64

21.Ульянова Г.Н. Исчезнувший средний класс. Профессиональные группы в российской истории //Вопросы истории, 1999, №2, С.169-171.

22.ГАРФ. Ф.517. Оп.1. Д.102. Л.22-23.

23.Салтыков-Щедрин М.Е. Губернские очерки // Салтыков-Щедрин М.Е. Собрание сочинений в 20 тт. Т.2. – М., Художественная литература, 1965. – С.

24.Короленко В.Г. Глушь (отрывки из дневника учителя)// Короленко В.Г. Собрание сочинений в 5-ти томах, Т.3. – М.: Молодая Гвардия, 1960. – С.10.

25.Вятская речь, 1916, №18, 23 января, С.3-4.

Организация промысловых хозяйств вятских крестьян (конец XIX – первая четверть XX вв.). Чиркин С.А., аспирант кафедры Всеобщей истории ВятГУ

Период российской истории с конца 80-х годов XIX века до конца 20-х годов XX века стал переломным для всей системы российской экономики. Суровым испытаниям подверглись в эти годы все существовавшие в стране общественноэкономические уклады – патриархальный (натуральное хозяйство), мелкотоварный (кустарно-ремесленное производство), частно- и государственнокапиталистические, а с 1917 г. и социалистический. Народнохозяйственные потрясения затронули все стороны жизни Вятского региона, включая сферу мелкотоварного крестьянского производства. Однако именно в эти годы внутренняя устойчивость промысловых занятий вятского крестьянства как преимущественно семейно-трудовой деятельности проявилась наиболее полно.

За любыми внешними, количественными изменениями мелкого крестьянского производства в рассматриваемый период прослеживалась неизменность основных его технико-экономических показателей. Данная особенность была обусловлена сохранением на прежнем уровне техники крестьянских промыслов, производительности труда в них, качества потребляемых материалов и вырабатываемых изделий. Архаичность этих производственных параметров сохранялась даже в наиболее товарных промыслах,

65

а их взаимодействие, таким образом, выступало основой стабильности мелкого производства. Изучение внутренних зависимостей крестьянской промышленности Вятской губернии позволяет на региональном уровне раскрыть причины устойчивости «народного производства» к проявлениям внешней нестабильности.

Каждый элемент производственного процесса в кустарно-ремесленном производстве, каждый его этап – приобретение сырья и материалов, приложение к ним труда и технологий, сбыт готовых изделий – был для крестьянина-кустаря объектом постоянной рационализации, разрешаемой специфическими средствами, с учётом всех имевшихся в его распоряжении ресурсов.

Поскольку развитие мелкой промышленности, в первую очередь, определялось численностью работников, принимавших участие в труде, необходимо начать рассмотрение её внутренних особенностей с этого важнейшего фактора.

На социальную лиц, структуру занятых в мелкой промышленности, огромный отпечаток накладывало безраздельное господство в Вятском крае ремесла и мелкотоварного производства, преобладание этих форм над капиталистически организованными мелкими производителями. Следствием было то, что, по словам академика П.Г.Рындзюнского, крестьянские промыслы на территории Вятской губернии содержались в «наибольшей чистоте»1. Отличительной чертой их был высокий удельный вес семейной кооперации, объединявшей более 90% кустарей2.

Семейная кооперация ускоряла производство, увеличивала производительность труда, позволяла работникам эффективней распределить своё рабочее время по сравнению с одиночными кустарями. Операции распределялись между родственниками в соответствии с их опытом и навыками, что давало возможность трудоустроить людей с разными психофизическими возможностями. Работа в семейной мастерской не прекращалась ни на время уборки урожая, ни на время продажи изготовленных изделий на рынке. Нередко совместный труд порождал соревновательность, желание родственников отличиться друг перед другом.

66

Ведущее место в промысловой семейной кооперации занимал труд мужчин (93%), по отношению к которому работа женщин носила вспомогательный характер. Причиной слабого участия женщин в семейном разделении труда были их многочисленные дополнительные обязанности – уход за детьми, скотом, ведение домашнего хозяйства и т.д. В этом направлении за многие годы не происходило никаких изменений3.

