учебный год 2023 / Марченко Источники права

Более того, применительно к международным договорам Российской Феде-

рации следует заметить, что согласно предписаниям Конституции РФ все они

выступают частями правовой системы России, состоящей не только из пра-

вовых норм, но и из других компонентов правовой надстройки (правоотно-

шений, правовой идеологии, юридических фактов, правового сознания и т.

д.). Но не все они непосредственно формируют систему российского права.

Последняя, будучи важнейшей составной частью правовой системы России,

имея в качестве своей основы лишь общие правовые нормы, полностью ис-

ключает возможность вхождения в нее индивидуальных норм, содержащихся в международных договорах-сделках, заключаемых по конкретным вопросам и относящихся к конкретным субъектам.

Решая вопрос о месте международных договоров в правовой системе России и об их роли в системе источников российского права, весьма важно опреде-

лить их юридическую силу и характер их отношений с конституционными и текущими законами. Это тем более необходимо, что Конституция РФ недву-

смысленно декларирует: в случае коллизии национального закона и между-

народного договора приоритет будет на стороне договора.

Разумеется, данное положение нельзя абсолютизировать и a priori ставить все международное договорное право и каждый международный договорной акт с участием России в лице ее исполнительных или иных органов выше рос-

сийского национального права. Как справедливо отмечал Ф. Ф. Мартенс, го-

воря об обязательной силе трактатов, «ни нравственность, ни религия, ни за-

коны природы, очевидно, не составляют юридических оснований, оправды-

вающих соблюдение договоров».

Очевидно также, пояснял автор, что «если жизненные отношения и цели определяют содержание международных договоров, то исполнение их тем лучше обеспечивается, чем более будут уважены в заключаемых обстоятель-

ствах те правила, нормы, которые устанавливаются самими жизненными вза-

имными отношениями государств». И наоборот.

321

«Интерес, собственная польза, — делал вывод этот автор, — заставляют гос-

ударства заключать международные договоры, и интерес, польза обеспечи-

вают признание их обязанности». Естественно, речь идет об интересе и о пользе не какой-либо одной, доминирующей в договорных отношениях сто-

роны, а об интересе и о пользе всех участвующих в договоре сторон.

Конституция РФ, декларируя приоритет международных договоров Россий-

ской Федерации над национальными законами, не указывает, о приоритете каких именно из трех групп договоров, названных в Федеральном законе «О

международных договорах Российской Федерации» международными дого-

ворами Российской Федерации, идет речь, в отношении каких именно зако-

нов (конституционных или текущих, обычных) международные договоры Российской Федерации имеют приоритет. В правовых теории и юридической практике в связи с этим неизбежно возникает широкий разброс мнений.

Строго следуя логике и тексту п. 4 ст. 15 Конституции РФ, гласящего, что ес-

ли международным договором Российской Федерации «установлены иные правила, чем предусмотренные законом», то применяются правила междуна-

родного договора, можно прийти к выводу: речь идет обо всех без исключе-

ния международных договорах Российской Федерации и национальных рос-

сийских законах.

Однако ни одно суверенное государство, какие бы общечеловеческие ценно-

сти оно ни разделяло (хотя бы на словах) и какую бы интернационалистскую идеологию ни исповедовало, не может себе позволить без риска утраты са-

мостоятельности добровольно и безоговорочно поставить свое национальное право в полную зависимость от международного, пусть даже договорного,

права.

Вопрос о приоритете международных договоров Российской Федерации по отношению к российским национальным законам, а вместе с тем вопрос об их юридической силе и о характере их отношений с законами необходимо,

как представляется, решать дифференцированно, с учетом существования всего разнообразия как договоров, так и законов.

322

Дифференцированный подход к международным договорам Российской Фе-

дерации — к определению их юридической силы и их приоритета по отно-

шению к законам — означает, что к ним нельзя подходить как к совокупно-

сти неких равнозначных институтов, необходимо учитывать особенности каждого из них и свойственную каждому из них юридическую силу.

Ведь очевидно, например, что не могут быть равнозначными по своим юри-

дическим возможностям и степени воздействия на национальное законода-

тельство такие международные договоры, как межгосударственные догово-

ры, с одной стороны, и межведомственные договорные акты — с другой.

