учебный год 2023 / Алексеев, Восхождение к праву

слишком тяжелую для одного человека, а именно взялся блюсти право людей (самое святое из того, что есть у Бога на земле) и ему постоянно следует опасаться чемлибо задеть эту зеницу господа"1. (Да-да, именно так —- "зеницу господа"!).

В какой-то мере такое терминологическое обозначение ценности права, отражая особенности общепринятой лексики конца XVIII в., имеет в кантовских суждениях сугубо светское, мирское значение. Оно под этим углом зрения призвано выразить отношение к праву — стать определяющей категорией, ключевым звеном правосознания людей в гражданском обществе. Ведь по сложившемуся с конца позднего средневековья (и до наших дней) словоупотреблению нет другого словесного символа, другого терминологического обозначения, кроме слова "святое", которое бы выражало высшее, самое высокое отношение к тому или иному предмету. Отношение предельно уважительное, почтительное, не допускающее никаких исключений. (Показательно, что в России даже в первые годы после октябрьского переворота, когда открыто провозглашался и проводился в жизнь откровенно атеистический режим диктатуры пролетариата, Ленин говорил о том, что нужно "свято" соблюдать законы и предписания "советской власти".)

Главное же, что предопределило столь возвышенное отношение Канта к праву, — это, надо еще раз сказать, сама суть философских воззрений Канта, его философских идей о праве, его смысле. Идей, посвященных не только праву как звену "замысла" природы, в частности, тому, что относится к глубинным, природным корням права, той "путеводной нити природы", которая "таинственным образом связана с мудростью"2. Решающее значение и в данном отношении имеют философские представления Канта о внутреннем духовном мире человека, находящемся "по ту сторону" представлений о природе,

1Кант И. Сочинения на немецком и русском языках. Т. 1. С. 383.

2Там же. С. 107.

когда, кстати будет замечено, он в связи с характеристикой прирожденных, необходимо принадлежащих человеку и неотчуждаемых прав говорит о том, что здесь человек выступает "гражданином сверхчувственного мира"1. Именно в таком ключе Кант пишет о том, что "человечество в нашем лице должно быть для нас самым святым, так как человек есть субъект морального закона, стало быть, субъект того, что само по себе свято"2.

А теперь в краткой, наиболее сжатой характеристике суть проблемы — ответ на вопросы, относящиеся к приведенному выше кантовскому положению: почему "у Бога" и почему "самое святое"?

Потому, отвечу в предельно кратком виде, что чело-

век, суверенная личность, — существо, наделенное разумом, — это и есть самое великое, самое "божественное" на земле, выражение или воплощение на земле самого "Бога"

(хотя у человека немало и того, что имеет и "бесовский", темный характер — из мира зла и дурного). Такое божественное, по нашим конфессиональным доминантам, христианское понимание личности как раз, надо полагать, и было обосновано Н. А. Бердяевым3 — одним из крупных философских умов последнего столетия. И вот само-то положение человека, разумного существа, человека как личности может быть "дано" — закреплено и охраняемо — именно правом, правом человека.

Таким образом, дело не только в том, что именно через право на цивилизованных началах, реально утверждается самое великое благо для человека — свобода, и притом в современных цивилизационных значениях (хотя эта миссия права достойна достаточно высоких оценок). Наиболее существенное заключается в том, что на основе права индивид, определенное живое существо, человек,

становится личностью — факт, действительно,

1Кант И. Сочинения на немецком и русском языках. Т. 1. С. 375.

2Кант И. Сочинения на немецком и русском языках. Т. 3. С. 645.

* Н. А. Бердяев пишет: "Идея Бога есть величайшая человеческая идея. Идея человека есть величайшая Божья идея. Человек ждет рождения в нем Бога" (см.; Бердяев Н. А. Самопознание. М., 1990. С. 195).

относящийся к разряду "святых", а институт, обеспечивающий его наступление и поддержание, право, — "самое святое" из того, что есть на нашей грешной земле у разумных начал нашего бытия, которые могут быть названы "Богом".

И тут в обоснование приведенных положений представляется важным обратиться к одной из определяющих особенностей права человека, вытекающей из идей другого мыслителя, взятых за основу в этой книге, — И. А. Покровского. Именно потому, что человеческие права, лежащие в основе права современного гражданского общества, раскрываются как право на индивидуальность каждой человеческой личности, то надо отдавать отчет в том, что "на земле" нет иных социальных институтов и средств, кроме объективного права, которые были бы способны реализовать, претворить на деле эту наиболее высокую гуманитарную цель сообщества разумных и потому свободных существ — людей, цель, состоящую в конституировании и возвышении личности, реализации ее индивидуальности. А это и предполагает, что именно право как объективированное бытие разума, именно под только что указанным углом зрения приобретает качество основного звена решения жизненных проблем людей. И оно в данном отношении не может не быть самым святым из всего того, что есть у Бога на земле.

