272_p2098_D19_10483
.pdfможно сделать вывод, что основные ценности населения за- мыкаются на семье, а проблемы области и страны игнориру- ются в достаточно большой степени.
Анализ ценностных качеств показал, что респонденты чаще выбирают такие ценности, как целеустремленность, ум, образованность, трудолюбие, активность и коммуника- тивность. В то же время нередко респондентами выбираются такие ценности, как наглость (8 %), упорство (7 %), честность (6 %), активность, общительность и ответственность – по 4 %, грамотность (3 %), настойчивость, грамотность, профессиона- лизм, терпение и энергичность получили по 2 %.
Государственный праздник, названный самым зна-
чительным – это День Победы (47 %), от которого значитель- но отстают День независимости (14 %) и Новый год (11 %). Никакого праздника не назвали 17 % опрошенных, это дос- таточно большая цифра, чтобы задуматься о трансформации социальной памяти. Необходимо отметить еще несколько значимых в масштабах страны праздников, это гендерные праздники 8 марта (5 %), 23 февраля (4 %) и 1 мая (2 %). За- метно, что все эти праздники, учрежденные в советскую эпо- ху, утратили значимость и отошли на второй план. Зато в списке появился негосударственный праздник Пасха, кото- рый два респондента назвали как наиболее значительный государственный. Ряд наиболее популярных праздников ти- па Дня детей, Дня космонавтики и другие получили всего по несколько голосов, поэтому никакой научной значимости не имеют. Влияние брачности на выбор государственного праздника проявляется в выборе гендерных праздников. Так, день 8 марта популярен у 6 % состоящих в браке, а 23 февраля – у 5 %. У не состоящих в браке респондентов эти цифры чуть меньше: 5 и 3 % соответственно. Праздник весны и труда (1 мая) также чаще выбирали состоящие в браке (2 %), чем не состоящие (1 %). Влияние возраста респонден- тов на выбор праздника проявилось в очень слабо и только в оценке Дня независимости: его выбрали 15 % из младшей возрастной группы, что на 7 % меньше, чем выбор старшей группы (22 %). Образование респондентов незначительно влияет на выбор главного праздника, за исключением праздника 23 февраля, который выбрали 23 % респондентов со среднетехническим образованием, против 4 % с высшим.
201
Вероятно это следствие того, что абсолютное большинство закончивших техникумы мужчин отслужило в армии, в то время как выпускники вузов в недалеком прошлом зачастую избегали исполнения воинского долга, поэтому военный праздник не является для них значимым. Также респонден- ты со среднетехническим и среднеспециальным образовани- ем чаще отмечали большую значимость Дня независимости
(22 %) и Нового года (14 %).
Общее восприятие семьи
Наиболее полно восприятие семьи респонденты раскрыли через транссимволический анализ295 трёх ассоциаций: Семья –
это (что?), Семья – она (какая?), Семья – (что делает?).
Первая ассоциация дала ответы: семья – это счастье (12 %), ячейка общества (10 %), любовь (7 %). Состоящие в браке респонденты ответили: семья – это счастье (11 %), ячейка общества – 9 %, любовь – 8 %. Не состоящие в браке респонденты ответили: семья – это счастье (17 %), ячейка общества – 14 %, близкие люди – 7 %.
В младшей возрастной группе выбраны ответы: семья – это счастье (14 %), ячейка общества (11 %), лидер (7 %). В старшей возрастной группе были выбраны ответы: семья – это неизвестность (10 %), счастье (9 %), ячейка общества (7 %).
В зависимости от образования респонденты с высшим об- разованием дали ответы: семья – это жизнь (26 %), микрокос- мос (13 %), взаимопонимание (8 %). Респонденты со среднеспе- циальным образованием выбрали ответы: семья – это жизнь (33 %), взаимопонимание (15 %), помощь друг другу (8 %). Рес- понденты со среднетехническим образованием выбрали ответы: семья – это помощь друг другу (31 %), жизнь (28 %).
Вторая ассоциация дала ответы: семья – дружная, большая, крепкая. Состоящие в браке респонденты ответили: семья душевная (26 %), большая (11 %), ласковая (10,6 %).
Не состоящие в браке респонденты ответили: семья – душевная (22 %), нормальная (12 %), большая (9 %). В младшей возрастной группе респонденты ответили: се- мья – душевная (23 %), крепкая (11 %), большая (10 %) В
295 Подробнее о транссимволическом анализе (ТСА) см.: Кармадонов О. А. «Символ» в эмпирических исследованиях: опыт зарубежных социологов //
Социол. исслед. 2004. № 6. С. 130–138.
202
старшей возрастной группе даны ответы: душевная (29 %), большая (12 %), крепкая (8 %).
