§ 3. Эволюция отношений собственности на Западе

Классический капитализм. В XV—XIX вв. в Западной Европе возник и утвердился новый по сравнению с феодализмом социально-экономический строй — капитализм на его начальной фазе развития. Эту фазу назвали классический капитализм, поскольку в ней наиболее полно воплотились принципы частнособственнического предпринимательства. Здесь главной экономической фигурой стал еди­ноличный собственник сравнительно небольшого предприятия, на ко­тором он был хозяином и зачастую лично управлял производством.

Эта социально-экономическая система является гораздо более про­грессивной по сравнению со всеми историческими предшествующими системами. В ней основные средства производства, как и при рабстве и феодализме, находятся в частной собственности — у буржуазии. Заня­тые на капиталистических предприятиях работники не имеют средств

производства. Однако главное социально-экономическое отношение «капиталист — наемный работник» качественно отличается от отноше­ний в производстве, утвердившихся при рабстве и феодализме. На капиталистические предприятия привлекаются юридически свободные лица — наемные работники, получающие за работу заработную плату, а следовательно, в какой-то мере заинтересованные в труде. Поэтому к ним, как правило, не применяются методы внеэкономического принуж­дения. Вместе с тем, не имея средств производства и других источников существования, они вынуждены продавать единственное, чем распола­гают, — свои рабочие руки, свою способность к труду. А поэтому они экономически зависят от работодателей.

Господствовавший в экономике единоличный капитал имел мощ­ный стимул (побуждение к действию) — получение все большего коли­чества прибыли, служащей источником личного обогащения буржуа­зии. Этот ускоритель экономики в наибольшей степени раскрыл и до сих пор раскрывает созидательные возможности частнокапиталисти­ческой собственности. За период своего развития капитализм во всех развитых странах обеспечил огромный рост производства.

Хозяйственные успехи при капитализме во многом связаны с науч­но-техническим прогрессом и с соответствующей эволюцией организа­ционно-экономических отношений, которая состоит во все более полном использовании потенциальных возможностей общественной орга­низации производства. Такая эволюция начинается с развития и каче­ственного совершенствования элементарных производственных сис­тем в рамках предприятий, основанных на ручном труде.

Капиталистический бизнес в промышленности начинается путем организации простой капиталистической кооперации труда — объеди­нения под командованием частного собственника многих людей, вы­полняющих однородную работу. Такая системная организация труда дает несомненный экономический эффект. Совместная деятельность пробуждает своеобразное соревнование между работниками, что повы­шает их индивидуальную выработку. Кооперация создает, как известно, дополнительную коллективную производительность труда. Кроме то­го, совместная работа обеспечивает экономию средств производства (расходов на помещение, отопление, освещение и др.) благодаря кол­лективному применению их в технологическом процессе. Естественно, что все выгоды от применения объединенного труда доставались соб­ственникам предприятий.

На смену простой кооперации пришла более совершенная форма организационно-экономических отношений — мануфактура. В странах '. Западной Европы она господствовала примерно с середины XVI в. до последней трети XVIII в. Мануфактурная система представляет собой такую кооперацию труда, которая основана на разделении работы на

части при создании одного и того же товара. Наемные работники выпол­няют определенные операции (порожденные разделением труда внутри мануфактуры) или изготавливают какую-то деталь конечного продукта (скажем, какую-то часть часов — корпус, циферблат, стрелки и т.д.).

Вот как А. Смит описывал труд десяти рабочих в булавочной ману­фактуре: «...Эти десять человек вырабатывали свыше 48 000 булавок в день... один рабочий вырабатывал 4800 булавок в день. Но если бы они работали в одиночку и независимо друг от друга и если бы они не были приучены к этой специальной работе, то, несомненно, ни один из них не мог бы сработать двадцати, а может быть, и одной булавки в день»'.

Специализация труда рабочих развивает у них мастерство, умень­шает непроизводительное расходование жизненных сил, способствует достижению полезного результата с наименьшими затратами. Усовер­шенствуются также инструменты. Они становятся разнообразными, приспособленными для выполнения частичных операций. Все это по­зволяет значительно поднять эффективность труда.

В мануфактурных мастерских упрощались трудовые операции, спе­циализировался инструмент, готовились кадры искусных рабочих (ко­торые, правда, страдали от однобокого развития их способностей). Все это способствовало последующей замене ручных операций машинной технологией.