4. Трансцендентная сторона вопроса. При рассмотрении права с точки зрения высоких духовных ценностей есть и такая сторона вопроса, которая требует дополнительных характеристик. Это понимание места и роли права в жизни и в судьбе людей, права с точки зрения категорий, находящихся "по ту сторону" представлений о природе, выраженных в духовном мире человека, — трансцендентальных идей чистого разума: свободы, бессмертия, Бога. То есть того внутреннего духовного мира человека, в котором господствуют идеалы и высшие начала морали, начала добра и совести, вины и раскаяния, светлые начала разума, формируется нравственная личность и "в своей трансцендентальности человек выступа-

ет как разумное, разумно действующее, нравственное, свободное существо"1.

При всей (вполне оправданной) сложности такого подхода к действительности, трудностях его восприятия традиционным мышлением, надо отдавать ясный отчет в том, что без учета глубоких духовных основ нашей жизни, находящихся "по ту сторону" представлений о природе, идеи свободы личности, ее прирожденных неотъемлемых прав, личной ответственности и личной вины лишаются каких-либо оснований. И значит — отпадает возможность самой постановки вопроса о праве как об объективированном бытии разума и тем более о праве человека — праве в высоком духовном человеческом значении, способном возвыситься над властью, стать целью и под углом зрения высоких духовных, нравственных начал.

Вместе с тем здесь наряду с допустимой, думается, гипотезой о, возможно, трансцендентных, сверхчувственных корнях самого феномена права [II. 14. 4] требуется известный разворот аргументации, перевод ее в иную плоскость, к учету того факта, что позитивное право охватывает внешние, практические отношения, область прозаических, грубых, эгоистических интересов и страстей. Но эти фактические, суровые и жесткие, особенности сферы внешних, практических отношений людей не только не устраняют, но как раз предопределяют то обстоятельство, что именно право является, как это ни парадоксально, образованием, наиболее близким к духовному миру человека, адекватным, совместимым с ним.

Ибо именно право в земной, прозаической жизни призвано быть носителем чистого разума, выступать в качестве права человека. И поэтому именно право должно быть (при реализации заложенных в нем потенций) не только прочной и твердой опорой для активности, творчества, самостоятельной деятельности людей на "земле", в сфере внешних отношений, но и "сделать" человека центром людского сообщества — личностью, и в связи

1 Ойзерман Т. И. К характеристике трансцендентального идеализма И. Канта: метафизика свободы // Вопросы философии. 1996. № 6. С. 67.

с этим о п о р о й (именно опорой, не более, но и не менее того) для утверждения во взаимоотношениях между людьми высоких духовных, моральных начал, идеалов, ценностей.

В сфере внешних, практических отношений иной сравнимой по социальной силе, энергетике и органике, опоры для утверждения и реализации духовных, моральных ценностей человека среди социальных образований не существует. Именно отсюда раскрывается его, права, уникальное значение, состоящее в том, что при помощи права оказывается возможным распространять высокие проявления разума, трансцендентальные ценности — духовные, моральные начала, идеалы на область внешних, практических отношений. То есть создавать условия, быть стартовым пунктом, опорой для того, чтобы "возвращать" их людям в сфере отношений, наполненных антагонизмом, конфликтами, страстями, суровыми и трудными буднями. При этом возвращать эти человеческие ценности не в виде одного лишь "милосердия", "блаженной любви", "сострадания", других категорий патерналистского сознания и традиционных порядков, а в виде свободы человека, выраженной в субъективных правах и охраняемой законом.

При этом следует учесть обстоятельство, на которое обратил внимание М. Мамардашвили. "Декарт и Кант (а также некоторые философы XX в., например Шпенглер), — говорит он, — понимали идеальное, идеал не как нечто существующее в оценочном отношении человека, а как реальное явление, событие". И отсюда "проблема ценностей у Канта — это не проблема веры человека в идеалы, высшие ценности. Речь у него идет о другом — об участии человека с его усилием в реальной жизни, отличной от нашей, в реальной жизни некоторых онтологических абстракций порядка или так называемых высших, или совершенных объектов"1.