Третья ассоциация: семья помогает, живёт, воспитывает. Состоящие в браке респонденты ответили: семья – познаёт, живёт, воспитывает. Несостоящие в браке респонденты отве- тили: семья познаёт (14 %), живёт (9 %), объединяет (7 %).
В младшей возрастной группе были даны ответы: се- мья – обременяет (11 %), помогает (9 %), заботится (9) %. В старшей возрастной группе были даны ответы: семья – об- ременяет (17 %), помогает (9 %), воспитывает (6 %).
В зависимости от образования респонденты с высшим образованием дали ответы: семья – продолжает род (11 %), обучает (10 %), наблюдает (6 %). Респонденты со среднеспе- циальным образованием выбрали ответы: семья – обучает (12,5 %), воспитывает (11,4 %). Респонденты со среднетехни- ческим образованием выбрали ответы: семья – обучает
(36 %), заботится (14 %).
На вопрос «Как вы считаете, детям сейчас жить
легче или труднее, чем вам, когда были в их возрас-
те»? 20 % ответили – однозначно легче, 26 % – пожалуй, легче, 35 % – пожалуй, труднее, 19 % – однозначно труднее. Ответы состоящих и не состоящих в браке респондентов от- личались незначительно, ответы по возрастным группам от- личались в большей степени. Так, 21,5 % представителей младшей группы выбрали ответ «однозначно легче», ответ «пожалуй, легче» дали 29 % респондентов и ответ, пожалуй, труднее – 36 %. «Однозначно труднее» сказали 14 % респон- дентов. В старшей группе ответы «однозначно легче» и «по- жалуй, легче» получили меньшие доли (17 и 21 % соответст- венно), а ответы «пожалуй, труднее» и «однозначно труд- нее» – 34 и 29 % соответственно. В зависимости от образова- ния респонденты с высшим образованием дали ответы, мало отличающиеся от средних, однако, 51 % респондентов со среднеспециальным образованием дали ответ «пожалуй, труднее», а респонденты со среднетехническим образованием выбрали ответы: «пожалуй, труднее» (44 %) и «однозначно труднее» (44 %).
Характеристика социального самочувствия оп-
рошенных в течение последнего года включает общее и пре-
203
имущественное психологическое состояние и оценивается респондентами как а) усталость (25 %), б) спокойствие (15 %), в) задерганность (14 %). Общее преимущественное психоло- гическое состояние опрошенных связано с: профессиональ- ной деятельностью (41 %), семейными делами (36,6 %), со- стоянием здоровья (16,6 %). При этом брачный статус не ока- зывал сколько-нибудь существенного влияния на состояние респондента. У всех респондентов психологическое и общее состояние было связано, в первую очередь, с профессиональ- ной деятельностью, во вторую – с семейными делами, в тре- тью – с состоянием здоровья.
Втечение последнего года состоящие и не состоящие в браке респонденты отмечали, в первую очередь, усталость (43 и 41 % соответственно), во вторую – спокойствие (25,3 %) – состоящие в браке, задерганность (25 %) – не состоящие в браке. 22 % представителей младшей возрастной группы ис- пытывали состояние счастья, в старшей группе такое же со- стояние испытывали 15 % респондентов. Также следует от- метить более высокий уровень спокойствия, безмятежности и энергичности в младшей группе. Представители младшей группы в течение года больше работали, так как их преиму- щественное психологическое состояние было связано с про- фессиональной деятельностью в 43 % случаев, в то время как
встаршей возрастной группе эта доля составила 37 %. Се- мейные дела одинаково занимали обе группы (по 36 %), со- стояние здоровья было причиной заботы в большей степени у старшей группы (25 % против 15 %). Общее положение дел в стране занимало респондентов в меньшей степени: 5 и 7 % соответственно в младшей и старшей группах.
Взависимости от образования респонденты с высшим образованием ощущали усталость в 41 % случаев, спокойст- вие в 27 %, энергичность в 25 %, задерганность – в 24 %. Рес- понденты со среднеспециальным образованием ощущали усталость в 55 % счастье – в 25 %, задерганность – в 24 %, в то время как респонденты со среднетехническим образова- нием ощущали усталость в 44 % и задерганность в 36 % слу- чаев. Респонденты со средним образованием также испыты-
вали значительную усталость – в 35 % случаев, спокойст- вие – в 25 % и энергичность – в 23 %. Таким образом, общее и преимущественное психологическое состояние респондентов
204
оценивается как усталость и задерганность. Влияние уровня образования в основном было связано с профессиональной деятельностью и во вторую очередь – с семейными делами. При этом, чем выше уровень образования, тем большее влияние на состояние респондента оказывала профессио- нальная деятельность, и, чем ниже уровень образования, тем больше респондентов занимали семейные дела. Здоровье и положение дел в стране оказывали меньшее влияние на респондентов всех уровней образования.
