Жизнь тех, на кого охотятся

Прототипом морской девы принято считать

ламантина, однако на роль легендарной сирены выдвигались

и другие кандидаты, в том числе некоторые тюлени

(см. стр. 82). В книге «Жизнь тех, на кого охотятся»

Эрнест Сетон-Томпсон в очаровательном стиле

отстаивает кандидатуру калана.

Как и все морские млекопитающие, каланы

первоначально были сухопутными животными, но Сетон-

Томпсон, автор множества очерков о природе,

подчеркивает, что резвый калан поистине обрел вторую

родину среди гостеприимных зарослей морской

капусты у побережий.

Из всех животных, обитающих в холодных

северных морях, у одного лишь калана заведено плавать

на спине. Спиной к пучине, блестящей грудкой

к небесам он неспешно скользит по воде или быстро

гребет и внезапно ныряет. С такой гибкой шеей

можно и лежа на спине озирать большими кроткими

глазами голубой мир вверху и по сторонам. Работая мощными ластоподобными задними конечностями,

калан легко и плавно разрезает гребни волн с

широкими, густыми веерами морской капусты. Он

плывет и плывет вперед спиной, пока не приходит пора нырнуть, а тогда изгибается, будто угорь,

спина дугой, как у тюленя или бобра, и пошел,

пошел вниз, обозначая свой путь длинными

гирляндами серебристых пузырьков воздуха. По

странной прихоти среды черно-бурый водяной в это

время становится желтовато-коричневым, словно

плащ моряка, или золотистым, как пучок морской

капусты. Уйдет на глубину 10, 30 или больше метров

иищет в полумраке, пока не нащупает дородного

кальмара или морского ежа. Он не спешит, ведь калан может оставаться под водой четыре-пять минут. Но вот наконец всплывает, возвращается наверх, в пограничную зону, к вечной линии раздела между царствами воды и воздуха, где он

обитает.

Снова откинувшись на спину, используя свою широкую грудь в качестве обеденного стола, он

потрошит добычу, поедает мясо и выбрасывает

раковину, если она была. Так он продолжает

нырять и пировать, пока не набьет хорошенько свое

гладкое круглое брюшко. Теперь можно и просто

полежать на спине среди плавно вздымающихся

плетей ламинарии, поиграть в мяч из комка тугих

водорослей, подбрасывая его вверх то одной, то

другой лапой не хуже искусного жонглера и

наслаждаясь собственной ловкостью или фыркая от

досады, если случилась промашка.

Его окружают другие каланы, ведь Амикук,

подобно большинству рыбаков, общителен и любит

добрую компанию. Здесь можно застать его

вокруг него и под ним, показывая дитяти, как это

делается. Водные пятнашки древнейшая игра,

изобретенная еще первым одноклеточным,

которое виляло хвостиком в теплом первобытном море.

Игра эта сидит в крови у каждого, кто плавает

или передвигается любым другим способом и

любит добрую компанию, а потому папаша-калан

тоже уходит под воду и присоединяется к забаве.

Сполчаса продолжается возня, папаша все еще

бодрый и резвый, мамаша тоже, но отпрыск устал.

Его большие круглые глаза слипаются, детеныша

тянет поспать. Не волнуйтесь, мама позаботится

онем. Она сворачивается калачиком на листьях

морской капусты и пристраивает на себе малыша

не на закорках, а на уютной постельке из

собственного живота. Мамины четыре конечности четы¬

ре столбика кровати, а заодно и покрывало, потому

что она прижимает малыша к себе, ласково воркуя,

пока он не перестает скулить и не засыпает. Каким

бы влажным и холодным ни был мех, кожа под ним сухая и теплая. И качаются они, словно бревнышко, на волнах, среди дружелюбных водорослей, плывут, наслаждаясь той жизнью, которая выпала на их долю.

Но папашу распирает энергия. Он один из

тридцати-сорока каланов, которые пасутся в

зарослях морской капусты, на подводных грядках,

изобилующих глянцевитым кормом. И вот пошли,

затеяли гонку; невольно вспоминаешь

удивительные скорости и задор дельфинов. Извиваясь, будто

морской змей, или прорезая гребень волны, чтобы,

выписав в воздухе дугу, плюхнуться в соседний

скат, они носятся друг за другом то по поверхности,

то под водой, ныряют, прыгают, крутятся,

кувыркаются в одну, в другую, в третью сторону

все равно в какую, лишь бы скорость развить,

насладиться стремительной гонкой, с упоением

дать выход накопленной энергии, лихо покоряя

окружающую стихию.

Как ни странно, эти игры чаще всего

развертываются в бурную, чуть ли не штормовую погоду.

Суонсон утверждает, что в погожие дни не увидишь

играющих каланов, во всяком случае, если

говорить о старшем поколении. Им нужен стимул,

возможность потягаться с волнами, чтобы проявить

себя во всем блеске. В тихую погоду их больше тянет

подремать...

Лежит такой водяной на спине, да еще, глядишь,

поднял и расправил ластовидные задние

конечности, будто парус, чтобы использовать силу ветра.

В солнечные дни, такие редкие в их бурлящей

океанской обители, большие карие глаза

дремлющего калана страдают от чрезмерно яркого света,

и можно видеть, как он прикрывает их свободной

лапой так и мы закрылись бы, если бы плыли

на спине лицом к свету.

Природа недаром наделила каланов такими большими, оленьими глазами: они отменно выполняют свою роль органов зрения. Слух

острый, но изо всех внешних чувств обоняние

главный, самый надежный страж, охраняющий

его жизнь.

Одет он, пожалуй, лучше всех диких обитателей

дикого, ветреного Севера. Зато и подвержен

наибольшим опасностям. Ведь несравненное облачение

калана, ценимое на вес золота, равносильно

смертному приговору. Не один отважный и доблестный

муж был выслежен и схвачен ради вознаграждения

намного меньшего, нежели цена дивного меха

морской выдры...

Икогда любуешься кроткими, человечными

чертами калана, его задними конечностями,

похожими на рыбий хвост, и совсем человеческими

руками, в которых наделенная двумя сосцами

мамаша носит своего пискуна, баюкая его или весело

прототип русалок и водяных из древних небылиц ?