И здесь вновь следует сказать о "перекличке" идей

1 Мамардашвили М. Указ. соч. С. 276, 277.

Канта и И. А. Покровского. Приведу в связи с этим ранее уже упомянутую мысль русского правоведа: "Борьба личности за свои права является... борьбой за свободное целеполагание, за нравственную свободу. Человек хочет свободно искать Бога и его правды, ибо только свободно признанный Бог есть Бог; принудительно навязанным может быть только идол"1. Один лишь авторский корректив к сказанному: человек как существо разумное и моральное и есть выражение Бога на земле (или "носителя", или "представителя" Его сущности — дело не в словах, а в самой сути того великого и человеческого, о чем идет речь).

Итак, возьмем еще на заметку то обстоятельство, что только тогда, когда человек утверждается как личность и существуют надежные средства и механизмы обеспечения прочности и надежности его высокого статуса и неотъемлемых прав, — только тогда становится в полной мере возможным реальное осуществление великих духовных и высоких моральных начал — совести, добра, веры. И только тогда, надо добавить, реально могут быть осуществлены начала свободы человека, его творческий потенциал, созидательная активность, самобытная индивидуальность. А значит — реализуются и основные идеалы современной цивилизации.

§ 3. Парадоксы либерального развития. Основная идея

1.Тяжкие реалии. Уготованная историей миссия права

всовременную эпоху и те впечатляющие рубежи, которых оно уже достигло в нынешнее время, сталкиваются с иными, противостоящими им реалиями, тенденциями и направлениями в общественной жизни. Эти реалии и тенденции в ряде случаев оказываются настолько значительными, что они таят в себе опасность грозных последст-

Покровский И. А. Указ. соч. С. 85.

вий — тяжкой беды для людей, для самой, казалось бы, вполне благополучной, оптимистичной перспективы общественного развития. Да не только опасность, но и уже саму беду, ее очевидные знаки, приметы, тяжкие проявления.

В связи с этим замечание более общего характера, о чем под несколько иным углом зрения уже говорилось при освещении прав человека [II 15. 2].

Было бы ошибочным рассматривать переход человечества от традиционных к либеральным цивилизациям в качестве некоего общего и непрерывного потока позитивных перемен, осложняемого лишь некоторыми "издержками". Действительные процессы, происходящие в современном мире, намного сложнее. Исторически закономерный переход тех или иных стран, народов к демократии, к правовому гражданскому обществу отмечается, не только исторически длительным, порой многовековым характером, но и характеризуется тем, что в реальной жизни сохраняются, а порой вновь и вновь реанимируются, утверждают свою жизнестойкость, адекватность существующим экономическим, социальным, этическим отношениям социальные структуры и порядки, характерные для традиционных цивилизаций. В ряде случаев рудименты весьма древних эпох, феодального или раннекапиталистического строя, да притом нередко в таких своеобразных социальных и политических вариантах авторитарного или тоталитарного типа, когда они прикрываются внешне современными, казалось бы, передовыми юридическими институтами.

И вот здесь (после позитивных оценок экономического и социального развития, происходящего в современную эпоху) пора сказать о сложности, противоречивости самого процесса перехода человечества к последовательно демократическим, либеральным цивилизациям, о наличии в этом процессе "теневых" сторон, условий и факторов, которые могут привести к новым трудностям и бедам, того, что условно можно назвать "негативами либерализма", его побочными продуктами.

Суть вопроса тут вот в чем. Наряду с тем поистине великим, порой фантастически грандиозным, что принесла новая эпоха, раскрепостив человеческую активность

исилу Разума (и что стало основой взрывной модернизации общества), эта же эпоха породила — пусть и в виде возможности, потенции, но все же породила — явления негативного характера. Это и восприятие людьми свободы как состояния вольницы, и настрой на несвязанность поведения внешними ограничителями, и неодолимая тяга ко все более изощренному ненасытному потребительству,

иновый всплеск магии власти, и простор для вспышек этнических и сепаратистских страстей.

Отсюда нарастающие стремления овладеть путем насилия собственностью и властью. Нередко это происходит так, что архаичные, тиранические институты оказываются "зараженными" все новыми соблазнами, порывами к достижению все более и более изощренных благ современного потребительского общества (нередко переходящими грань норм морали, да и простого здравого смысла, здорового образа жизни). И тут же разочарование в институтах политической демократии, парламентаризма, системы свободных выборов, при помощи которых (а чаще под их прикрытием) в ряде стран устанавливались диктаторские, тиранические режимы власти, поддерживались авторитарные политические структуры. Словом, в мире заговорили (по выражению одного из современных мыслителей) о грядущей анархии.

