новая папка 1 / 230100

алмазы), это – Сьерра-Леоне, Ангола, Конго (Киншаса) и Либе-

рия [12].

Большинство стран, переживших гуманитарные бедствия, в течение ряда лет или даже десятилетий перед этим имели отрицательную динамику экономического развития, имеются в виду реальные показатели ВВП и ВНП на душу населения. Демографический кризис в странах, где большинство находится на грани выживания, увеличивает вероятность гуманитарных катастроф. По данным Всемирного Банка в период 1980-91 гг. в 40 из 58 стран Азии и Африки наблюдались отрицательные показатели экономического развития. Напротив, в период 1960-80 гг. только 9 из 53 стран находились в таком положении. Кроме того, положительные результаты экономического развития стран Латинской Америки и Карибского бассейна в 1960-е, 1970-е годы сменились отрицательными в 1980-е. Можно предположить, что катастрофические события 1990-х связаны с отрицательной динамикой экономического развития в 1980-е годы. Провалы в экономической политике сопровождались кризисами государств, в то время как правящие элиты, столкнувшись с трудностями в распределении прибылей между многочисленными этническими общинами и экономическими группами, вступали в борьбу за контроль над прибылями, укрепляя военный потенциал для подавления повстанческих движений и всевозможных диссидентов [13].

Эконометрические данные показывают, что медленный рост реального ВВП может объяснить происхождение гуманитарных катастроф. Последние, в свою очередь, ограничивают и даже останавливают экономический рост. Как правило, гуманитарная катастрофа не случайна, а является кульминацией периода по- литико-экономического застоя. Отрицательный экономический рост, из расчёта на душу населения, в сочетании с хищнической политикой образует порочный круг, пример которому можно наблюдать в Анголе, Эфиопии, Судане, Сомали, Либерии, Сьер- ра-Леоне и Заире (Конго) [14].

Экономическая стагнация, сопровождаемая хроническим торговым дефицитом и растущим внешним долгом, требует экономического выравнивания и стабилизации. Политика балансирования на грани кризиса дорого обходится государству. Отсутствие регулирования экономики, в конце концов, приведёт к краху. И чем дольше будет длиться такое балансирование, тем тяжелее будут социальные последствия и сложнее регулирование. Большинство слаборазвитых государств постоянно стоят перед проблемами регулирования международных выплат, что ограничивает возможности их лидеров контролировать ситуацию. Однако, запасы экспортного минерального сырья, в совокупности с военной мощью, обеспечивают таким правителям определённую безопасность.

Неравенство в доходах. Значительное неравенство в доходах усиливает уязвимость населения в отношении гуманитарных кризисов. Комплексные исследования, проведённые в 71 развивающейся стране с 1960 по 1985гг, показывают, что неравенство в доходах, кроме разжигания социального протеста, ведёт к социально-политической нестабильности, выражающейся в количестве жертв беспорядков и покушений в стране (на миллион жителей) и путчей (как успешных, так и нет). Можно добавить, что авторитарное правление и паразитическая (хищническая) политика усиливают неравенство в доходах [15].

Для оценки степени неравенства в доходах применимы коэффициенты, рассчитанные экспертами Всемирного банка. В то же время общепризнанно, что «недостаточно практики для применения каких-либо методик оценки уровней доходов». Однако нельзя отрицать, что высокая концентрация доходов способствует возникновению чрезвычайных ситуаций [16].

При отсутствии адекватных данных о доходах появились мнения о сомнительности вывода о неравенстве в доходах как о причине конфликтов. По мнению отдельных специалистов «Конфликт вызывается не социальными различиями, они, скорее, сопутствующий элемент. Насилие вызывается военной необходимостью для повстанцев, создающих политический конфликт, а не объективными обстоятельствами» [17]. Можно возразить, что и корысть и обиды играют большую роль в социальных конфликтах. Поэтому, разговор о соотношении корыстных мотивов и накопленных годами обид в ситуациях, существующих в Восточном Тиморе, у моджахедов в Кашмире, в

Чечне, Палестине и в Южном Судане, является темой отдельного исследования. Результаты исследований института WIDER подтверждают, что объективные факторы обид и неравенства способствуют возникновению войн и гуманитарных катастроф

[18].

