новая папка 2 / 47972
.pdfМисс Лиль
Взгляни-ка, девочка, взгляни-ка! — Влесу поспела земляника, И прифрантился мухомор — Объект насмешек и умор… О, поверни на речку глазы (Я не хочу сказать: глаза…):
Там утки, точно водолазы, Ныряют прямо в небеса.
Ты слышишь? — чьи-то голоса Звучат так весело-задорно Над обнебесенной рекой? Дитя, послушай, — успокой
Свою печаль; пойми, все вздорно Здесь, на земле… Своей тоской Ты ничего тут не изменишь, Как нищего ни обезденежь. Как полдня ты не олунишь… Взгляни вокруг себя, взгляни ж! Оно подобно мигу, лето… Дитя, ты только посмотри: Ведь мухомор — как Риголетто, Да не один еще, — их три!
1910
Гурманка (сонет)
Ты ласточек рисуешь на меню, Взбивая сливки к тертому каштану. За это я тебе не изменю И никогда любить не перестану.
Все жирное, что угрожает стану, Взагоне утебя. Я не виню, Что петуха ты знаешь по Ростану
И вовсе ты не знаешь про свинью.
Зато когда твой фаворит — арабчик Подаст с икрою паюсною рябчик, Кувшин Шабли и стерлядь из Шексны.
Пикантно сжав утонченные ноздри, Ты вздрогнешь так, что улыбнутся сестры, Приняв ту дрожь за веянье весны…
1910
Марионетка проказ (новелла)
Чистокровные лошади распылились в припляске, Любопытством и трепетом вся толпа сражена. По столичному городу проезжает в коляске Кружевная, капризная властелина жена.
Улыбаясь презрительно на крутые поклоны И считая холопами без различия всех,
Вдруг заметила женщина — там, где храма колонны, Нечто красочно-резкое, задохнувшее смех.
Оборванец, красивее всех любовников замка, Шевелил ее чувственность, раболепно застыв,
Ипроснулась в ней женщина, и проснулась в ней самка,
Иона передернулась, как в оркестре мотив.
Повелела капризница посадить оборванца На подушку атласную прямо рядом с собой. И толпа оскорбленная не сдержала румянца, Хоть наружно осталася безнадежной рабой.
А когда перепуганный — очарованный нищий Бессознательно выполнил гривуазный приказ, Утомленная женщина, отшвырнув голенищи, Растоптала коляскою марьонетку проказ…
1910
Prelude I
Я, белоснежный, печальноюный бубенчик-ландыш, Шуршув свой чепчик Зефира легче Для птичек певчих…
И тихо плачу белесой ночью, что миг мне дан лишь Для вдохновенья, Для упоенья Самозабвенья…
О, Май душистый, Приляг на мшистый Ковер пушистый!
Люблю, как утром мои коронки ты обрильянтишь! На луноструне Пою чаруний —
Стрекоз ажурных… Я — милый, белый, улыбный ландыш Усну в июне…
1911
Virelai
Я голоса ее не слышал,
И имени ее не знал… …Она была в злофейном крэпе…
…В ее глазах грустили степи… Когда она из церкви вышла И вздрогнула — я застонал Но голоса ее не слышал, Но имени ее не знал.
1912. Ноябрь
Дель-Аква-Тор Лирическая вуаль
1
— Иди кцветку Виктории Регине, Иди в простор И передай привет от герцогини Дель-Аква-Тор.
На том цветке созрело государство; Найди шалэ; У входа — страж, в руке устража — астра, Звезда во мгле.
Тогда скажи, застолбенея в дверцах: «Несу простор!
Привет тебе, лилиесердный герцог Дель-Аква-Тор!
Вставай на путь, по благости Богини Тоску забудь… Внемли послу грозовой герцогини — Вставай на путь!
Довольно мук; ты долго пожил ало, Твой бред кровав; Она тебя увидеть пожелала, К себе призвав.
Довольно мук — их искупило время… Твой взор смущен… Коня, коня! огнистей ногу в стремя, — Ведь ты прощен!»
2
Ушел посол кВиктории Регине, Ушел в простор, Чтоб передать привет от герцогини Дель-Аква-Тор.
Он долго брел в обетах ложных далей
И— в щелях скал — Испепелил подошвы усандалий,
Ивсе искал.
Искал страну и втайне думал: сгину, — Не поверну… Искал страну Викторию Регину, Искал страну.
Лишь для него пчела будила струны
Своих мандол; Лишь для него ломалось о буруны Весло гондол;
Лишь для него провеерила воздух Слюда цикад.
Ишел гонец, и шел с гонцом сам Гроз-Дух Все наугад.
Он не пришел кВиктории Регине, Он не пришел; Не передал прощенья Герцогини, — Он не нашел.
Он не нашел такой страны цветковой
И— между скал —
Погиб посол, искать всегда готовый… Да, он искал!
3
Прошли века, дымя свои седины, Свой прах сложив,
В земле — рабы, и в склепах — паладины, Но герцог — жив.
Он жив! Он жив! Он пьет очами сердца Пустой простор.