Особо сложно и трагично эти обстоятельства дали о себе знать в тех странах, ц которых радикальные силы вознамерились в ускоренных темпах, чуть ли не одним прыжком перескочить из одной крайности в другую — от тоталитарного строя (да к тому же азиатско-византий- ского образца) к передовому гражданскому обществу с развитой рыночной экономикой. Что, увы, в силу ряда причин и произошло в России, когда в тяжелейшей схватке за власть в 1991—1992 гг. был взят курс на "кардинальные рыночные реформы".

2.Соблазн "простого решения". Думается, именно с позиций реальных процессов, связанных с переходом права

в новое состояние и с "негативами либерализма", и следует рассматривать одну из ключевых и сложнейших проблем нынешнего времени — проблему путей и способов преодоления трудностей и бед, с которыми встретилось человечество в современную эпоху.

К сожалению, в обстановке усиливающейся остроты этих "проблем эпохи" в практических делах ряда стран и в общественном мнении возрождается былой расчет на власть как таковую, ее силу — силу бюрократического, полицейского аппарата, вооруженных сил всей системы силовых ведомств и спецслужб. И отсюда известное воз-

величение власти как первостепенной социальной ценности (когда во имя дела, его успеха, во имя экономических и политических расчетов можно пренебречь иными "формальностями", правами некой "отдельной личности"). Именно с властью, с ее сильными и решительными акциями связываются в представлениях многих людей решение острых проблем нашей действительности, сам образ "крепкой государственности"1. В особенности, в странах (таких, как Россия), где стремление в быстрых темпах

1 Ведь и впрямь выход из Великой депрессии начала 30-х гг. сообразно знаменитому новому курсу Рузвельта был найден в ряде решительных государственных мер по упорядочению экономических процессов. И уже совсем показалось поучительным "императивное государственное регулирование" экономических и социальных процессов в предвоенное и военное время. Затем усиление и расширение социальной деятельности государства, в особенности в послевоенных условиях. Да, что ни говори, при всех очевидных и в то время минусах коммунизма, есть все же — как это под напором массированной пропаганды показалось в 30— 40-х гг. — великолепный опыт СССР, создавшего на твердой государственной основе коллективное сельское хозяйство, передовую индустрию, гигантский современный промышленный потенциал и решивший в невероятно сложных условиях войны экономические проблемы, — факты, получившие широкую известность во всем мире!

Как тут не признать основательными теоретические выкладки Кейнса и его сторонников о необходимости усиления экономической и социальной деятельности государства даже для свободного общества и вообще обоснованность взглядов о "социальном государстве", признание целесообразности всестороннего государственного планирования народнохозяйственной жизни! Недаром именно в то время, в послевоенные годы, получила распространение среди передовых умов не только склонность откорректировать либеральные взгляды идеями "консенсуса", вплоть до теории "социалистического либерализма", но и концепция конвергенции, предполагающая соединить преимущества социализма (плановую экономику) и достижения западного общества (политические свободы).

достигнуть "капиталистического рая", а затем и преодоление новых трудностей и бед, порожденных "кардинальными реформами", стало чуть ли не всеми реформаторами, объявившими себя "либералами", сопрягаться с властью авторитарного, пиночетовского типа. Линия тем более объяснимая, что она один в один согласуется с укоренившимися в обществе царистскими и большевистскими нравами и догмами.

В этом отношении происходит даже своеобразная реанимация взглядов и убеждений из прошлых времен, из идеологии тоталитарных режимов, далеких от ценностей и идеалов демократического развития и верховенства гуманистического права, но таких, которые создают впечатление о легкости и быстроте достижения некоего желанного образца — безупречного "порядка и дисциплины". Или же, что не менее страшно и пагубно, быстрого формирования рыночной экономики "по-пиночетовс- ки", силовыми методами.

Что ж, нынешнее состояние общества, да и общие требования демократического развития нуждаются в надежной, эффективной государственности. Крепкая, эффективная государственность необходима и при переходе от тоталитарного строя к строю современного гражданского общества. Необходима в том числе и для обеспечения функционирования действенной юридической системы, включая решительную борьбу с насилием, преступностью, особенно организованной преступностью, мафией, терроризмом.