Поскольку семейно-кооперативное промысловое хозяйство стремилось максимально полно использовать все имевшиеся у него ресурсы, возрастная структура мелкого производства региона характеризовалась значительным удельным весом в ней труда детей (9%). Этот показатель превышал как установленные нормы фабрично-заводской промышленности (3%), так и всероссийские показатели (5%). В отдельных отраслях, в силу специфичности технических условий, детский труд находил особенно широкое применение (до 32%)4. В рогоже-ткацком, токарном, кружевном, сетевязальном, маслобойном и ряде других промыслов дети с 10-12 лет включались в трудовую жизнь семьи наравне со взрослыми.

Так, в Орловском рогоже-ткацком районе труд детей широко использовался непосредственно в производстве. Для работы на ткацком стане здесь требовалось 2-3 работника, каждый из которых (деланщик, затрепальщик и игольщик) делал свою часть работы. Деланщик, как правило, юноша или девушка 15-17 лет, разбирали и сортировали мочало и делали закраины для кромки. Затрепальщик и заигольщик – мальчик или девочка 10-15 лет – ткали на стане рогожу. В льноткацком промысле подростки производили размотку пряжи, тканье тесьмы, завязывание бахромы и другие лёгкие работы, мужчины (если они участвовали в промысле) на жаккардовских станках ткали пожарные рукава, а женщины – более узкие ткани. В сапожных промыслах Сарапула и Слободского труд подростков также был весьма значителен, представляя собой почти единственную здесь форму наёмного труда5.

Половозрастной состав семьи играл большую роль в потоварной специализации домохозяйств.

67

Низкооплачиваемые и не требовавшие особой профессиональной подготовки промыслы (бондарный, шерстобитный, корзиночный, санный и другие), находили благодатную почву для своего распространения в малочисленных семьях или семьях с преобладанием женщин. При этом если возможностей для кооперации семейного труда было больше, то и шансы занять положение предпринимателей в промысле увеличивались. По мере усложнения профессиональных требований к кустарям и повышения стоимости их труда, почва для развития неземледельческой деятельности несколько сужалась, а отбор принимал профессиональный характер. Мебельный, кожевенный, токарный, веялочный промыслы ориентировались на средненадельную семью с определённым половым составом. В среднем же по губернии численный состав кустарных домохозяйств в этот период был выше (6,5 чел.), чем у крестьянских хозяйств в целом (5,7 чел.)6.

Переход к новой специализации зачастую осуществлялся вследствие изменений в половозрастной структуре семьи (подрастанием нового поколения работников и т.д.). В таком случае необходимость удержать за своей семьёй новый промысел ставила перед ремесленником насущную проблему воспроизводства знаний и умений в своей среде. Самым распространённым способом передачи ремесленных навыков в рассматриваемое время было индивидуальное ученичество, тесно связанное с использованием в производстве детского труда.

Дореволюционные источники не оставили нам сведений о масштабах ученичества в Вятской губернии. В середине 1920-х гг., когда использование наёмного ученичества было сильно ограничено (требовалась регистрация в органах Народного комиссариата труда), статистика определяла количество наёмных учеников (до 16 лет) равным 1,7% всех лиц, занятых в мелкой промышленности. Произвести учёт подрастающего поколения в собственных семьях владельцев заведений в этот период было затруднительно, т.к. кустари скрывали от статистики и учеников-родственников7.

По предположению советских статистиков, доля всех учеников составляла не менее 8% занятых в промыслах губернии. Как и ранее, удельный вес ученичества

68

вэти годы испытывал значительное колебание по отраслям, обусловленное различной трудностью усвоения ремесленных навыков. Повышенный процент его

врогожном (24%), сетевом (18%), верёвочном (17%) и других промыслах был обусловлен указанной выше возможностью широкого применения здесь детского труда с целью замещения труда полноценных работников («заигольщики» в рогожном промысле, «погоняльщики» в маслобойном и т.д.)8.

