6. Нельзя обойти молчанием те перемены, которые произошли в экономической сфере, как это имело место вслед за победой Севера над Югом в значительной мере как результат этой победы.

В 1860 году, то есть до начала войны, США занимали третье место в мире по выпуску промышленной продукции, уступая в этом отношении Англии и Франции.

Но уже к 1890 г. США становятся первой промышленной державой мира. За 20 лет - с 1870 по 1890 годы - выплавка чугуна поднялась с 1600 тыс. тонн до почти 14 тысяч.; производство стали выросло соответственно с 69 тыс. тонн до 10 млн. тонн; каменного угля - с 29 млн. тонн до 240 млн. и т. д. Сеть железных дорог выросла с 30 тыс. миль до 193 тыс.

Не менее впечатляет и то, что средняя производительность на металлургических предприятиях (при сокращении их численности) возросла (на каждом данном предприятии) со 175 тыс. долларов (в среднем) до 1200 тыс. долларов и т. д.

Победа в войне Севера с Югом оказалась мощным стимулятором хозяйственной активности.

Сельское хозяйство США развивалось столь же быстрыми темпами. Свободные территории Запада, на которые зарился

рабовладельческий Юг, стали заселяться и обрабатываться свободными фермерами, в том числе и теми, которые воспользовались гомстед-актом. За те же 20 лет-с 1870 по 1890 годы - обрабатываемая земельная площадь США увеличилась в 4 раза.

Годовой экспорт пшеницы за 30-40 лет после войны вырос в 6-7 раз, так что к .началу XX века США сделались главным экспортером хлеба.

В эти же времена неслыханного размаха достигли железнодорожные (Вандербилт, Гулсд), нефтяные (Рокфеллер), стальные (Карнеги) и прочие монополии, равных которым не знала ни одна промышленная корпорация в Европе.

Глава девятнадцатая Французская буржуазная революция. Образование буржуазного государства во Франции

А. Учредительное собрание

1. На 26 млн. Французов приходилось к началу революции 270 тыс. Привилегированных - 140 тыс. .Дворян и 130 тыс. Священников (вместе с монахами).

Им принадлежало 3/5 французской земли - в три раза больше, чем 23 млн. крестьян, ее возделывавших.

Ни духовенство, ни дворянство не платили налогов, а если и платили, то ничтожную сумму.

В Шампани, например, из полутора миллиона ливров подушной подати дворяне вносили 14 тыс.

Основная масса налогов и сборов - а их насчитывали до семи тыс. - падала на крестьян. Из 10 французов 9 голодали или были на грани голода.

Государственный казначей Ла-Брюер писал: "Встречаются некоторые одичалые животные... рассеянные по деревням.

Грязные, бедные, сожженные солнцем, они прикреплены к земле, которую царапают с непобедимым упорством. Они одарены чем-то вроде членораздельной речи, и когда они распрямляются, то видишь перед собой человеческое лицо, и действительно - это люди. На ночь они укрываются в землянках, где живут, питаясь хлебом, водой и кореньями".

О том же пишет губернатор Дофинз: "Большинство населения питается одними кореньями и желудями", а весной "травой с лугов и древесной корой".

Вот почему, когда грянула революция, крестьянство, в основной своей массе, приняло ее как избавительницу.

Не лучшим было положение рабочих. Проводя по 14-15 часов у станков (в мануфактурах), они едва зарабатывали по 25-30 су в день. На эти деньги можно было купить 10 фунтов хлеба, считая по 3 су за фунт.

Приведем для наглядности меню рабочей семьи перед революцией. Утром - мучная болтушка со свиным салом и хлебные сухари; днем - похлебка с кусочком сала, кусок хлеба; ужин - похлебка из муки, сухари, немного творогу. Когда цена на хлеб подскакивала до 5 су, наступал настоящий голод. А ведь нужно было не только кормиться.

Руководство революцией оказалось в руках буржуазии; своим выдвижением она обязана богатству, образованию, организации. Интересы, которые она преследовала в революции, затрагивали все угнетенные сословия; тем не менее в конечном счете революция была буржуазной.

