новая папка 2 / 18946

баке в сопровождении Коноплева появился боровок Васька, одетый в полный

Плотная толпа сбежавшихся матросов тотчас же окружила Коноплева с

его учеником и продолжала выражать шумно свое одобрение.

-Ишь ведь выдумал же что, пес тебя ешь! - сочувственно произнес

боцман Якубенков, находясь как самый почетный зритель впереди.

-Ну, Вася, потешь матросиков, чтоб они не скучали... Покажи, какой ты

уменя умный...

Предпослав это предисловие, Коноплев начал представление. Действительно, боровок оказался необыкновенно умным, умевшим

делать такие штуки, которые впору были, пожалуй, только собаке.

Он становился на задние лапы, танцевал, перепрыгивал через веревку, носил поноску, "умирал" и "воскресал", показывал, как ходит пьяный матрос,

хрюкал по приказанию и, наконец, при восклицании Коноплева: "Боцман идет!" - со всех ног бросался к Коноплеву и прятался между его ногами.

Восторг матросов был неописуемый. Это представление было настоящим удовольствием для моряков, скрашивающим однообразие и скуку их тяжелой жизни.

Нечего и говорить, что все номера были повторены бесчисленное

число раз, и после этого все считали долгом потрепать Ваську по спине, и все были

признательны Коноплеву.

- И как ты это так обучил его, Коноплев? Ай да молодчина...

Ай да дошлый...

Но сияющий от торжества своего любимца Коноплев скромно отклонял от себя похвалы и приписывал все Ваське.

-Он, братцы, башковатый. Страсть какой башковатый! Чему

угодно выучится. И не надо ему грозить... Одним добрым словом все понимает!

Когда в кают-компанию донеслась весть о диковинном представлении, Коноплева с Васькой потребовали туда.

Итам представление имело такой большой успех, что по окончании все офицеры единогласно объявили, что боровка Ваську дарят команде. И когда

старший офицер выразил подозрение насчет благопристойности Васьки, то Коноплев поспешно ответил:

-Обучен, ваше благородие, очень даже обучен, ваше благородие!

Таким образом, разрешилось и это сомнение, и с того дня Васька

боров, по всей справедливости был отдан в собственность Коноплеву. И судьба матроса изменилась.

Мичман Петровский, уже произведенный в лейтенанты, взял Коноплева в денщики и избавил его от постылого плавания. И Коноплев скоро перебрался с

Васькой на квартиру лейтенанта в Кронштадте и зажил вместе со своим любимцем относительно спокойно в ожидании отставки, когда можно будет уйти в свою родную деревушку.

1897