Сильная социальная напряжённость, ведущая к гуманитарным катастрофам может возникать в случаях положительного экономического развития и растущего доступа к ресурсам. Такая ситуация, в условиях экономического роста, возникала у политической элиты племени игбо, доминировавшей в 1964-65 гг. на востоке Нигерии. Тогда действия федерального правительства лишили региональные власти поступления налогов от экспорта минеральных ресурсов.

Даже при незначительном понижении уровня потребительских возможностей, высокая концентрация доходов в одних руках создаёт у части населения ощущение относительных потерь. Риск политической дезинтеграции возрастает с ростом различия в доходах между классами, регионами и общинами, особенно, если оно не имеет юридического обоснования.

Кбольшим различиям в доходах обычно приводят исторический опыт дискриминации (колонизация, насильственные перемещения, апартеид, политические ошибки), официальная политика распределения земель и других ресурсов, налогообложение, несправедливое потребление общественного продукта, а также экономическое соперничество между регионами и этническими группами, и хищническое правление. Растущее региональное неравенство и неразвитая экономическая интеграция регионов, в совокупности с существованием экономически процветающих зон, могут вызывать этническое и региональное соперничество и конфликт.

Крегиональным факторам, способствующим возникновению конфликтов, относятся различия в уровне образования и в возможности трудоустройства, в налогообложении и дискриминация в отношении языковых меньшинств. Примером может служить борьба: за налоговые льготы в области экспорта нефти

иза трудоустройство в Нигерии в середине 1960-х, за распределение ресурсов между Востоком и Западом, против дискриминации в области трудоустройства в отношении народа бенгали в Пакистане в 1950-60 гг., конфликт между народами хутту и тутси по поводу государственной власти и доступа к должностям в Бурунди и Руанде, напряжённость из-за истощения экономических ресурсов и роста долговых обязательств в 1980-е и в начале 1990-х в Югославии, а также из-за дискриминации тамилов в образовании, трудоустройстве и в пользовании языком в ШриЛанка.

В то время как значительное неравенство связывается с возникновением чрезвычайных ситуаций, восстания более вероятны, когда угнетаемые слои могут определить виновников своей бедности и страданий. Примеры Нигерии, Южной Африки и Мексики (индейцы чиапо) наглядно иллюстрируют, как дискриминационная политика властей может вызывать экономическое неравенство, социальный протест и приводить к политическим конфликтам и гуманитарным катастрофам.

Высокая степень неравенства в доходах может являться источником гуманитарной напряжённости в любых развивающихся странах. Однако, лишь там, где население не удовлетворено неравенством в доходах и социальной дискриминацией, как цветное большинство в прежней ЮАР, растущие ожидания сокращения бедности и неравенства могут привести к восстанию, конфликту и антигосударственным действиям, что усиливает вероятность гуманитарной катастрофы [20].

Борьба за природные ресурсы. Существует мнение, что споры по вопросу обладания основными сырьевыми товарами, особенно экспортными, повышают вероятность и длительность гражданских войн [21].

Экспорт основных сырьевых товаров предоставляет их обладателю многие преимущества. Прежде всего, потому, что эти товары непатентованы, они не имеют товарных знаков, и их происхождение легко может быть скрыто. Такие товары трудно облагаются налогами, а производство и торговля ими значительно упрощены.

Кчислу основных товаров относятся как сельскохозяйственное (возобновляемое), так и минеральное (чаще невозобновляемое) сырьё. В соответствии с произведёнными статисти-

ческими исследованиями «вероятность гражданской войны абсолютно не зависит от наличия природных ресурсов на душу населения, как возобновляемых, так и невозобновляемых» [22].

