Геополитика.-6
.pdfземель. В особенности любое значительное изменение и смещение в облике Земли связано с переменами в мировой политике и с новым переделом мира, новым захватом земель» (К. Шмитт. Земля и море / В кн.: Дугин А. Основы геополитики, с. 867-868).
К. Шмитт, вслед за философом географии, последователем Гегеля Эрнстом Кашем («Сравнительная география», 1845 г.) выделил
трехступенчатую схему упорядочения пространства:
1)«Потаническое время» (Э.Каш), когда человечество концентрировалось в поймах крупнейших рек–на Ближнем и Среднем Востоке–в междуречье Тигра и Евфрата, в долине р. Нил, в ассирийском, вавилонском и египетском царствах Востока;
2)Талассический период характеризовался сосредоточением главных культурных центров вокруг внутриматериковых морей, прежде всего Средиземного моря в эпоху греческой и римской античности, а также Арабского халифата и Венецианской республики;
3)Эпоха океанской культуры, начавшаяся с кругосветных плаваний и открытия Америки (Там же, с. 847).
Все эти периоды К. Шмитт объединил в один общий этап первого «номоса» Земли. Масштабы освоения пространства, начиная с эпохи античности, постоянно увеличивались. Прорыв был достигнут во время завоевательных походов Александра Македонского, которые представили современникам «новый огромный пространственный горизонт». В реальные масштабы пространства Земли в то время проникали только умы отдельных ученых. Так, например, заведующий Александрийской библиотекой Эратосфен (III – II вв. до н. э.) доказал, что наша планета имеет форму шара и правильно рассчитал местоположение экватора. В результате завоевательных походов Цезаря в I в. до н. э. была покорена Галлия, и римские легионы достигли Британских островов. В связи с этим К. Шмитт писал, что «взору предстал Северо-Запад и открылся выход к Атлантическому
181
океану. Это было первым шагом к сегодняшнему понятию европейского пространства».
Еще более мощные перемены произошли в I в. н. э. «Видимый горизонт, - продолжал К. Шмитт, - раздвинулся к Востоку и к Западу, к Северу и Югу. Завоевательные и гражданские войны заняли собой пространство от Испании до Персии, от Англии до Египта. … Письменными свидетельствами этого расширения пространства является карта мира Агриппы, география Страбона», идея философа Сенеки о достижении находящейся на Востоке Индии через постоянное движение в западном направлении (Там же, с. 862). Однако, несмотря на эти достижения, считал К. Шмитт, «у людей не было глобального представления о планете, на которой они жили,…Земля еще не была для них шаром, и они еще не исследовали великие океаны. Каждый многочисленный народ считал себя центром мира, а сферу своего владения–домом спокойствия, за пределами которого царили войны, варварство, хаос» (К. Шмитт. Новый «номос» Земли // Там же, с. 27).
К. Шмитт считал, что после падения Римской империи, распространения ислама, вторжения арабов и турок наступили «пространственные сумерки и обмеление Европы… Европа стала феодально-аграрным континентальным массивом», вся духовная культура сосредоточилась в руках церкви, духовенства, «знаменитые властители и герои этой эпохи не умели ни читать, ни писать» (К. Шмитт. Земля и море/Там же, с. 863). Однако крестовые походы познакомили рыцарей европейских государств со странами Ближнего Востока, с XIII в. началась глубокая культурная трансформация – на севере Италии складывалась новая городская культура, в Европе появились первые университеты, где кроме теологии стали изучать юриспруденцию (римское право) и медицину. Но, как считал К. Шмитт, самые грандиозные по своим последствиям изменения планетарной картины мира произошли в XVI – XVII вв. с началом кругосветных
182
путешествий и открытия Америки Христофором Колумбом в 1492 г. «Теперь, - писал К. Шмитт, - возникает в прямом смысле слова Новый мир, Новый Свет, и в корне меняется всеобщее мировосприятие… Это первая настоящая пространственная революция во всеобъемлющем смысле слова, охватившая всю землю, весь мир и все человечество». С этого момента, утверждал К. Шмитт, родился второй «номос» Земли.
