Древнерусская архитектура

Строительство Борисова городка начато в последние годы XVI в., а церковь закончена и освящена в 1603 г. По общему замыслу, эта церковь напоминает Вознесенскую церковь в Коломенском, однако образ претерпел значительные изменения. При всей подчеркнутой остроте и вертикальной ориентации годуновский храм не имеет того стремительного движения ввысь, которым охвачен храм в Коломенском. Церковь Борисова городка отличала виртуозная прорисовка деталей, изумительное чутье пропорций и вместе с тем некоторая суховатая графичность фасадов. Широко использованы филенки и другие детали, заимствованные из декора московского Архангельского собора.

Есть основания полагать, что зодчий, строивший Борисов городок, до этого возвел церковь в Вязёмах, а еще ранее — церковь в Хорошеве под Москвой и собор боровского Пафнутьева монастыря (ныне Калужская область). Имя этого зодчего пока не установлено.

В 1600 г. по приказанию царя Бориса была надстроена церковь Ивана Лествичника в Московском Кремле. Грандиозный столп, получивший народное название Ивана Великого, имеет (вместе с крестом) высоту 81 м и завершается большим золоченым куполом. Сужающийся кверху столп состоит из восьмериков; в нескольких ярусах находились помещения для колоколов. Церковь-ко- локольня Иван Великий — это своеобразный триумфальный памятник. Огромная башня должна была славить основателя новой династии, что выражалось не только ее высотой и величественной композицией, но и большой золоченой надписью под главой. Ансамбль Кремля получил вертикальную доминанту, придавшую ему законченность и усилившую роль этого ансамбля в разросшемся городе.

Русское зодчество прошло за XVI в. большой и сложный путь развития. В 1-й половине XVI в. велись интенсивные поиски новых композиционных решений, в частности столпообразных храмов. Затем сложилось и получило развитие такое своеобразное и яркое явление как каменное шатровое зодчество. В XVI в. были разработаны различные варианты храмов крестовокупольного типа, развернулось строительство монастырских трапезных. Особенно заметные изменения произош-

ли к концу XVI в., когда в зодчестве появились такие новые особенности, которых совершенно не было ни в первой половине, ни в середине этого столетия. Так, в течение почти всего XVI в. в русском зодчестве господствовала архитектоничность формы, т. е. соответствие формы скрытым за нею конструкциям. Правда, не всегда этот принцип полностью выдерживался, но даже там, где архитектурные формы не отвечали конструкции, сказывалось желание зодчих создать подобие их соответствия. И если три яруса закомар и кокошников соборов той поры и не полностью отвечают конструкции, то все же наличие цилиндрических сводов крестовокупольной системы и повышенных арок дают некоторое основание для подобной трактовки верха.

В конце XVI в. появляются здания, где архитектурные формы уже совершенно не соответствуют конструкции. Так, пирамидальное завершение ярусами кокошников украшает теперь храмики, имеющие крещатый свод, а над основным четвериком в шатровых храмах появляются ложные закомары. Впрочем, даже в конце XVI в. расхождение архитектурных форм и конструкций еще не стало всеобщим явлением и шатры всюду имеют открытое внутрь пространство, т. е. продолжают оставаться конструктивной формой перекрытия здания.

На смену смелому поиску новых форм, имевшему место в 1-й половине XVI в., к концу века приходит стремление приблизить даже новые композиции к традиционным, для чего, например, четверики шатровых храмов порой оформляют ложными закомарами, как бы выдавая их за крестовокупольные храмы. Не остается неизменным и стилистический характер памятников. Крупные, сочные детали, характерные для памятников 14s половины XVI в., к концу века сменяются чисто графической манерой суховатых и довольно мелких деталей декора. Но четкая симметрия композиций остается характерной для архитектуры всего XVI в., и живописная асимметричность собора Авраамиева монастыря является совершенно исключительным примером. Более того, в конце XVI в. становится особенно характерной жесткая симметричная схема с примыкающими к основному объему двумя приделами — северным и южным.

