комиссии?.. Спасибо, все.

—У меня еще разбор картины.

—Ах так? Поверните к нам репродукцию.

—Федотов. «Сватовство майора»... Сама процедура сватовства должна произойти в той комнате, где, потирая ус, стоит майор. Та комната ярко освещена, туда готовятся нести еду, туда тянет мать будущую невесту. События нет, оно вот-вот состоится.

—Давайте разбираться, — Кацман еще раз всмотрелся в картину. — Значит, события здесь нет... А что же происходит?

—Подготовка к встрече.

139

—В чем она заключается?.. Что было за минуту до этого?

—Невеста обнаружила, что у нее нет одной сережки, и побежала к зеркалу.

—К зеркалу? Откуда вы это взяли? Докажите картиной.

—У нее наклон головы такой, будто она разглядывает себя в зеркало.

—А где вы видите зеркало? Это же дверь!

—Дверь? Да, дверь... Вероятно.

—Почему же она шарахнулась? Да так, что платок упал.

—Может быть... она... не хочет замуж? — но, не успев сказать это, абитуриент мгновенно перебил себя. — Нет! Она хочет замуж, у нее такая улыбка на лице... кокетливая, что ли?

—Так что же здесь произошло? Какая возможна версия?

—А если так?.. Они только что увиделись. Она шла через эту комнату, туда, где ее ждал майор. Увидела, не дойдя до порога, и рванулась назад. Кокетливо так рванулась, мол, бегу, но хватайте меня. Мать успела схватить за хвост. Служанки зашушукались. Майор скрылся за угол и от воодушевления закрутил ус.

—А кто этот старик и женщина?

—Старик поп. -Поп?

—А почему нет?

—До свадьбы далеко. Это же еше сватовство.

—Значит, отец или дед. Видимо, дед. Девушка намного его моложе.

—В то время пожилой отец было делом обычным.

—Да, и детей было много, она младшая, предположим... Значит, он отец, а женщина сестра...

—А может быть, сваха?

—Сваха! Конечно же! Это ведь гоголевское время. По-моему, у нее накидка, посмотрите. Она с улицы майора привела.

—Скажите, а почему кошка на первом плане?

—Действительно, почему? У такого художника, как Федотов, лишних деталей не бывает.

—Посылка верная. Осталось разгадать, что с кошкой?

—Гостей намывает. Есть такая примета... Но есть еще один вариант, бытовой: может быть, когда невеста шла к жениху, кошка оказалась где-то посередине. Хоть кошка не черная, девушка развернулась, ринулась назад, а кошка, испугавшись, отскочила, и, как это у них бывает, после рывка она тут же начинает приводить себя в порядок.

—Вы продолжаете настаивать, — включился в диалог Товстоногов, — что события здесь

нет?

—Да, они уже виделись. Событие произошло.

—Как бы вы назвали, что происходит сейчас?

—Сейчас? Оценка факта.

—Давайте отложим терминологию. Пока она нам мешает... Как бы вы назвали эту картину? —«Суматоха»... Все в суматохе, даже кошка. Кстати, сваха, я забыл об этом сказать, тоже

встревожена. Привела майора, а невеста убегает. Просит отца образумить дочь, а тот улыбается: все будет в порядке.

—И все-таки «Суматоха» — название приблизительное. Не отражает жанра происходящего, вам не кажется? Автор ироничен, это важно...

—Да, это важно, но я затрудняюсь назвать... «Обычные капризы», «Традиционные капризы»... А может быть так?.. Честно говоря, не знаю, что значило для купеческой семьи сватовство офицера, причем майор не очень большой чин, но думаю, все-таки выгодно было всем. Тут не любовь, а сделка. А еще точнее... слово неприличное... случка... «Случка» — я бы такое название дал картине.

Когда абитуриент вышел из аудитории, а следующего еще не пригласили, Рехельс дал краткую характеристику письменной работы: видно, что много читал по режиссуре, но бесконечная путаница в терминологии. Что касается самой беседы, то парень понравился, безусловно, надо пропускать дальше.