В связи с этим вполне обоснованным и логичным представляется высказан-

ное в научной юридической литературе суждение, согласно которому юри-

дическая сила международных договоров Российской Федерации, утвер-

жденных указом Президента РФ, равна юридической силе самого указа. Со-

ответственно, юридическая сила международных договоров, утвержденных постановлением Правительства РФ, равнозначна юридической силе данного постановления.

Естественно, что ни первая, ни вторая группа международных договоров Российской Федерации, как и утвердившие их нормативные правовые акты,

не только не обладают приоритетом перед федеральными законами, но и,

наоборот, осуществляются в строгом соответствии с ними.

Международные договоры Российской Федерации, согласно Федеральному закону «О международных договорах Российской Федерации» утвержденные Президентом РФ или Правительством РФ, имеют приоритет лишь в отноше-

нии президентских, правительственных или иных актов, издаваемых ниже-

стоящими органами. Нормы межведомственных договоров «пользуются при-

оритетом лишь в отношении актов соответствующего ведомства (ведомств)».

Что же касается приоритета международных договоров Российской Феде-

рации перед национальными законами, то им обладают лишь те из них, кото-

рые, в соответствии с установленным законом порядком ратифицированы и опубликованы. Только ратификация международного договора Российской

323

Федерации, осуществляемая высшим законодательным органом страны в форме принятия специального закона и означающая, что государство в це-

лом, а не какой-либо отдельный его орган берет на себя обязательство по строгому выполнению требований, составляющих содержание договорных норм, придает данному международному договорному акту, одной из сторон которого является Россия, юридическую силу федерального закона и наделя-

ет его во исполнение соответствующего конституционного положения свой-

ствами приоритета по отношению к другим законам.

Обоснованную позицию занял в середине 1990-х гг. Верховный Суд РФ, об-

ративший внимание на то, что в п. 4 ст. 15 Конституции РФ речь идет только о тех международных договорах (об их приоритете перед российскими зако-

нами), решение о согласии на обязательность которых для Российской Феде-

рации «было принято в форме федерального закона».

В данном случае понятие международного договора Российской Федерации употребляется в узком смысле как понятие ратифицированного договора,

исключающего все иные утвержденные указом Президента РФ и постанов-

лением Правительства РФ договорные акты. Соответственно, и закон рас-

сматривается в узком смысле как акт парламента, обладающий высшей юри-

дической силой.

Такой подход к международному договору Российской Федерации и нацио-

нальному закону в теоретическом и практическом планах вполне оправдан,

но он оставляет открытыми некоторые вопросы.

Один из них заключается в терминологической и смысловой нестыковках п. 4 ст. 15 Конституции РФ, в котором речь идет не об отдельных группах или видах международных договоров Российской Федерации, а в целом о между-

народных договорах Российской Федерации, с данным подходом, при кото-

ром вместо термина «международный договор Российской Федерации» фак-

тически используется термин «ратифицированный международный договор Российской Федерации».

324

При этом допускается если не подмена одного термина и его смыслового значения другим, то, по крайней мере, весьма резкое и трудно объяснимое сужение понятия «международный договор Российской Федерации», вопреки его трактовке Федеральным законом «О международных договорах Россий-

ской Федерации» сводимое только к ратифицированному международному договору.

Во избежание подобного рода терминологических и смысловых коллизий не следует, как представляется, искусственно в противоречии с законодательно закрепленной и устоявшейся терминологией сужать понятие «международ-

ный договор Российской Федерации» и сводить его к понятию «ратифициро-

ванный международный договор Российской Федерации», придавая только ему приоритетное значение по отношению к национальному законодатель-

ству.

Приоритетом по отношению к национальным законам, традиционно понима-

емым в отечественной и зарубежной литературе не только в собственном, уз-

ком смысле, но и в широком смысле — в смысле совокупности всех правовых актов, основанных на законе, обладают все без исключения разновидности международных договоров Российской Федерации, но только каждая на своем уровне: соответственно на уровне указов Президента, постановлений Правительства, на ведомственном и межведомственном уровнях. Что же ка-

сается ратифицированных международных договоров Российской Федера-

ции, то они, имея приоритет над национальными законами Российской Феде-

рации, обладают им и на всех других законодательных уровнях.

Разумеется, данный приоритет не является абсолютным, неограниченным.