Вместе с тем нужно отдавать ясный отчет в том, что само по себе разбухание и возвеличение власти как таковой, ее выходы за рамки социально оправданного порога [II. 6. 3], а тем более "вторжение власти" в экономическую и социальную жизнь возвращают общество к пройденным фазам развития, к общественным порядкам, построенным на доминировании власти с ее пороками и коварством, и отсюда со всеми отрицательными последствиями для общественного развития, прогресса

общества, его будущего, судьбы. А также что это направление социального развития (наиболее остро и зловеще проявившееся как раз в коммунизме и фашистских режимах) противоречит общим тенденциям развития человеческой цивилизации, необходимости модернизации общества на основе демократии, переходу в ходе этого процесса социальных систем к правовому гражданскому обществу.

Да и в практическом отношении "вторжение власти" в экономическую и социальную жизнь, даже социально оправданное, смягченное общим государственным регулированием и облагороженное правом (и, понятно, тем более выбивающееся за необходимые "меру" и "пределы" и с существенными огрехами по вопросам права), неизбежно сопряжено с многими отрицательными явлениями. Прежде всего с безудержным ростом чиновничьего аппарата, бюрократии, приоритетом силовых ведомств и спецслужб, расширением и ужесточением властно-им- перативных начал в жизни общества, тенденциями к доминированию командно-административного управления. А значит — с укоренением бюрократических сторон функционирования аппарата, стремлениями к чиновничьему всемогуществу, дальнейшими порывами к вмешательству во все и вся и, как показывает жизненная практика, с ростом злоупотреблений властью, коррупцией, мздоимством. И это все не только не устраняет существующие ныне трудности и беды, но и в совокупности с другими ранее отмеченными негативными факторами делает реальной перспективу "грядущей анархии".

В этих невероятно сложных исторических условиях существуют и даже набирают силу не только реалии и тенденции, противостоящие глобальной линии на возвышение права в современную эпоху (секторах и рудиментах "старого", "издержках"), но и феномен, который является прямым антиподом права, более того — его исконным, кровным врагом, антагонистом, преодоление которого стало судьбой права.

Речь идет о подлинной беде и проклятии человечества — о насилии. Особенно насилии, которое часто оказывается в самом центре негативных процессов современности. То есть о произволе, направленном против человека как личности, его достоинства, высокого статуса, свободы, и отсюда о не знающих преград и сдержек покорении, сокрушении человека или даже целого сообщества людей, силовом низведении человека, группы людей, сообщества до безропотно покорного исполнителя воли насильника — невольника, раба или крепостного и, по логике вещей, об оправдании возможности (без каких-либо правосудных процедур) уничтожения человека.

Так вот, последний век второго тысячелетия, XX в. отличился не только поразительным взлетом человеческого духа и интеллекта, истинным прорывом в тайны природы, потрясающими научно-техническими свершениями, но и одновременно чем-то абсолютно противопо-

ложным — взрывом насилия.

И, наверное, не просто взрывом, а безумием! Ибо совершенно невозможно поставить в один ряд с отмеченными ранее замечательными проявлениями человеческого духа, разума, перспективой их дальнейшего возвышения явления принципиально иного порядка, потрясающие своей бесчеловечной жутью, тупой бессмысленностью. Две истребительные мировые войны. Кровавые фашистские и коммунистические тоталитарные режимы. Беспощадные региональные конфликты, этнические и конфессиональные схватки. Оргии терроризма. Беспричинные акты вандализма, расправ.

3. Основная идея. Как же быть?

И вот здесь, отдавая отчет в губительности легких быстрых решений, необходимо вернуться к праву, к по-

ниманию его природы, особенностей и логики его "материи", его уникальных функций и возможностей в решении острых жизненных проблем. И в этой связи увидеть драматизм современного социального развития, основанного на либеральных ценностях и идеалах, когда наряду

с потрясающими по грандиозности результатами такого развития, нарастающие беды и трудности нынешней эпохи сопряжены с упомянутыми ранее "негативами либерализма".

И вот г л а в н ы й в ы в о д из всего предшествую-

щего изложения. У человечества нет иного пути и

иного способа решения глобальных проблем и трудностей, грозящих тяжкими последствиями для человеческого рода, как поставить в самый центр жизни людей современное право.

Только оно, право, способно противостоять вполне возможной катастрофе, которая грозит человечеству в обстановке "грядущей анархии", "вольницы" ненасытного и изощренного потребительства, притом, увы, в условиях, казалось бы, близкого всеобщего процветания.