140

Кацман согласился: интересный актерски; небанально, подвижно мыслит. Во всяком случае, старается быть небанальным. С фантазией. Из тех, кто проходил коллоквиум, пока самый вероятный кандидат в студенты.

Но, тем не менее, Аркадий Иосифович сказал, что не может удержаться, чтобы не отметить — он замечал это уже не раз и по опыту прошлых наборов, и сейчас на консультациях, как у людей, имеющих специальное образование, прижилось житейское, а не профессиональное понимание события. Что это? Вина или беда? Как они учи-

лись, как их учили и сколько придется переучивать? Человеку с улицы, который решил войти сюда и проверить свои возможности, можно простить, когда он говорит, что событие — миг или нечто экстраординарное. Но сколько энергии, сколько аргументов надо потратить, чтобы сначала разрушить, а затем перевернуть сложившееся годами прошлой учебы, въевшееся представление о событии, как о мгновении, а не о процессе...

Товстоногов попросил Кацмана не поднимать старую и больную тему: если бы в терминологии путались только поступающие или студенты! Люди, просуществовавшие в этой профессии всю жизнь, и те договориться не могут. Иногда такое услышишь, что думается, а не на разных ли мы планетах?..

— Вернемся к абитуриенту... У меня тоже пока наилучшее впечатление. Что касается переучивания, будем надеяться, в течение учебы он разберется, что к чему. Не испорчен, воображение живое. И знаете, что мне особенно понравилось? Жадность к беседе! Дорвался. И, конечно, человеческое обаяние помогает.

Перед экзаменационной комиссией абитуриент В. —«Вдовушка» Федотова.

—Пожалуйста.

—Она уже устала плакать. Прошло столько лет, а она корит себя за измену. Тогда они жили довольно богато, но, казалось, скучно, однообразно. Он был скромным, резким с теми, кого не уважал, добрым к тем, кого любил. Избегал общества, балов... А она была молода. Ей хотелось, чтобы молодость прошла не напрасно. Тогда она не любила его и только после смерти мужа поняла, кого потеряла...

—Скажите, — спросил Георгий Александрович, — у нее скорбь подлинная?

—Да.

—Тогда зачем это вам: был нелюбимый, стал любимым? Что это дает? Может быть, как угодно: любила одного, потом второго, затем полюбила третьего, а за несколько дней до смерти мужа еще одного. Мне интересно знать, зачем этот наворот?

—Это дает сейчас максимальную степень любви к мужу...

—Вы говорили, что муж умер давно?

—Да.

—А она беременна или нет?

—Нет.

—А вы не обращали внимания на то, как она одета?

—Я понял. Дело в том, что официальную версию картины я знаю. Но вы же просили рассказать свое понимание?!

—Так она беременна или нет?

—Вам рассказать официальную версию?

141

—Милый друг. Я не знаю официальной версии. Я хочу с вашей помощью разгадать смысл происходящего. Не выдумать событие, обстоятельство, а раскрыть свое понимание, проникая в автора, в его произведение. Вы чувствуете разницу?

—Да. Я не совсем понял, что нужно.

—Теперь понятно?

—Понятно.

—Начнем сначала... Нас интересует ход вашего мышления. Вы знаете, как вы говорите, официальную версию, значит, имеете представление об эпохе. Какое это время?

—Николаевский режим, видимо... Возможно, муж был декабристом.

—Там дата есть? —1851 год.

—Конец правления Николая. При чем тут декабризм?

—А разве не может быть, что Федотов написал про то время?

—Вы можете это доказать картиной?.. Нет?.. Повторяю: не надо абстрактно фантазировать, попытайтесь разгадать, какое здесь запечатлено происшествие? Что происходит сейчас реально, объективно?

—Она только что похоронила мужа. Вернулась домой и не может отойти от его портрета.

—Скажите, — вступил в беседу Кацман, — а вам не кажется странным, что портрет мужа стоит прямо, а икона покосилась? Обратите внимание, они стоят рядом, что ей стоит поправить?

—Икона сейчас ее не волнует. Когда человек приходит с похорон, он не думает об этом.

—А что это за вещи?