Тяжелая социальная и экономическая обстановка, замедлившая или даже почти прервавшая строительство в 70-х гг. XVI в., ставила под угрозу обороноспособность страны, не позволяя проводить модернизацию старых и строительство новых крепостных сооружений. Это заставило московское правительство принять самые энергичные меры по концентрации в своих руках всех наличных строительных кадров. В начале 80-х гг. был создан Приказ каменных дел, взявший на себя руководство государственными строительными работами. Появление центрального архитек- турно-строительного органа дало возможность проводить мобилизацию рабочей силы, упорядочить добычу строительного камня, обжиг кирпича и извести, осуществить стандартизацию формата кирпича.

С помощью Приказа каменных дел в конце XVI в. удалось осуществить строительство двух очень крупных оборонных объектов — Белого города в Москве и крепости в Смоленске. В обоих случаях руководил строительством «государев городовой мастер» Федор Савельевич Конь. Огромная по протяженности (более 9,5 км) линия стен Белого города, построенная в 1580—1593 гг., проходившая по трассе нынешнего бульварного кольца, не сохранилась. К счастью, в большой степени уцелели стены и башни смоленской крепости.

Строительство смоленской крепости было начато в 1597 г., хотя подготовка к нему велась уже с 1595 г. Окончено сооружение крепости в 1002 г. Письменные источники отмечают, что была проведена мобилизация как людей, так и строительных материалов, поскольку напряженная военно-политическая обстановка требовала ускоренного завершения строительства крепости. При этом «камень и известь возили из дальних городов всея земли». Мощные стены окружили всю территорию Смоленска; они имели протяженность около 0,5 км и включали 38 башен. Очень продуманное расположение на рельефе и равномерное распределение башен по периметру создали прекрасные военно-инженерные качества крепости, а хорошо найденные пропорции и тонкая прорисовка деталей свидетельствуют о том, что Федор Конь был не только опытным военным инженером, но и талантливым зодчим.

Кроме этих двух крепостей в конце XVI в. было построено еще несколько менее крупных оборонных объектов: кремль в Астрахани и кремль в Казани (достроен). Именно в то время развивается тенденция к объединению стратегически важных крепостей с монастырями, что облегчало государству организацию строительства и дальнейшее содержание крепости. Еще в 60-х гг. недалеко от Пскова на границе с Ливонским орденом были построены мощные стены Псково-Печер- ского монастыря, а в конце века возвели крепостные сооружения в Соловецком, Кирилло-Бе- лозерском, боровском Пафнутьевом и Ипатьевском монастырях. В большом количестве возводятся и деревянные оборонительные сооружения. Наряду с каменными и деревянными укреплениями использовали и сильно переработанную на русский лад систему земляных бастионов. Хорошим примером может служить Малый земляной город в

Иначе развивалось в XVI в. зодчество Новгорода. После того, как Новгород был военной силой приведен в подчинение Москве, культовое строительство в нем на некоторое время прервалось. Московское правительство, рассматривая Новгородскую землю как форпост борьбы с Ливонией, провело значительные работы по реконструкции оборонительных сооружений: был полностью перестроен новгородский кремль, построены или реконструированы и другие крепости Новгородской земли. Однако вскоре, уже в начале XVI в., возобновилось и строительство церквей. Но к тому времени здесь коренным образом сменился контингент заказчиков. Чтобы ликвидировать тенденции новгородского сепаратизма, московское правительство выслало из Новгорода всю боярскую знать и вместо нее поселило московских купцов. Новые заказчики требовали от строителей возведения храмов, более отвечавших их привычным, т. е. московским, представлениям о зодчестве. И хотя в Новгороде продолжали работать местные мастера-строители, они должны были считаться с этими требованиями.

С 1508 по 1511 г. по заказу богатого московского купца Ивана Сыркова было осуществлено строительство церкви Жен Мироносиц на Ярос-

лавском дворище, где находился и двор этого купца. Церковь разделена внутри на три этажа, из которых первый расположен ниже уровня земли, т. е. в сущности он — подвальный этаж, а второй играет роль высокого подклета. Оба эти этажа использовались как складские помещения, а собственно церковь находилась на третьем этаже. При этом западное членение церкви было, в свою очередь, разделено на два яруса; в верхнем ярусе размещались два небольших придела. Каждое членение фасадов храма завершалось полукружием, как бы закомарой, над которым однако находился треугольный щипец. Ко всем трем порталам примыкали деревянные крыльца.