В период холодной войны, США и СССР в борьбе за союзников оказывали развивающимся странам военную и экономическую помощь. Государственный суверенитет позволял великим державам обменивать ресурсы на дипломатическую поддержку. Такая помощь создавала систему патронажа по отношению и к государствам и к оппозиционным движениям повстанцев. После окончания холодной войны в начале 1990-х потребовались новые стратегии и источники финансирования и государств и повстанцев в развивающихся странах. Многие страны в Азии и Африке использовали контроль над ресурсами для укрепления военных и полицейских сил, игнорируя при этом необходимость развития социальной сферы. Используя акцент на развитие рынка и частного предпринимательства недобросовестные правители стремились укрепить свою собственную власть в ущерб потребностям здравоохранения, образования и развития сельского хозяйства [23].

Важным источником конфликтов является борьба за контроль над минеральными и иными природными ресурсами. В Анголе, Сьерра-Леоне, Либерии и в Конго (Киншаса) правители

ивоенные в целях «регулирования» поступления доходов и в обход правительственных налоговых органов практиковали заключение эксклюзивных контрактов о продаже иностранным компаниям алмазов и других минералов [24].

После окончания холодной войны и прекращения поступления внешней помощи, Сьерра Леоне стало более чувствительным к требованиям МВФ и Всемирного Банка о либерализации

ирегулировании экономики. В 1991 г. МВФ, Банк и другие кредиторы предложили займы и реструктуризацию долгов на сумму 625 млн. долларов (около 80% ВВП) в случае, если Сьерра Леоне сократит расходы и штаты правительственных учреждений. Фритаун последовал совету Всемирного Банка использовать частных операторов для коммерческого выполнения ряда государственных задач [25]. Однако, приватизация не облегчила давление со стороны клиентов, требовавших компенсации. Правящие элиты Сьерра-Леоне обратились за помощью к иностранным фирмам, чтобы противостоять политическим противникам. В 1990-е руководство страны для стабилизации поступления налогов полагалось на эксклюзивные контракты с иностранными компаниями по добыче алмазов, с наёмниками и советниками для обеспечения безопасности, и с другими инофирмами для выполнения обязанностей госслужб. Оказалось выгодным «разрушить государственные органы, очистить их от политически опасных кланов и применить силу для оказания воздействия на население» [26].

Либерийский лидер Ч. Тэйлор использовал иностранные компании, часть которых оставались со времени предыдущего диктатора, для установления контроля над Либерией. На контролируемой им территории была своя валюта, банковская система, телекоммуникационные сети, аэропорты, своя внешняя торговля (алмазы, лес, золото и сельхозпродукция), обеспечивающая импорт вооружения, и свой глубоководный порт. Для Тэйлора, бывшего в середине 1990-х лидером вооружённых формирований, до избрания его в 1997г. президентом страны, оказалось проще управлять территорией через сеть частных компаний, чем путём создания государственности с соответствующими властными структурами. В период с 1990 по 1996 годовой доход страны превышал 100 млн. долларов и достигал

200 млн.

Президент Заира Мобуту Сесе Секо (1965-1997) при сокращающейся опеке иностранных инвесторов потерял возможности по предотвращению переворотов со стороны маргинализованных групп в армии и среди чиновников и был вынужден пересмотреть формы политической власти. В этой ситуации иностранные компании и коммерческие партнёры служили новым инструментом формирования финансовой базы правительства. Таким образом, местные коммерческие группы, выигрывающие от новой ситуации, не являются независимыми бизнесменами, чьи интересы отличаются от интересов государства. Как указывалось: «Те, кто не участвует в игре по правилам властей, должны быть наказаны» [27].

Банкротство государств, случившееся в Сьерра-Леоне, Либерии и Заире увеличило уязвимость к войне и гуманитарным катастрофам. В то же время, в таких странах политические и военные лидеры, и бизнесмены, скорее всего, получат выгоды именно в условиях войны и беспорядков, а не в мирное время. Отсюда делается вывод, что войны, политические репрессии и банкротство государства не есть результат неспособности властных структур, а скорее следствие корыстной политики лидеров и их окружения, наживающихся на бедствиях основной части населения [28].