—Вещи — серебро, бронза. Возможно, она будет их продавать.

—Посмотрите внимательно, на них бирки. Почему?

—Вы считаете, что их описали?

—Я бы хотел, чтобы вы ответили на этот вопрос.

—Да, наверное, их приходили описывать.

—И, стало быть, — подвел черту Товстоногов, — вариант похорон отпадает... Не разобрались в картине. На чем основана ваша уверенность, что вы должны заниматься именно этой профессией?

Абитуриент рассказал о самодеятельном драматическом коллективе при институте, в котором он учился. На общественных началах помогал постановщику, был занят актерски в ряде поэтических спектаклей. Сам пытался организовать театр поэзии на факультете. Пытался, но пока не создал, поэтому законченных работ нет, есть только замыслы.

—Перечислите поэтов, по произведениям которых вы хотели бы сделать спектакли.

—По стихам поэтов, погибших во время Великой Отечественной войны. Это Всеволод Багрицкий, Кульчицкий, Павел Коган, Суворов и другие... Еще по поэме Евтушенко «Казанский университет». Вот мои ближайшие планы. А дальше — композиция по стихам Марины Цветаевой и воспоминания о ней.

—У меня вопрос по письменной работе. Разрешите?

—Конечно, Марк Львович, пожалуйста.

Рехельс прочел фразу абитуриента о том, что, ставя спектакль, надо сдвигать идею автора.

—Я не понял, почему это надо делать?

—Я хотел сказать, что каждое великое произведение, например, «Гамлет», в разное время читается по-разному. Фильм «Гамлет» и спектакль Гинкаса. Они совершенно различны, но сравнивать их нельзя. По-моему. Нельзя сказать, что лучше. Козинцев идею Шекспира сдвинул посвоему, для своего времени, Гинкас — для своего. То есть, авторская идея... она как бы... рассматривается все время по-новому, она зависит от тех проблем, которые волнуют сегодня...

—Но если идея рассматривается по-новому, зачем же ее сдвигать?.. Способность обнаружить ее в сегодняшнем дне подразумевает этот сдвиг. И им не нужно заниматься специально. Или вы другого мнения?

Абитуриент на минуту задумался.

—Я считаю, что режиссер обязан искать сдвиг идеи. Иначе все бы ставили одинаково хрестоматийно.

—Вы видели спектакль Гинкаса? — спросил Кацман.

142

—Да, конечно.

—Вот на примере этого спектакля поясните вашу идею.

—Прежде всего, спектакль Гинкаса нехрестоматийный. Он понял, как мне кажется, что наше время требует нового подхода к этому произведению... Неожиданное оформление Кочергина. Всегда тюрьма, а тут скелет, громадный скелет какого-то животного. Всматриваешься: пещера, а может быть, утроба матери. И все — ее дети: нужные и ненужные. Но все это вместе все-таки тюрьма!.. А по решению персонажей? Всегда считалось, что Клавдий старше Гамлета. У Гинкаса они однокашники! Из одного сословия!

—У Гинкаса они ровесники, а сословие всегда было одно: королевская кровь, — поправил абитуриента Товстоногов. — Из одного сословия они не у Гинкаса, а у Шекспира.

Какие переводы «Гамлета» вы знаете?

—Лозинского, Пастернака.

—Еще?

—Больше не помню.

—А переводчиков других произведений Шекспира вы можете назвать?

—Кроме тех, кого я упомянул, Щепкина-Куперник, Маршак.

—Что перевел Маршак?

—Сонеты.

—Вы их читали?

—Нет.

—Нет?

—Не добрался еще.

—Какие пьесы Пушкина вы хорошо знаете?

—«Борис Годунов», но сказать, что знаю эту пьесу хорошо?..

—А «Маленькие трагедии» вы читали? -Нет.

—Как же так? Тоже не добрались?.. Что написал Грибоедов, кроме «Горя от ума»?

—Не помню.

—В другом жанре, а точнее, в другом виде искусства, — подсказал Кацман. Абитуриент напряженно что-то вспоминал, и Аркадий Иосифович сделал вторую попытку

подсказать.