Расширение внутреннего рынка упиралось в натуральное хозяйство крестьянина: надо было ликвидировать феодальные отношения в деревне. В этом были заинтересованы как крестьяне, так и буржуазия.

Совершенствование производства, свобода предпринимательской деятельности и торговли тормозились мелочной регламентацией, унаследованной от средних веков, цехами и гильдиями, за которые держалась свора чиновников, наживавшаяся на взятках, том единственном средстве, с помощью которого стало возможным обходить нелепые, будто нарочно придуманные стеснения. В ликвидации цехового строя и регламентации буржуазия видели свою важнейшую цель. Но в этом были заинтересованы и рабочие.

Буржуазия нуждалась в отмене внутренних таможенных сборов, увеличивавших продажную цену товара, в едином и свободном рынке, единой системе мер, весов, банковского кредита, единой правовой системе. Она добивалась контроля за расходованием налогов, участия в законодательстве. Она требовала гласного суда взамен произвола, местного самоуправления взамен экзекуций. В осуществлении этих мер были заинтересованы все угнетенные сословия.

Своим политическим требованиям буржуазия сумела придать общенациональное значение. Ее идеологи не уставали повторять: "равенство всех перед законом", "свобода для всех", "свобода, равенство, братство".

2. В 1789 году король Людовик XVI был вынужден созвать Генеральные штаты - впервые за 150 лет. Несчастья, порожденные реакционным политическим режимом, сплелись к этому времени в единый клубок: казна настолько опустела, что не стало денег для выплаты жалованья чиновникам и офицерам; торговый договор с Англией, выгодный одному дворянству, привел к разорению промышленности и массовой безработице; в деревне царил голод - следствие неурожаев, рутинной техники земледелия,

разорительных поборов.

Выборы депутатов третьего сословия сопровождались наказами избирателей. Среди них читаем: публичность процесса: запрещение тайных судилищ: допущение защиты; суд присяжных; обязательная мотивировка приговора; отмена цехов и гильдий; свободная собственность на землю и т.п.

Генеральные штаты состояли, как и в прежние времена, из трех сословий, и потому король не видел для себя особой опасности. Но он обманулся.

Третье сословие, горевшее желанием реализовать свое численное превосходство, вступило в сражение за новый регламент и, проявив твердость, одолело сопротивление двора.

Основную массу депутатов третьего сословия составили представители французской буржуазии, избранию которых много

содействовали, помимо прочего, регламенты, на основе которых совершались сами выборы. В числе депутатов третьего сословия находим: 158 судей, 80 купцов, 50 промышленников, некоторое число адвокатов, дворян (например, Мирабо) и даже священников (например, Сиейс) и др.

Просвещенные, активные, опиравшиеся на наказы своих избирателей, все эти депутаты смогли захватить руководство революцией - на протяжении всего ее первого этапа. Сломив сопротивление двора, сословия стали заседать не раздельно, как было прежде, а вместе. Решения принимались не по большинству голосов сословий, а по большинству голосов депутатов. Это было первой из наиболее важных побед третьего сословия над королем, духовенством, дворянством.

В довершение всего Генеральные штаты переименовали себя в Учредительное собрание. Это название заявляло о грозной претензии создать во Франции новый порядок.

Но раньше надо было свергнуть старый. За это взялся народ. 14 июля 1789 года он берет штурмом Бастилию - тюрьму и крепость одновременно. Столица Франции становится цитаделью революции, ее центром.

Учредительное собрание, для разгона которого уже собирались войска, получило возможность переехать из резиденции короля (Версаля) под охрану Парижа (октябрь 1789 г.).

Двор сосредоточил 30 тыс. войск в Версале и еще 20 тыс. было на марше. Как то не раз бывало и до и после, реакционеры желали восстания в надежде, что оно даст им повод для решительных действий.

Но депо обернулось по-иному: вооружением народа за счет правительственных арсеналов и взятием Бастилии - крепости и тюрьмы одновременно.

