35

ЛЕКЦИЯ 2.

Классические и современные геополитические концепции(Европейские, англо-американская, русская школы)

ПЛАН:

1. Возникновение и развитие идей классической геополитики.

2. Современные западные геополитические концепции.

3. Геополитическая мысль России и концепция евразийства.

Фактически все мыслители древнего мира задумывались над влиянием окружающей географической среды на политическую жизнь человека. Аристотель в «Политике» отмечал, что жители холодных стран храбры, но лишены выдумки и технической изобретательности, поэтому, хотя они дольше других народов сохраняют свободу, но не способны управлять своими соседями и, следовательно, нуждаются в политическом руководстве. Южные (азиатские) народы, напротив, глубокомысленны и изобретательны, но не энергичны, поэтому раб­ство и подчинение являются их «естественным состоянием». Греки же, живущие в промежуточной области, сочетают в себе лучшие каче­ства тех и других.Так было положено начало традиции географического детерминиз­ма в политической теории.

Продолжателем этого подхода стал Жан Боден, который в своей работе «Метод легко понять историю», пришел к выводу, что географи­ческая среда действует на развитие человека через психику, через ха­рактер народов. По его мнению, лучшие условия для жизни человека существуют в умеренном поясе, между 40-50 градусами северной ши­роты. Здесь возникли наиболее могущественные государства, этот рай­он дал величайших полководцев, умелых купцов и даже лучших акте­ров. Он первым отметил, что сила и развитие суверенных государств прямо зависит от влияния окружающих его природных условий.

В эпоху Просвещения данное направление развивал Ш. Монтес­кье. В своем трактате «О духе законов» он рассматривал влияние кли­мата, пространства, почвы, культуры и экономики в качестве формиру­ющих историю элементов. Он указывал на определяющую роль клима­та при развитии форм общественной жизни, одновременно утверждая необходимость того, чтобы законы страны соответствовали ее геогра­фическим условиям.

В конце XIX - первой половине XX в. были сформулирова­ны теории и концепции, означавшие возникновение геополити­ки и ее становление как научной дисциплины. Концепция географического детерминизма последовательно проходит путь от политической геогра­фии до геополитики. У ее истоков стоял К. Риттер (1779-1859), про­фессор, глава Берлинского географического общества. Плодотворной оказалась его идея «земного организма» или «системы целого земли», благодаря которой можно представить появление и развитие ее состав­ных частей, поскольку «... только соответствие между народом и поло­жением государства в природе и человеческой жизни... содействует и обуславливает процветание народов и государств»

Риттер разработал систему регионального деления мира в рамках единого, глобального пространства. Он разделил Землю на две полу­сферы: водную (морскую) и сухопутную (континентальную), границы между ними он провел через южную часть Азии и Перу в виде большо­го полукруга. Понятно, что при таком делении земного шара на севере располагается континентальная полусфера, а на юге морская. Конти­нентальную полусферу он разделил на — Старый и Новый Свет. Срав­нивая два этих больших региона континентальной полусферы, он отме­чал, что первый обладает большим климатическим однообразием вслед­ствие своего распространения с запада на восток. Новый Свет вытянут с севера на юг, поэтому и отличается большим климатическим разно­образием. Это различие и оказало, по его мнению, существенное воз­действие на характер народов, населяющих данные регионы.

Риттер разработал понятие «географического индивидуума», отно­сящееся к сформировавшейся как единое целое географической об­ласти. Это понятие раскрывается с точки зрения внешних взаимодей­ствий. Географический индивидуум характеризуется «естественными границами» и связью, присущей «органической природной области». Позднее данная категория была преобразована в геополитике в «закон географической индивидуализации государств».