Процесс обучения промыслу до революции и после неё проиходил в Вятской губернии по единой схеме. Обучение начиналось с 10-12 лет, когда учеников принимали в мастерскую без каких-либо письменных формальностей, на основе одного устного договора хозяина мастерской с родителями ученика. В первый год ученики жили на содержании хозяина, а за это выполняли работу по дому. Со второго года ученик получал маленькое вознаграждение и допускался к простейшим, но необходимым операциям. Например, в столярном производстве мальчику сначала поручали очистку дерева шкуркой, изготовление мелких клинышков, варку клея и мелкие услуги старшим. Лишь с третьего года ученик переходил к более трудным операциям – строганию дерева, пилке досок и т.д. На четвёртый год ученик начинал работать сдельно, т.е. превращается в подмастерье, а к 18-22 годам становился настоящим мастером и, если он не был сыном хозяина мастерской, мог открыть своё заведение.

Впрочем, обучение ремесленником собственных детей происходило с некоторыми отличиями. Помимо того, что детям мастера требовалось меньше труда, чтобы освоиться с операциями промысла, их обучение велось более последовательно, объёмы «чёрной» работы сокращались. В итоге, сыновья кустарей быстрее, уже к 17-18 годам, достигали мастерства. Неповторимой школой мастерства для детей кустарей были сопутствующие производства. Так, игрушечный промысел давал ребёнку столяра возможность усвоить технические приёмы своей специальности путём имитации изделий своих родителей, создания макетов экипажей (дрог, повозок, карет), фигурок животных и людей. До революции юные столяры вместе с родителями даже продавали свои изделия на специальном празднике игрушек «свистунье», проходившем в Вятке9.

69

Следует отметить и то, что в ученики, в основном, поступали дети беднейших родителей и сироты, которые, таким образом, на 4-5 лет получали кров, содержание (включая одежду) и возможность поучения профессии. При этом положение ученика в большинстве случаев было одинаково с положением сыновей мастера, в т.ч. в смысле дисциплинарных взысканий. Ученичество, таким образом, было ещё одним способом включения крестьянской молодёжи в процесс семейной кооперации, видом крестьянской взаимопомощи.

Если семейная кооперация охватывала более 90% ремесленников губернии, то наёмная рабочая сила в среде кустарных промыслов, напротив, составляла величину относительно небольшую – всего 3% (1925). Этот показатель представлял собой значительное понижение против соответствующего показателя для мелкого производства в масштабе всей страны (11%)10. Наёмный труд на Вятке играл заметную роль лишь в кожевенном, сапожном и смолокуренном производствах. «Безнаёмный» характер подавляющего большинства промысловых домохозяйств региона был ещё одним следствием замедленных темпов капиталистического развития экономики губернии, преобладания в ней мелких и мельчайших производственных единиц.

Трудовые затраты ремесленника в течение года находили выражение в продолжительности сезона его промысловых работ. Различия в средней продолжительности сезона у разных групп производств, в первую очередь, были обусловлены различиями в их производственном профиле. Самый продолжительный производственный сезон был характерен обработке волокнистых веществ (21 нед.), пищевых продуктов (18 нед.), изготовлению экипажей и сельскохозяйственного инвентаря (17 нед.).

Различия в средней длительности сезонов в не меньшей мере определялись и совокупностью экономической обстановки, в условиях которой протекала работа того или иного промысла (конъюнктурой). Так, в масштабах всей губернии средняя продолжительность сезона на одно заведение в годы нэпа была меньше средней продолжительности промыслового сезона в дореволюционной Вятской губернии (20 нед.). Иными словами, даже на волне восстановительного процесса

70

на загрузке мелких производителей в целом ряде кустарных отраслей региона сказывались последствия пережитого страной кризиса – недостаток сырья и материалов, оборотных средств, устойчивых рынков сбыта.

Рабочий сезон испытывал сильные колебания между отдельными промыслами по временам года.