Через несколько лет, в 1529 г., рядом с этим храмом по заказу Сыркова-сына была построена церковь св. Прокопия. По внешнему облику она несколько ближе к старым новгородским памятникам, но и в ней наличествует много явно не новгородских черт. Здание также разделено на три этажа, из которых два нижних использовались как склады. Как и в церкви Жен Мироносиц, наличие трех апсид вместо одной, повышенные подпружные арки под барабаном, деревянные крыльца у порталов, килевидные завершения арок на фасадах — черты, нехарактерные для новгородского зодчества XV в. Западный объем представляет собой несколько пониженную паперть, основной объем имеет щипцовое покрытие каждого фасада, что в целом образует на храме восьмискатную кровлю. Замечательно, что начиная с XVI в. и старые новгородские храмы, имевшие трехлопастное покрытие фасадов, переделывают на восьмискатные. Еще дальше по пути отхода от новгородских традиций пошел зодчий Борисоглебской церкви в Плотниках, возведенной в 1536 г., которая построена на старом фундаменте,

ипоэтому сохранила типичный для Новгорода одноапсидный план, но килевидные закомарные завершения фасадов, прикрытые щипцами и, особенно, пятиглавие делают ее облик близким к московским памятникам зодчества.

ВНовгороде в XVI в. начали также строить

ибольшие пятиглавые соборы. Первым и самым крупным является Преображенский собор Хутынского монастыря, построенный в 1515 г. по заказу московского великого князя. Этот шестистолпный трехнефный и трехапсидный собор увенчан

пятью главами. Несомненно, что тип собора заимствован от Успенского собора Московского Кремля. Общий облик собора также явно московский, но участие новгородских мастеров не могло не сказаться и в этой постройке, несмотря на откровенно выраженный московский заказ. И в конструкциях, и в декоративных элементах здесь наличествуют новгородские черты. Не менее откровенно московский характер имел и четырехстолпный, также пятиглавый, собор Сыркова монастыря (1548 или 1554 г.).

В то же время начали возводить и бесстолпные храмы, которых ранее в Новгороде никогда не строили. Такова, например, Сретенская церковь при трапезной в Антониевом монастыре (1533 г.). Квадратная в плане, двухэтажная церковь примыкает к квадратной же трапезной со столбом в центре зала. Покрытие церкви восьмискатное.

Близкая по типу церковь и двухстолпная трапез- I ная были построены в Хутынском монастыре в 1552 г. Церковь при трапезной Александро-Свир- ского монастыря (1533 г.) имеет завершение в виде пирамиды из трех ярусов кокошников, однако и здесь, несмотря на такой чисто московский прием, декоративные мотивы выдают работу новгородского мастера. Близка по формам и церковь Николая при трапезной Воскресенского монастыря на Красном поле в Новгороде, точная дата постройки которой неизвестна.

И все же бывали случаи, когда новгородские мастера даже в XVI в. возводили церкви, почти полностью повторявшие старые новгородские храмы XV в. Примером может служить церковь Климента наИворове улице (1520 г.). Единственное нововведение в церкви Климента — подклет, перекрытый деревянными балками и ничем не выделенный снаружи.

Итак, в 1-й половине XVI в. новгородское зодчество быстро потеряло свой самостоятельный характер, подчинившись московской, т. е. общерусской, архитектуре. Но наличие собственных кадров строителей, имевших сложившиеся традиции, естественно, не позволило новгородскому зодчеству полностью слиться с московским. Черты московской типологии, общий характер московского зодчества соединились в Новгороде с местными конструктивными и декоративными приемами, в результате чего новгородская архитекту-

столпный, также сложившийся в Пскове в XV в. Такие церкви имеют очень своеобразную типично псковскую конструкцию сводов: помещение перекрывали несколькими ступенчато повышавшимися к середине арками, а в пространство между ними встраивали поперек несколько меньших арочек. Над образовавшимся в центре небольшим квадратным отверстием ставили барабан главы. Снаружи такие бесстолпные храмики отличаются от четырехстолпных лишь одной апсидой вместо трех. Иногда подобные маленькие церкви возводили и как самостоятельные, отдельно стоящие, например, псковская церковь Николы от Каменной ограды. Существуют примеры, когда такие маленькие церкви сдваивали, т. е. строили вплотную две рядом и снабжали общей звонницей, создавая тем самым живописную композицию (церкви Покрова и Рождества у Пролома).