И мира нет, — но где-то бьется герцог Дель-Аква-Тор…
1910
Сонаты в шторм
На Ваших эффектных нервах звучали всю ночь сонаты, А Вы возлежали на башне на ландышевом ковре… Трещала, палила буря, и якорные канаты, Как будто титаны-струны, озвучили весь корвет.
Но разве Вам было дело, что где-то рыдают и стонут, Что бешеный шторм грохочет, бросая на скалы фрегат. Вы пили вино мятежно. Вы брали монбланную ноту! Сверкали агаты брошек, но ярче был взоров агат!
Трещала, палила буря. Стонала дворцовая пристань. Кричали и гибли люди. Корабль набегал на корабль. А вы, семеня гранаты, смеясь, целовали артиста… Он сел за рояль, как гений, — окончил игру, как раб…
Дылицы
1911
Балькис и Валтасар Лириза (по Анатолию Франсу)
Прекрасною зовут тебя поэты, Великою зовут тебя жрецы.
Мирра Лохвицкая
Царь Валтасар у стен Сабата
Повеял шумный аромат Цветов, забвенней, чем Нирвана. Конец пути для каравана:
Вот и она, страна Сабат! Царь Эфиопский Валтасар
Вскричал рабам: «Поторопитесь! О, маг мой мудрый, Сембобитис. Мы уБалькис, царицы чар!
Снимайте пыльные тюки С присевших в устали верблюдов, И мирру, в грани изумрудов,
Изолотые пустяки». Гостей приветствует весна, Цветут струистые гранаты;
Как птицы, девушки крылаты, Все жаждет ласки и вина! Где золотеют купола —
Фонтан, луксабель влажно-певчих, Ракетит ароматный жемчуг
Ирассекает пополам!
Волнуйно-теневый эскиз Скользнул по зубчикам дворцовым, — Внаряде чувственно-пунцовом К гостям спускается Балькис.
Цветет улыбка на губах, Разгоряченных соком пальмы, — И Валтасар, как раб опальный, Повержен долу при рабах…
В шатре блаженства
Улыбно светит с неба Синь — Цветка эдемского тычинкой. Царь кипарисною лучинкой Разлепесточил апельсин.
Вуглу распластан леопард,
И— кобылицею на воле — Балькис, в гирляндах центифолий, На нем волшбит колоду карт. Ланитный алый бархат смугл,
Игубы алчущие пряны…
Глаза — беспочвенные страны, Куда — ни слон, ни конь, ни мул… Омиррен палевый шатер, И царь, омгленный ароматом,
От страсти судорожно-матов,
К царице руки распростер… Менкера, евнух женофоб, Бледнеет желтою досадой… А в окна льется ночь из сада — Черна, как истый эфиоп.
И вот несет уже кувшин С водой душистою Алави…
И Суламифь, в истомной славе, Ждет жгучей бездны, как вершин…
В Эфиопии
Олунен ленно-струйный Нил,
Ивечер, взяв свое кадило, Дымит чешуйкам крокодила, — Он сердце ксердцу заманил. Печален юный Валтасар. Трепещут грезы к Суламите… На звезды смотрит он: «Поймите Мою любовь к царице чар!» Он обращается к Кандас: «Пойми, Балькис меня отвергла,
Ипрогнала меня, как негра. Насмешкою маслинных глаз!..» Тиха терраса уреки.
Спят Сембобитис и Менкера. Завоет в роще пальм пантера, Завьются змеи в тростники, —
Иснова тишь. Тоской объят, Царь погружается в безгрезье… Склонился ангел в нежной позе, Твердит, что вымышлен Сабат… Все это-сон, мечта, каприз… Извечный вымысел вселенский…
…Встране Сабат царь Комагенский Берет горящую Балькис!
1911
Городская осень
Как элегантна осень в городе, Где в ратуше духмоды внедрен! Куда вы только ни посмотрите — Везде на клумбах рододендрон…
Как лоско матовы и дымчаты Пласты смолового асфальта, И как корректно-переливчаты Слова констэблевого альта!
Маркизы, древья улиц стриженных, Блестят кокетливо и ало; Влиловом инее — их, выжженных
Улыбкой солнца, тишь спаяла.
Надменен вылощенный памятник (И глуповат! — прибавлю в скобках…) Из пыли летней вынут громотник Рукой детей, от лени робких.
А в лиловеющие сумерки, — Торцами вздорного проспекта, — Зевают в фаэтонах грумики, Окукленные для эффекта…
Костюм кокоток так аляповат… Картавый смех под блесткий веер… И фантазер на пунце Запада Зовет в страну своих феерий!..
1911
Оскар Уайльд (ассо-сонет)
Его душа — заплеванный Грааль, Его уста — орозенная язва… Так: ядосмех сменяла скорби спазма, Без слез рыдал иронящий Уайльд.
У знатных дам, смакуя Ривезальт, Он ощущал, как едкая миазма Щекочет мозг, — щемящего сарказма Змея ползла в сигарную вуаль…
Вселенец, заключенный в смокинг дэнди, Он тропик перенес на вечный ледник, — И солнечна была его тоска!