Только 15% общего числа заведений вели своё кустарно-ремесленное производство на протяжении всего года. У остальных колебания напряжённости работы в отдельные сезоны года достигали весьма значительных размеров. Сезоном наибольшего развития мелкого производства являлась зима и осень, на которые приходилось 68% общих затрат труда за год. Далее наблюдалось постепенное падение к весне и лету. Это объяснялось характером годового хозяйственного цикла мелкой промышленности: осенью, после окончания сельскохозяйственных работ, земледельческое население Вятки переключалось на промысловую деятельность, а весной начинался процесс свёртывания её с почти постепенным замиранием летом, в период наибольшей сельскохозяйственной нагрузки. Таким образом, основной причиной летнего свёртывания была значительная связь этого сектора экономики с земледелием.

По характеру сезонных колебаний все производства региона можно было разделить на несколько групп. Большинство производств имели подчёркнуто выраженный осенне-зимний характер. Наряду с этим, небольшое количество производств имели столь же ярко выраженный зимне-весенний характер. Это были производства, для которых сезон сбыта лежал ближе к весне (ремонт сельскохозяйственных орудий, производство дуг и колёс, кожевенное, сапожное производства), или на эти сезоны приходилось поступление сырья (скипидарноочистное).

В очень немногих случаях профиль сезонной волны имел диаметрально противоположный типовому характер, – максимум трудовых затрат по условиям производства или в силу причин климатического порядка приходился на летний или летне-осенний период (кирпичное производство и производство хвойных масел).

71

Наконец, последнюю группу образовывали производства, в которых сезонные колебания были выражены очень слабо. Это были преимущественно производства с преобладанием ремесленной формы хозяйства, в которых отсутствовали сезонные колебания спроса (слесарно-кузнечное, ремонт сельскохозяйственных машин, ремонт металлических изделий и др.).

Чем же была для вятского кустаря, с точки зрения устойчивости промысла, его тесная связь с сельским хозяйством?

Эта роль проявлялась по-разному в зависимости от общеэкономической ситуации.

Вгоды повышательной конъюнктуры обращение крестьян к промыслам (даже в ущерб земледелию) объяснялось порою более выгодными условиями приложения труда, а не абсолютным отсутствием у них земли. Это полностью соответствовало утверждению А.В.Чаянова: «Мы имеем немало случаев, когда вовсе не недостаток в средствах производства вызывает промысловые заработки,

аболее высокая конъюнктура промысловой работы в смысле оплаты ею крестьянского труда по сравнению оплатой его в земледельческом производстве»11.

Вгоды экономической и политической стабильности или застоя кустарь в соединении земледельческих и промысловых занятий обеспечивал стабильность своему хозяйству. Чередование кустарной и земледельческой деятельности наполняло весь его год хозяйственной работой. Параллельно могло происходить и расширение крестьянского землепользования, поскольку кустари нередко вкладывали средства в аренду земли или покупку скота. Вятские кустари говорили: «Одной землёй не проживёшь, а когда есть другой заработок, то и земля будет давать больше, т.к. разные недочёты в сельском хозяйстве можно поправить заработками»12. Это явление, в свою очередь, было подтверждением слов М.И.Туган-Барановского: «Совершенно неправильно мнение тех, кто видит в кустарной промышленности промысел только подсобный при земледелии, ибо сплошь и рядом, наоборот, земледелие является подсобным занятием для кустаря»13.

72

Вгоды промышленных и аграрных кризисов соотношение земледелия и промыслов в хозяйстве кустаря изменялась. Поскольку он испытывал влияние кризиса не только как мелкий буржуа, но и как крестьянин, это обстоятельство давало ему возможность взвесить и сопоставить большую или меньшую доходность промышленного или земледельческого труда. В этом случае наличие

укустаря ещё одной производственной базы (средств сельскохозяйственного производства), как бы иногда она ни была мала, облегчало выход его из промышленной сферы и полное переключение на занятие земледелием, если это покажется выгоднее.

Гораздо чувствительнее хозяйство кустаря было к явлениям аграрного кризиса. По своей длительности аграрные кризисы оказывали едва ли не большее воздействие, чем промышленные, на мелкого деревенского промышленника, который выпускал свою продукцию, в основном, в расчёте на покупателя из крестьян. В годы аграрных кризисов ремесленное производство имело наименее благоприятные условия для своего развития.