Результатом пространственной революции К. Шмитт считал не просто количественный рост территорий новых частей света и новых океанов. Достижения в таких науках, как математика, физика и астрономия, связанные с именами Н. Коперника, Дж. Бруно, И. Кеплера, Г. Галилея, И. Ньютона изменили представления людей о космическом пространстве, месте Солнца, Земли и других планет. «Для того чтобы революция пространства состоялась, - писал К. Шмитт, - требуется нечто большее, чем простая высадка в неизвестной дотоле местности. Для ее совершения необходимо изменение представлений о пространстве, которое бы охватывало все уровни и области человеческого бытия, искусство, науку, технику. Огромные перемены в географическом облике Земли составляют всего лишь внешний аспект глубокого преобразования…Отныне неотвратимо наступает то, что называли рациональным превосходством европейца, духом европеизма …Он проявляется у народов Западной и Центральной Европы, разрушает средневековые формы человеческого общежития, образует новые государства, флоты и армии, изобретает новые машины и механизмы, порабощает неевропейские народы» (К. Шмитт. Земля и море/Там же, 866-867). Вторая характерная черта второго
«номоса» Земли, по мнению К. Шмитта, заключалась в освоении морского пространства. К. Шмитт особо выделил Великобританию, которая преуспела больше других европейских стран и в захвате колониальных территорий, и в установлении гегемонии своего военного и торгового флота на океанских просторах. Таким образом,
183
характерной чертой второго «номоса» Земли стала его европоцентристская структура.
В концепции «номоса» важное значение имеет ответ на вопрос, кто захватывает, делит и использует пространство. Как это вытекает из вышесказанного К. Шмиттом, после первой планетарной пространственной революции и складывания второго «номоса» Земли самыми активными из народов, населявших континенты, стали европейцы. При этом К. Шмитт обращал внимание на двойственное положение европейских государств и народов. Осуществляя беспрецедентные по масштабам захваты, европейские завоеватели оправдывались миссией распространения христианства среди нехристианских народов. В XVIII–XIX вв. задача христианской миссии превратилась в задачу распространения европейской цивилизации среди нецивилизованных в европейском понимании этого слова народов. Но К. Шмитт отмечал и другую сторону. Противопоставляя себя нехристианским народам других континентов, христианскоевропейское сообщество, как отмечал К. Шмитт, было «не стадом мирных овечек. Между собой они вели кровавые войны…Вспышки ненависти необычайны, друг друга называли убийцами, ворами, насильниками и пиратами. Отсутствует только одно единственное обвинение,…европейцы-христиане не обвиняли друг друга в людоедстве. В остальном же для обозначения злейшей, смертельной вражды привлекается все богатство языка» (К. Шмитт. Земля и море / Там же, 868). Несмотря на это, подчеркивал К. Шмитт, между собой европейские народы были едины в том, что они рассматривали неевропейскую территорию, как объект своего захвата и использования. Просуществовав более четырех веков, второй «номос» Земли был
разрушен первой мировой войной (1914-1918 гг.).
Складывание нового, третьего «номоса» Земли Шмитт связывал с развитием современной техники и выделением
184
воздушного пространства как третьего «силового поля человеческого господства и деятельности» (после суши и моря – Л. К.) (К. Шмитт. Новый «номос» Земли // там же, с. 29). После окончания второй мировой войны новый «номос» Земли дополнился еще одной характерной чертой – противостоянием Востока и Запада, которые находились в состоянии «холодной войны». Более чем полвека назад К. Шмитт предложил возможные варианты формирования третьего «номоса». Самый простой вариант, по его мнению, заключался в том, что «один из двух партнеров современного планетарного противостояния завоевывает другого. Тогда победитель станет единственным хозяином мира. В соответствии со своими планами и идеями он будет брать, делить и управлять: сушей, морем и воздухом. В результате возможностей современной техники замкнутое единство мира, кажется, придет само собой» (Там же).
Два других, предложенных К. Шмиттом варианта, основывались на идее равновесия. Их нельзя было назвать оригинальными, и, по сути, они представляли варианты «баланса сил». Второй вариант предполагал объединение усилий Великобритании и США как попытка «поддержать структуру равновесия старого «номоса» и продолжить его современным способом, приспособленным к существующим техническим средствам». Предложенный К. Шмиттом третий вариант был самым абстрактным, но, как показывает современная международная ситуация, реально достижимым: «Возможно, - писал немецкий теоретик, - что сложатся несколько блоков или больших независимых пространств, которые создадут между собой равновесие, а с ним и порядок на Земле». (К. Шмит. Новый «номос» Земли // Там же, с. 29).