—Вы знаете такого писателя Тынянова?

—Слышал.

—Слышали? О каких произведениях?

—Я слышал о Тынянове, но не читал.

—Жаль. Хотел вам помочь. В связи с Грибоедовым.

—Какие пьесы Тургенева вам известны?

—...«Месяц в деревне»...

—Еще?

—Я читал, просто сейчас не могу вспомнить.

—Давайте построим беседу несколько иначе, — предложил Товстоногов. — Хотелось бы, чтобы вы назвали хорошо вам знакомое произведение, а лучше — любимого автора, писателя, драматурга XIX века, русского классика, о котором можно было бы подробно поговорить.

—Мне многие нравятся, я не могу сказать, кто из писателей самый любимый.

—Например.

—Толстой.

—Кого из Толстых вы имеете в виду?

143

—Льва Николаевича и... того, который «Царя Федора» написал.

—Алексея Константиновича.

—Да, Алексея.

—Мало сказать «Алексея», — поправил Рехельс. — Отчество в данном случае многое значит. Не помните еще одного Алексея Толстого? Алексея Николаевича?

—Автор Козьмы Пруткова?

—Нет, автор Пруткова как раз Алексей Константинович. И не он один, а совместно с Жемчужниковыми.

—Ах, да. «Петр Первый», «Хождение по мукам». Он младше тех Толстых. Но тоже граф.

—О чем пьеса «Царь Федор Иоанович»? — спросил Товстоногов.

—Умер Иван Грозный. Один из наследников Федор, второй Дмитрий. Он в Угличе. Федор безвольный царь, который не может править, как его отец. Он пытается примирить группировки. Одна у Годунова, вторая — у Шуйского... Мне кажется, пьеса про то, что не может быть абстрактного добра, иначе оно обречено на гибель. Добро должно быть с кулаками, иметь твердую позицию и драться за нее.

—Вы видели спектакль?

—Да. В Комиссаржевке.

—Скажите, симпатии зрителя на стороне Федора или нет?

—Мне сразу же показалось, что он обречен.

—Вы не ответили на вопрос.

—Он меня раздражал.

—Вам ближе позиция Годунова?

—Нет. Мне кажется, в этой пьесе нет правых.

—Я спрашиваю не о правых, а о симпатиях зрителя.

—У Гоголя в «Ревизоре» главное — авторский смех. Там нет героев, а симпатия зрителей ни на чьей стороне. Мне кажется, что-то подобное и здесь. Только у Гоголя смех, а здесь... ужас, что ли?

—Разве у Толстого нет сострадания к главному герою?

—Не знаю... У Толстого, не знаю... Но если я бы ставил эту пьесу, то не сочувствовал бы ему. Во всяком случае, я бы сдвинул эту идею.

—Какой у вас эквивалент? —«Катастрофа».

—Пожалуйста.

—По сцене проносятся люди. Паника. Шум приближающегося боя. Выбегает король. В одной руке шпага, в другой корона. «Коня, — кричит он, — венец мой за коня!»

—Да, у Шекспира хорошо с катастрофами. В данном случае нам интересно было бы услышать, как это вы придумали?!

—Я думал, что в сценическом эквиваленте можно использовать классические примеры, а рассказ должен быть самостоятельным.

—Как называется рассказ?

—«Вокзал»... Можно прочитать? Я записал.

—Читайте.

—Вокзал — место встреч и расставаний. Вокзал — большой город, в котором на некоторое время поселяются разные, каждый раз новые жители. Вот эти — мать и двое детей — наверное, ожидают отправления ночного поезда. Дети прикорнули, младшего мать поглаживает. Она тоже хочет спать, глаза слипаются, но спать нельзя...

—Спасибо, достаточно... Что вы окончили, напомните?

—Железнодорожно-транспортный... Но я не окончил. Я забрал документы с третьего курса и сдал сюда.

—А если не поступите, что будете делать?

—В армию, а потом снова сюда же...

—Сколько вам лет?

—Двадцать один год. Недавно исполнился.

—У членов комиссии есть вопросы?

Кацман спросил, что известно абитуриенту о Метерлинке.