И все же несмотря на устойчивое сохранение самостоятельных псковских традиций, в зодчество Пскова к середине XVI в. начинают проникать некоторые московские черты. Появились церкви с позакомарным завершением фасадов: церковь Жен Мироносиц (1546 г.), собор Крыпецкого монастыря (1547 г.). А вскоре начали возводить и пятиглавые храмы с позакомарными покрытиями: Никольская церковь Любятовского мо-

настыря (видимо, 60-е гг.), собор Мальского монастыря близ Изборска. В некоторых псковских храмах стали устраивать высокий подклет, откровенно выраженный снаружи: церковь Климента на Завеличье. Видимо, под московским влиянием начали строить столпообразные церкви «под колоколы», в которых над пролетами для колоколов устраивалась деревянная шатровая кровля и ставилась маленькая главка. Хорошим примером такого сооружения была высокая восьмигранная церковь в Гдове, ныне не существующая. Сохранилась подобная постройка в Крыпецком монастыре. В нескольких монастырях Псковской земли уцелели остатки каменных трапезных и жилых палат, возведенных в XVI в. Над некоторыми из них ранее существовали деревянные этажи келий.

Широкий размах строительства в Пскове в XVI в. и наличие здесь опытных кадров строителей привели к тому, что псковичей часто вызывали для строительства в Москву и другие города. Так, после покорения Казани московское правительство направило туда для ремонта городских укреплений и строительства церквей бригаду псковских мастеров во главе с Постником Яковлевым. Хорошо сохранившимся памятником, отражающим работу этих мастеров, является Успенский собор Свияжского монастыря (1560 г.).

ваемого Смутного времени прервали развитие русской архитектуры. Крестьянская война, польскошведская интервенция, освободительная война, закончившаяся изгнанием интервентов, не давали возможности вести монументальное строительство. Лишь в 20-х гг., когда установилась^более или менее спокойная обстановка и началось восстановление экономики, вновь приступили к строительству. Уже с 1014 г. возобновил деятельность Приказ каменных дел, который осуществлял учет

иорганизацию рабочей силы вначале в основном для строительства только крепостей, а позднее

ивозведения церквей.

Всвязи с усилением интенсивности строительства в 30-х гг. XVII в. была значительно расширена территория, откуда мобилизовывали рабочих. При этом записанные в Приказ каменных дел каменщики и кирпичники должны были ежегодно являться в Москву к началу строительного сезона для отправки к месту работы. По окончании сезона их отпускали по домам. В Приказе каменных дел числились каменщики, кирпичники, обжигальщики кирпича, ломщики камня, подвязчики (т. е. строители лесов), а также и руководители строительства — «подмастерья каменных дел», многие из которых были, по существу, опытными зодчими.

Строительство быстро наращивало темпы, и с середины XVII в. оно уже широко развернулось на всей территории Руси. Более того, размах строительства приобрел такой характер, какого на Руси еще не бывало. Теперь строили уже не только в крупных, но и мелких городах, в монастырях и в боярских вотчинах. Кадры опытных строителей существовали во многих строительных центрах.

не редкими, а довольно рядовыми. После пожара Москвы в 1626 г. в ней также значительно усилилось строительство каменно-кирпичных зданий. Если в XVI в. в России было построено больше каменно-кирпичных зданий, чем за все предыдущие века русской истории, то в XVII в. их было возведено еще в несколько раз больше, чем в XVI в. В. И. Ленин называл XVII в. новым периодом русской истории, характеризующимся «действительно фактическим слиянием всех ... областей, земель и княжеств в одно целое. Слияние это вызвано было ... усиливающимся обменом между областями, постепенно растущим товарным обращением, концентрированием небольших местных рынков в один всероссийский рынок»*. Крепло экономическое и культурное единство страны. В едином государстве воссоединились русский и украинский народы.

В XVII в. происходят крупные перемены в хозяйственной сфере. Растет активность городского населения, торгово-ремесленных кругов. В русской культуре все сильнее стали проявляться светские элементы. И хотя церковь пыталась бороться с этим «обмирщением» культуры, процесс шел необратимо. Все больший размах приобретало гражданское строительство, а вместе с тем постепенно стиралась резкая грань между церковной и гражданской архитектурой. Массовость строительства позволяла народным вкусам гораздо шире, чем в предыдущую эпоху, проникать в культовое зодчество. В обстановке обостренной борьбы искусство и архитектура этого века полны противоречивых тенденций. Ростки нового все сильнее

* Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 1. С. 153, 154.