Во второй половине XIX века немецкий исследователь Фридрих Ратцель (1844-1904) сформулировал основные направ­ления геополитического взгляда на мир. По мнению Ратцеля рост государства является «всеобщей, универсальной тенденцией». Цель государства - установление «политического контроля над новыми территориями», то есть экспансия. Возник­новение и рост великих держав происходит за счет поглощения малых государств. Первоочередными объектами экспансии вы­ступают наиболее ценные объекты физического окружения - морские побережья, течения крупных рек, источники сырья. Плане­тарные масштабы экспансии обуславливают необходимость раз­вития у великих держав не только сухопутных, но и морских сил.

Он пошел дальше современ­ных ему политических географов, прежде всего, в понимании простран­ства как политического ресурса. Фундаментом его концепции стали тру­ды «Антропогеография» и «Политическая география». В этих работах Ратцель отмечал, что теории исторического развития упускают из вида ближайшие условия государственного становления, не показывая как влияет на них географическая среда. Он решил устранить этот пробел и поставил в центр своих исследований географическую обусловлен­ность внешней и внутренней политики.

Отмечая, что «свойства государства оказываются свойствами на­рода и земли», Ратцель к важнейшим из этих свойств относил размеры, положение и границы страны, затем характер и форму земли с ее растительностью и водами и, наконец, ее отношение к другим частям зем­ной поверхности. Он отмечал, что в процессе роста государство стремит­ся к охвату «политически ценных мест», поскольку «масштабы политичес­ких пространств» непрерывно изменяются и поэтому чтобы избежать не­устойчивости, они имеют тенденцию «врастать в естественные замкнутые пространства». По-видимому, эта тяга государств к врастанию в естествен­ные границы будет удовлетворена лишь в границах континентов.

Государство складывается из территориального рельефа и из их осмысления народом. Таким образом, в государстве отражается объек­тивная географическая данность и субьективное общенациональное осмысление этой данности, выраженное в политике.

На основе этих размышлений Ратцель сформулировал семь следу­ющих законов:

1. Пространство государств растет вместе с ростом культуры.

2. Рост государств сопровождается другими симптомами развития: идеями, торговлей, миссионерством, повышенной активностью.

3. Рост государств осуществляется путем соединения и поглоще­ния малых государств.

4. Граница есть периферийный орган государства и как таковой слу­жит свидетельством его роста, силы или слабости и изменений в этом организме.

5. В своем росте государство стремится вобрать в себя наиболее ценные элементы физического окружения, береговые линии, русла рек, равнины, районы, богатые ресурсами.

6. Первый импульс к территориальному росту приходит к примитив­ным государствам извне, от более высоких цивилизаций.

7. Общая тенденция к слиянию, разветвляясь, переходит к прими­тивным государствам извне, от более высоких цивилизаций.

Следовательно, государство рождается, растет, умирает, подобно живому существу, его пространственное расширение и сжатие являют­ся естественными процессами, связанными с его внутренним жизнен­ным циклом.

Изучая историю Соединенных Штатов Северной Америки, он заме­тил что чувство пространства у американцев развито в высшей степе­ни, так как они были поставлены перед задачей освоения пустых про­странств, имея за плечами значительный опыт европейской истории. Следовательно, американцы осмысленно осуществляли то, к чему Ста­рый Свет приходил интуитивно и постепенно. И далее мы сталкиваем­ся с первыми формулировками другой важнейшей геополитической концепции — концепции «мировой державы».

Ратцель заметил, что у больших стран в их развитии есть тенден­ция к максимальной географической экспансии, выходящей постепенно на планетарный уровень. Следовательно, рано или поздно, геогра­фическое развитие должно подойти к своей континентальной фазе.

Ратцель считал, что каждый народ и государство имеют свою «про­странственную концепцию» (идею о пределах своих территориальных владений). Слабеющая пространственная концепция неминуемо ведет к упадку государства. Он был убежден, что потребность человека в боль шом пространстве будет реализовываться в XX веке и неизбежно при­ведет к доминированию крупных государств. Он писал, что если госу­дарство желает быть «подлинной» великой державой, то оно должнс иметь в качестве своей территориальной основы площадь приблизи­тельно в 5 миллионов кв. км. (заметим, что территория Германии в эти годы была около 550 тыс. кв. км.).