144

—Он написал «Синюю птицу».

—В какой стране он жил?

—В одной из северных стран.

—Не в Бельгии, случайно?

—В Норвегии, по-моему.

—И все-таки в Бельгии. А каких еще крупных бельгийских драматургов вы бы могли назвать? Не торопитесь говорить «не знаю», подумайте... Вы слышали о таких постановках Мейерхольда, как «Зори», «Великодушный рогоносец»? Что это за авторы?

Абитуриент не слышал ни о Верхарне, ни о Кроммелинке. Из постановок Мейерхольда он запомнил «Ревизора», «Горе от ума», «Лес», три пьесы Маяковского. Из постановок Вахтангова — «Принцессу Турандот». Товстоногов спросил, что поставил Дикий?

—Вы читали Дикого? Недавно его книга вышла.

—Его всегда обходили стороной...

—Тем более! Вышла книга человека, которого, как вы говорите, всегда обходили стороной...

Значит, тем более она интересна...

—Не попадалась.

—Поговорим о живописи. Каких современников Врубеля, близких ему по поискам, вы можете назвать?

—Передвижники.

—Разве? А может быть, декаденты?.. Какие картины Врубеля вы помните?

—Двух демонов.

—Ну вот. Разве вы найдете демонов у передвижников?

—Тезис передвижников: «прекрасное есть жизнь», а демон — фигура вымышленная, мистическая, — сказал Рехельс— Посылка иная; культ красоты, но не жизненной, а воображаемой.

Марк Львович назвал Борисова-Мусатова, Бенуа, Бакста, Сомова, Добужинского, Лансере. Попросил охарактеризовать любого из этих художников на выбор. Абитуриент отказался от этого предложения.

—Время возникновения стиля барокко? — продолжил Георгий Александрович. -XVII, XVIII

века.

—Не можете назвать представителей?.. А фламандскую живопись этого периода вы знаете?

—Знаю Рембрандта.

—Назовите его знаменитые картины. —«Автопортрет», затем «Старик в красном».

—Вы назвали не столь значительные произведения. Если бы я спросил, что главное у Льва Толстого, то наверняка услышал бы о «Войне и мире», о «Воскресении», об «Анне Карениной», а не о рассказах, правда?.. «Возвращение блудного сына». «Даная». Неужели никогда не видели даже репродукций?

—Все знать невозможно.

—Все — да. Но есть такие авторы, такие художники, которых не знать нельзя, особенно, если вы решили заниматься этой профессией.

—А разве эрудиция не наживное дело? Ведь в институте есть все эти предметы?!

—У вас, дорогой друг, такие пробелы, что об эрудиции говорить рано.

—Я считаю, что это поправимо.

—Конечно, поправимо. В течение пяти лет вы смогли бы заполнить белые листы и набрать тот минимум, с которым вы должны прийти сюда. Но останется ли время для профессии?

—А разве нельзя это изучать параллельно?

—Режиссуру изучить нельзя. Слово «изучить» к режиссуре никакого отношения не имеет...

—Я неверно выразился...

—Поэтому я и поправил вас. А что касается параллельности, практика показывает, что воображение студента без питательной среды спит, понимаете? А питательная среда — это и есть пропущенный через себя багаж знаний, минимум которого вы должны были сейчас предъявить.

—Спросите меня еще. По русской классике.

—Сегодня мы поговорили достаточно...

—По русской классике! Последний вопрос!

—Назовите пьесы Салтыкова-Щедрина.

145

—...Щедрина я не читал...

—Вообще не читали или только пьесы?

—Помню сказки...

—Ну-с, на сегодня все. Вы свободны.

Абитуриент вышел из аудитории. Краткий обмен мнениями. Общее впечатление отрицательное. Ни одно из заданий, кроме рассказа, где проявилась некоторая наблюдательность, не удовлетворяет требованиям. Но и рассказ, прочитанный по шпаргалке, банальный, приблизительный. Есть упрямство, воля, но нет почвы для утверждения этих качеств. Школьничество и претенциозность... Если будет поступать вторично, сделает для себя определенные выводы. Товстоногов сказал, что у него тоже пока наиболее отрицательное впечатление. Не видит ни Федотова, ни Толстого, только себя.