Таким образом, в результате осуществленного нами ис- следования подтвердилось высказанное ранее предположе- ние о том, что институт семьи всё ещё сохраняет свой значи- тельный социально-консолидационный потенциал. Нами были зафиксированы следующие ключевые факторы: 1) дей- ственность семейного социального контроля, включающего как дискурсивное отражение и рефлексию относительно жизнедеятельности её членов, так и прямое наличие семей- ных установлений и традиций и стремление контролировать жизненную траекторию своих чад как можно дольше; 2) дос- таточно проявленная межпоколенческая преемственность, выражающаяся в практически идентичном составе ценност- ных и нормативных установок, значимости опыта старших и структурных элементов социальной памяти; 3) повышенная значимость семьи в формировании социального самочувствия.
Вместе с тем необходимо отметить, что социально- консолидационный потенциал семьи является, пожалуй, од- ним из последних оплотов социальной солидарности в рос- сийском обществе в целом. Последнее прибежище солидар- ности в сегодняшней России – это уже не просто расширен- ная «примордиальная» социальная группа, к которой тради- ционно относят также друзей и профессиональный коллек- тив, а именно семья – сузившийся до размеров самых близ- ких людей социально-коммуникативный круг, в котором чувства ответственности и единения всё ещё имеют вес и значение, а горизонтальный поток социальной консолида- ции по-прежнему полноводен.
Таким образом, солидарность продолжает на приморди- альном уровне выполнять ту же функцию, которую она при- звана выполнять и на уровне макросоциальном – консоли- дации социума для повышения его жизнеспособности и обес-
205
печения общественного воспроизводства. Это, вне всякого сомнения, почти исключительно адаптационная стратегия, однако именно она и востребована сегодня в большинстве социальных групп – сообществ российского общества. Более того, благодаря ей люди имеют возможность сохранять свой консолидационный потенциал, задачей же государства в этой ситуации является, на наш взгляд, как минимум – не мешать здоровым формам самоорганизации на низовом уровне, а в идеале – всячески им способствовать, формируя одновременно солидарность на макросоциальном уровне отечественного социума. Только в этом случае горизонталь- ный и вертикальный потоки социальной консолидации смо- гут вновь вступить в гармоничное единство, формируя столь же гармоничное, а главное – не инерционное, а действи- тельное и жизнеспособное – российское общество.
206
Заключение
Проблематика социальной солидарности является объ- ектом самого пристального внимания в социальной науке. Причем это внимание достаточно традиционно, основные подходы к анализу феномена были заложены уже в класси- ческий период становления социально-научного теоретизи- рования. К самым общим характеристикам солидарности, сформулированным в тот период, относятся, во-первых, при- знание тандема насилия (в форме принуждения и репрес- сий) и символического комплекса (включающего в себя нор- мы, ценности и верования) в качестве базовой составляющей социальной солидарности; во-вторых, обусловленность того или иного вида солидарности определенным модусом обще- ственно-экономических отношений, то есть исторически опе- ративный её характер; в-третьих, связь социальной солидар- ности с проблемой воспроизводства социальной системы: всякое общество возможно и действительно только при на- личии определенного уровня социальной консолидации, оп- ределяющего также и степень его жизнеспособности.
Имеет место очевидная эволюция понятия «социальная солидарность» в социально-философском дискурсе, связан- ная, по всей видимости, с общей эволюцией социума за ис- текшие два столетия. Результаты этого развития не свобод- ны, впрочем, от противоречивости. Солидарность, с одной стороны, носит сегодня более рефлексивный характер, пред- полагает активную роль индивида в её формировании и свя- зывается с проблематикой благоустройства общества через развитие его гражданских институций. С другой стороны, консолидация общества по-прежнему остается одним из при- оритетов власти, среди задач которой трудно отделимые друг от друга общественное и собственное воспроизводство. Для такой консолидации власть активно использует технологии и механизмы формирования определенного состояния обще- ственного сознания – феномен, получивший в критической
207
теории название символического насилия. Последнее, соот- ветственно, вновь проблематизирует действительную роль индивида в формировании и поддержании общественной солидарности социетального уровня.
В отечественном философском дискурсе категория соци- альной солидарности приняла достаточно своеобразные формы. Своеобразие это заключается, прежде всего, в атри- буции данному понятию свойств и характеристик, связанных с общей негативной оценкой российскими философами того периода состояния общественных отношений в беспрерывно дифференцировавшемся западном обществе, причем, кате- гории западной социальной науки также приобрели, в ос- новном, негативную коннотацию и были противопоставлены «здоровым» аналогам российского общества. Так солидар- ность была противопоставлена соборности. Приоритетная трактовка соборности в русской философии заключается в утверждении единственно возможного варианта единения людей – в процессе переживания религиозного опыта. Про- блематика роли и значения социальной солидарности для переустройства общества и гармонизации общественных от- ношений в посюстороннем мире не только совершенно не ин- тересовала отечественных мыслителей, но и трактовалась в качестве малопочетного объекта исследования, в силу чего «соборность» осталась практически неоперабельной как в со- циальной теории, так и в социальной практике категорией, что справедливо и для современных последователей данной линии русской философской традиции.
