Курылев С. В

18 апреля 1959 г. были осуждены за убийство в драке братья Б-ны

– каждый на десять лет лишения свободы. Пятого брата – Чеслава – признали виновным в нанесении смертельного ранения и приговорили

красстрелу.

Воснове обвинения опять вероятность. Чуть ли не единственным доказательством вины Чеслава стал обнаруженный у него при обыске ­перочинный нож, которым, по утверждению судебно-медицинской экспертизы, «могли быть причинены ранения». Но не исключалось и то, что у кого-то из других братьев также были ножи. В силу этого, надо думать, судебные органы и нивелировали роли подсудимых в преступлении и их ответственность. Чеславу Верховный суд БССР смертную казнь заменил десятью годами лишения свободы (вдруг да он не убийца); остальных братьев, как мы знаем, тоже осудили, хотя и было установлено, что все ранения наносились одной и той же рукой. При таком разрешении дела единственный настоящий убийца не ушел от ответственности, но…

Вянваре 1965 г., когда миновала опасность смертной казни, осужденный Франц в заявлении прокурору БССР сообщил, что убийство совершил не Чеслав, а он, Франц. При проверке его заявление подтвердилось, и спустя шесть лет после осуждения обвинение в убийстве с четырех братьев Б-ных снимается и они освобождаются из-под стражи.

Во всех трех случаях обвинение в столь тяжком преступлении, как убийство, пало не только на действительного преступника, но и на невиновных.

Преступник получил по заслугам. Это справедливо. Но он «прихватил» с собой и других, пусть виновных в драке, неосторожной стрельбе, но не убийц. Следовательно, в приговоре было не все ладно. Где же выход? Всех оправдать (первый случай)? Выбрать одного, наиболее вероятного (второй случай)? От этого вопроса нельзя уйти. Некоторые юристы основываются на тезисе «нет преступления, которое нельзя было бы раскрыть», поэтому, мол, в любом случае может и должна быть установлена достоверность и только достоверность. Это утверждение справедливо, если отвлечься от многочисленных объективных и субъективных факторов, влияющих на раскрываемость преступлений. Абстрактных истин нет, всякая истина конкретна. А достоверное установление истины по конкретному судебному делу зависит от того, возможно ли отыскать достаточные доказательства для такого установления. Возможность же эта в отдельных случаях может и отсутствовать, что призна-

ет и наш закон, предусматривая прекращение дела «при недоказанности участия обвиняемого в совершении преступления, если исчерпаны все возможности для собирания дополнительных доказательств».

Суд не всемогущ. Он может установить достоверно истину лишь при квалифицированной работе органов следствия, при добросовестной помощи участников процесса. И поэтому тезис «нет преступления, которое нельзя раскрыть» не мобилизует ни общественность на активную помощь следственным органам («без нас раскроют»), ни самих следователей на более ответственное ­отношение к делу («есть в Москве следователи по особо важным делам, они в случае чего раскроют»).

И не вина суда, если следствие проводилось небрежно, неграмотно, если доказательства собрали несвоевременно или их непоправимо испортили, утратили; если граждане, которые могли внести ясность в запутанное дело, думали лишь о том, как бы не попасть в суд свидетелями... Не будь всех этих факторов, у нас не оставалось бы нераскрытых преступлений и мы бы успешнее решали задачи борьбы с преступностью.

Нельзя за огрехи следствия наказывать подсудимого на основе пусть даже «максимальной вероятности», потому что подсудимым может оказаться и невиновный. Сторонники «достоверности во что бы то ни стало» говорят, что допущение вероятности в правосудии демобилизует практических работников в борьбе с преступностью, снижает чувство ответственности за полное и достоверное раскрытие всех преступлений. Но позволительно спросить: а к чему ведет постановка перед органами следствия и суда заведомо невыполнимой в определенных случаях задачи – всегда, в том числе тогда, когда это оказалось объективно невозможным, установить все факты только достоверно?

Требовать во имя борьбы с преступностью достоверно устанавливать вину, когда она лишь вероятна и нет объективной возможности установить эту вероятность, – значит толкать органы следствия и суда на получение во что бы то ни стало «признания» обвиняемого, на то, чтобы выдать за достоверное то, что таковым в действительности не является.

Концепция «достоверности во что бы то ни стало» питается благими побуждениями: мобилизовать органы следствия и суда на установление­всех необходимых фактов, исключить случаи осуждения невиновных. Однако эта концепция, игнорируя

объективную невозможность в определенных случаях достоверного установления истины, превращается в свою противоположность. Ввиду этого полярные на первый взгляд позиции сторонников только «достоверности» и только «вероятности»

вправосудии в своих практических результатах смыкаются. И не случайно, что А.Я. Вышинский легко пересмотрел свои взгляды, перейдя с позиции «максимальной вероятности» на сторону приверженцев «полной достоверности» в правосудии. Оценка А.Я. Вышинским признания подсудимого как достаточного доказательства, без подтверждения другими доказательствами, легко позволяла выдавать за достоверное даже то, что не было и вероятным, что на практике и вело к осуждению и наказанию лиц, не совершивших преступлений.­

Но нельзя и преступления оставлять безнаказанными. А именно так получается, когда мы из-за невозможности достоверного установления действительного преступника оправдываем всех лиц, совместно с которыми он когда-то действовал и среди которых он скрывается.