Из первой пятерки осталась абитуриентка Л. Собеседование она прошла первой, остались задания.

—Пожалуйста, садитесь, продолжим.

—Прежде чем приступить к заданиям, мне хотелось бы ответить на те вопросы, на которые я не ответила раньше. Я собралась в той комнате, подумала и многое вспомнила. Во-первых, о Сав-

расове. Он родоначальник русского лирического пейзажа. Его ученики — Левитан, Константин Коровин, Каменев. Конечно, нельзя сказать, что именно Саврасов напоминает французских импрессионистов...

—Что вы нам голову морочите? — довольно резко перебил абитуриентку Товстоногов. — Нам совсем неинтересно слушать то, о чем вам за все это время в той комнате наговорили четыре человека!.. Если у вас есть, что рассказать по заданиям, пожалуйста, приступайте!

Аркадий Иосифович предложил начать с разбора картины.

—Кукрыниксы. «Конец».

—Расскажите о том, что здесь происходит.

—Это, видимо, подвальное помещение...

—Бункер.

—Да, бункер. Гитлер смотрит наверх: дрожит от бомбежки потолок, сотрясается все здание, и это почти конец. Конец. Испуган генерал. Около него чемодан, но бежать поздно. Офицер расстегнутый, пьяный. Еще один — озабоченный, сгорбленный. Шампанское, вина, одна из бутылок под столом, съехавшая скатерть, брошенная трубка, перевернутый стул, бумаги, бумаги, бумаги...

Кацман попросил дать свое название картины.

—Я искала варианты названий, но они близки тому, которое дали авторы: Куприянов, Крылов и Соколов.

—Перечислите варианты.

—Ну, можно назвать «Крах», «Финал», «Паника», «Конвульсия ставки», «Возмездие».

—Вам нравится эта картина?

—Трудно сказать.

—А все-таки?

—Мне кажется, что основной жанр, которому отдавали предпочтение Кукрыниксы — карикатуризм, присутствует и здесь. Хотя в чистом виде эту картину карикатурой назвать нельзя. Трудно представить, что все это именно так и происходило. Если судить по «Семнадцати мгновениям весны»...

—А что еще вы читали о войне за последнее время? Кроме «Семнадцати мгновений весны»? Через год тридцатилетие Победы, сейчас большое количество литературы появляется. И художественной, и документальной.

—О войне, честно говоря, я мало читала...

—Какой у вас рассказ? — спросил Товстоногов. —«Казарма».

—Пожалуйста, ваше представление о казарме.

—В связи с казармой мне вспоминается пьеса Славина «Интервенция»... Гражданская война. Французские интервенты оккупировали Одессу...

146

Абитуриентка, сделав попытку раскрыть фабулу пьесы, стала рассказывать о подпольщиках, пославших в казарму французов, француженку-агитатора. Минуты через две Товстоногов прервал рассказ.

—При чем тут казарма, я никак не могу понять?

—Мне трудно, я ее никогда не видела.

—Но Африку вы тоже никогда не видели и вряд ли увидите в ближайшее время. А если вам придется ставить спектакль, где все происходит в Африке, что вы будете делать?.. Вы хотите стать режиссером, значит, будете ставить то, чего не видели. А поставить надо так, чтобы создалось впечатление — вы об этом знаете лучше всех.

Какой сценический эквивалент? —«Час пик».

—Мы слушаем вас.

—Экзаменационный класс. Комиссия. И я за этим столом. Все...

—У членов комиссии есть вопросы?.. Если нет, то благодарю вас, вы свободны...

Поскольку вся первая пятерка прошла коллоквиум, Георгий Александрович предложил подвести итоги.

—Абитуриентка Л. Пожалуйста, товарищи, ваше мнение.

