!!Экзамен зачет 2023 год / Тузов - Ничтожность и оспоримость юр сделки (читать 1,2,3 главы)

§ 14. Проблема «исцеления» и «задавнивания» ничтожности

Дать ответ на эти вопросы невозможно, ибо речь идет о сущностной несовместимости с институтом исковой давности негационного требования1, как и всякого установительного (декларативного) притязания вообще2.

Мнение о том, что иски о признании сделок недействительными подлежат давности, иногда основывают на отрицании их установительного характера. Именно так, в частности, решался этот вопрос сторонниками теории права оспаривания. Отвергая деление сделок на ничтожные и оспоримые, они все иски о недействительности рассматривали как конститутивные (Годэмэ) либо исполнительные (иски о присуждении) – виндикационные, кондикционные, договорные и др. (Жапьо). Поэтому и в вопросе о применении исковой давности они не делали для этих исков каких-либо исключений3. Но аналогич-

ния. Представляется, что подобная практика написания статей не соответствует статусу публикующего их солидного научного издания.

1Это обстоятельство не всегда ясно осознается, хотя сама мысль о неприменимости исковой давности к требованиям о признании ничтожности сделок (или, по крайней мере, некоторых видов ничтожных сделок) высказывалась и ранее. Так, Н. В. Рабинович полагала, что не должны подлежать давности требования о признании ничтожности сделок, противных закону, совершенных в обход закона или к явному ущербу для государства (ст. 30 ГК РСФСР 1922 г.), и притом только тех из них, исполнение которых влекло применение конфискационных последствий (ст. 147 ГК РСФСР 1922 г.). В остальных же случаях ничтожности исковая давность, по мнению автора, подлежит применению на общих основаниях (см.: Рабинович Н. В. Указ. соч. С. 167 слл.). Иным, чем предлагается в настоящей работе, было и обоснование такого подхода. По мнению

Н.В. Рабинович, имущество, полученное сторонами по ничтожной сделке и подлежащее изъятию в доход государства, является собственностью государства, «а на требования государства о выдаче принадлежащего ему имущества давностные сроки… не распространяются» (там же. С. 168). Эта позиция была поддержана В. П. Шахматовым (Шахматов В. П. Указ. соч. С. 255 слл.). По мнению другого автора, М. Я. Кирилловой, к требованиям о признании недействительными ничтожных сделок как таковым сроки исковой давности неприменимы, потому что «истечение более или менее продолжительного времени с момента заключения… любой из вышеуказанных сделок не может изменить ее характера и юридической сущности» (Кириллова М. Я. Исковая давность. М., 1966. С. 87). При правильности общего вывода его обоснование нельзя признать верным. Время само по себе не в состоянии изменить характера и юридической сущности не только ничтожной сделки, но и вообще любых фактов и правоотношений.

2См. также: Попов Б. В. Указ. соч. С. 4 слл.; Гурвич М. А. Пресекательные сроки в советском гражданском праве. М., 1961. С. 60 слл.; Крашенинников Е.А. Понятие и предмет исковой давности. С. 60 слл.

3См., напр.: Годэмэ Е. Указ. соч. С. 187 сл.

121

Глава III

Критика классического учения и проблемы его восприятия в российском праве

ная позиция пленумов Верховного Суда и Высшего Арбитражного Суда, учитывая признание ими же самостоятельности негационных притязаний1, представляется непоследовательной. Примечательно, что Президиум ВАС при рассмотрении в порядке надзора конкретного дела по негационному иску занял прямо противоположную и совершенно правильную позицию. Он согласился с судом первой инстанции в том, что доводы ответчика об истечении исковой давности неосновательны, и указал следующее: «Ничтожная сделка является недействительной независимо от признания ее судом таковой. Для того чтобы такую сделку считать недействительной, не требуется обращения в суд и, следовательно, на эти требования не распространяется срок исковой давности»2 (курсив мой. – Д. Т.). Для скорейшего утверждения этой правильной позиции в судебной практике были бы целесообразны соответствующие разъяснения высших судебных инстанций по рассматриваемому вопросу или же прямое указание на установительные притязания в перечне требований, на которые не распространяется исковая давность (ст. 208 ГК)3.