Вывод Ратцеля о том, что географическое пространство может выс­тупать как политическая сила, лег в основу новой науки — геополитики. Одним из первых, он разработал теорию «океанического цикла». В этой теории он обосновал идею о поступательном перемещении стратегичес ких центров мира из Средиземноморья в Атлантический, а затем и в Тихий океан. Ратцель называл Тихий океан — океаном будущего.

Он считал, что на мировой арене будут доминировать те страны, которые имеют реальное первенство в Тихоокеанском стратегическом районе. Причины этого заключаются в его огромных размерах, уникаль­ных ресурсах и его стратегическом положении. Поэтому именно в этом районе будут решаться силовые отношения ведущих мировых держав: США, Японии, Китая, России и Англии.

Ратцель сделал вывод, что решающее столкновение между морс­кими и континентальными государствами произойдет в этом районе, завершив собой в катастрофическом финале циклическую эволюцию человеческой истории. В этом конфликте, по его мнению, континенталь­ные страны с их богатыми ресурсами имеют определенные преимуще­ства перед морскими, не обладающими достаточным пространством в качестве своей геополитической базы.

Ученик Ратцеля, шведский ученый Рудольф Челлен впервые использовал термин «геополитика». В отличие от Ратцеля, который рассматривал государство как организм низшего типа, находящийся «на одном уровне с водорослями и губками», Челлен утверждал, что «государства, как мы их наблюдаем в истории, являются подобно людям чувствующими и мыслящими су­ществами». Наиболее полно он выразил свою точку зрения в словах: «Государства также существуют на поверхности земли благодаря соб­ственной жизненной силе, находясь в состоянии борьбы за существо­вание... подобно организмам, увядают и умирают».

Развитие государства определяется борьбой за существование, которая принимает форму борьбы за жизненное пространство. Решающее значение в этой борьбе играет фактор силы. Необходимыми усло­виями победы в борьбе за существование являются пространст­венное расширение (экспансия), территориальная монолитность (компактность) и свобода передвижений (контроль над «простран­ством коммуникаций», главным образом над морскими путями).

Борьба за существование, по Челлену, выступает сущностью всякого «организма-государства». Война — это конкретная форма проявления этой борьбы за географическое пространство. Он считал, что сила — более важный аргумент для поддержания существования го­сударства, чем закон, поскольку сам закон может поддерживаться толь­ко силой. Если закон вводит нравственно-рациональный элемент в го­сударство, то сила дает ему естественный импульс.

Челлен намеренно противопоставляет свои взгляды либеральным, когда заявляет, что «государство есть цель сама в себе», а не органи­зация, служащая улучшению благосостояния своих граждан.

Челлен вплотную подошел к созданию общей геополитической картины таны мира. Только в XX веке могла стать актуальной эта задача, в мо­мент осознания конечности неосвоенного земного пространства.

Главным популяризатором и создателем первой геополитической школы считается немецкий ученый-геополитик, профессор географии Карл Хаусхофер (1869-1946).

Центральное место в его творчестве занимала категория «жизненное пространство». Она появилась в его концепциях под впечатлением от работ Ф. Мальтуса (1766-1834), который пришел к выводу, что рост населения подчиняет­ся вечным биологическим законам и происходит быстрее (геометри­ческая прогрессия), чем рост производства продуктов питания (ариф­метическая прогрессия). Следовательно, войны неизбежны и самой гу­стонаселенной стране — Германии, чтобы выжить, необходимо расширить свое «жизненное пространство». Главным геополитическим конфликтом для было противостояние «морских» и «сухопутных» держав. Он постулировал необходимость создания континен­тального блока - оси Берлин-Москва-Токио - как единственно возможного средства противостоять «силам моря» - союзу Анг­лии, Франции и США.