Где же выход? Определенный выход из этого положения, думается, есть. Общим для всех трех описанных случаев служит то, что убийство явилось результатом совместных действий нескольких лиц. Эти действия (независимо от того, чьи конкретно), приведшие к трагическому исходу, сами по себе создавали реальную угрозу жизни человека.

Всамом деле, мы не знаем, чья пуля поразила Копылова. Этого не знают, по-видимому, и сами подсудимые Караулов и Ширшов. Окажись возможным устранить эту неясность, один из них был бы осужден за убийство, другой оправдан. Но разве такой исход можно признать справедливым? Ведь он фактически зависел от случая – чья пуля оборвала жизнь Копылова. Между тем поступок подсудимых, независимо от его последствий, представлял серьезную общественную опасность. При этом степень общественной опасности действий подсудимых и вина их фактически одинаковы. Поэтому в равной мере несправедливо: 1) судить обоих за убийство; 2) обоих оправдывать; 3) судить одного, оправдывать другого. Судить надо обоих. Но не за убийство, а за грубо неосторожные действия, создавшие реальную опасность для жизни человека.

Однако такого состава преступления, как говорят юристы,

внаших уголовных кодексах нет. В отношении некоторых частных случаев есть. Например, нарушение должностными ­лицами

правил охраны труда рассматривается в качестве преступления не только тогда, когда эти нарушения приводят к тяжким последствиям, но и тогда, когда лишь создается возможность наступления таких последствий (несчастные случаи и др.). А вот если реальная опасность наступления тяжких последствий создается неосторожной стрельбой, возникает в драке, закон по этому поводу молчит. Не странно ли?

Создание реальной угрозы для жизни человека есть общественно опасное действие, преступление, и оно не должно оставаться безнаказанным.



Библиографический список опубликованных в издании трудов С.В. Курылева

Проблемы гражданского процессуального права

1. Баймурзаев А., Курылев С. Понятие материальной истины в советском правосудии // Соц. законность. – М., 1952, № 5. – С. 31–42.

2. Доказывание и его место в процессе судебного познания // Тр. Иркут. гос. ун-та им. А.А. Жданова. – Иркутск : Книж. изд-во, 1955. Т. 13. – С. 37–67.

3. Объяснения сторон как доказательство в советском гражданском процессе. М. : Госюриздат, 1956.

4. Сущность судебных доказательств // Тр. Иркут. гос. унта им. А.А. Жданова. – Иркутск : Изд-во Иркут. ун-та, 1956. Т. 17: Вып. 2. – С. 38–114.

5. Установление истины в советском правосудии : автореф. дис.

... д-ра юрид. наук / С.В. Курылев. – М., 1967. – 30 c.

6. Основы теории доказывания в советском правосудии. – Минск : Изд-во БГУ, 1969. – 204 c.

7. К сорокалетию истории гражданского процессуального права // Тр. Иркут. гос. ун-та, Иркутск, 1958. Т. XXI.

Проблемы теории права

1. О структуре юридической нормы // Тр. Иркут. гос. ун-та им. А.А. Жданова. – Иркутск, 1958. Т. 27. Вып. 4. – С. 172–189.

2. Санкция как элемент правовой нормы // Советское государство и право. – М.: Наука, 1964, № 8. – С. 47–55

3. Значение конкретных обстоятельств дела для применения норм советского права // Тр. Иркут. гос. ун-та им. А.А. Жданова. – Иркутск, 1965. Т. XXXIX. Вып. 7. Ч. 2. С. 195–214.

4. О методологии постановки и решения общетеоретических научно-правовых проблем // Тез. докл. и сообщ. на межвуз. конф. по теорет. и методолог. проблемам правовой науки. – Кишинев, 1965. – С. 77-80.

5. О применении советского закона // Сов. государство и право. – М. : Наука, 1966. № 11. – С. 21–29.

Публицистика

1. В интересах семьи// Известия. 1958. 22 мая. 2. Два выстрела// Известия, 1967. 9 дек.

Научное издание

Наследие права

Курылев Сергей Васильевич

ИЗБРАННЫЕ ТРУДЫ

Ответственный за выпуск

Д.В. Доморацкий

Редакторы:

Л.Ф. Остроумова, Е.П. Соболева

Компьютерная верстка

Н.Л. Смирнов

Дизайн

Т.А. Пучкова, Н.Л. Смирнов

Подписано в печать 26.03.2012. Формат 60å90/16. Бумага офсетная. Печать офсетная. Усл. печ. л. 38. Уч.-изд. л. 34,83. Тираж 300 экз. Заказ 334.

Издание выпущено по заказу ООО «ЮрСпектр».

Частное издательское унитарное предприятие «Редакция журнала “Промышленно-торговое право”».

ЛИ № 02330/0552923 от 08.04.2009.

1-й Загородный пер., 20, комн. 1101/1, 220073, г. Минск.

ООО «Юстмаж» ЛП № 02330/0552734 от 31.12.2009

Ул. Калиновского, 6, Г 4/к, комн. 201, 220103, г. Минск.