Как известно, в конце XVIII — середине XIX в. в странах Западной Европы и США происходит промышленная революция. На смену ремес­ленной технике и ручному труду она внедряет все более усложняющие­ся системы машин. Машина — это орудие труда, оперирующее многими инструментами под контролем рабочего. Предприятия стали представ­лять собой простую или сложную кооперацию машин, получившую название фабрики. В одном случае на фабрике объединяется множество однородных и совместно действующих машин. Любая из них выполня­ет операции по изготовлению продуктов от начала и до конца (напри­мер, швейная фабрика). В другом случае на предприятии действует единая совокупность разнородных и дополняющих друг друга техни­ческих средств. Каждое машинное орудие производит лишь одну из взаимосвязанных частичных операций (так, на ткацкой фабрике суще­ствует система прядильных, ткацких, красильных и иных машин).

Промышленная революция породила новые тенденции экономи­ческого развития, повлиявшие на эволюцию (постепенное изменение) форм собственности в странах Запада.

Во-первых, промышленная революция дала мощный толчок для дальнейшего ускорения производства. Переход к машинной технологии

подвел под экономику революционную техническую основу. Все шире применяя новейшие научные открытия и изобретения, люди стали чаще осуществлять перевороты в технике и технологии производства, а вместе с тем в трудовых функциях и в организации труда.

Уже в конце XIX — начале XX в. произошел электротехнический переворот (переход от «века пара» к «веку электричества»). На базе двигателей внутреннего сгорания были созданы скоростные средства транспорта (автомобили, самолеты). Началось быстрое развитие хими­ческой промышленности и множества высокоэффективных технологий и различных отраслях.

Во-вторых, применение более мощной и производительной машин­ной техники породило новый этап развития организационно-экономи­ческих отношений. А именно: бурно возросли масштабы кооперации труда и производства, вызвав тем самым тенденцию к усилению реаль­ного обобществления производства. Стало множиться количество ги­гантских заводов и хозяйственных объединений, на которых сосредо­точивались все возрастающие массы рабочих.

Примечательно, например, что в Германии крупные предприятия с числом рабочих более 50 человек в 1907 г. составляли 1% к общему числу фирм. Но они сосредоточивали 39% всех рабочих и 3/4 мощности паровых и электрических двигателей, применявшихся в промышлен­ности. В США в 1909 г. крупные фабрики с производством продукции на миллион долларов и больше составляли 1% к общему числу пред­приятий. Однако на них было занято 30% рабочих и они производили 44% всей промышленной продукции.

В итоге национальное хозяйство приняло совершенно новый вид. Еще существовало множество мелких предприятий. На этом фоне все заметнее выделялись хозяйственные гиганты, которые быстро набира­ли силу и стремились занять господствующее положение во всех отрас­лях производства. Но рамки единоличной собственности уже никак не соответствовали гораздо более высокому уровню реального обобществления производства.

Естественно, возникает вопрос: какова же историческая судьба клас­сического капитализма!

Корпоративный и финансовый капитал По сравнению со всеми предшествующими экономическими организмами капиталистическая система является наиболее гибкой. Она способна сама перестраиваться, приспосабливаться к изменяющимся внут­ренним и внешним условиям. На новой, более высокой ступени развития этой системы в XX в. формы собственности неоднократно эволюционно изменялись под воздействием и в соответствии с повышением общественного характера производства.

На рубеже XIX—XX столетий обобществление экономики вырази­лось в быстром возрастании мощи корпоративного (лат. corporatio — объединение), или акционерного, капитала. Об экономической силе этого обобществленного капитала свидетельствуют такие статистичес­кие данные. В 80-е годы в США 500 крупных корпораций добывающей и обрабатывающей промышленности составляли всего 0,16% общего числа компаний (компания — промышленное, торговое, транспортное и т.д. объединение предпринимателей) в этих отраслях. На их долю приходилось 76% численности занятых и 79% прибыли всех промыш­ленных компаний.