Вначале XX в. неурожаи обрушивались на Вятку чаще, чем на остальную Россию. Тем не менее, основная масса крестьян-промышленников Вятской губернии в начале XX века не порывала с земледелием, от которого по-прежнему получала значительную часть своего дохода. Отсюда, процесс социальной дифференциации крестьянства носил в губернии несколько замедленный характер, наибольшее распространение здесь получило соединение мелкотоварного производства в земледелии с мелкотоварным производством в промышленности, когда промышленник ещё почти не дифференцировался от крестьянина.

Наряду с трудовыми затратами и затратами времени, важнейшим фактором развития мелкого производства выступали также орудия труда (основной капитал).

Стоимость основного капитала, сосредоточенного в сельских промыслах края к середине 1920-х гг., составляла 8 374,9 тыс. руб. При этом, более половины этой суммы было сосредоточено в обработке пищевых продуктов (50,8%), далее шли

73

промыслы по производству одежды (17,9%), дерева (8,2%), металлов (8%) и др. Величина основного капитала, приходившаяся на одного ремесленника (средняя обеспеченность орудиями труда, фондовооружённость), составляла всего 76 руб. Этот показатель был намного меньше соответствующей величины для фабричнозаводской промышленности губернии (2 тыс. руб.), что говорит о низкой технике ремесленного производства. Соотношение между ними лишь незначительно изменилось с конца XIX в., чем и была обусловлена специализация крестьянской промышленности региона на производстве товаров группы «Б» – предметов потребления (90% всей производимой продукции)14.

Между отдельными кустарными промыслами наблюдались значительные колебания фондовооружённости, обусловленные различиями в их производственном процессе. Выше других промыслов были обеспечены машинами и инструментами маслобойный (580 руб. на чел.), кожевенный (151 руб. на чел.) и кузнечный (322 руб. на чел.) промыслы, менее всех прочих – бондарный (12 руб. на чел.), гончарный (16 руб. на чел.) и рогожный (10 руб. на чел.)15.

Колебания показателя фондовооружённости, как и продолжительности рабочего сезона, наблюдались и внутри отдельных промыслов в зависимости от их масштабов (числа участников в них) и уровня оснащения производств.

Так, в смолокуренном производстве гонка смолы могла производиться тремя способами – корчажным (примитивным) и более производительными – котельным и казанным. Кроме ёмкости, кустарю нужны инструменты для заготовки сырья – топоры, пилы, грохоты и т.д. Стоимость орудий труда, таким образом, могла колебаться от 100 до 1000 руб.

В сапожном промысле, если у кустаря не было швейной машинки, оборудование обходилось ему в среднем в 10-15 руб., в противном случае – до

170 руб.

Оборудование ткацкого промысла было одинаково практически во всех хозяйствах и состояло из станка-самолёта, берда и ремизы (стоимостью от 5 до 10 руб.)16.

74

Важным показателем обеспеченности мелкой промышленности орудиями труда являлся показатель качества основного капитала (его структуры). О низком качестве его в сельских промыслах Вятской губернии вплоть до 20-х гг. XX в. говорит повышенный удельный вес в нём оборудования и инструментов (53%) и пониженный – хозяйственных построек (40%). В итоге, лишь менее трети промысловых крестьян губернии вели работу в специально приспособленных помещениях или помещениях для хозяйственных служб. До двух третей кустарей вели производство в жилых избах, что было связано с целым рядом неудобств и антисанитарных условий. Более других производств были обеспечены постройками мукомольное (на 100%), кузнечное (на 98%) и смолокуренное (на 90%), менее остальных – кружевное (0,1%), портняжное (0,5%) и игрушечное

(1,5%)17.

Механическими двигателями даже в 20-е гг. XX в. были оснащены всего 8% единиц кустарной промышленности. Среди них преобладали простейшие силовые машины – водяные и ветряные колёса и конные приводы с незначительной мощностью. Удельный вес более совершенных двигателей (водяных турбин и электрических моторов) измерялся в 3% от совокупной мощности крестьянских промыслов. Ещё более совершенные аппараты – локомобили и газогенераторы – имелись лишь в самых крупных по числу занятых лиц промыслах (0,7% хозяйств). В подавляющем большинстве случаев кустарями использовался ручной труд и не применялись технические приспособления18.

