Экзамен зачет учебный год 2023 / Степанов Д.И / Степанов Д.И / правовая природа устава юридического лица

15

ПРАВОВАЯ ПРИРОДА УСТАВА ЮРИДИЧЕСКОГО ЛИЦА

© Д.И. Степанов 1999 г.

Все права защищены.

Опубликовано в Журнале «Хозяйство и право» 2000 №6 с.41-50.

Гражданское право России в настоящее время характеризуется стремительным развитием законодательства о юридических лицах, что вполне объяснимо исходя из существующих экономических предпосылок, а также всплеска в развитии отечественного частного права, наблюдаемого в последнее время.

Знаменательно, что даже зарубежными исследователями отмечается ошибочность бытовавшей ранее за рубежом точки зрения, согласно которой корпоративное право России находится в неразвитом состоянии, что обусловлено либо отсутствием рыночно ориентированных законов в этой сфере, либо сложностью в принятии таких законов, так как Россия перешла от царистского государства к коммунистическому режиму, а потому никогда не имела корпоративной культуры¹. Обширная дореволюционная литература, а также развитие права хозяйственных товариществ в годы НЭПа свидетельствуют, напротив, об обратном: Россия имеет не только опыт развития торговых корпораций, но и некоторую правовую традицию в этой сфере.

Современный уровень развития отечественного законодательства о юридических лицах отмечен не только высокой степенью детализации и дифференциации правовых норм, но также и критическим осмыслением со стороны теоретиков и практиков действующих правовых конструкций. Показательным в этом смысле является появление в последнее время большого числа публикаций, посвященных как критическому анализу системы действующего законодательства о юридических лицах вообще², так и рассмотрению de lege ferenda отдельных организационно-правовых форм, особенно акционерных обществ³. Стремительное развитие правовой мысли в данной сфере вызывает лишь одобрение, поскольку критический анализ позитивного права способствует не только его правильному применению, но и дальнейшему усовершенствованию законодательства, поиску и закреплению новых правовых конструкций.

Вместе с тем, доктрина гражданского права не должна останавливаться исключительно на рассмотрении позитивного права, иначе она приобретет комментаторский или критиканский характер. Развитие юридической мысли в области корпоративного права, среди прочего, предполагает также и осмысление основополагающих институтов и правовых инструментов, необходимых для функционирования юридического лица.

Особое положение в теории юридического лица занимает учение об учредительных документах, между тем, в отечественной цивилистике в этой сфере наблюдается нехватка серьезных исследований, в которых бы детально рассматривалась правовая природа учредительных документов. В качестве исключений можно выделить основательную работу Н.В. Козловой⁴, посвященную учредительному договору коммерческих организаций, которая, несмотря на изменение законодательного материала, не потеряла на сегодняшний день своего теоретического и практического значения, а также отдельные публикации различных авторов, посвященные исследованию природы уставов некоторых видов хозяйственных обществ либо договора учредителей акционерного общества⁵.

Особенностью не только отечественной, но и зарубежной доктрины в рассматриваемой сфере является отсутствие общего учения или общего понятия устава юридического лица, равно применимого к организациям различных типов. Как правило, понятие устава и его правовая природа рассматриваются отдельно применительно к хозяйственным (торговым) обществам (товариществам) и учреждениям⁶ либо сущность устава раскрывается исключительно в отношении организации определенного вида. Как следствие подобного подхода, наблюдается ситуация, при которой определение устава, выработанное применительно к одной организации, оказывается совершенно неприемлемым для организаций, созданных в иных, отличных от рассмотренной, формы, и наоборот. Именно поэтому в гражданском праве России настало время для действительно научного осмысления того, что представляет собой устав юридического лица.

В учебной и исследовательской литературе было высказано несколько точек зрения на предмет того, что представляет собой устав той или иной организации. Несмотря на то, что многие суждения основывались на исследовании природы устава отдельных организационно-правовых форм юридических лиц, они не могут быть сброшены со счетов, поскольку имеют некоторое историческое и известное познавательное значение.

Наиболее широко распространенным и исторически первым является понимание устава юридического лица как договора либо правового феномена, основанного на договоре или содержащего в себе договор (элемент договора). Такая точка зрения проводилась как дореволюционной российской цивилистикой⁷, так и зарубежной доктриной⁸. Следует отметить, что подобное понятие не претендовало на универсальный характер, а применялось исключительно в отношении юридических лиц – союзов, то есть объединений лиц, взаимосвязанных общей целью (торговых товариществ, societas), но не учреждений. При подобном понимании устав юридического лица рассматривается как особый договор, явно выраженный или подразумеваемый, который конституирует юридическое лицо путем закрепления отношений между лицами, подписавшими устав. Таким образом, из договорных отношений учредителей выводилось само существование юридического лица, а устав лишь фиксировал существование нового субъекта права, закреплял фирму, органы и другие атрибуты юридического лица. Для сохранения подобной концепции в силе с необходимостью следует, что лица, вновь принимаемые в число участников (членов, акционеров и т.д.) такого юридического лица, обязаны присоединиться к договору или заключить новый договор (принять новый устав).