Акционерная собственность стала средством приобщения широких слоев населения к тому, чтобы финансировать и получать определенные результаты (в виде доходов на акции) производственно-хозяйственной деятельности. Так, в 80-е годы в США насчитывалось 49 млн. акционе­ров. Эта форма долевой собственности стала стирать резкие грани между социальными группами, свойственные классическому капитализму. Важно отметить необычайную способность к перевоплощению акцио­нерной формы присвоения. Эта форма может иметь различное социаль­но-экономическое содержание и использоваться в интересах преимуще­ственно частных лиц, каких-то социальных групп или государств. Все зависит от того, кому достается контрольный пакет акций — количество акций, позволяющее господствовать в акционерном обществе. Теорети­чески это количество должно составлять 50% всех выпущенных акций плюс одна акция. Однако если гигантская корпорация имеет капитал в несколько миллиардов долларов, а ее акции распылены среди массы мелких держателей, то нередко ее деятельность контролирует одно лицо или компания, владеющие 10—20% общего количества акций.

В связи с этим различаются акционерные общества, находящиеся под контролем отдельных лиц, компаний, других корпораций и госу­дарства. В последнее время в западных странах появляется все больше сравнительно небольших акционерных объединений, целиком принад­лежащих трудовым коллективам. Например, в США насчитывается 10 тыс. таких предприятий, на которых занято 10 млн. человек.

Акционерная форма капитала качественно отличается от его клас­сического вида.

Частный капитал 1. Единоличное присвоение средств производства. 2. Предприятием управляет сам собственник. 3. Размеры капитала увеличиваются преимущественно за счет собственных средств.

Акционерный капитал 1. Анонимное долевое присвоение капитала. 2. Предприятием управляют менеджеры. 3. Капитал возрастает главным образом за счет заемных средств.

Если раньше средствами производства безраздельно владел один собственник, то в корпорации собственность является анонимной. Более

того, владельцы акций могут в любое время продать их иным лицам. 11оэтому при неизменной величине капитала состав его собственников может непрерывно изменяться. Во-вторых, в прошлом веке, как правило, сам собственник капитала управлял своим предприятием. Теперь же деятельность акционерного общества организуют менеджеры — профес­сионально подготовленные управляющие, работающие по контракту (соглашению, устанавливающему права и обязанности обеих сторон на определенный срок). В-третьих, если прежде капитал возрастал, когда сто собственник дополнительно вкладывал в производство свои деньги, то через акционерную форму капитал все более пополняется за счет наемных денежных средств. Промышленники все чаще обращаются в банки, чтобы получить чужие деньги. В результате усиливается отделе­ние собственности на денежный капитал от его предпринимательского применения.

Укрупнение капитала в промышленности, происходящее путем концентрации и централизации производства, вызвало в свою очередь аналогичный рост размеров банковского капитала. Взаимное сближе­ние собственников промышленности и банков, вызванное стремлени­ем получать как можно большую прибыль, привело к повышению степени обобществления экономики — к образованию финансового ка­питала.

Вот как в книге «Финансовый капитал» описывает процесс возник­новения нового вида капитала один из первых его исследователей Рудольф Гильфердинг. По словам Р. Гильфердинга, с развитием капи­тализма постоянно возрастает та сумма денег, которую отдают в рас­поряжение банков все слои населения. Эти средства за определенный процент банковские учреждения передают промышленным капита­листам. Усиливающаяся зависимость промышленности от банков яв­ляется следствием развития отношений собственности. «Все возрас­тающая часть промышленного капитала не принадлежит тем промыш­ленникам, которые его применяют. Распоряжение над капиталом они получают лишь посредством банка, который представляет по отноше­нию к ним собственников капитала. С другой стороны, и банку все возрастающую часть своих капиталов приходится закреплять в про­мышленности. Тем самым он все в большей степени становится про­мышленным капиталистом. Банковский капитал, следовательно, капи­тал в денежной форме, который таким способом в действительности

превращен в промышленный капитал, я называю финансовым капита­лом».

В XX столетии стала характерной все большая централизация ре­шающих условий производства у относительно уменьшающегося чис­ла крупнейших их владельцев — магнатов финансового капитала. Они сосредоточивают у себя не только принадлежащие им собственные, но и заимствованные средства. Чтобы овладеть контрольным пакетом акций, например, в гигантской корпорации США, требуется иметь 5—10 млрд. долл., что по карману лишь небольшой горстке людей. А эффективный контроль за деятельностью компаний-монстров со сто­роны рядовых акционеров стал нереальным. В результате ускоривше­гося роста корпоративного и финансового капитала экономическая власть ушла из рук массы мелких собственников капитала. Она сосре­доточилась главным образом у тех, кто занимается широкомасштабной организацией общественного хозяйства.