Бастилию разнесли по камням и на месте, где она стояла, поставили столб с надписью "Здесь танцуют".

События 14 июля придали смелости наиболее революционной части Учредительного собрания и напугали реакционеров. День 14 июля проложил путь революционному законодательству.

Судя по первым прениям, Генеральные штаты являли собой собрание клик и группировок, каждая из которых хотела пользы для себя. Дворяне думали о сохранении привилегий: духовенство было не прочь отменить исключительное право охоты, к которой оно не имело особого отношения, но и думать не желало об отмене десятины или конфискации церковных земель. Низшее духовенство было не прочь потеснить высшее, но оно упорно защищало монополию духовенства на идеологическое руководство обществом, боролось против отмены цензуры, против свободы слова и пр. Дворянство мантии (особенно судьи) было не против конституции, но с тем, чтобы были ограждены наследственность и продажность должностей. Мелкие чиновники хотели для себя и большей свободы, и больших доходов, но их пугало предположение, что будет введена выборность должностей.

Падение Бастилии пробудило французскую деревню. Помещичья собственность насильственным путем переходила в руки крестьянства.

Крестьяне сжигали дворянские замки, врывались в податные учреждения, уничтожали налоговые документы. Против восставших была брошена армия. Пленных вешали без суда. Но успокоения не было.

Дворянская часть Собрания с трудом сносила злорадные усмешки буржуазных депутатов. Становилось все более ясно, что старому порядку приходит конец.

В сложившейся ситуации Учредительное собрание занялось "отменой феодализма". В ночь с 4 на 5 августа 1789 года французское дворянство должно было "пожертвовать" одними привилегиями ради сохранения других. Все те повинности крестьян, которые носили название "личных", были отменены навсегда.

Сюда относятся: пешая и конная барщина: пошлина с убоя скота: обязательное пользование мельницей и винедавильней помещика (за особую плату, конечно): налог на охрану замка, дорожные пошлины: сбор с ярмарок и т. д.

Одновременно с этим были отменены: пошлины на товары, провозимые по господской земле; ненавистный налог на соль (габель); всякого рода регламентации торговли и промышленности. Собрание декретировало конец цехового строя.

Поступившись своими "правами", дворянство сохранило главное - землю и поземельные подати. Гнет помещика над крестьянином был смягчен, но он оставался.

Был, правда, предусмотрен выкуп земли крестьянами, но на условиях единовременной уплаты 30-кратного ежегодного взноса. Эти условия были доступны такому малому числу деревенских богатеев, что никакого серьезного перераспределения земельной собственности создать не могли.

Среди немногих, не обманувшихся законами 4 августа, был Жан-Поль Марат. Он назвал дворянские "жертвы" иллюзорными. Долгонько же пришлось ждать, писал он, пока обнаружился "дух чистой благотворительности дворянства". "Да, только при виде пламени своих пылающих замков они обрели в себе величие духа, чтобы отречься от своих привычек держать в оковах людей..."

Идя навстречу политическим интересам буржуазии, дворянская часть Собрания согласилась с отменой привилегий дворянства и духовенства, равенством всех перед законом.

Это, впрочем, не мешало Мирабо, бывшему в то время вождем Собрания, бросить своему слуге, воспринявшему декреты со всей серьезностью: "Для тебя, сволочь, я все еще господин граф".

В свою очередь, буржуазная часть Собрания охотно проголосовала за кровавые меры подавления крестьянских выступлений против "порядка". Была введена круговая порука при уплате платежей помещикам.

Собрание принимает чудовищный уголовный закон, угрожающий смертной казнью всякому, кто будет схвачен на улице с оружием в руках. Всякая толпа, которая не разойдется тотчас по приказу чиновника, может быть разогнана огнем. Зачинщики наказуются смертью или тюремным заключением. Солдаты, если они "замешаются в толпу", подлежат расстрелу.

Робеспьер, бывший депутатом Собрания, сказал верно: Париж требует хлеба, но хлеба нет. Поэтому надо учинить кровавую расправу.