Скажу даже большее, "негативы либерализма", которые оказались, по широко распространенным и в принципе верным представлениям, каким-то неустранимым побочным продуктом и неизбежными издержками нового времени — времени свободы, торжества Разума и творческой активности личности — на самом деле не были столь неустранимыми и неизбежными. Все они приобрели столь вызывающий и роковой характер в немалой мере по той причине, что вовремя и в полной мере н е с р а - б о т а л о п р а в о , которое было бы адекватным новым условиям. И которое, развейся оно с опережением в право человека (а не оставаясь одним лишь инструментом государственной власти), было бы способно не только обеспечить необходимые границы свободы, но и — решающий момент! -— перевести людскую активность, зачастую скатывающуюся в вольницу и ненасытное потребительство, в созидательное дело, в творчество, свершения ума и производительного искусства.

И если принять во внимание изложенные ранее данные, ясен ответ на вопрос, возникающий в связи с приведенными утверждениями, — почему?

Да по той простой причине, что именно праву (именно праву, и никакому иному социальному институту)

"дано" быть гарантированным носителем свободы людей, определителем ее границ, а главное — способом ее переключения в творческую, созидательную активность.

Иного пути и иного способа упорядочить свободу, отсекая от нее "негативы либерализма", — упорядочить через свободу же\ — в природе, в арсенале социальной действительности просто нет. А право в высших своих значениях как будто бы специально (а быть может, и не "как будто"), представляя собой явление Разума, приспособлено для решения задач того как раз времени, когда реализуются ценности и идеалы Свободы и когда, увы, появляются на свет и грозят людям тяжкими последствиями "негативы либерализма".

С этой точки зрения именно сейчас, на пороге нового тысячелетия, во многом решается судьба человечества. Прежде всего, надо полагать, решается коренной вопрос: возобладает ли в схватке между насилием и правом указанная ранее линия на возвышение правовых начал в жизни людей, и займет ли право в своих высоких значениях — в современных условиях право человека —

центральное место в жизни общества? Или же произой-

дет трагический для человечества поворот назад — к порядкам права силы, к нравам (по-византийски или как-то иначе изощренно приукрашиваемым благообразными лозунгами и формулами) произвола, насилия.

Создается впечатление, что Провидение на самом рубеже нового тысячелетия решило, скажу жестко и грубо, ткнуть нас носом в такую тяжкую прозу жизни, которую мы в череде обыденных дел не видим (а если видим, то главным образом скандальные подробности и заидеологизированные политические характеристики), но в которой, однако, отчетливо просматривается что-то глубокое и основательное — трудное, порой драматическое, не во всем еще утвердившееся становление осново-

полагающих ценностей современной цивилизации (циви-

лизационных ценностей нового тысячелетия!), связанных помимо всего иного с противостоянием между правом и насилием.

Пройдет год-другой. Минут десятилетия. Многие детали, подробности нынешних событий (таких, как дело Пиночета, конфликт в Югославии, война в Чечне) забудутся, сами эти случаи уйдут в историю, будут перекрыты другими событиями. Но, на мой взгляд, основные идеи и глубокие человеческие ценности, которые, как все более выясняется, вытекают из указанных жизненных ситуаций, останутся — дай Бог везения! — с людьми в итоге горьких уроков современности навсегда, станут в новом, третьем тысячелетии христианской эры непреложными постулатами человеческого жития. Пусть даже в первые годы XXI в. хотя бы в качестве таких идей и ценностей, которые будут получать все большее признание, все больше утверждаться в нашей жизни и делах.

Нужно только (добавлю к ранее сказанному) само "право" понимать в том высоком значении, которое оно приобретает — сообразно с достижениями науки — в современных условиях, в новом, третьем тысячелетии христианской эры.

§4. Право нового тысячелетия

1."Право цивилизованных народов". Право третье-

го тысячелетия может быть названо правом цивилизо-

ванных народов.

Эти слова (право цивилизованных народов) еще в первой половине прошлого века прозвучали в одной из работ немецкого правоведа, специалиста по цивилистике и сравнительному правоведению, в сущности нашего современника — Эрнста Рабеля. Приведу их (оборвав фразу многоточием), в одном из оригинальных переводов с немецкого1: "Переливающиеся многоцветием под лучами

1 В данном фрагменте автор воспользовался переводом, сделанным проф. Ю. Юмашевым в книге К. Цвайгерта и X. Кётц (Указ. соч. Т. 1. С. 53). В отличие от дословного перевода, который будет приведен в последующем, Ю. Юмашеву удалось, на мой взгляд, теоретически и терминологически более строго выразить саму суть идей Э. Рабеля (во всяком случае в тех их гранях, которые относятся к содержанию настоящей работы).