2. 2. 3. 3. К. Шмитт о противостоянии Суши и Моря
Проблема противостояния двух стихий–суши и моря–являлась традиционной для многих геополитиков XIX – XX вв. Ф. Ратцель, А.
185
Мэхэн, Дж. Х. Маккиндер и др. построили свои геополитические концепции, отталкиваясь от этой идеи противопоставления двух стихий. К. Шмитт, подобно другим геополитикам, утверждал, что история человечества есть «история борьбы континентальных держав против морских держав и морских держав против континентальных держав» (К. Шмитт. Земля и море/Там же, с. 844). Но он увязал эту проблему противостояния суши и моря со своей концепцией «номоса» Земли и идеей планетарной пространственной революции. Однако при этом К. Шмитт возражал против точки зрения некоторых геополитиков, например, Дж. Х. Маккиндера, которые абсолютизировали угрозу со стороны континентальных государств установить мировое господство. В связи с этим К. Шмитт писал: «Нельзя сказать, чтобы все это было так уж неверно, однако все это относится к известной эпохе и к определенному международному положению и становится несправедливым тогда, когда из этого пытаются сделать абсолютные и вечные истины. Представление о том, что континентальная держава сможет осуществлять мировое господство на все земном шаре, было для их мировосприятия неслыханным и невыносимым» (Там же, с. 874,
875).
К. Шмитт считал, что библейский миф в книге Иова о борьбе между могущественным морским животным китом Левиафаном и таким же могущественным сухопутным животным Бегемотом, наглядно показал и само противостояние двух стихий, и методы борьбы. Например, Бегемот стремится разорвать Левиафана своими зубами и рогами, а Левиафан стремится зажать своими плавниками нос и пасть Бегемота, что, по мнению К. Шмитта, изображало блокаду, которую проводит морская держава, закрывая морские подходы к континентальной державе с целью вызвать голод.
В реально существовавшем историческом времени К. Шмитт находил массу хорошо известных примеров, начиная с эпохи
186
античности, когда контроль попеременно был то в руках морской державы, то сухопутной. Как и другие геополитики, К. Шмитт отмечал, что в дохристианскую эпоху противоборство Афин с персидской державой (Моря с Сушей), закончилось победой греков, а затем сменилось поражением Афин от континентальной Спарты, Рим (континентальное государство) боролся с Карфагеном (морское государство).
В христианскую эпоху более пяти веков (с XI до XVI вв.) символом морского господства и богатства, выросшего на морской торговле, была республика Венеция. По мнению К. Шмитта, она достигла впечатляющих результатов на поприще большой политики. « Все, что побуждало фанатичных англоманов восхищаться Англией в XVIII–XIX вв., - писал он, - прежде уже было причиной восхищения Венецией: огромные богатства, преимущество в дипломатическом искусстве, с помощью которого морская держава умеет вызывать осложнения во взаимоотношениях континентальных держав и вести свои войны чужими руками; толерантность в отношении религиозных и философских взглядов, прибежище свободолюбивых идей и политической эмиграции. Сюда относится великолепие роскошных празднеств и красота изящных искусств» (К. Шмитт. Земля и море / Там же, с. 845-846). Столь высокая оценка достижений морского государства Венеции не мешала К. Шмитту видеть стесненность и ограниченность позиций Венеции Адриатикой и Средиземным морем. Для немецкого теоретика настоящим примером «господства посредством моря» стали достижения Голландии, а затем Великобритании в период открытия новых земель, кругосветных путешествий и освоения просторов
мировых океанов.
Подлинным поворотным моментом в истории взаимоотношений Земли и Моря К. Шмитт считал технические достижения, которых достигли голландцы в кораблестроении, навигации и судоходстве в XVI–
187
XVII вв. К. Шмитт писал о «стихийном повороте к морю», который осуществлялся европейскими народами в этот и в последующие периоды и о беспрецедентном успехе в освоении морей и океанов англичан: «Англия стала наследницей…исследователей и первооткрывателей всех остальных народов Европы. Британское владычество над землей посредством моря вобрало в себя все отважные подвиги и достижения в мореплавании, содеянные немецкими, голландскими, норвежскими и датскими моряками. Правда, великие колониальные империи других европейских народов продолжали существовать и в дальнейшем. Португалия и Испания сохранили огромные владения за океаном, но утратили морское господство и контроль за морскими коммуникациями» (К. Шмитт. Земля и море/Там же, с. 859).