§15. ПРОБЛЕМА СООТНОШЕНИЯ НИЧТОЖНОСТИ

ИОСПОРИМОСТИ

Гражданский кодекс РФ впервые в истории отечественного законодательства закрепил классическую модель соотношения оснований ничтожности и оспоримости, впрочем, уже задолго до этого принятую в отечественной цивилистике. Как уже отмечалось, в современных правопорядках практически не встречается норм, подобных leges minus quam perfectae et imperfectae римского права, кото-

1См. § 11.

2Постановление Президиума ВАС РФ от 7 окт. 1997 г. № 6427/95 (Вестник ВАС РФ. 1998. № 2. С. 19).

3Такое предложение уже высказывалось в литературе (см.: Крашенинников Е. А. Понятие и предмет исковой давности. С. 71; он же. Регламентация защиты гражданских прав в проекте Гражданского кодекса Российской Федерации. Ярославль, 1993.

С.20). Следует, однако, иметь в виду, что законодательное закрепление правила о нераспространении исковой давности на негационные притязания может вызвать недоразумение другого характера: оно может быть оценено как законодательное нововведение и породить споры о его обратной силе.

122

§ 15. Проблема соотношения ничтожности и оспоримости

рое в классический период своей истории не знало какого-либо общего принципа ничтожности незаконного акта1. Современные законодательства, напротив, прямо провозглашают этот принцип, объявляя в качестве общего правила ничтожность всякой сделки, совершенной с нарушением установленных законом требований2. Это является закономерным результатом произошедших в праве изменений, в том числе рационализации идеи ничтожности, ее превращения в логико-юридическое понятие3.

Согласно ст. 168 ГК сделка, не соответствующая требованиям закона или иных правовых актов, ничтожна, если закон не устанавливает, что такая сделка оспорима, или не предусматривает иных последствий нарушения. Следовательно, правило о ничтожности сделок, не соответствующих закону (иным правовым актам), и нормы, устанавливающие основания их оспоримости, соотносятся по действующему законодательству как lex generalis и leges speciales.

Вместе с тем ст. 168 ГК не определила, в какой именно форме закон должен в изъятие из общего правила устанавливать оспоримость сделок. В текстах нормативных актов нет примеров, когда бы та или иная сделка прямо объявлялась оспоримой. Не сосредоточены правила об основаниях оспоримости и в какой-то отдельной главе Кодекса, которая была бы специально посвящена оспоримым сделкам, как это сделано, например, в итальянском Codice civile или в новом ГК Эстонии 2002 г. Статьи, предусматривающие оспоримость сделок, расположены в российском ГК в одних главе и параграфе (§ 2

1См.: Betti E. Diritto romano. I. Parte generale. P. 326 s.

2См., напр., artt. 1108, 1131, 1133 Code civil, art. 1418 Codice civile, § 134 BGB. Пример противоположного подхода являет, как будет показано ниже, новый ГК Украины 2003 г. Интересное правило закреплено в ст. 87 Закона об общей части ГК Эстонии 2002 г.: «Сделка, противоречащая вытекающему из закона запрету, является ничтожной, если смыслом запрета является то, что нарушение запрета повлечет за собой ничтожность сделки, в первую очередь в случае, если законом установлено, что определенные последствия не должны наступить». Такое решение, безусловно, взвешенно, ибо не всякий запрет по самому своему существу должен влечь ничтожность совершенной в противоречии с ним сделки (например, запрет на торговлю в определенном месте или в определенное время). Однако для своего применения оно предполагает каждый раз установление цели запрета, что не всегда легко, а кроме того, способно породить многочисленные споры.

3См.: Scognamiglio R. Op. cit. 2a ed. 1969. P. 332, nt. 3.

123

Глава III

Критика классического учения и проблемы его восприятия в российском праве

гл. 9) со статьями, предусматривающими основания ничтожности, и, если не привлекать доктринальных критериев, установить, когда сделка ничтожна, а когда оспорима, непосредственно из текста закона нельзя.