Фундаментальное противоречие между «Морским» и «Континен­тальным» мирами, ставило Германию перед проблемой геополитичес­кой самоидентификации. Хаусхофер, как и другие сторонники нацио­нальной идеи, стремился к усилению политической мощи немецкого государства, что подразумевало его индустриальное развитие, культур­ный подъем и геополитическую экспансию. Само положение Германии, в центе Европы, делало ее естественным противником западных, мор­ских держав — Англии, Франции и в перспективе США. Атлантические геополитики также не скрывали своего отрицательного отношения к Германии и считали ее (наряду с Россией) одним из главных геополити­ческих противников морского Запада.

Поэтому Германии было нелегко рассчитывать на крепкий альянс с атлантическими державами, тем более, что у Англии и Франции были к Германии исторические претензии территориального порядка. Следова­тельно, будущее национальной, Великой Германии лежало в геополити­ческом противостоянии Западу и особенно англо-саксонскому миру.

Подобные рассуждения явились фундаментальным основанием всей геополитической доктрины Карла Хаусхофера и его последова­телей. Восприняв ратцелевскую идею о фундаментальном преимуществе больших государств над малыми, Хаусхофер рассматривал господство Германии над окружающими ее малыми государствами как неизбеж­ное. В стратегическом плане он видел неизбежность немецкой гегемо­нии над Мировым островом, через экономическое проникновение в Россию и подчинение ее. С этой целью, им была разработана идея оси Германия — СССР — Япония, для противостояния морскому миру.

В таком блоке не было ничего случайного — это был единствен­ный, полноценный и адекватный ответ на стратегию противоположного лагеря, который не скрывал, что самой большой опасностью для него было бы создание подобного объединения. Хаусхофер назвал его «Кон­тинентальный блок».

Недаром он так любил цитировать слова американца Гомера Ли. «Последний час англосаксонской политики пробьет тогда, когда нем­цы, русские и японцы соединятся».

Основоположником французской геополитической школы геополи­тики является Видаль де ла Бланш (1845-1918)- географ по образовыанию. В центре его построений стоит не пространство, а человек, который выступает в роли ак­тивной силы, преобразующей географический мир. Бланш выдвинул идею строительства единого европейского геополити­ческого пространства на основе межгосударственного сотруд­ничества и развития сети коммуникаций. Он является основателем французской «антропологической школы» политической географии, которая стала альтернативой германской школе геополитики, теории «большого пространства» и получила название «поссибилизм» , что означает, что пространство не предопределяет историю, а предполагает к тому или иному её течению.

Первую концепцию глобального геополитического райони­рования мира разработал англичанин Хэлфорд Макиндер(1861-1947)- один из самых крупных фигур среди ученых-геополитиков. Макиндер считал, что весь мир подраз­деляется на три концентрические зоны - «евразийский хартленд» (центральное пространство Евразии), «внутренний полумесяц» (береговое пространство Евразии) и «внешний полумесяц» (весь остальной мир). При этом «внутренний полу­месяц» является зоной наиболее интенсивного развития цивили­зации, а «евразийский хартленд» обладает самыми благоприят­ными условиями для господства над миром.

Маккиндер структуирует планетарное пространство через систему концентрических кругов. В центре — «географическая ось истории» —-Хартленд, затем идет «внутренний полумесяц» — это зона береговых пространств евразийского континента, которая является зоной наибо­лее интенсивного развития цивилизаций.

Размышляя над главными угрозами Великобритании, Маккиндер писал, что Германия, Россия или Китай в результате захвата господ­ствующего положения в Хартленде могут обойти с флангов морской мир. Самым же опасным он считал любые формы объединения этих стран. Как показала последующая история, было предпринято несколь­ко таких попыток.

