рецензии / Муртазина

Муртазина М.

Рецензия на произведение А.А. Аствацатурова «Люди в голом»

Андрей Алексеевич Аствацатуров — российский филолог и писатель. Доцент кафедры Истории зарубежных литератур СПбГУ и руководитель программы «Литература» в Смольном институте свободных искусств и наук.

Дебютный роман Аствацатурова «Люди в голом» (2009) вошёл в шорт-листы премии Новая словесность", премии Национальный бестселлер и лонг-лист премии Русский Букер. За роман "Люди в голом" автор был удостоен премии "ТОП-50" (2010). Роман стал «книгой месяца» журнала «GQ» и вошел в список 50 лучших книг 2009 года по версии НГ-Ex libris.

Как отмечает аннотация к данной книге, «дебютный роман Андрея Аствацатурова (профессионального филолога, знатока Генри Миллера, внука знаменитого советского литературоведа В.М.Жирмунского) напоминает своей интонацией лучшие страницы Сергея Довлатова, Вуди Аллена и Павла Санаева. Герой-рассказчик - питерский "интеллигент в очках" - проводит читателя по местам своего позднесоветского детства и университетской юности, всюду сохраняя острую наблюдательность, самоиронию и блестящее чувство юмора».

Действительно, роман резко выделяется на фоне современной прозаической литературы. Прежде всего, потому что в нём нет единой сюжетной линии. Удивительно, но произведения это абсолютно не портит, напротив: краткие художественные зарисовки заставляют читателя погрузиться в отдельные фрагменты жизни рассказчика, которые влекут за собой либо курьёзную ситуацию, либо интересный сюжет.

Начинается роман с описание детства самого Андрея Алексеевича, которое проходило в советское время. Логично, что по мере развития произведения, мы видим заметки уже более и более старшего рассказчика. Конечно, тут и про профессиональное становление, и про личную жизнь, и про университетскую жизнь – все пласты своей жизни Аствацатуров отразил.

«Непреходящее обаяние избранного жанра заключается в том, что он взывает к нашему личному опыту: мы готовы читать вариации на все ту же вечную тему снова и снова с радостным чувством узнавания. Именно поэтому первая часть «Людей в голом» прочитывается на одном дыхании: все мы родом из детства, у всех была «с короткой стрижкой полненькая завуч» (все помнят ее неизменные риторические фигуры), все были хлюпиками, которых мать пыталась загнать в бассейн. Но чем старше становится «Аствацатуров», чем больше определяется его характер, тем меньше хочется с ним идентифицироваться», - пишет в своей рецензии журналист и критик Варвара Бабицкая.

Действительно, описание ситуаций детства нельзя читать, не смеясь, настолько они забавные и по-детски наивные. Со временем эта детская наивность улетучивается, мы наблюдаем за возрастанием рассказчика, его личностными изменениями, но очарование романа не исчезает.

Самое время поговорить о чувстве юмора, и о юморе в романе. Нет, это не пошлость, это не глупые шутки. Это добрые моменты, примечательные своим остроумием, над которыми хочется посмеяться.

Небольшие рассказы об университетской и литературоведческой жизни увлекают читателя:

«Девушке, как сейчас помню, достался «Отелло». – «Отелло» читали? – спросил Плавскин. – Читала… – Как то неуверенно вы это говорите. А скажите, кто Отелло был по национальности? – Как это «кто»? – поразилась студентка. – Известно кто. Англичанин!

Плавскин тяжело вздохнул и укоризненно произнес: – Девушка! Вы ведь не читали. Скажите честно. – Почему? Я это… читала там все. – Читали, говорите, а сами даже названия не помните! – Название – «Отелло», – пожала плечами девушка. – «Отелло, мавр венецианский»! – с некоторым напором сказал Плавскин и повторил для пущей убедительности: – Мавр венецианский! – Ох, извините, – кокетливо улыбнулась девушка. – Поторопилась. Отелло – итальянец. Конечно же, итальянец. Раз из Венеции».