Однако со времени принятия Гражданского кодекса РСФСР 1922 г. оспоримыми всегда считались сделки, в отношении которых закон указывал, что то или иное лицо может требовать по суду признания сделки недействительной или что суд по требованию заинтересованных лиц может признать сделку недействительной (ст. 32, 33 ГК РСФСР 1922 г.), что сделка признается (ст. 54–58 ГК РСФСР 1964 г.) или может быть признана судом недействительной (ст. 173–179 ГК РФ) по иску заинтересованного лица или лиц. Об оспоримости во всех этих формулировках свидетельствует указание, во-первых, на возможность признания сделки недействительной судом (а не на ее изначальную недействительность), а во-вторых, на необходимость для этого иска (требования) заинтересованного лица1.

Такой подход к интерпретации этих положений принят и в арбитражной практике. В постановлениях Президиума Высшего Арбитражного Суда по конкретным делам можно встретить прямые указания на то, что при подобных формулировках следует исходить из оспоримости соответствующих сделок2.

Но имеются примеры, когда арбитражные суды необоснованно квалифицировали как оспоримые и такие сделки, в отношении

1Иногда закон устанавливает, что сделка может быть признана недействительной, не упоминая об иске и субъектах оспаривания. Такой прием был использован, например, в п. 1 ст. 84 Федерального закона «Об акционерных обществах», устанавливающем основание недействительности сделок «с заинтересованностью». Это породило споры по вопросу о том, являются ли такие сделки ничтожными или оспоримыми. Последующая редакция закона поставила точки над «i», окончательно решив этот спор в пользу оспоримости указанных сделок (см. ст. 60 Федерального закона от 7 авг. 2001 г. № 120-ФЗ. – СЗ РФ. 2001. № 33. Ч. I. Ст. 3423).

2См., напр.: постановление Президиума ВАС РФ от 31 окт. 2000 г. № 3020/00 (Вестник ВАС РФ. 2001. № 1. С. 56), п. 17 приложения к информационному письму Президиума ВАС РФ от 13 марта 2001 г. № 62 «Обзор практики разрешения споров, связанных с заключением хозяйственными обществами крупных сделок и сделок, в

совершении которых имеется заинтересованность» (Вестник ВАС РФ. 2001. № 7. С. 82).

124

§ 15. Проблема соотношения ничтожности и оспоримости

которых закон лишь устанавливает, что споры об их недействительности подлежат рассмотрению в суде или арбитражном суде

(имеется в виду ст. 30 ранее действовавшего Закона РСФСР «О приватизации государственных и муниципальных предприятий в Российской Федерации»)1. Однако предметом судебного спора может быть не только оспоримая, но и ничтожная сделка. Как отметил Президиум ВАС в постановлении по одному из таких дел, «установленный законом судебный порядок признания сделок приватизации недействительными судебные инстанции ошибочно признали достаточным для квалификации всех сделок приватизации как оспоримых»2.

Вместе с тем закрепленное в п. 1 ст. 166 ГК правило, согласно которому оспоримая сделка недействительна не сама по себе, а в силу признания ее таковой судом, не вызвало столько споров и толкований, сколько легальное определение ничтожной сделки. Причина этого, по-видимому, в том, что оспоримость связана с идеей действительности: сделка, несмотря на ее пороки, влечет положительные правовые последствия и не может считаться недействительной без судебного о том решения. Именно эта идея, как было показано, лежит в основе различных проявлений теории права оспаривания, и именно на нее опирается современная критика легального определения ничтожной сделки.

Неудивительно поэтому, что конструкцию оспоримости иногда пытаются представить как универсальную и распространить на все виды недействительных сделок. Примеры такого подхода, ставящего недействительность любой, в том числе ничтожной, сделки в зависимость от судебного решения, уже были рассмотрены выше. Но поскольку закон не дает оснований для подобных интерпретаций, некоторые авторы предлагают законодательно изменить существующее соотношение норм о ничтожности и оспоримости, установив оспоримость в качестве общего правила, а не в виде исключения, как это предусмотрено в ст. 168 ныне дей-

1См. об этом, напр., в постановлениях Президиума ВАС РФ от 3 и 24 февр. 1998 г.