Как мы попытались продемонстрировать, основания и источники социальной консолидации в современном обществе достаточно размыты и неопределенны, причем, одной из при- чин этого является постмодернистская релятивизация всех базовых оснований общественных отношений, включая иден- тичности и принадлежности. Современное общество гораздо сложнее той модели социального устройства, о которой вели речь классики социальной теории и которая должна была ха- рактеризоваться признаками, как минимум, «добровольности» и «открытости». Несмотря на высокий уровень дифференциа- ции общественных отношений, под вопросом сегодня не про-
208
сто органическая солидарность «гармонично» работающих элементов социального целого, а солидарность как таковая.
Роль социальной солидарности в консолидации демо- кратии в сегодняшнем глобальном мире не только не снижа- ется, но напротив – возрастает. По сути дела, и для проблем действительно глобального уровня, и для проблем уровня национального, солидарность остается все тем же ключевым фактором, определяющим конечный эффект предпринимае- мых действий. Основным становится вопрос о механизмах достижения этой солидарности, что переводит проблематику в плоскость предметов «торга» между обществом и государст- вом. Тем самым, на смену солидарности индустриального общества, основанной на дотационной попечительской стра- тегии, идет солидарность, основанная на взаимной ответст- венности общества, государства и капитала, не допускающая инфантилизм общества и отдельных его групп в любых фор- мах. Осознанная ответственность, таким образом, становится одним из оснований социальной солидарности в глобальном мире, и едва ли не самым действенным средством против со- циальной коррупции – механизма суррогатной консолидации.
Макросоциальная солидарность – есть преимуществен- но искусственный, конструируемый феномен, имеющий в качестве своего источника инициативы правящей группы, в то время как солидарность микроуровня, в виде форм по- вседневного взаимодействия, носит, преимущественно, ес- тественный характер. Степень консистентности солидарно- сти в данном социуме определяется наличием обоих её уровней, предполагающим поддержку символического ком- плекса релевантным большинством членов данного общест- ва, и присутствие устойчивых связей на уровне повседнев- ного взаимодействия.
В плане исторических оснований социальной солидар- ности в российском обществе единства среди исследователей нет – одни совершенно отказывают российскому социуму да- же в началах солидарности в социально-научном смысле, другие, – в том числе авторы монографии, – полагают, что солидарность присуща российскому обществу, несмотря на преимущественно «монологичный» характер российской культуры. Другое дело, что солидарность эта формировалась,
209
по нашему убеждению, в основном за счет компонента наси- лия, или через «принуждение к согласию», что не исключает совершенно встречное и искреннее легитимирующее движе- ние народа, наполняющее вертикальный поток социальной консолидации.
Сегодняшнее положение дел в социокультурной сфере российского общества позволяет сделать вывод о значитель- ной редукции солидарности в данном измерении обществен- ного бытия, что выражается, прежде всего, в отсутствии еди- ной идеологической системы, разрыве социокультурной пре- емственности как в вертикальной (поколенческой), так и в горизонтальной (пространственной) социальных плоскостях, фактической угрозе единому социокультурному коду общест- ва, утрате позитивных символов общности, или символиче- ской депривации, переживаемой большей частью населения страны. Причинами такого положения дел выступают как внутренние факторы – глубокий системный кризис отечест- венного социума, переживаемый на протяжении уже двух десятков лет, так и факторы внешние – сопряженная с гло- бализацией социокультурная плюрализация современного мира, выражающаяся в проблематизации ригидных иден- тичностей и этнокультурных принадлежностей.
Символическая депривация находится в отношениях взаимной обусловленности с имеющей сегодня место эконо- мической депривацией в России. Социоэкономическая сфера также стала свидетелем разрушения социальной солидарно- сти, основной причиной чего послужила резкая имуществен- ная поляризация российского народа, при которой большин- ство российских граждан оказались в крайне проблематич- ном, с материальной точки зрения, положении. В отношении людей, чей уровень жизни радикально отличается, трудно говорить о социальной солидарности, подразумевающей их «общие» интересы, «происхождение», «национально- культурные цели» и пр. Сложные экономические условия вызвали к жизни в российском обществе тип жесткого инди- видуалиста, без каких-либо ригидных и обязывающих иден- тичностей, будь они группового, классового или этнокуль- турного характера. Задача выживания в сегодняшнем рос- сийском обществе возводит во главу угла индивидуальные
210