Хотя, по Маккиндеру, морская мощь и играет огромную роль в ми­ровом балансе сил, но развитие сухопутных и воздушных коммуника­ций в значительной степени обесценивают ее эффективность, поскольку для поддержания ее на соответствующем уровне требуется все боль­шее количество и все более дорогих морских баз. Поэтому господства над мировым островом сравнительно проще добиться великим конти­нентальным державам. На основе этих размышлений Маккиндер сфор­мулировал три своих знаменитых максимы:

- тот, кто правит Восточной Европой, господствует над Хартлендом;

- тот, кто правит Хартлендом, господствует над Мировым островом;

- тот, кто правит Мировым островом, господствует над миром Единственное спасение от соединения России и Германии он видел в создании «разъединительного яруса». Участвуя в подготовке Версаль­ского договара, он добился того, чтобы в договоре было закреплено создание лимитрофных государств, которые бы разделяли германцев и славян, а за Западной Европой закреплялось бы положение берего­вой базы для морских сил англосаксонского мира.

После революции 1917 года в России такой ярус был создан в составе: Польши, Румынии, Чехословакии, Эстонии, Латвии, Литвы, Финляндии. Худшим вариантом событий Маккиндер считал экономи­ческое проникновение Германии в Россию, а затем ее неизбежное до­минирование там.

Показательно, что западная граница Хартленда не была жестко определена и, как показывает история, она постоянно в движении: то доходит до Германии, то вплотную подступает к Москве, то делит Ев­ропу на две части, а теперь опять отступает на восток.

Превращение США в «сверхдержаву» привело к пересмотру основ­ных положений концепции Маккиндера и формированию геополитичес­кой концепции атлантизма. В этом про­цессе определяющую роль сыграл американский адмирал Альфред Тайер Мэхэн (1840-1914), который ведущим геополитическим фактором считал контроль над морским пространством. Основой для мирового гос­подства выступает «морская сила», понимаемая как совокупность военного и торгового флота в сочетании с военно-морскими база­ми. Морские державы обладают очевидным преимуществом над континентальными, наиболее эффективной формой борьбы с ко­торыми является их изоляция от «пространства коммуникаций». Ему приписывают создание программы деятельности идеологов и политиков талассократии, которая была реализована во второй половине ХХ века в виде победы в « холодной войне» с СССР и его разрушение и закрепления успеха стратегии «морского могущества».

В своих работах — «Морские силы в исто­рии (1660-1783)», «Заинтересованность Америки в Морской Силе в настоящем и в будущем» и «Морская Сила и ее отношение к войне» он разработал свою геополитическую концепцию, исходя исключительно из понятия «Морской Силы» и ее интересов. Историческими образца­ми этого, особого типа цивилизации, выступают для него: древний Кар­фаген, а также Англия XVII и XIX веков. Содержание данной категории основывается для него, прежде всего, на свободе морской торговли, когда военно-морской флот выполняет лишь функции гаранта спокой­ствия. Мэхэн считал, что у Америки «морская судьба», которая заклю­чается сначала в интеграции всего американского континента, а затем в установлении подавляющего мирового господства. Для реализации данной программы он выделил следующие направления:

— Всемерное сотрудничество с Великобританией.

— Противодействие японской экспансии на Тихом океане.

— Ограничение морских претензий Германии.

— Совместные действия с европейцами направленные против на­родов Азии.

Главной опасностью для морской цивилизации» являются конти­нентальные государства Азии — в первую очередь, Китай и Россия, а во вторую — Германия. Победа над Россией, над этой «непрерывной, континентальной массой Русской Империи, протянувшейся от запад­ной Малой Азии до японского меридиана на востоке» является главной стратегической задачей.

Наиболее эффективным методом для реализации этого принципа он считал применение принципа «анаконды», который заключается в блокировании вражеских территорий с моря и по береговым линиям, что приводит постепенно к стратегическому истощению противника.