№5563/97 и 752/98 (Вестник ВАС РФ. 1998. № 5. С. 23 сл.).

2Постановление Президиума ВАС РФ от 3 февр. 1998 г. № 5563/97 (Вестник ВАС РФ. 1998. № 5. С. 23).

125

Глава III

Критика классического учения и проблемы его восприятия в российском праве

ствующего ГК1. «Практически полезным, – пишут, например, С. Зинченко и Б. Газарьян, – было бы такое законодательное решение данного вопроса, при котором в качестве общего положения сделки, не соответствующие требованиям закона или иных правовых актов, признавались бы оспоримыми. В качестве исключения приемлем предельно конкретный перечень сделок и критериев, по которым они признаются по закону ничтожными. Но, – тут же добавляют авторы, – признавать оспоримые или ни-

1 Интересно отметить, что эта идея уже нашла воплощение в новом украинском законодательстве. Пунктами 2 и 3 ст. 215 ГК Украины 2003 г. предусмотрено:

«2. Недействительной является сделка, если ее недействительность установлена законом (ничтожная сделка). В этом случае признание такой сделки недействительной судом не требуется. <…>

3. Если недействительность сделки прямо не предусмотрена законом, но одна из сторон или иное заинтересованное лицо оспаривает ее действительность на основаниях, предусмотренных законом, такая сделка может быть признана судом недействительной (оспоримая сделка)» (Гражданский кодекс Украины / Пер. с укр. Харьков: Консум, 2003. С. 139).

Итак, согласно украинскому ГК сделка ничтожна только тогда, когда закон прямо говорит о ее недействительности, во всех остальных случаях ее противоречия закону, когда прямого указания на недействительность в том же законе не содержится, сделку можно лишь оспорить. Таким образом, в части регулирования ничтожности украинский законодатель возвратился к принципу pas de nullités sans texte. Вместе с тем нельзя не заметить, что данная идея проведена в ГК Украины все же не вполне последовательно и с юридико-технической точки зрения несовершенно. Так, в ст. 229, 233 (сделки, совершенные под влиянием заблуждения и стечения тяжелых обстоятельств) говорится, что сделка «может быть признана судом недействительной»; в ст. 230–232 (сделки, совершенные под влиянием обмана, принуждения, а также в результате злонамеренной договоренности представителя одной стороны с другой стороной) – что «сделка признается судом недействительной». Имеет ли это различие в формулировках какое-либо материально-правовое или процессуальное значение? ГК Украины не дает ответа на этот вопрос. Далее, исходя их правила п. 2 ст. 215, поскольку в указанных статьях налицо прямое указание на недействительность, такие сделки следовало бы рассматривать как ничтожные. В то же время п. 1 ст. 236 («Момент недействительности сделки») определенно противопоставляет ничтожную сделку сделке, «признанной судом недействительной». Это, казалось бы, говорит о том, что сделки, которые «могут быть признаны» или «признаются» судом недействительными, являются оспоримыми, хотя прямо и не именуются таковыми, а значит, свидетельствует, напротив, в пользу оспоримости перечисленных сделок. Двусмысленность формулировки «признается судом недействительной» становится еще более очевидной, если учесть, что она употреблена также применительно к фиктивной (т. е. мнимой) сделке (ст. 234). Ничтожна или оспорима такая сделка, остается, учитывая все сказанное, неясным.

126

§ 15. Проблема соотношения ничтожности и оспоримости

чтожные сделки недействительными должен только суд»1. Это последнее замечание делает не вполне ясным смысл предлагаемого нововведения: если для признания сделки недействительной в любом случае необходимо решение суда, то в чем тогда состоит разница между ничтожностью и оспоримостью, и зачем эти категории нужно вообще разграничивать?

Возможно, авторы имели в виду установить презумпцию действительности ничтожных сделок, в соответствии с которой сделка, не имеющая юридической силы ipso iure, считалась бы, тем не менее, действительной до тех пор, пока данное предположение не было бы опровергнуто судом. В отличие от аннулирования оспоримых сделок, суд в этом случае, как и по действующему законодательству, лишь констатировал бы факт ничтожности, имевший место до и независимо от процесса, ничего не меняя в материально-правовом положении сторон. Но в силу указанной презумпции без решения суда никто не вправе был бы считать такую сделку недействительной2. Однако это весьма тонкое различие ничтожных и оспоримых сделок было бы совершенно неуловимым с практической точки зрения. В самом деле, если до судебного решения ничтожная сделка предполагается действительной, то она должна исполняться точно так же, как и сделка оспоримая, несмотря на ее ничтожность.