Итак, мизерные, по сравнению с уровнем заводской промышленности, размеры основного капитала обуславливали его низкую технику и слабую механизацию. Какими же способами мелкий товаропроизводитель мог компенсировать эти ограничения в конкретных условиях того времени?

Основой развития мелкого производства была строжайшая экономия в использовании орудий труда и материалов.

Все вятские кустари берегли свои инструменты, «как хорошие охотники свои ружья»19. Так, в столярном промысле верстак, сделанный зачастую самим столяром, служил ему всю жизнь, а затем переходил по наследству к сыновьям.

75

Изношенные части инструментов также всегда утилизировались. Например, старые рабочие части рубанков использовались как «отборники» (приспособления для вырезания узоров), из стёршихся стальных подпилков делали товарные резцы и т.д. Нередко кустарь начинал производство лишь с весьма небольшим набором инструментов и затем пополнял его в течение многих лет. До поры же он всегда мог одолжить инструмент у своего соседа, особенно в тех селениях, где промысел носил массовый характер.

Усиленное развитие производства также могло быть обеспечено только при условии минимальной себестоимости производства. Поэтому промыслы обнаруживали тесную связь с близостью природных ресурсов. Близость сырья, сравнительная доступность его получения были одним из решающих факторов размещения крестьянских заведений. При малой обеспеченности своего хозяйства кустарь обрабатывал, в основном, дешёвые, а потому малотранспортабельные материалы (дерево, железо, глина и т.д.). Кроме того, мелкое хозяйство, тесно связанное с местами добывания сырья, обеспечивало и подвоз материалы своими силами. Крупному производству невыгодно было бы не только перевозить, но и добывать эти материалы. Зачастую, чтобы сохранить заготовку материалов, кустарь подвозил их за 30-40 вёрст.

Когда возникали затруднения в покупке материалов, кустари переходили к менее выгодным сортам изделий из худших материалов. Так, в бондарном производстве это выражалось в переходе от крупной дубовой или еловой посуды к мелкой или даже к фальсификации ели сосной. Дубовые ободья у колесников, ради продолжения производства, также становились хуже по качеству, и материал также менялся на кленовый, ясеневый на более дешёвые породы. Аналогичные явления имели место и в производстве лопат, токарном деле и др., где липа заменялась осиной.

Второй особенностью мелкого крестьянского производства региона были отлаженные в течение веков, сведённые к минимальным трудовым затратам, технологии изготовления изделий. Кроме того, кустари ревниво оберегали свои производственные изделия от конкурентов. Нередко для отвода глаз в заведении

76

сохранялись старые устройства, сюда не допускались посторонние лица, включая знакомых и родственников.

Самым распространённым способом увеличения производительности труда в условиях недостатка основных средств было удлинение крестьянами-кустарями своего рабочего дня до крайних пределов. Рассмотрение продолжительности рабочего дня кустарей в производственном разрезе позволяет сделать вывод, что существовала некая бытовая норма, равная 9-10 часам, в пределах которой располагалось большинство промыслов. Только в тех производствах, где работа сводилась к наблюдению за ходом производственного процесса (обжиг в кирпичном производстве, углежжение, производство сухой перегонки дерева, мукомольное), рабочий день ещё более превышал эту норму.

Рабочий день среднего вятского кустаря начинался, как правило, в 5 часов утра и заканчивался к 10 часам вечера. На отдых в течение дня уходило 3-4 часа, а на труд, соответственно, 13-14 часов. Особенно усиливалась продолжительность труда летом и перед праздничными или ярмарочными днями (Рождество, Соборная Суббота, Алексеевская ярмарка в дореволюционной губернии), доходя до 14-15 или 17-18 часов в сутки соответственно. В свою очередь, все потери во времени (церковные праздники, поездки в город за материалом, хозяйственные работы) могли быть восполнены ремесленником работой в ненастные дни в период сельскохозяйственных работ20.