Таких эпизодов в романе довольно много. Примечателен сам научный процесс, который он описывает. Например, переводы произведения, написание диссертации. Всё пронизано юмором и остроумием.

Хотелось бы привести еще одну цитату, где рассказчик с его другом Степановым переводили знаменитую сагу о строгой волшебнице Мэри Поппинс.

«— Степанов! — заявил я сходу. — Тут у меня стихи в тексте. А я стихи переводить не умею!

— Что не умеешь? — переспросил он и тут же взорвался. — Меня не волнует! Твоя глава — ты и выкручивайся! Мне свое нужно переводить! Тебя и так все время исправлять приходится, так что сделай хоть раз что-нибудь сам!

«Может, — подумал я, — верлибром перевести?» Сидел где-то час, никаких мыслей так и не появилось. Наконец, я сдался и позвал на помощь жену.

— Слушай, Люся. Ты ведь стихи пишешь. Переведи вот это. У меня не получается. Все равно заработанные деньги будут общими. А я, чтоб не терять время, буду дальше работать.

— Хорошо, — ответила Люся. — Переведу.

Я написал ей подстрочник. Она взяла его и отправилась на кухню рифмовать, а заодно и попить кофе. Через два часа я закончил работу и собрался идти к Степанову. Перед уходом заглянул на кухню к Люсе.

— Ну что, перевела?

— Перевела, — отвечает она как-то смущенно. — Только, знаешь… Нужно немножко в одном месте подправить.

— Ерунда! Степанов подправит.

У него дома мы раскрыли листок, и я прочитал вслух следующее:

В ковчеге все живут вдвоем,

и это каждый знает.

А кенгуру живет с слоном!

Такое здесь бывает!

Степанов удивленно приподнял брови и погрузился в молчание. Мне даже показалось, что прошла целая минута. Наконец, я собрался с духом и сказал:

— Ну как тебе? По-моему, неплохо… Только вот это «с слоном», по-моему, не вполне удачно. «Со слоном», понятное дело, правильнее, но зато в ритм не укладывается. Как думаешь, оставим все, как есть… или что?

Он взял у меня листок со стихотворением, потом протянул мне его обратно и мрачно сказал:

— Могу себе представить, что там еще творилось, в этом ковчеге. Если слон, сожительствующий с кенгуру, — для них обычное дело. Знаешь, — язвительно добавил он, — ты этот перевод не выбрасывай! Мы его потом в какой-нибудь авангардистский журнал отошлем».

Можно было бы критиковать роман за отсутствие глубинного смысла, проблематики, философсих воззрений (список можно продолжать бесконечно), но зачем? «Люди в голом» заставляют читателя не раз улыбнуться, порой даже засмеяться, причем так, что он не сможет сдержать своих эмоций.

Аствацатуров не скрывает своих размышлений и чувств, потому мы видим, что порою его слова циничны, или же их разъедает ирония или сарказм. Удивительно, но мы не перестаём уважать или симпатизировать рассказчику. Совсем даже наоборот. Где-то мы принимаем его сторону, где-то сочувствуем, где-то дружески смеемся над ним и фрагментами его жизни.

Возникновение названия книги мы можем узнать из самого романа:

«Одинокий человек совершенно беззащитен. Одному нельзя никак. Надо, чтоб у тебя всегда кто-то был. Не обязательно человек. Достаточно какой-нибудь вещи. Но только, чтобы ее нельзя было куда-нибудь приспособить. Человек тебе совершенно ни к чему. Он говорит много, руками тебя как-то трогает. Вещь в этом смысле гораздо спокойнее. Лежит себе и лежит. Есть не просит. А один — это не тогда, когда людей рядом нет. Один — это когда у тебя ничего нет. Никаких вещей. Твоих вещей. У тебя есть школьная форма, ранец, пенал с карандашами, тетради, учебники. Учебники не твои, а библиотечные. В них строго-настрого запрещено рисовать.