Могут, впрочем, указать, что судебное признание недействительности ничтожных сделок возможно не только по иску заинтересованного лица, как в случае оспоримости, но и вследствие простого возражения другого участника спора, а также по собственной инициативе суда независимо от заявлений сторон или иных лиц, участвующих в деле. Однако это различие, хотя и важное само по себе, не является определяющим в вопросе разграничения оспоримости и ничтожности. Данные категории имеют прежде всего материальноправовое значение, а в материально-правовом смысле вряд ли есть существенная разница между сделкой, до решения суда действи-

1Зинченко С., Газарьян Б. Указ. соч. С. 121 (то же без каких-либо ссылок дословно воспроизведено у В. Анохина. – Анохин В. Указ. соч. С. 88). Правило об общей оспоримости и исключительной ничтожности признает предпочтительным и А. П. Сергеев (см.: Сергеев А. П. Некоторые вопросы недействительности сделок. С. 16).

2Сходным примером взаимодействия материального и процессуального права является презумпция невиновности в праве уголовном.

127

Глава III

Критика классического учения и проблемы его восприятия в российском праве

тельной, и сделкой, которая до того же момента в силу установленной презумпции должна считаться таковой. Эта грань исчезает совсем, если по поводу сделки не возникает никаких споров и она не становится предметом судебного рассмотрения.

Таким образом, высказываемые предложения об изменении закона фактически сводятся к тому, чтобы упразднить категорию ничтожности и в качестве общей модели для всех видов порочных сделок установить их оспоримость. De lege ferenda это означает не что иное, как официальное признание теории права оспаривания в нашем законодательстве. Критика данной теории и ее разнообразных проявлений уже давалась выше, в связи с чем нет необходимости вновь возвращаться к этому вопросу. Следует лишь подчеркнуть, что недействительность порочной сделки всегда обусловлена ее несоответствием императивным правовым предписаниям, поэтому естественным результатом такого несоответствия является недействительность ipso iure (ничтожность). Оспоримость же, будучи проявлением диспозитивного начала, должна устанавливаться только как исключение из общего правила. Именно такого соотношения ничтожности и оспоримости требует логика закона, и непосредственное его закрепление в 1994 г. в Гражданском кодексе РФ можно лишь приветствовать.

§ 16. ПРОБЛЕМА ФОРМ ОСПАРИВАНИЯ

Из положений закона, устанавливающих отдельные основания оспоримости, вытекает, что средством оспаривания сделок по российскому законодательству является иск1. Этим российское гражданское право отличается, в частности, от права германского, в котором оспаривание осуществляется путем внесудебного заявления заинтересованного лица, обращенного к другой стороне сделки или,

1 Сами стороны не в состоянии объявить оспоримую сделку недействительной, как полагает, например, А. П. Сергеев (см.: Сергеев А. П. Некоторые вопросы недействительности сделок. С. 13) и как считали некоторые процессуалисты (А. А. Добровольский, Н. Б. Зейдер и др.) (подробнее см.: Тузов Д. О. Иски, связанные с недействительностью сделок. С. 33–44). Это прямо вытекает из ст. 166 ГК, согласно которой оспоримая сделка недействительна в силу признания ее таковой судом.

128

§ 16. Проблема форм оспаривания

если оспариваемая сделка является односторонней, – к лицу, в отношении которого она совершена, либо которое на основании этой сделки непосредственно приобрело какую-нибудь правовую выгоду (§ 143 BGB)1. Российский закон не только не знает внесудебного оспаривания, но и не допускает оспаривания в какой-либо иной форме, кроме исковой. Сколь бы ни был очевиден порок оспоримой сделки для суда и других участников процесса, суд не вправе принимать во внимание основанные на этом требования истца или возражения ответчика до тех пор, пока они не облечены в форму иска (первоначального или встречного).

