Функционалистский миф

Действительно, конкретная динамика усилия, абстраги­ровавшись в механизмах и жестах контроля, все же не ис­чезла полностью; она интериоризировалась, превратившись во внутренне переживаемую динамику функционалистского мифа, динамику будущего всецело функционального мира, чей образ уже явлен нам в каждом техническом пред­мете. Вытесненная жестуальность становится мифом, про­екцией, трансцендентностью. Поскольку из нашего поля зрения исчезло перетекание энергии, поскольку мы пере-

¹ Искусство, ремесло (греч.). — Прим. перев.

² Подражание (греч.). — Прим. перев.

66

живаем ее как бы растворенной в вещи, поскольку мы от­ныне лишь безответственные пользователи стремящихся к нулю жестов и усилий, то это позволяет и даже требует от нас веровать в абсолютную, ничем не ограниченную функ­циональность, в то, что знаки способны быть действенны. Оживает что-то наподобие процедуры, господствовавшей в старину в мире магии, когда вся реальность выводилась из одного-единственного знака. «Чувство действенности пер­вобытной магии отчасти сказывается в безоглядной вере в прогресс», — пишет Симондон (цит. соч., с. 95). Это верно по отношению к техническому обществу в целом, и это вер­но также, в форме не столь явной, но стойкой, примени­тельно к бытовой среде, где малейший «гаджет» образует вокруг себя техномифологическое силовое поле. Способ применения бытовых вещей становится почти непрелож­ной схемой мировосприятия. Между тем технический пред­мет, требующий от нас лишь чисто формального соучастия, изображает нам мир, где нет усилий, где энергия абстракт­на и всецело подвижна, где жест-знак обладает абсолютной действенностью¹.

Функциональная форма: зажигалка

Обо всем этом и говорит стилизованная обтекаемость «функциональных» форм; их внутреннюю динамику обра­зует симулякр утраченной символической соотнесенности, они пытаются с помощью знаков заново внести в мир целе­сообразность. Такова зажигалка в форме береговой гальки, вот уже несколько лет успешно внедряемая рекламой. Ее форма продолговато-эллиптическая, асимметричная, «высокофункциональная» — не потому, что данная зажигал­ка лучше других высекает огонь, а потому, что она «сочета-

¹ Такую мифологию следует отличать от идеологии Прогресса. Сколь бы ни была абстрактна эта идеология, она остается некоторой гипотезой о структурах бытия и находит себе опору в технической эволюции; тогда как в функционалистском мифе просто подразумевается, что за знаками стоит некоторая техническая целостность. Идеология прогресса служит (в XVIII и XIX вв.) социокультурным опосредованием, мифология же — фантазматическим предвосхищением.

67

ется с формой ладони». «Само море отшлифовало ее в фор­ме ладони» — это как бы свершившийся факт. Функциональ­ность зажигалки не в том, чтобы зажигать, а в том, чтобы быть «сподручной»; и ее форма как бы самой природой (мо­рем) предназначена для того, чтобы ею манипулировал че­ловек. В такой новой целесообразности и заключена ее осо­бая риторика. Коннотация здесь двойная: промышленное изделие (зажигалка) словно заново обретает одно из досто­инств изделий ремесленных, чья форма продолжает собой человеческий жест и человеческое тело. А с другой сторо­ны, упоминание о море отсылает нас к мифу о природе, ко­торая уже сама по себе окультурена применительно к чело­веку и приспосабливается к малейшим его желаниям: море играет здесь культурную роль шлифовальщика, природа превращается в чудесную мастерскую ремесленника¹. Так зажигалка вместо морского камешка, приспособленного рукой для добывания огня, оказывается волшебным огни­вом, то есть на практике даже в промышленном изделии, по сути, действуют сложные представления о целесообраз­ности, восходящие к доисторической ремесленной эпохе.