Не случайно, что в конце XIX — начале XX в. в США и других странах возникло новое течение общественной мысли — институционализм {лат. institutio — наставление, указание, образ действия). Сто­ронники этого течения под «институциями» понимали разнообразные социально-экономические процессы, связанные, в частности, с обнов­лением технической базы производства и его укрупнением, с переходом от индивидуалистической к коллективистской психологии, с введени­ем «социального контроля над производством» и организацией «регу­лируемой экономики».

Одним из видных представителей институционализма стал круп­ный американский экономист Дж.Гэлбрейт². В своих научных трудах он исследовал тенденции укрупнения промышленного производства, которые привели к образованию гигантских корпораций. Дж. Гэлбрейт показал, что корпорации достигают наивысших производственных ус­пехов благодаря использованию новейшей техники и приходу к руко­водству предприятиями технических специалистов-администраторов. Учитывая качественно изменившиеся условия хозяйствования, он ре­шительно опровергает устаревшие исходные положения неоклассициз­ма. Это положения о преимуществах единоличной собственности, о соединении в лице предпринимателя частного собственника, организа­тора производства и получателя всего дохода.

В 1967 г. Дж. Гэлбрейт отметил такие факты: «Семьдесят лет назад деятельность корпораций ограничивалась такими отраслями, в кото­рых производство должно вестись в крупном масштабе (железнодорож­ный и водный транспорт, производство стали, добыча и переработка нефти, некоторые отрасли горнодобывающей промышленности). Те­перь корпорации охватывают также бакалейную торговлю, мукомоль­ное дело, издание газет и увеселительные предприятия — словом, все виды деятельности, которые некогда были уделом индивидуального собственника или небольшой фирмы.

Семьдесят лет назад корпорация была инструментом ее владельцев и отражением их индивидуальности. Имена этих магнатов — Карнеги, Рокфеллер, Гарриман, Меллон, Гугенгейм, Форд — были известны всей стране... Те, кто возглавляет теперь крупные корпорации, безвестны... Люди, которые управляют крупными корпорациями, не являются соб­ственниками сколько-нибудь существенной доли данного предприя­тия. Их выбирают не акционеры, а, как правило, совет директоров, который в порядке взаимности избирают они сами»¹.

Следовательно, в первой половине XX в. господствовать стала не частная капиталистическая собственность, а ее общая долевая форма — корпоративный и финансовый капитал. На второй фазе буржуазного строя крупные размеры присвоения позволили широко применять но­вейшую технику в производстве и наладить массовый выпуск всех жизненно необходимых для общества благ. Эта фаза стала промежуточ­ной для дальнейшего обобществления экономики.

Государственный сектор национального хозяйства. В начальный период классического капитализма государство не вмешивалось в экономику. В этом не было никакой необходимости. Единоличные собственники самостоятельно успешно справлялись почти со всеми хозяйственными делами. В XIX в. в Англии был попу­лярен лозунг об идеальном устройстве жизни: «Анархия плюс кон­стебль» (полицейский чин). В экономике признавалось нормальным безвластие (стихийная игра рыночных сил). А государство было при­гнано лишь поддерживать общий порядок — быть, как тогда говорили, «ночным сторожем». Французская и английская классическая полити­ческая экономия теоретически обосновала принцип «laissez faire» («пусть все идет своим чередом» — фр.) — принцип невмешательства государства в производственную деятельность предпринимателей.

А. Смит считал, что всякая система государственных мер, которая стремится или поощрять применение капитала к какой-то отрасли труда, или препятствовать этому, мешает естественному ходу развития производства. Отсюда следовал вывод: «очевидно, остается и утверждается простая и незамысловатая система естественной свободы. Каждому че­ловеку... предоставляется совершенно свободно преследовать по собст­венному разумению свои интересы... Государь совершенно освобождает­ся от обязанности... руководить трудом частных лиц и направлять его к занятиям, наиболее соответствующим интересам общества»¹.

Но в конце XIX в. и в особенности в XX столетии в западных странах государство изменило свое отношение к экономике. Своего рода пио­нером в этом деле выступила Германия. В 80-х годах XIX в. канцлер Германской империи князь Отто Бисмарк провел, в частности, огосу­дарствление прусских железных дорог для спасения железнодорожных компаний от краха во время кризиса 1873 г., установил табачную моно­полию и налог на спиртные напитки, чтобы увеличить государственные доходы. Этим были положены первые кирпичи в основание государст­венного сектора хозяйства.