солнца и трепещущие от дуновения ветра живые организмы права цивилизованных народов составляют вместе единое целое..."1.

По первым впечатлениям, как будто бы фраза как фраза, некая, пожалуй, даже нарочитая красивость. Я же смею утверждать, что перед нами — одна из самых основательных, спрессованных в одну фразу характерис-

тик права в современную эпоху, притом под углом зрения передовых научных взглядов,

Э. Рабель завершает приведенную фразу так. После слов "составляют вместе единое целое" он утверждает — целое, "... которое еще никому не удавалось обозреть во всей полноте". Да, при жизни Э. Рабеля действительно не удавалось. "Во всей полноте" не удалось, по имеющимся материалам, и до сей поры. Но уже то, что специалисты сумели "обозреть" к настоящему времени, и то, что уже освоено наукой, прежде всего современным сравнительным правоведением, дает основание для постановки и проработки весьма существенных, на мой взгляд, передовых, в немалой степени прорывных идей для отвечающего нынешнему времени понимания права, его природы, смысла и назначения в обществе.

Важнейшей из таких идей является сама мысль о живых (и притом — вибрирующих) организмах " п р а в а

ц и в и л и з о в а н н ы х н а р о д о в " , которые различны в

каждой стране, в разных ареалах права и в то же время "составляют вместе единое целое". Центральный пункт этой идеи, которая, в полной мере согласуясь с самой сутью разрабатываемых в настоящей книге теоретических положений и, смею полагать, с современным уровнем и перспективой развития науки в целом, касается прин-

1 Rahel Е. Aufgabe und Notwendigkeit der Rechtsvergleichung. Aus; Rabel E. Gesammelte Aufsatze. Band III. 1967. S. 5. Дословный перевод данного фрагмента, предложенного в приведенном ранее русском издании, таков: "В тысячах форм отливается и трепещет под солнцем и на ветру право каждого цивилизованного народа. Все эти вибрирующие организмы вместе образуют единое целое, которое еще никому не удалось охватить взглядом".

ципиальных особенностей права на современной стадии цивилизации — "права цивилизованных народов".

Конечно, выражение "право цивилизованных народов" — условное, с некоторым даже этически небесспорным, проблемным акцентом (потому и поставленное "в кавычки"). Но оно все же с необходимой определенностью обозначает особенности ныне существующих юридических систем, которые уже состоялись как "демократические" и "правовые". Притом состоялись на достаточно продвинутой стадии перехода к либеральным цивилизациям, существуют и функционируют в качестве реально высокозначимого звена современного гражданского общества1.

2. Основные особенности. Три момента в таком понимании "права цивилизованных народов" с юридической стороны являются наиболее существенными.

П е р в о е — это то, что в них уже состоялась или во всяком случае с достаточной строгостью определилась перенастройка юридической системы в соответствии с началами права человека. Состоялась или определилась не в декларациях, лозунгах, объявленных намерениях, а на деле, в самом "живом организме права", т. е. в действующих юридических механизмах, принципах, нормах, в конечном итоге в решениях судов, иных юрисдикционных органов по конкретным жизненным ситуациям. Следовательно, "право цивилизованных народов" — это по своей общей социальной характеристике последовательно гуманистическое право (в том значении понятия "гуманистическое", когда оно означает приоритет и выс-

1 Хотя — тут же замечу — вряд ли было бы оправданно точно, "поименно", в исчерпывающем перечне обозначить "списочный состав" стран, в которых в большей или меньшей мере сформировались юридические системы указанного уровня. Даже в самых развитых в демократическом и правовом отношениях странах "право цивилизованных народов" в полном значении рассматриваемого понятия еще не утвердились и, реально существуя в тех или иных проявлениях демократически развитых стран, так или иначе уживается с иными элементами и структурами предшествующих эпох, не столь высокого цивилизационного, гуманитарного уровня.

шую юридическую значимость неотъемлемых прав и свобод человека).