А. Кацман сказал, что абитуриентка в первой части проявила себя лучше, чем во второй, хотя смутило главное — «мало видела спектаклей за последнее время». Во второй части самое неприятное — пролог: попытка ответа на те вопросы, на которые не ответила раньше. Из заданий интересное только одно. Последнее. «Час пик». Но достаточно ли этого, чтобы претендовать на поступление? М. Рехельс охарактеризовал письменную работу: высокий слог, но общие, к сожалению, слова. Один из педагогов напомнил, как хорошо показала себя абитуриентка на актерском туре. Одарена, но упустила время, по каким-то причинам не поступала. Было высказано и противоположное мнение: обаяние у абитуриентки отрицательное, и вряд ли она поступила бы на актерский факультет. Кто-то не согласился: она старалась понравиться, отсюда срывы, отсюда так покоробивший всех пролог ко второй части беседы, отсюда ощущение отрицательного обаяния...

В дверь постучали. В аудиторию заглянул абитуриент Т.

—Ну, так что же вы от меня хотите услышать нового? Члены комиссии считают, что вы провалили экзамен по актерскому мастерству. У меня нет оснований не доверять им.

—Я не читал прозу, отрывок из Шолом-Алейхема. Мне кажется, там я смогу проявить себя...

—Нам нет надобности слушать все. Иногда по басне и стихотворению уже ясно, есть ли у человека актерская природа.

—Георгий Александрович, будьте добры, послушайте прозу!

—Ну что, послушаем?.. У членов комиссии нет возражений?

Молчание преподавателей было принято за согласие, абитуриент прочел отрывок из повести «Мальчик Мотл».

—Присядьте сюда, коли уж так получилось... Читаете плохо, информационно. Уверен, что понимаете, о чем отрывок, но ничего не прожито. Вне актерского начала прочли, а режиссером без актерской природы стать невозможно. У режиссера обязано наличествовать ощущение процесса, правды, органики! Хотя может и не быть ярко выраженных актерских данных...

—Есть режиссеры очень способные актерски. Они много играют, но плохо ставят.

—Ну, это вам не грозит совсем.

—Может быть, я плохо читаю от волнения?

—Волнение — общее условие. Нам как раз и интересно увидеть, как человек, преодолевая волнение, показывает, на что он способен. Я хочу, чтобы вы поняли: вас не просто «забодала» приемная комиссия, на это есть веские причины.

—Я не знаю, что получается у меня в результате, но убежден в понимании смысла отрывка, того, что хочу им сказать.

—Повторяю, у меня нет сомнений в понимании вами темы. Но в сфере искусства существует огромная разница между тем, что задумано и как это исполнено, между тем, что вы хотите

147

сказать и как в это время вы выглядите со стороны... Ваша эрудиция у нас не вызывает сомнений, но в оценке актерских способностей я присоединяюсь к комиссии, которая отмела вас по актерской линии, по соображениям, изложенным мной... Абитуриент встал.

—Значит, все?

—Да, к сожалению. Хотя вам жалеть об этом не стоит. Вы должны знать правду: режиссер обязан обладать актерской природой. Множество судеб прошло передо мной. Самые несчастные, порой трагические — судьбы тех режиссеров, которые прекрасно рассуждали о произведениях, излагали фундаментальные замыслы, но ничего не могли построить.

Абитуриент назвал фамилии режиссеров, бывших ранее критиками.

—Значит, они имели необходимый актерский минимум, — ответил Товстоногов, — и Станиславский не окончил театральный институт.

Повисла пауза. Зашелестели бумаги-анкеты следующей пятерки поступающих. Абитуриент Т. мялся около стула, не находя мотива для продолжения разговора, но и не решался уйти.

—Вы в коридоре говорили мне, что работаете в театре. Главный режиссер, — Георгий Александрович назвал его фамилию, — безусловно, хорошо вас знает. Почему он вас не взял к себе на режиссерский курс?

—Я к нему не поступал.

—Почему? Если вы так хотите заниматься этой профессией?

—Я не имел права. После окончания театроведческого я был обязан отработать два года! Ко-

гда он набирал, я отработал только год. Кроме того, у меня есть свои убеждения, не совпадающие с убеждениями главного. Если хотите, я могу их высказать.