В XX столетии в мирных условиях частные предприниматели и корпоративный капитал уже на справлялись с крупными нарушениями общего хода развития национальной экономики. И тогда в экономичес­кой теории был пересмотрен принцип невмешательства государства в хозяйственную деятельность. Известный, английский экономист Джон Кейнс в своем главном труде «Общая теория занятости, процента и денег» обосновал необходимость широкого и активного вмешательства государства в экономику. В этих целях предполагалось значительно увеличить государственную собственность за счет налогов с предпри­ятий и населения. Собранные государством средства предполагалось направить на увеличение производства и потребления благ, на другие общенациональные нужды. Возникла, считал Дж. Кейнс, жизненная необходимость «создания централизованного контроля в вопросах, ко­торые ныне в основном предоставлены частной инициативе. Государ­ство должно будет осуществить свое руководящее влияние на склон­ность к потреблению частью путем соответствующей системы налогов, частью фиксацией нормы процента и частью, может быть, еще и други­ми способами»². Что касается государственной собственности на сред­ства производства, то Дж. Кейнс придерживался умеренных воззрений. Он считал, что «нет очевидных оснований для системы государствен­ного социализма, которая охватила бы большую часть экономической жизни общества. Не собственность на орудия производства существен­на для государства. Если бы государство могло определять общий объем ресурсов, предназначенных для увеличения орудий производства и основных ставок вознаграждения владельцев этих ресурсов, этим было бы достигнуто все, что необходимо. Кроме того, необходимые меры социализации можно вводить постепенно, не ломая установившихся традиций общества». (Более полно теория Дж. Кейнса изложена в гла­ве 18.)

Рекомендации Дж. Кейнса стали претворяться на практике во вто­рой половине XX в., когда стала развертываться научно-техническая революция (НТР). Эта революция породила, во-первых, определяю­щую тенденцию — все более полное превращение науки (воплощающей общечеловеческие знания) в непосредственную производительную си­лу. Создание современной экономики потребовало систематического увеличения вклада государства в рост научно-технического потенциала общества, в широкомасштабную подготовку квалифицированных ра­ботников и специалистов. Во-вторых, НТР привела к углублению об­щественного разделения труда, а тем самым усложнила организацион­но-экономические связи, скрепляющие субъектов хозяйствования в рамках укрупняющихся производственных объединений. В-третьих, в условиях НТР на государство легла забота о более разностороннем развитии и благополучии всех граждан.

Таким образом, в период перехода к постиндустриальной экономике был объективно «запрограммирован» процесс дальнейшего усиления общественного характера производства. Независимо от воли и желания каких-либо лиц и социальных групп в западных странах возник и по­лучил «постоянную прописку» государственный сектор национальной экономики. Характерно, что в 1990 г. конечные расходы государствен­ных учреждений в валовом национальном продукте составили: в Япо­нии 9%, Италии — 17%, Франции и ФРГ — 19%, Великобритании и США — 20%. В орбиту государственного присвоения вошли, как правило, многие базовые отрасли промышленности (добыча энергоноси­телей, металлургия и т.д.), военно-промышленный комплекс, важней­шие финансовые учреждения (например, центральные банки), многие общие условия производства (железнодорожный, воздушный, трубо­проводный транспорт, сеть электроснабжения и т.д.), учреждения со­циального назначения (здравоохранение, образование, социальное обеспечение и др.). Значит, без государственной собственности ныне нельзя обеспечить развитие национальной экономики и создать нор­мальные условия жизнедеятельности всех людей.

Таким образом, после эпохи классического капитализма и периода господства финансового капитала в странах Запада наступила новая фаза социально-экономического развития. Ее отличительные черты таковы:

• образовался значительный государственный сектор хозяйства, ос­нованный на типе общего совместного присвоения;

• новый сектор частично вытеснил из национального экономичес­кого пространства частную и корпоративную собственность;

• государственный сектор осуществляет специфические экономи­ческие и социальные функции, которые не в состоянии выполнять част­ный и корпоративный капитал;

• государство активно регулирует всю экономику в целом и в об­щенациональных интересах, используя для этого правовые, экономи­ческие и административные рычаги и методы.

Более подробно эти и другие особенности экономической роли го­сударства будут рассмотрены в разделе V учебника.

Теперь настало время рассмотреть, чем полтора столетия спустя завершилась эволюция капиталистической собственности на Западе.