Такое значение, по всем данным, имеют, как мы видели, решения судебных инстанций Великобритании в 1998—1999 гг. по делу Пиночета (а в 2000 г. также и Верховного Суда Чили), аналогичные по значимости решения Конституционного Суда и других высших судебных инстанций Германии. Как отмечается в литературе по сравнительному правоведению, в Германии вообще указанное понимание права связывается не только с правонарушениями; оно касается права в целом, распространяется и на частное право. Так "в решениях Верховного федерального суда... развивается принцип посильного возмещения ущерба в случае нарушения основных прав человека". Примечательно (и это в полной мере согласуется с идеей права цивилизованных народов), что "этот принцип Верховный федеральный суд (Германии. — С. А) защищал ссылкой на то, что (дальше приводится выдержка из решения суда. — С. А.) "почти во всех правовых системах, в которых, как и в нашей, ценности отдельной личности отводится центральное место, возмещение морального ущерба за оскорбление и унижение, физическое и моральное, признается в качестве гражданско-пра- вовой санкции"1. Вот и сейчас, в наши дни, судебные и иные государственные инстанции Германии с опорой на требования права человека решают правовую ситуацию, связанную с компенсациями за рабский труд, использованный немецкими фирмами и иными организациями при фашистском режиме.

В т о р о е , что характеризует "право цивилизованных народов" с юридической стороны, — это централь-

ное положение права как регулятора в обществе.

Центральное и с точки зрения признания общезначимости права во всем обществе, во всем "народе" (когда только и возможно гбворить о "праве народа" или "народов"). И одновременно центральное с точки зрения поло-

1 Цвайгерт К., Кётц X. Указ. соч. Т. 1. С. 34.

жения права во всем комплексе институтов и средств социальной регуляции. Прежде всего (и притом с атрибутами — "абсолютно", "безусловно") в сфере принуждения, особенно государственного, которое в гражданском обществе в условиях демократического режима должно выступать исключительно в виде правового принуждения, со всеми присущими ему характеристиками — ответственностью за персональную вину на единых для всех субъектов юридических основаниях, реализуемой только в строгих процессуальных процедурах, и т. д. Здесь требуется такая отработанность и главное — такое состояние действующих юридических форм, которые исключают из жизни общества произвол, и в особенности насилие, не допуская ни под каким видом и предлогом легализацию и использование насилия для решения жизненных проблем, в том числе и применение методов войны с использованием регулярной армии и ее тяжелой техники для решения внутригосударственных дел, конфликтов (за исключением, понятно, пресекательных и оперативных полицейских действий и военных действий в действительных ситуациях войны, впрочем, жестко "обставленных" законодательными ограничениями и процедурами).

Т р е т ь е , что характеризует современное право, — это концентрация в юридических системах развитых де-

мократических стран оптимальных юридических средств и механизмов, в том числе соединение "чистых" правовых форм с культурой прав человека, а в итоге явление крупномасштабного порядка, которое может быть охарактери-

зовано как процесс правовой конвергенции.

Это значит, что развитие правовых систем (в особенности в странах, "продвинутых" по пути модернизации, демократического развития, на Западе — в романогерманском праве и в общем, прецедентном праве) идет, хотя в разных темпах и с различными вариациями, но все же в одном направлении. Причем так, что происходит взаимное обогащение права в различных ареалах и в конечном итоге своеобразная интеграция в праве, при которой соединяются в единые правовые образования, в

целостные юридические конструкции преимущества и достижения различных сфер права, разных систем. Подчас такие преимущества и достоинства, которые, казалось бы, отличаются чуть ли не полярной противоположностью, несовместимостью.

Происходящая в настоящее время правовая конвергенция имеет общую для всех демократически развитых стран исходную "причину" мирозданческого порядка — глобальный перелом в развитии человеческой цивилизации, развитие и утверждение цивилизаций последовательно демократического, либерального типа и, значит, современного гражданского общества, центром и смыслом которого является человек, его достоинство и высокое положение в социальной системе, его неотъемлемые права.

Весьма отчетливо эта обусловленность в развитии права глубинными процессами развития общества в нынешнее время может быть прослежена в сфере публичного права. И в странах с традиционно монархической формой правления, и в странах с республиканским государственным устройством, при всем, казалось бы, качественном различии существующих здесь государственных систем вместе с развитием демократии складываются в принципе однотипные юридические режимы, основанные на принципах народовластия, свободных выборов, разделения властей, приоритета прав и свобод человека и гражданина.

Аналогичные процессы происходят в сфере частного права. Здесь наукой раскрыто в общем-то поразительное явление, которое получило название презумпция идентичности. Дело в том, что при всем многообразии, универсальности правовых средств в частном праве существуют на каждом этапе развития общества "единые правовые потребности"1, которые обусловливают необходи-

1 Например, как подмечено специалистами, все развитые правовые системы мира должны содержать нормы, защищающие права приобретателя или залогодержателя недвижимости в первую очередь от ущерба, который может быть нанесен этим правам законными, но неизвестными им притязаниями на данную недвижимость третьих лиц.

24 Восхождение к праву