Согласно п. 6 ст. 125 Конституции РФ любые международные договоры Рос-

сийской Федерации, не соответствующие Конституции РФ, «не подлежат введению в действие и применению». Из данного положения следует, что Конституция РФ по отношению к ратифицированным и всем иным междуна-

родным договорным актам Российской Федерации имеет безусловный прио-

ритет.

325

Встречающиеся иногда в отечественной литературе утверждения о том, что

«международные договоры, закрепляющие права и свободы человека и граж-

данина» имеют приоритет над Конституцией РФ, не соответствуют действи-

тельности, противоречат законодательству.

5.5. Общепризнанные принципы и нормы международного права

как составная часть правовой системы России

Вопрос о конституционном признании общепризнанных принципов и норм международного права в качестве составной части правовой системы России,

а, следовательно, и в качестве источников современного российского права является неотъемлемым элементом более общего вопроса о характере и вза-

имодействия международного и национального (внутригосударственного)

права. В силу этого глубокое и всестороннее познание первого (частного) во-

проса с неизбежностью предполагает предварительное рассмотрение второго

(более общего) вопроса.

В отечественной и зарубежной юридической литературе при анализе про-

блем, касающихся характера взаимодействия международного и внутригосу-

дарственного права, исторически прослеживаются дуалистический и мони-

стический подходы. Каждый из них в разное время имел и имеет сейчас определенное распространение в юридической академической литературе и среди практиков. В этих подходах отражаются сложившиеся в тех или иных обществе и государстве официальные и неофициальные представления не только о своем национальном праве, но и о характере его взаимосвязи с меж-

дународным правом.

Дуалистический подход, оформившийся с течением времени в одноименную концепцию, в качестве основного выдвигает тезис об одновременном суще-

ствовании и развитии взаимосвязанных и взаимодействующих правовых си-

стем: международной и национальной. Каждая из них имеет относительно самостоятельный характер и в процессе взаимодействия друг с другом до-

326

полняет другую. При этом, исключается, какое бы то ни было, доминирова-

ние одной правовой системы или ее отдельных составных частей (институ-

тов, отраслей, норм) над другой, примат одной из них в отношении другой.

Суть дуализма заключается в том, что международное и внутригосудар-

ственное право рассматриваются как два различных, относительно самостоя-

тельных правопорядка. Однако «это не означает, что дуалисты не видят связи международного права с внутригосударственным, абсолютируют их незави-

симость». Они признают, что для того чтобы международное право могло выполнять свою задачу, оно «постоянно должно обращаться за помощью к внутреннему праву, без чего оно во многих отношениях совсем бессильно».

Дуалистическая позиция в отношении характера взаимосвязи и взаимодей-

ствия международного и национального права, разделяемая академическими кругами и официальными лицами того или иного государства, в прямой форме, как правило, не фиксировалась в конституциях или текущем законо-

дательстве этих государств. Однако в конституционных актах некоторых государств она явно прослеживается.

Такая позиция представлена, например, в Конституции Японии, принятой в

1947 г. В её ст. 98 говорится: «Настоящая Конституция является Верховным законом страны, и никакие законы, указы, рескрипты или другие государ-

ственные акты, противоречащие в целом или в части ее положениям, не имеют законной силы»; «заключенные Японией договоры и установленные нормы международного права должны добросовестно соблюдаться».

С одной стороны, Конституция Японии закрепляет положение о том, что правовая система страны как относительно самостоятельная система в каче-

стве акта, обладающего высшей юридической силой, считает только свой внутренний акт в виде Конституции, а не международно-правовой акт, на ко-

торый в случае коллизии норм внутригосударственного и международного права следует ориентироваться. С другой стороны, Основной закон признает и фиксирует факт одновременного существования относительно самостоя-

тельной системы международного права, положения которой в виде «заклю-

327

ченных Японией договоров» и «установленных норм» должны «добросо-

вестно соблюдаться».

Дуалистическая по своей сути позиция, зафиксированная в японской Консти-

туции, относительно характера взаимосвязи и взаимодействия международ-

ного и национального права тем более представляется очевидной, если срав-

нить ее с соответствующими положениями конституций некоторых других стран, например ФРГ.

В Конституции этого государства в ст. 25 особо подчеркивается: «Общие нормы международного права являются составной частью права Федера-

ции»; «...они имеют преимущество перед законами и непосредственно по-

рождают права и обязанности для жителей федеральной территории».