Современная структура собственности на Западе. Итак, как сейчас выглядит общая картина структуры отношений присвоения в западных странах? Довольно часто многие люди представляют себе западную экономику в виде общественного устройства, которое базируется на частной собственности. Обще­ство с безраздельным господством частного капитала в зарубежной литературе получило название чистый капитализм, т.е. такой буржуаз­ный строй, при котором государство никак не вмешивается в хозяйст­венную жизнь и не нарушает устои свободного предпринимательства.

Спрашивается: существует ли в настоящее время на Западе «чис­тый» капитализм? Для ответа на этот вопрос обратимся к фактам.

Первый факт состоит в том, что в структуре экономики всех запад­ных стран прочное место занимает государственный сектор, который опирается на общую совместную (государственную и муниципальную) собственность. Примечательно, что американские профессора К. Макконнелл и С.Брю в своем учебнике «Экономикс» главу 8 назвали «Ре­альности американского капитализма: государственный сектор». Со­гласно приводимым здесь статистическим данным, государственные закупки товаров и услуг составляют около 20% национального дохода за весь период после второй мировой войны. Вот почему не может быть и речи о «чистом» капитализме.

Несомненно, что определенную часть общего экономического про­странства США занял государственный сектор. Однако может быть за пределами этого сектора все оставшееся место принадлежит частным собственникам?

Обратимся к языку официальной американской статистики (табл. 3.1).

Таблица 3.1. Негосударственные формы хозяйства в США, 1985г.

Форма хозяйства	Количество, тыс.	В процентах от общего числа
Единоличное владение	11929	70,5
Товарищества	1714	10,1 1
Корпорации	3277	19,4 |

Второй факт заключается в том, что единоличные владения — это лишь часть, хотя и значительная (70,5%), общего количества хозяйств негосударственного сектора национальной экономики. Кроме этих вла­дений имеются совершенно иные формы собственности (29,5% всех хозяйств).

Все же численность единоличных владений является доминирую­щей в американской экономике. Можно ли на этом основании назвать ее экономикой частных предпринимателей?

Теперь посмотрим, какой удельный вес занимают частные и иные хозяйства в общем объеме товарооборота США (табл. 3.2).

Таблица 3.2. Оборот разных форм хозяйства в США, 1985 г.

Форма хозяйства	Общий оборот, млрд. долл.	В процентах от общего оборота
Единоличные владения	540	5,8
Товарищества	368	4,0
Корпорации	8398	90,2

Третий факт убедительно свидетельствует о том, что огромная масса единоличных владений дает мизерную долю всего оборота (только 6%). Львиная же доля приходится на корпорации (90% всего оборота). Так не вернее ли сказать, что американская экономика — экономика корпо­раций?

Иначе говоря, реальное доминирующее положение в экономике США занимают формы общей долевой собственности (товарищества и корпорации). В связи с этим можно понять вывод, к которому при­шли профессора П.Самуэльсон и В.Нордхаус (США): «Природа капи­тализма становится все менее частной, свободные предприятия стано­вятся все менее свободными».

Итак, в конце XX в. в западной экономике одновременно сосуществу­ют все три известных нам класса присвоения с их различными формами:

а) частная собственность на средства производства трудящихся (фермерская и иная собственность);

б) частнокапиталистическая собственность;

в) товарищества и корпорации (общее долевое присвоение);

г) государственная (общая совместная собственность).

Иначе говоря, здесь сложилась необычная экономика, состоящая из нескольких укладов (форм хозяйства). Это сильно отличает западное общество от тех социальных образований, которые были в прошлом. Как известно, в предшествующие исторические эпохи социально-эко­номический строй (первобытно-общинный, рабовладельческий, фео­дальный) базировался, как правило, на одной господствующей форме собственности. Сейчас же западные государства имеют новый облик, который не похож на «чистый» и «классический» капитализм.

Прежнее название — «капитализм» — некоторые авторы категори­чески отвергают. Так, профессор Дэвид Хайман в учебнике «Современ­ная микроэкономика: анализ и применение» считает фактом то, что «ни в США, ни в любой другой стране Запада экономику нельзя рассмат­ривать как чисто капиталистическую»¹.

Сейчас ясно по крайней мере одно. В западных странах общая струк­тура отношений присвоения не является однородной! Здесь не господ­ствует ни единоличная, ни государственная собственность.

Совершенно иначе развивались отношения собственности в нашей стране.