Ограниченный набор инструментов, отсутствие сложной техники, «нерискованный» (с невысокой отдачей) характер большинства ремёсел порождали своеобразную универсальность вятских кустарей. Среди них часто встречались те, кто соединял в себе несколько видов специальных навыков (например, столяра, слесаря, штукатура, красильщика). Эта подвижность границ мелкого производства диктовалась и особенностями местной экономики. В условиях скудости вятских земель крестьяне-кустари иногда вынуждены были внимательно следить за конъюнктурой, быстро переходить от одного промысла к другому, быть расторопными, «маневренными». Например, если столяру его ремесло давало 30 коп. в день, а зарплата чернорабочего в селении поблизости

77

была 40 коп., то он, не раздумывая, переходил в мастерскую чернорабочим, а к своему промыслу возвращался лишь по мере изменения спроса на рабочие руки. Всё это позволяло вятским кустарям почти мгновенно реагировать на изменение рынка в периоды повышательной его конъюнктуры, адаптировать свои изделия к новым запросам, дифференцировать их в соответствии с видами потребителей.

Вятские газеты XIX в. пестрели сообщениями о самобытных и оригинальных изобретениях ремесленников. Нерастраченная в народе творческая энергия, помноженная на любознательность и дотошность вятского крестьянина позволяли в одиночку, забавы ради, для простого развлечения разрабатывать деревянные швейные машинки, велосипеды, гармоники. В производстве земледельческих орудий (косули, бороны и т.д.) изделия вятских кустарей были более удобными, прочными и приспособленными к местным почвенным условиям, чем фабричного производства.

Не менее ярко проявлялось адаптация изделий к традиционным художественным вкусам населения региона. Заимствованные промыслы очень быстро укоренялись на вятской земле. При этом отбрасывалось всё ненужное, чужеродное, в изделия вносился местный колорит.

Наконец, необходимая реакция промысловых вятских крестьян на сменявшие друг друга промышленные циклы заключалась не только в обращении их к исконному крестьянскому занятию (возделыванию земли), но и в перенесении своих профессиональных навыков на соседние территории – промысловом отходе. Из отхожих промыслов в Вятской губернии получили наибольшее развитие извоз, бурлачество, сплав леса, плотничество и другие. Им занимались, главным образом, крестьяне Нолинского, Уржумского, Яранского и других уездов. Извозчики ездили в Казань, Нижний Новгород и другие города. Вятские, Слободские и Глазовские бурлаки ежегодно отправлялись с лесными материалами вниз по рекам Вятке, Каме и Волге. Нолинские и Яранские плотники шли на заработки в Сибирь и в соседние губернии. Из Орловского уезда крестьяне уходили в Уфимскую губернию ткать рогожи и кули, добывать мочало, бересту, ивовую кору, заготовлять дуб и пр. Отходники имели возможность

78

применить за пределами региона и опыт своих домашних занятий. Так, крестьяне Вятского уезда отправлялись в соседние губернии плотничать, класть печи и каменные здания, изготовлять кирпич, бить шерсть и рогожничать. В годы падения хлебных цен, а также в годы революции в условиях натурализации обмена отход становился средством выживания многих кустарей.

Таким образом, развитие мелкотоварного производства в регионе сопровождалось постоянным «перетеканием» рабочей силы из одной отрасли в другую, из ремесленной сферы в земледельческую и между территориями Вятской губернии и соседних регионов.

Непосредственным результатом кустарного производства была его валовая продукция.

Валовая продукция в каждом отдельном промысле сильно колебалась между отдельными хозяйствами в зависимости от размеров заведения, стоимости перерабатываемого сырья и продолжительности сезона. В 1924-25 гг. размер валовой продукции сельских промыслов губернии составлял 59 000 900 червонных рублей. Более 50% этой суммы давало ремесло (за счёт преобладания

внём сырьеёмких овчинного, портняжного, валяного и других производств), и только 32% составлял вклад мелкотоварного производства, перерабатывавшего дешёвые сорта местного недефицитного сырья21. Эта особенность мелкого производства губернии – сырьеёмкий характер – находила отражение в качественном составе валовой продукции. На 83,2% валовая продукция кустарноремесленного производства состояла в эти годы из ранее произведённых ценностей, и только 16,8% (9 910 700 руб.) в ней составляла ценность, произведённая трудом лиц, занятых в самой кустарно-ремесленной промышленности. Это вновь свидетельствует о низкой производительности труда

вмелком производстве (низком уровне его техники) и о высоком удельном весе ремесла.