Америка должна держать под полным контролем свои береговые просторы, а соответствующие зоны противника нужно стараться лю­быми способами оторвать от континентальной массы. Следователь­но, главной стране «морского мира» необходимо удушать в кольцах «анаконды» континентальную массу (Китай, Россию, Германию) сдав­ливая ее за счет выведенных из под ее контроля береговых зон и от­тесняя на наибольшие расстояния от выходов к морским пространствам. Необходимо отметить, что главные положения геополитичес-j кой доктрины адмирала А. Мэхэна были реализованы США в наибе лее полном объеме и показали свою высокую эффективность на протяжении всего XX века.

Продолжил и развил теорию адмирала Мехэна американский ученый голландского происхождения, профессор Йельского университета Н.Спайкмен(1893-1943). Два ключевых тезиса Николаса Спайкмена касаются цен­трального положения в мире государств «евразийского римленда» - пояса территорий вдоль побережья Евразии; и Северной Атлан­тики как «внутреннего моря», объединяющего Западную Европу и Северную Америку в единый «атлантический континент».

Он считал, что Хартленд является лишь потенциальным простран ством, не несущим в самом себе никакой самостоятельной геополитической миссии, ее несет Римленд, который и является, по его мнению ключом к мировому господству.

Он разделил мир на три сферы: Хартленд, Римленд и удаленные Африканский и Австралийский континенты. Римленд включает в себя:] Западную и Центральную Европу, Турцию, Иран, Саудовскую Аравию] Ирак, Пакистан, Индию, страны Дальнего Востока и Китай. Из противо-j поставления Хартленда и Римленда Спайкмен сделал вывод о прео£ ладании второго над первым. И в противовес максимам Маккиндера сформулировал свои:

• кто контролирует Римленд, господствует над Евразией;

• кто господствует над Евразией, контролирует судьбы мира

Н. Спайкмен считал, что Соединенные Штаты занимают исключительно выгодное положение как по отношению к Хартленду, так и по отношению к Римленду. Через Тихий и Атлантический океаны они контролируют две противоположные стороны Римленда, а через Северный Ледовитый океан напрямую выходят к самой сердцевине Хартленда. Поэтому достаточно расположить в наиболее чувствительных течках Римленда свои военные базы, чтобы обеспечить свое господство над Хартлендом.

Н. Спайкмен ввел чрезвычайно важное понятие «Срединного океана». Основываясь на аналогии между ролью Средиземного моря в развитии Древнего мира и северного сектора Атлантики в новейшей истории западной цивилизации, он пришел к выводу, что этот сектор Атлантики выполняет роль внутреннего моря, особого атлантического континента в который входят — Западная Европа и Восточное побережье Северной Америки. Интеллектуальным центром и силовым механизмом атлантического сообщества выступают США. Европа оказывается мыслительным придатком США, чьи геополитические интересы и стратегическая линия становятся единственными и главенствующими для всех держав Запада. По существу, Спайкмен предвосхитил, не только уменьшение суверенитета европейских держав в послевоенном мире, но и создание «Северо-Атлантического Союза».

Он заключил, что совершенный контроль над Римлендом со стороны Атлантического мира приведет к окончательной и бесповоротной победе над сухопутными державами, которые отныне будут целиком им подконтрольны.

Н. Спайкмен выделяет 10 критериев геополитического могущества государства:

• Поверхность территории

• Природа границ

• Объем населения

• Наличие или отсутствие полезных ископаемых

• Экономическое и технологическое развитие

• Финансовая мощь

• Этническая однородность

• Уровень социальной интеграции

• Политическая стабильность

• Национальный дух

Используя вышеприведенную шкалу оценки можно получить сово­купную геополитическую мощь государства. Если суммарная оценка окажется невысокой, это почти автоматически означает, что данное го­сударство вынуждено будет вступать в стратегический союз, поступа-.ясь частью своего суверенитета в большей или меньшей степени.

Теоретическая концепция Н. Спайкмена, и прежде всего, его тео­рия о верховенстве Римленда и о важности «Срединного океана», по­казали высокую степень коррелятивности между геополитическим пред­видением и реальной практикой политического развития в конце XX века. Недаром его называют архитектором мировой победы либераль­но-демократических стран над Евразией.