Относительная утрата благосостояния также может в некоторой степени объяснить растущую жестокость правителей и их окружения. Внезапное появление прибыли, приносимой запасами минеральных ресурсов, создаёт впечатление и порождает надежды на процветание не только у приближённых правителя, но и у тех, кто лишь собирается вступить в борьбу за ресурсы. Следующее за этим циклом понимание утраты благополучия может сопровождаться обострениями ситуации с стране, применением насилия и массовыми беспорядками [29].

Другие факторы. Военное доминирование в обществе, определяемое долей военных расходов в ВВП, также может различным образом приводить к гуманитарным чрезвычайным ситуациям. С одной стороны, военная мощь используется авторитарными правителями для своей поддержки, что, в свою очередь, вызывает военное сопротивление оппозиции; при постоянном нарушении политических прав и отсутствии механизмов мирного разрешения конфликтов, это всегда ведёт к массовым восстаниям в стране. С другой стороны, сильные военные круги в состоянии осуществить переворот, как при демократическом, так и при автократическом режиме, что приведёт к политической нестабильности и гуманитарному кризису. Сильные вооружённые силы создают постоянную угрозу гражданским режимам в слаборазвитых странах. В частности, в условиях экономических трудностей, режим опасается сократить военные расходы. Более того, вооружённые силы могут укрепляться в силу опасности со стороны оппозиции. Это, в свою очередь, накладывает на население бремя налоговых и иных сборов, ведя к массовому недовольству и повышая риск восстания. В очень бедных странах рост военных расходов может привести к голоду и нищете.

Кстати, - «граждане, привыкают, в силу исторического развития, к постоянно присутствующему определённому уровню насилия. Соответственно, национальная традиция силового решения социальных проблем делает сообщество толерантным к условиям войны и к всевозможным гуманитарным бедствиям» [30]. Давайте признаем, что народ, сформировавшийся в условиях постоянной готовности к противостоянию военной угрозе, наиболее склонен к конфликту в условиях гуманитарной напряжённости, в отличие от народов, исторически не участвовавших в войнах. Сама традиция ксенофобии в обществе является индикатором законности определённой степени политического насилия.

Этнический фактор. Ощущение этнической принадлежности имеет очень глубокие корни и происхождение. В условиях чрезвычайных ситуаций этнический фактор активно используется при перераспределении доходов, при решении вопроса о самоуправлении и проч., однако, это не причина конфликта. На этот счёт существуют различные точки зрения, например, в работе проф. Виднера говорится: «…этнические сообщества имеют своё социальное устройство, достаточно гибкое и адаптированное к внешним условиям» [31]. В то же время народ йоруба, возникший как этнос в силу британского взгляда на топографию Африки в начале ХХ-го века, выделился из коренного народа ойё. Как результат такого разделения, среди местных этнических элит возникли разногласия и вражда по поводу обладания ресурсами [32].

Очевидность этнического антагонизма в войнах в Африке объясняется не только историческим противостоянием между племенами. Скорее всего, этот фактор использовался и поддерживался заинтересованными в конфликте политическими силами. Как правило, этническое противостояние возникало в ходе конфликта, а не было его причиной.

В 1980-е годы в ЮАР преднамеренные действия властей привели к росту этнического самосознания и противостояния между племенами. В период наибольшего противостояния в

1993-95гг признак этнической принадлежности стал основой этнических конфликтов [33]. Аналогичным образом, ссылками на поражение в битве на Косовом поле в 1389г. руководство Югославии провоцировало сербский национализм. Президент Сомали С. Барре сумел в течение 13 лет удерживать власть, манипулируя межплеменными конфликтами, и, таким образом, раскалывая оппозицию [34].

Известно, что этнические конфликты активно провоцируются всевозможными повстанческими движениями для мотивации своей активности. В результате может возникать впечатление, что в полиэтническом сообществе конфликты возникают именно из-за вражды между этносами. В действительности, наоборот, конфликты создают эту вражду. Как правило, воюющие стороны используют этнические различия для создания вооружённых группировок. В итоге, возникают трудности в определении причин и следствий того или иного конфликта.