Сбыт готовой продукции за пределы Вятского региона обеспечивался удобными водными путями, развитым скупщическим аппаратом. Наличие многих покупателей давало возможность вятским кустарям выбирать между разными

79

условиями покупок. Наплыв скупщиков на крупные внутригубернские ярмарки, как правило, происходил после прекращения осенней распутицы. Поэтому наиболее зажиточные кустари старались отложить продажу своих изделий до этого времени. В том случае, если кустарь сбывал свои изделия сам, он осваивал порою значительно более удалённые рынки окраин страны. Вятские исследователи отмечали, что кустари продавали свои товары в кредит гораздо чаще чем кредитовались сами. Они осознавали необходимость поддержания товарооборота в крестьянской среде. Нередко продажа порождала элементы кооперации. Так, кустари, продававшие товары на городских рынках, в случае если товар оказывался не проданным, нередко в складчину нанимали у мещан амбары для его хранения.

Бюджетное значение кустарных промыслов наиболее ярко проявлялось через связь промысловых хозяйств с земледелием.

Связь земледельческих доходов с промысловыми традиционно выдвигала крестьянскую семью в её имущественном положении по сравнению с чисто земледельческими хозяйствами. Однако в Вятском регионе этот процесс имел свои особенности. Особенностью мелкого производства губернии было положительное влияние на общее благосостояние крестьянского населения. В то время как замедленное расслоение вятских крестьян была причиной широкого развития мелкого производства, массовость этих занятий, в свою очередь, повышала общее благосостояние населения губернии. Сравнение среднего бюджета крестьянина Вятской губернии на конец XIX – начало XX вв. говорит в пользу этого положения22. С другой стороны, внутренние различия между разными по своему достатку группами промысловых домохозяйств в Вятском регионе демонстрировали тенденцию к усреднению. Число рабочих дней, затраченных на промыслы, и средний заработок от них в расчёте на одного человека незначительно изменялись от одной группы к другой.

Все рассмотренные характеристики мелкого производства региона, обеспечивавшие ему устойчивость в годы колебаний, в своей совокупности могут быть названы органической эффективностью мелкого производства или его

80

«самоэксплуатацией». В условиях конкуренции фабрик, замены ручного труда машинным, истощения природных ресурсов способность кустаря приспосабливаться к условиям рынка явилась немаловажным фактором успешной адаптации мелкого производства к новым обстоятельствам, преодоления тенденции упадка многих промыслов. Две тенденции – консервации наработанных форм и приспособление их к новым тенденциям в хозяйственной жизни – с особой силой обнаружились в процессе адаптации исторического опыта кустарного производства к новым условиям. Выход из трудностей заключался в поиске заработка в другом виде промысла, появлении новых специальностей, освоении недоступных для механического труда ниш. Совокупность трудовых принципов, обеспечивавших устойчивость и выживание промысловых домохозяйств, являлась одновременно причиной повышения благосостояние не только этой категории вятских крестьян, но и всего крестьянского населения региона.

Литература и источники:

1Рындзюнский П.Г. Крестьянская промышленность в пореформенной России.

– М., 1966. – с. 112.

2Местная промышленность Вятской губернии. – Вятка, 1925. – с. 132. 3ГАКО. – Ф.616. – Оп.7 – Д.143. – Л.38.

4Сборник постановлений Вятского губернского земства за 25 лет. – Вятка,

1893. – с. 157.

5Труды экономической комиссии 1897-1898 гг. – Вятка, 1898. – с. 64. 6ГАКО. – Ф.574. – Оп.14 – Д.42. – Л.147.

7Вятская губерния на Всероссийской сельскохозяйственной и кустарнопромышленной выставке. – Вятка, 1923. – с. 26.

8Там же. – с. 34.

9Кустарные промыслы в Вятской губернии // Приложение к Вятским губернским ведомостям. – 1900. – № 106. – с .18.