Палач-эстет и фанатичный патер, По лабиринту шхер к морям фарватер, За красоту покаранный Оскар!
1911
Гюи де Мопассан (сонет)
Трагичный юморист, юмористичный трагик, Лукавый гуманист, гуманный ловелас, На Францию смотря прищуром зорких глаз,
Он тек по ней, как ключ — в одобренном овраге.
Входил ли в форт Beaumonde5 , пред ним спускались флаги,
Спускался ли в Разврат — дышал как водолаз, Смотрел, шутил, вздыхал и после вел рассказ Словами между букв, пером не по бумаге.
Маркиза ль, нищая, кокотка ль, буржуа, — Но женщина его пленительно свежа, Незримой, изнутри, лазорью осиянна…
Художник-ювелир сердец и тела дам, Садовник девьих грез, он зрил в шантане храм, И в этом — творчество Гюи де Мопассана.
1912. Апрель
Памяти Амбруаза Тома (сонет)
Его мотив — для сердца амулет, А мой сонет — его челу корона. Поют шаги: Офелия, Гамлет,
Вильгельм, Реймонд, Филина и Миньона.
И тени их баюкают мой сон Вночь летнюю, колдуя мозг певучий.
Им флейтой сердце трелит в унисон, Лия лучи сверкающих созвучий.
Слух пьет узор ньюансов увертюр. Крыла ажурной грацией амур Колышет грудь кокетливой Филины.
А вот страна, где звонок аромат, Где персики влюбляются в гранат,
Где взоры женщин сочны, как маслины.
1908
На смерть Масснэ
Я прикажу оркестру, где-нибудь в людном месте, Впамять Масснэ исполнить выпуклые попурри Из грациоз его же. Слушайте, капельмейстер:
Будьте построже с темпом для партитур — «causerie»!6
Принцем Изящной Ноты умер седой композитор: Автор «Таис» учился уАмбруаза Тома,
5Beaumonde — высший свет (фр.)
6Сauserie — непринужденный разговор, легкая беседа (фр.)
А прославитель Гете, — как вы мне там ни грозите, — Это — король мелодий! Это — изящность сама!
Хитрая смерть ошиблась и оказалась не хитрой, — Умер Масснэ, но «умер» тут прозвучало, как«жив». Палочку вверх, маэстро! Вы, господа, за пюпитры! — Мертвый живых озвучит, в творчество душувложив!
Веймарн 1912. Август
III. За струнной изгородью лиры
Интродукция (триолет)
За струнной изгородью лиры Живет неведомый паяц. Его палаццо из палацц —
За струнной изгородью лиры… Как он смешит пигмеев мира, Как сотрясает хохот плац, Когда за изгородью лиры Рыдает царственный паяц!..
1909
Нерон
Поверяя пламенно золотой форминге Чувства потаенные и кляня свой трон, На коне задумчивом, по лесной тропинке,
Проезжает сгорбленный, страждущий Нерон.
Он — мучитель-мученик! Он — поэт-убийца! Он жесток неслыханно, нежен и тосклив… Как ему, мечтателю, в свой Эдем пробиться, Где так упоителен солнечный прилив?
Мучают бездарные люди, опозорив Облик императора общим сходством с ним… Чужды люди кесарю: Клавдий так лазорев, Люди ж озабочены пошлым и земным.
Разве удивительно, что сегодня в цирке, Подданных лорнируя и кляня свой трон, Вскочит с места в бешенстве, выместив в придирке К первому патрицию злость свою, Нерон?
Разве удивительно, что из лож партера На урода рыжего, веря в свой каприз, Смотрят любопытные, жадные гетеры,
Зная, что душа его — радостный Парис?
Разве удивительно, что в амфитеатре Все насторожилися и эадохся стон, Только в ложе кесаря появился, на три Мига потрясающих, фьолевый хитон?
1911
Сонет («Якоронуюсь утром мая…»)
Я коронуюсь утром мая Под юным солнечным лучом. Весна, пришедшая из рая Чело украсить мне венцом.
Жасмин, ромашки, незабудки, Фиалки, ландыши, сирень Жизнь отдадут — цветы так чутки! — Мне для венца в счастливый день.
Придет поэт, с неправдой воин, И скажет мне: «Ты быть достоин Моим наследником; хитон,
Порфиру, скипетр — я, взволнован, Даю тебе… Взойди на трон, Благословен и коронован».
1908
Из Анриде Ренье Боги
Во сне со мной беседовали боги: Один струился влагой водорослей, Другой блестел колосьями пшеницы И гроздьями тяжелыми шумел.
Еще один — прекрасный и крылатый
И— в наготе — далекий, недоступный; Еще один — с лицом полузакрытым;
Ипятый бог, который с тихой песней Берет омег, анютины глазенки
Измеями двумя перевивает
Свой золотой и драгоценный тирс.
Иснились мне еще другие боги…
Ия сказал: вот флейты и корзины, Вкусите от плодов моих простых, Внимайте пенью пчел, ловите шорох Смиренных ив и тихих тростников.
Ия сказал: — Прислушайся… Есть кто-то, Кто говорит устами эхо где-то,