новая папка 2 / 18093

ВЛАСТИТЕЛЯМ И СУДИЯМ

Восстал всевышний бог, да судит Земных богов во сонме их; Доколе, рек, доколь вам будет Щадить неправедных и злых?

Ваш долг есть: сохранять законы, На лица сильных не взирать, Без помощи, без обороны Сирот и вдов не оставлять.

Ваш долг: спасать от бед невинных. Несчастливым подать покров; От сильных защищать бессильных, Исторгнуть бедных из оков.

Не внемлют! видят — и не знают! Покрыты мздою очеса: Злодействы землю потрясают, Неправда зыблет небеса.

Цари! Я мнил, вы боги властны, Никто над вами не судья, Но вы, как я подобно, страстны,

Итак же смертны, как и я.

Ивы подобно так падете,

Как с древ увядший лист падет! И вы подобно так умрете, Как ваш последний раб умрет!

Воскресни, боже! боже правых!

Иих молению внемли: Приди, суди, карай лукавых,

Ибудь един царем земли!

1780(?)

Примечания

Властителям и судиям (стр. 92). Впервые — «СПб. вестник», 1780, № 11, стр. 315. Затем- «Зеркало света», 1787, № 53, стр. 1. Печ. по Изд. 1808 г., т. 1, стр. 10. Ранняя редакция сохранилась в рукописях поэта (Арх. ГПБ, т. 1, л. 17):

ПСАЛОМ 81

Восстал среди богов в совете Богов судити вышний бог. Доколь, рек, правду продаете И смотрите на грешных рог? 1

С богатыми судите бедных; Не зрите на высокость лиц;

Из рук измите душевредных — Несчастных, сирых и вдовиц.

1 Рог — сила, крепость, власть, могущество; киченье, надменность (Даль). Ильинский (стр. 29) дважды неверно прочитал это слово как «рок», что по меньшей мере приводит к обессмысливанию строки. Во всех пяти вариантах рукописи написано совершенно ясно: «рог» (см. литографическое воспроизведение рукописи у Грота, 1, 109).

Но есть безумцы и средь трона: Сидят и царствуют дремля, Не ведают, что с бедных стона Неправдой движется земля.

Я думал, боги вы вселенной, Владыка, 1 царь и судия; Но вы из персти также бренной

Итак же смертны, как и я.

Итак, коль истины не стало,

Иправды в свете нет нигде, Исторгнь, творец, неправды жало, Приди и царствуй сам везде.

В черновом варианте 4-й строфы первоначально было: «монархи, князи и судья» (см. Ильинский, 29—30). При дальнейшей переработке Державин заменил эти слова одним общим и в то же время более выразительным понятием: «земные боги». Первая редакция поэта не удовлетворила, и он вскоре коренным образом переработал ее. Три последние строфы второй редакции полностью совпадают с окончательной редакцией, три первых значительно отличаются и от первой и от окончательной:

ОДА. ПРЕЛОЖЕНИЕ 81-ГО ПСАЛМА.

Се бог богов восстал судити Земных богов во сонме их: «Доколе, — рек, — неправду чтите, Доколе вам щадити злых?

Ваш долг — законы сохраняти И не взирать на знатность лиц, От рук гонителей спасати Убогих, сирых и вдовиц!»

Не внемлют: грабежи, коварства, Мучительства и бедных стон Смущают, потрясают царства И в гибель повергают трон...

Вторая редакция оды была опубликована в «СПб. вестнике». Резко обличительный характер стихотворения Державина, очевидно, обратил на себя внимание. Номер журнала, открывавшийся одой, был приостановлен, листок, на котором раньше была ода, перепечатан, причем на нем было разгонисто напечатано начало переводной повести «Розалия», прежде начинавшейся лишь со следующей страницы. Экземпляров журнала с невырезанной одой Державина дошло до нас крайне мало. По-настоящему ода увидала свет только в 1787 г., когда она была в окончательной редакции напечатана в журнале «Зеркало

1 Владыка (владыко) — для XVIII в. постоянное наименование и обращение к высшим сановникам церкви (митрополитам, архиепископам и т. д.). По-видимому, в этой строке поэт перечисляет все высшие «земные» власти: духовную, политическую и административную. света» под заглавием «Ода. Извлечена из псальма 81». В 1795 г., пытаясь испросить разрешение на издание собрания своих сочинений, Державин поднес Екатерине рукописный экземпляр первой части, куда включил и оду. То, что в 1787 г. прошло незамеченным, в 1795 г., после Великой французской революции, казни короля Людовика XVI и т. п., произвело впечатление разорвавшейся бомбы, так как, не говоря уже о резкости содержания оды, распространился слух, что 81-й псалом был использован революционерами-якобинцами против короля. Когда поэт появлялся при дворе, вельможи сторонились и попросту «бегали» от него. Говорили даже, что «кнутобойце» Шешковскому, секретарю Тайной канцелярии, в ведении которого находились и дела о «крамольных» и «вредных» сочинениях (Радищева, Княжнина и многих других), поручено было «допросить» Державина. Не дожидаясь, пока Шешковский «спросит» его, почему он пишет «такие дерзкие стихи», поэт решил сам перейти в наступление и немедленно написал особую объяснительную записку — «Анекдот», в которой, как он позднее писал, «ясно доказал», что автор псалма «царь Давид не был якобинцем», и разослал ее наиболее влиятельным при дворе лицам: статс-секретарю императрицы Трощинскому, у которого находились на рассмотрении его сочинения, вице-канцлеру графу Безбородко и фавориту Екатерины II П. А. Зубову. После этого все «как рукой сняло: все обошлись с ним так, как ничего не бывало» (Грот, 6, 696. Также см. «Анекдот»: 1, 113—115). Несмотря на это, разрешения на издание своих сочинений Державин не получил, а рукопись была отдана князю Зубову, у которого и находилась до самой смерти Екатерины II. В Изд. 1798 г. ода была вычеркнута цензурой, и в окончательной редакции она под заглавием «Властителям и судиям» появилась только в I т. Изд. 1808 г. Возможно, что непосредственным внешним толчком к написанию оды послужил следующий случай, описанный самим поэтом: «В 1779 г. был перестроен под смотрением его (Державина. — В. З.) Сенат, а особливо зала общего собрания, украшенная... лепными барельефами..., между прочими фигурами была изображена скульптором Рашетом Истина нагая, и стоял тот барельеф к лицу сенаторов, присутствующих за столом; то когда изготовлена была та зала и генерал-прокурор князь Вяземский осматривал оную, то, увидев обнаженную Истину, сказал экзекутору: «Вели ее, брат, несколько прикрыть». И подлинно, с тех пор стали отчасу более прикрывать правду в правительстве» (Грот, 6, 546—547). Ср. с этим строки первоначальной редакции: «И так, коль истины не стало, И правды в свете нет нигде...»