пробиваются в старые сферы церковного строительства. Недавно появившиеся тенденции, при всей их половинчатости и ограниченности, постепенно побеждают. Вызревают условия для рождения искусства и архитектуры нового времени.

В 20—30-е гг. XVII в., когда строительство понемногу восстанавливалось после событий Смутного времени, возводили постройки, во многом повторявшие памятники зодчества, созданные еще в конце XVI в. Однако в те же годы началось строительство сооружений, заметно отличавшихся от более ранних, в которых и типологические особенности, и стилистический характер были уже иными. Это было переходное время, время сложения новых архитектурных форм. Тогда строили шатровые церкви, близкие по типу шатровым храмам предшествующей поры. Так, в 1623 г. возведена Преображенская церковь в Копье (в Москве), ныне не существующая, но известная по старинным рисункам. Также не сохранились шатровые церкви Ирининская во дворе боярина Стрешнева в Москве и Николы Гостинодворского в Казани, обе, видимо, 20-х гг. XVII в.

Церковь Архангела Михаила в Нижнем Новгороде (1628—1631 гг.), построенная зодчим Лаврентием Возоулиным, очень близка Никольской церкви в Балахне, построенной еще до событий Смутного времени.

Также вполне в духе XVI в. построена церковь Покрова в Медведкове (1634—1635гг.). Строго симметричная композиция храма, стройный шатер и двухъярусная галерея напоминают церковь в с. Красном на Волге (близ Костромы), хотя четверик медведковской имеет по углам еще четыре небольшие главки, что придает медведковской церкви некоторую измельченность. Та же тенденция к более мелким формам видна и в церкви Зосимы и Савватия при больничном корпусе Троице-Сергиева монастыря (1635—1637 гг.), несмотря на то, что ее шатер также довольно высокий и стройный.

Но если эти одношатровые храмы близки подобным церквам предшествующей поры, то совершенно новый вариант шатрового храма представлен Успенской церковью Алексеевского монастыря в Угличе, больше известной, как «Див-

ная» церковь (1628 г.). Церковь примыкает к большой одностолпной трапезной и так же, как и трапезная, поднята на высоком подклете. Интерьер церкви разделен стенами на три части, перекрытые сводами, над которыми расположены невысокие восьмерики, увенчанные шатрами. Таким образом, эта церковь имеет три шатра, средний из которых выше боковых. Новшеством является сам прием завершения храма несколькими шатрами, почти одинаковыми по высоте, что сразу же резко меняет сам принцип организации пространства шатрового храма, характерный для XVI в. При этом шатры здесь отделены от помещения церкви сводами, а не открыты внутрь помещения. Видимо, близка была по композиции к Успенской церкви в Угличе ныне не существующая церковь Алексеевского монастыря в Москве, построенная в 1625—1634 гг.

Первоначально московская церковь также была трехшатровой, но ее главный шатер был снесен уже в XVIII в., а в XIX в. уничтожена и церковь. Судя по сохранившимся рисункам, шатры ее были высокими и острыми.

Одновременно с шатровыми строили и бесстолпные храмы, завершающиеся главкой на нескольких ярусах кокошников. Таковы церковь Покрова в Рубцове (1619—1627 гг.) и несохранившийся до наших дней Казанский собор в Москве на Красной площади (1625—1636 гг.). Эти храмы непосредственно продолжают развитие того типа церквей с крещатым сводом, который был характерен для конца XVI в. Впрочем и здесь, особенно в Казанском соборе, в расположении кокошников и дополнении крупных кокошников более мелкими видно то же стремление к обогащению композиции здания многочисленными и некрупными декоративными деталями. Своеобразным вариантом подобного типа была Входоиерусалимская церковь в ярославском Спасском монастыре (1617—1619 гг.). Хотя она уничтожена уже в XIX в., первоначальные ее формы все же удается установить. Эта небольшая квадратная церковь была пристроена к юго-восточному углу Спасского собора, а с юга к ней примыкал маленький придел. Церковь была, по-видимому, перекрыта крещатым сводом, а над ее алтарной частью имелись две маленькие дополнительные главки; таким образом, она была трехглавой.