Сравнивая данные положения Конституции ФРГ с соответствующими поло-

жениями Конституции Японии, нетрудно заметить, что если последние явно ориентированы на дуализм в отношениях между международным и внутри-

государственным правом, то первые — на монизм.

Аналогичные положения о характере соотношения международного и наци-

онального права содержатся в конституционных актах других стран.

Рассматривая дуалистический подход к решению вопроса о соотношении международного и национального права, следует еще раз подчеркнуть, что он не только не отрицает, но и, наоборот, предполагает взаимосвязь и взаим-

ное влияние международного права и национальных правовых систем. Внут-

ригосударственное право оказывает прямое и косвенное воздействие на меж-

дународное право, международное в различных формах влияет на нацио-

нальное.

Первичным в данном процессе неизменно выступает национальное (внутри-

государственное) право. Именно от него изначально всегда исходили и исхо-

дят те посылы, своего рода импульсы, которые определяли суть и содержа-

ние не только самого национального, но и международного права.

Признание такой первичности «отнюдь не означает примата внутригосудар-

ственного права над международным». Эта первичность проистекает из того,

328

что в процессе создания норм международного права «государства исходят из принципов и норм своего национального права и не идут на создание норм международного права, противоречащих основам их социального и полити-

ческого строя, закрепленным, как правило, в конституционных нормах».

Государства также весьма неохотно идут на заключение международных со-

глашений, выполнение которых требовало бы от них внесения значительных изменений в свое внутреннее законодательство.

Внутригосударственное право оказывает влияние на международное право двумя основными путями.

Во-первых, путем предопределения сущности и содержания международного права. Имеется в виду воздействие внутригосударственного права на между-

народное право через опосредованную с помощью составляющих его норм внутреннюю и внешнюю политику государства. Последняя самым непосред-

ственным образом сказывается на сущностной и содержательной сторонах международного права, а также на его структуре в целом и его различных со-

ставных частях — институтах и отраслях. Такого рода влияние внутригосу-

дарственного права на международное в научной литературе условно назы-

вают иногда материальным влиянием.

Во-вторых, путем воздействия внутригосударственного права на процесс со-

здания и реализации норм международного права. Через систему норм наци-

онального права, опосредующих внутригосударственные отношения, и про-

водимую внутри страны и за её пределами политику государством не только оказывается влияние на сущность и содержание принимаемых международ-

но-правовых актов, заключаемых договоров и соглашений, но и предопреде-

ляется порядок их принятия и заключения, а вместе с тем и порядок их реа-

лизации.

Поскольку данный аспект воздействия внутригосударственного права на международное затрагивает преимущественно процессуальную сторону международного права, его условно называют процессуальным влиянием.

329

Как материальное, так и процессуальное воздействие национального права на международное осуществляется через соответствующую внешнеполитиче-

скую деятельность государственных органов и организаций. В этом смысле оно выступает лишь в косвенной форме как опосредованное воздействие внутригосударственного права на международное.

Однако влияние внутригосударственного права на международное проявля-

ется также в прямой форме. Это происходит тогда, когда нормы внутригосу-

дарственного права, будучи преобразованными и модернизированными при-

менительно к внешним условиям деятельности государства и права, исполь-

зуются и в международном праве.

Исторический опыт и международно-правовая практика показывают, что это могут быть обычные нормы, первоначально возникающие в рамках деятель-

ности одного или нескольких государств, в пределах внутригосударственно-

го права, а затем трансформирующиеся в нормы международного права.

Разумеется, процесс трансформации обычных норм национального права в соответствующие нормы международного права не является стихийным или механическим нерегулируемым процессом. Он опосредуется другими нор-

мами международного права, такими, например, как нормы, содержащиеся в Статуте Международного Суда от 26 июня 1945 г.

В данном документе (ст. 38), определяющем международный обычай как

«доказательство всеобщей практики, признанной в качестве правовой нор-

мы», предусматривается: для того чтобы то или иное обыкновение, т.е. обы-

чай, которому следуют отдельные государства (например, при решении во-

просов о территориальных водах, шельфе), получило статус международного обычая, оно должно быть признано двумя государствами или более в каче-

стве международно-правовой нормы.

Кроме обычных норм, содержащихся в национальных правовых системах, в

нормы международного права могут трансформироваться нормы, касающие-

ся дипломатических иммунитетов и привилегий, порядка заключения меж-

дународных договоров и соглашений, иммунитета государства и его соб-

330