Применительно к спорам о защите права собственности и других вещных прав данное положение было прямо закреплено в официальном разъяснении Пленума Высшего Арбитражного Суда. «В случаях, когда при разрешении спора об истребовании имущества из чужого незаконного владения выясняется, что право собственности истца основано на оспоримой сделке, – говорится в разъяснении, –

арбитражный суд не вправе в том же процессе при отсутствии встречного иска ответчика давать правовую оценку сделке и признавать ее недействительной, поскольку оспоримая сделка может быть признана недействительной только по иску ограниченного круга лиц, указанных в главе 9 ГК РФ»2 (курсив мой. – Д. Т.).

Однако при рассмотрении конкретных дел Высший Арбитражный Суд не всегда придерживается этого правила. Так, им было отменено решение арбитражного суда о взыскании с клинической больницы в пользу акционерного общества договорного штрафа за просрочку оплаты подрядных работ. Как указано в принятом по этому делу постановлении, «судом не дана оценка заявлению ответчика о том, что договор… заключен под влиянием обмана и угроз, в

1Внесудебный порядок оспаривания закреплен и в новом эстонском ГК (ст. 98

(1)Закона об общей части ГК Эстонии 2002 г.): «Аннулирование сделки производится подачей заявления другой стороне. При отсутствии другой стороны аннулирование сделки производится подачей заявления, направленного общественности». Система, подобная германской, применяется и в ряде североамериканских штатов (см.: Ласк Г. Гражданское право США (право торгового оборота) / Сокр. пер. с 5-го амер. изд. 1957 г. М.: Иностр. лит., 1961. С. 90 сл.).

2Абзац 2 п. 21 постановления Пленума ВАС РФ от 25 февр. 1998 г. № 8 «О некоторых вопросах практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав» (Вестник ВАС РФ. 1998. № 10. С. 20).

129

Глава III

Критика классического учения и проблемы его восприятия в российском праве

связи с чем сделка может быть признана недействительной на основании статьи 179 Гражданского кодекса Российской Федерации. <…> При таких обстоятельствах ответчик был лишен возможности в полной мере защитить свои права при рассмотрении спора»1. Между тем, как видно из содержания данного постановления, встречный иск о признании договора подряда недействительным ответчиком не заявлялся. Поэтому формально, с точки зрения действующего законодательства, у суда не было никаких правовых оснований решать вопрос о юридической судьбе сделки. Но по существу, придав юридическое значение заявлению ответчика о наличии оснований оспоримости, оставленному без внимания нижестоящим судом, Президиум ВАС попытался решить более глубокую проблему, а именно проблему допустимых форм оспаривания, решаемую некоторыми законодательствами в пользу признания в качестве одной из таких форм, наряду с иском, возражения (эксцепции) ответчика об аннулировании.

В самом деле, всегда ли оправданно возложение на лицо, управомоченное оспорить сделку (а, как правило, таким лицом является социально менее защищенный субъект, например несовершеннолетний или потерпевший от недобросовестных действий своего контрагента), бремени проявления процессуальной инициативы, когда ее почему-либо не проявляет противоположная сторона? Не следует ли его также защитить и в позиции ответчика, предоставив право оспорить сделку путем простого возражения против иска?

Могут сказать, что это было бы излишним, так как заинтересованное лицо вполне защищено в позиции ответчика и при исковой системе оспаривания, поскольку вправе выставить против заявленного ему иска встречный иск об аннулировании сделки. Однако такая защита не вполне решает проблему. Встречный иск подчиняется всем общим правилам об иске, а потому точно так же, как и первоначальный иск, подлежит действию давности, которая по нашему законодательству является беспрецедентно короткой, составляя всего один год. Между тем правоотношение, возникшее из оспоримой сделки, может длиться значительно дольше этого срока, к тому

1 Постановление Президиума ВАС РФ от 2 июля 1996 г. № 94/96 (Вестник ВАС РФ. 1996. № 10. С. 120 сл.); п. 34 Обзора // Хозяйство и право. 2001. № 7. С. 128.

130