Заключение. В данной статье сделана попытка рассмотреть некоторые политэкономические факторы, приводящие к возникновению гуманитарных катастроф, сопровождаемых войнами, государственным насилием и потоками беженцев. В 1990-е годы основным фактором, вызывавшим возникновение чрезвычайных ситуаций, являлся застой в экономическом развитии слаборазвитых стран и падение доходов этих государств, что приводило к их банкротству. Экономическое падение и потребительская политика правящих кругов, сопровождавшаяся неспособностью властей выполнять свои функции, приводили, в итоге, к разочарованию в социально-влиятельных слоях, чьи ожидания роста благосостояния оказывались обманутыми. Это разочарование приводило к социальной озлоблённости и насилию. Экономическая несостоятельность подрывала представление о законности режима и способствовала росту вероятности переворотов. В ответ, политические элиты использовали репрессии и одновременно присваивали максимальную долю уменьшающегося общественного дохода. Репрессии и экономическая дискриминация провоцировали растущее недовольство и вызывали соци- ально-политическое противостояние групп, чьи интересы страдали в результате такой политики, что усугубляло гуманитарный кризис. Затягивающаяся стагнация экономики влекла голод, болезни и вынужденное перемещение населения.

Ещё один фактор, способствующий возникновению кризисов, это значительная разница в доходах, что ведёт к региональной, этнической и классовой дифференциации. Кроме того, обычная для слабых государств борьба между военными лидерами и деловыми кругами за доступ к минеральным ресурсам ведёт к большей вероятности вооружённых конфликтов и государственному насилию. Другое объяснение возникновения чрезвычайных ситуаций, это власть военных группировок. Военная хунта, как правило, влечёт за собой социальный конфликт и рост

нищеты. Более того, в обществе, привыкшем к жестокости, чрезвычайно велик риск гуманитарной катастрофы.

Вопреки распространённому мнению этнические различия, как правило, не являются причиной конфликтов, но могут обостряться во время таковых (зачастую благодаря усилиям политиков).

Поскольку низкий уровень доходов, медленный экономический рост, большое неравенство в доходах и неэффективная государственная власть порождают вероятность чрезвычайных ситуаций, страны «третьего мира», при поддержке мирового сообщества, обязаны принять меры для укрепления и реструктуризации экономики наиболее бедных и слабых государств, в которых практикуется социально-экономическое неравенство. Прежде всего, следует провести институциональные реформы: создать правовую систему, усилить финансовые институты, увеличить базу налогообложения, увеличить инвестиции в систему образования и другие социальные сферы, создать эффективные рынки сырья и валютные биржи, разработать программы поддержки наиболее бедных слоёв населения и создать демократические институты, отражающие интересы различных этнических и местных общин. В итоге, институциональное развитие и создание инфраструктуры общества должно увеличить эффективность частных инвестиций и государственных вложений и повысить эффективность управления.

Промышленно развитые страны и международные организации несут большую ответственность за перестройку международного экономического порядка в целях обеспечения экономического роста. Развивающиеся регионы могут требовать большего внимания к своим экономическим интересам со стороны международных экономических и политических институтов. В силу гибкости и самостоятельности своей политики они могли бы внести свой вклад в реструктуризацию международной экономической системы торговли и передвижения капиталов; открыть для себя рынки развитых стран; обеспечить передачу иностранными компаниями и международными институтами новых технологий; координировать реализацию программ помощи, увеличить международное финансирование борьбы с продовольственным кризисом, организовать прямую помощь бедным и облегчить бремя внешней задолженности.

Большое число стран, подверженных гуманитарным кризисам, неспособны найти собственные экономические решения своих проблем. Чаще всего политика правящих элит является причиной гуманитарных кризисов, выгоду от которых получают правящие круги этих государств. Тем не менее, во многих странах из этого числа присутствует стремление изменить ситуацию. Это создаёт предпосылки для сотрудничества международных, национальных и неправительственных экономических и политических организаций в области предотвращения гуманитарных катастроф.