—Ну, раз уж наш диалог зашел так далеко, садитесь и изложите вашу программу.

—Я пришел к выводу, что моя профессия — член педагогического совета театра, — околотеатральная. Я же хочу непосредственно участвовать в театральной жизни, хочу быть режиссером детского театра. Концепция нашего ТЮЗа не вполне совпадает с моими убеждениями... Вы только, пожалуйста, не подумайте, что я хочу сказать нечто неуважительное в адрес нашего коллектива или его главного режиссера! Он, с моей точки зрения, очень талантливый человек, но, мне кажется, лучшее приложение его сил было бы в каком-нибудь другом театре, например, в Театре имени Ленинского Комсомола.

—Почему вы так считаете? А, на мой взгляд, он как раз прирожденный режиссер именно детского театра!

—За все время работы он поставил один такой детский спектакль, который не сходит с репертуара... Все остальное не для детей.

—Да что вы мне говорите? А серия студийных спектаклей? Товстоногов перечислил названия.

—Во-первых, эти спектакли можно назвать студийными лишь относительно. Действительно, рождались они студийно, но эксплуатируются чисто коммерчески. Сменилось уже несколько поколений, последующие в меру своих сил подражают предыдущим, а в результате понимание, как вы говорите, есть, но нет органики, свежести, нет процесса... Во-вторых, один из спектаклей — музыкальный — тоже обречен: балет, опера, оперетта — какой подарок мог сделать постановщик любому коллективу, связанному с музыкой профессионально, но актеры драматического детского театра не в силах его оценить... Ведь недаром в печати идет дискуссия на эту тему...

—Вам понравилась заметка в «Литературке»? А мне она показалась безграмотной! На основании одного плохого спектакля выведена концепция: драматический актер должен заниматься своими делами, актер музыкальной комедии — своими.

—Простите, Георгий Александрович, но я говорю не о заметке и концепции, а о конкретном спектакле, который поначалу держался на лидерах, но те ушли, и обнаружился средний, на мой взгляд, недостойный уровень. Когда спектакль в такой форме, то лучше его снять, иначе концепция, о которой вы говорили, будет основываться, к сожалению, уже не на одном плохом спектакле, а сразу на двух. А зачем давать такие аргументы противникам?

—И все-таки вы говорите об издержках проката, а не об адресе. Эксплуатация спектаклей — вопрос сложный, не будем его затрагивать. Но адрес-то этих студийных работ детский, вы же не станете это оспаривать?

148

—Если вы все-таки позволите не отрывать эти проблемы друг от друга, то стану... Тут все связано. На спектакль (абитуриент назвал его) впускают зрителя с десятого класса. Я сам проверяю, чтобы моложе не пускали, это моя работа... Но тут существует небольшая поправка: когда спектакль прошел год или два, то возрастной ценз почему-то снижается, и сейчас на то зрелище, куда категорически не разрешалось пускать девятиклассников, совершенно спокойно загоняют детей... Кроме того, я считаю, что ТЮЗ должен интересовать старших школьников не только балаганными представлениями, но и серьезными проблемами...

—А разве ваш театр не занимается ими?

—Вы имеете в виду Шекспира, Островского?.. Оказывается, существует закономерность: если коллектив долгое время занимается балаганом, то результат сказывается и в «Гамлете»... Вы только, ради бога, не подумайте, что я хочу обругать театр или его художественного руководителя, Я очень высоко ценю его как режиссера. Что значили для меня репетиции «Гамлета»! Я видел весь процесс. Вы себе представить не можете, какое наслаждение я получал от репетиций! Сколько говорилось прекрасных слов — тома можно было написать, а что получилось? Мне кажется, главный виновник — успех этого театра, который складывался на спектаклях балаганного типа; актеры, выросшие в определенных условиях, изо дня в день эксплуатирующие одно и то же, не могут решать большие проблемы серьезной драматургии!.. И, кроме того, ни в нашем ТЮЗе, ни в других крупных ТЮЗах, которые я знаю, нет сейчас режиссеров, чувствующих детство...

—Скажите, а вы выступали со своими соображениями на худсовете или на педсовете театра?