К. Шмитт полагал, что никаких аналогий с британским морским владычеством отыскать было невозможно. Оно представляло собой уникальное явление, а именно – «уникальную планетарную революцию пространства» (Там же, с. 860). Эта уникальность определялась следующими факторами. Во–первых, колониальные захваты и раздел заморских территорий европейцами во времени совпали с грандиозной духовной трансформацией европейского мира, религиозной войной между католицизмом и протестантизмом. К. Шмитт писал, что Испания и Португалия, шедшие первоначально в авангарде колониальных захватов и получившие поддержку Римского Папы, впоследствии были оттеснены голландцами и англичанами. Причина этого, по его мнению, была в том, что последним нужен был духовный союзник, который «по-настоящему покончил бы с образом прежней эпохи». Такой духовной основой морских сил стал кальвинизм–одно из направлений в протестантизме (там же, с. 870,
873).
188
Во–вторых, уникальность европейской революции пространства заключалась в том, что произошло действительное разделение Суши и Моря после того, как «маленький остров на северозападной стороне Европы стал центром всемирной империи благодаря тому, что оторвался от земли и сделал решительный выбор в пользу моря. В чисто морском существовании он обрел средство мирового господства» (Там же, с. 875). К. Шмитт считал, что это отделение Британских островов превратило англичан, бывших до XVI в. овцеводами в нацию «пенителей моря». «Остров перестал быть отдельно расположенным фрагментом суши, - писал К. Шмитт, - и превратился в Корабль, лежащий на якоре вблизи континента. На место старого сухопутного Номоса Земли вступил новый Номос, включающий в свою структуру освоенные пространства открытого Моря, но при этом отрывающий открытое море от континентальной массы и противопоставляющий пространство Моря пространству Суши, чтобы создать равновесие с помощью контроля над Сушей со стороны Моря» (К. Шмитт. Планетарная напряженность между Востоком и Западом и противостояние Земли и Моря» / В кн.: А. Дугин. Основы геополитики,
с. 542).
Как образом моря и нового положения Великобритании у К. Шмитта стал Корабль, так образом Суши, основой сухопутного существования, стал Дом. Для К. Шмитта Дом был синонимом таких понятий, как жилище, собственность, брак, наследство, покой и т. д. Корабль, будучи абсолютно искусственным, техническим средством передвижения в среде, враждебной человеку, олицетворялся с опасностью, злом, риском, движением. «Преодоление человеком инерционного сопротивления природы, - писал К. Шмитт, - составляющее сущность культурной или цивилизаторской деятельности, резко отличается в случае кораблестроения и освоения Моря и в случае разведения скота и строительства жилищ на суше» (Там же, с. 543). По
189
мнению Шмита, именно эти фундаментальные различия и сущностные характеристики Корабля предопределили то, что еще больше выделило Великобританию от остальных европейских стран–это развитие промышленной революции в XVIII в.: 1735 г.–первая коксовая доменная печь, 1740 г.–первая литая сталь, 1768 г.–первая паровая машина, 1786 г.-механический ткацкий станок, затем пароход и железная дорога. К. Шмитт считал, что техническая одаренность англичан не превышала одаренности других народов, которые независимо от них делали аналогичные открытия–технические открытия делались во все времена и во всех странах. «Но забываются или развиваются они–это зависит от того человеческого контекста, в котором они были сделаны. Я выражусь определеннее, - писал К. Шмитт, - технические открытия, лежащие в основе промышленной революции, только там на самом деле приведут к индустриальной революции, где сделан решительный шаг к морскому существованию» (Там же, с. 545).
Рассматривая эту проблему, К. Шмитт возражал против упрощенного понимания различий сухопутного и морского существования, демонстрируемого некоторыми его коллегами, говорившими о «морских кочевниках» и о кочевниках на лошадях и верблюдах. Он считал, что «неправомерно переносить сухопутные условия на стихию Моря. Жизненное пространство человечества в его сверхприродном, историческом смысле различается по всем параметрам
– в зависимости от того, идет ли речь о сухопутном или морском существовании. С какой бы позиции мы не смотрели на это различие – с Моря на Сушу или с Суши на Море–оно проявляется в совершенно иначе структурированном силовом цивилизационном и культурном поле; при этом надо заметить, что культура сама по себе в большей степени относится к Суше, а цивилизация к Морю, морское мировоззрение ориентировано техноморфно, тогда как сухопутное– социоморфно» (Там же, с. 545-546).
190