В середине 1970-х у моей мамы, когда она работала в Институте культуры, учился студент-вьетнамец. Тогда к нам часто приезжали молодые люди из стран содружества. Этот вьетнамец был писателем и однажды сочинил киносценарий. Там, по сюжету, американские военные ворвались в деревню и изнасиловали женщину, молодую мать. Муж, член коммунистической партии, в тот момент где-то героически сражался с оккупантами. Женщина не перенесла позора и удалилась в монастырь. Потом война кончилась, американцев прогнали. Муж возвратился домой, а жены нет. Односельчане ему обо всем рассказали. Муж сначала пригорюнился, но потом взял себя в руки и отправился на поиски. Он объехал полстраны, пока, наконец, по счастливому стечению обстоятельств, не нашел своей жены в некоем монастыре. Женщина вышла к нему навстречу (тут, по сценарию, должна была звучать трогательная вьетнамская песня). Он обнял ее и уговорил вернуться. Сказал, что любит. И женщина, в конце концов, возвратилась к мужу, в семью, в работу.

Все это было изложено в виде сценария. Начинался он так:

«Американские насильники насилуют вьетнамскую женщину в голом.

Женщина в голом зовет на помощь.

Подлые смехи».

Вьетнамцу накануне показывали альбом репродукций и научили выражениям «женщина в синем», «женщина в черном», «женщина в белом». В самом деле, если есть «женщина в белом», почему бы не быть «женщине в голом»?

Очень важно отметить этот фрагмент про одиночество перед тем, как объясняется, что обозначает «люди в голом». «Люди в голом» - это личности, которые раскрываются перед нами. Так и рассказчик – он тоже «в голом», то есть раскрывает перед нами свои мысли, чувства, выражает свою точку зрения. Более того, когда человек голый – он беззащитный. И именно об этом говорит Аствацатуров.

Также стоит отметить актуальность языка. Аствацатуров пишет понятным слогом, который не только читается на одном дыхании, но и призывает читать дальше. Он пишет языком нашего времени, но не злоупотребляет обсценной лексикой. Да, присутствуют подобные выражения. Тем не менее, мы их видим не так часто, более того, они поданы в очень грамотной форме, приправленные юмористическими словами.

Спектакль был поставлен по роману студентами театрального института.

Что касается моего собственного восприятия, то могу сказать, что меньше, чем за день "проглотила" роман. Несколько раз он даже мне почему-то напоминал "Денискины рассказы" или рассказы Марины Москвиной. Быть может, своей непосредственностью.

Я улыбалась, смеялась, пыталась скрыть свои эмоции - но тщетно! В метро странно косились на меня. А я не могла остановиться. И не могла закрыть книгу.

К слову сказать, я не люблю, даже очень не люблю современную прозу. Почему? В двух словах: пошлость, приправленная цепочками обсценной лексики, мало меня привлекает. Те ценности, которые описываются там, странные люди, которым не хватает острых ощущений – всё это вызывает у меня отвращение.

И тут, среди всего... этот роман. По-моему, вымирающий вид прозы, когда читатель получает положительные эмоции, не видит перед глазами описание дешёвой эротической сцены. Более того, действие романа – это наши дни, это актуальные проблемы и ситуации. Да, видит элементы матерных выражений и высказываний. И тут я снова удивлялась: если раньше мне хотелось зажмурится при виде этих слов, закрыть книгу и сделать гримасу отвращения, то тут я даже этого не заметила, сама не зная, почему. Может, настолько была поглощена положительными эмоциями.

На мой взгляд, "Люди в голом" в современной России просто является чем-то добрым, положительным, непосредственным, что слишком редко встретишь в нынешних романах.

Андрей Аствацатуров. Люди в голом: роман. М.: Ad Marginem, 2009