Не вдаваясь в детальную критику договорной концепции понимания устава, следует отметить, что с развитием законодательства о юридических лицах и утратой практической значимости деления всех организаций на союзы лиц и учреждения, подобная концепция перестала удовлетворять целям определения устава даже применительно к хозяйственным (торговым) обществам (товариществам). С развитием гражданского оборота и распространением «компаний одного лица», создаваемых в форме

хозяйственных обществ (в отечественной терминологии) понимание устава как договорного инструмента утратило свое значение. Практика, при которой создание общества одним лицом перестало быть исключением, а, скорее, правилом, не оставила сторонникам договорной концепции устава каких-либо возможностей для основательного и аргументированного обоснования своей позиции.

Кроме того, договорная концепция понимания устава не в состоянии объяснить природу устава учреждения, понимаемого как в широком, так и в узком смысле слова. Под учреждением в узком смысле слова подразумевается особая организационно-правовая форма некоммерческой организации в отечественном гражданском праве, предусмотренная ст. 120 ГК РФ и ст. 9 Федерального закона О некоммерческих организациях⁹. Под учреждением в широком смысле слова понимается любое юридическое лицо¹⁰, создаваемое как производное от учредителей, точнее от имущества учредителей, образование, организация, созданная в результате обособления имущества или для управления выделенным имуществом. Тем самым учреждение противопоставляется союзам лиц или объединениям капиталов. Для обозначения учреждений в этом смысле нередко используется немецкое слово Stiftungen, которое включает в себя, помимо учреждений в узком смысле слова, также иные организации по управлению имуществом или осуществлению общеполезных целей¹¹, в том числе фонды и аналогичные им организации.

Осознавая невозможность применения договорного понимания устава в отношении учреждений, доктрина пришла к мысли о конструировании особой модели учредительных документов для учреждений. Так, известный немецкий юрист Л. Эннекцерус, основываясь на нормах Германского Гражданского Уложения (§81 BGB), указывает, что для возникновения учреждения необходим учредительский акт, то есть волеизъявление, которое указывает на цель учреждения, как правило, определяет, имущество, необходимое для достижения этой цели, а также содержит иные сведения¹². Таким образом, немецкая доктрина и позитивное право приходят к отрицанию возможности наличия у учреждения устава, ограничиваясь исключительно решением учредителя.

Такая позиция лишний раз свидетельствует о бесплодности договорной концепции понимания устава юридического лица, более того, она не согласуется с действующим российским правом, предусматривающим наличие у учреждений наряду с актом учредителя устава.

Особый интерес представляет предложенная Г. Цеповым концепция понимания устава, рассмотренная применительно к акционерным обществам¹³. Исходя из понимания акционерного общества как объединения капиталов, организации, а не союза лиц, Г. Цепов после блестящей критики, сопровождающейся тонким юридическим анализом, приходит к отрицанию договорной природы устава акционерного общества, а также к опровержению понимания устава как локального нормативного акта. Однако, опровергнув договорную концепцию устава в том виде, в котором она традиционно существовала, Г. Цепов, не осознавая того, предложил по сути договорное понимание устава акционерного общества, но только в ином аспекте.

Традиционное понимание устава как договорного образования сводится к идее, что в основе устава лежит договор, соглашение учредителей или нынешних участников юридического лица о его образовании или поддержании существования, продлении юридического лица. В этом случае подразумевается, что юридическое лицо есть не организация (фиктивная личность), а объединение лиц (производное от участников образование). Подобный подход применительно к акционерным компаниям подвергался в российском праве справедливой критике¹⁴, поскольку ставил под сомнение бессрочность существования юридического лица, его имущественную обособленность и ограниченную ответственность акционеров. Г. Цепов, руководствуясь положениями п.1 ст. 2 Федерального закона Об акционерных обществах¹⁵, в силу которого акционеры имеют обязательственные права по отношению к акционерному обществу, приходит к заключению, что устав акционерного общества представляет собой особый документ, который определяет конкретное содержание акционерного обязательства¹⁶. Как видно из приведенной формулировки, в данном случае происходит смена направления, вектора договорного обязательства: если в традиционной договорной концепции устав понимался как договор между учредителями или нынешними участниками, то в концепции Г. Цепова договор рассматривается как связь между акционерами, с одной стороны, и обществом, - с другой.

В доктрине отечественного гражданского права понятие договора принято рассматривать в трех аспектах: договор как сделка, то есть основание возникновения обязательства, договор как само обязательство (правоотношение), а также договор как форма такого правоотношения¹⁷. Таким образом, правоотношения между акционером и обществом могут быть квалифицированы в качестве договорных (договор как правоотношение), соответственно, устав будет рассматриваться как форма такого правоотношения, определяющая и уточняющая его содержание. Интересно, что право Великобритании, которому хотя и не известно понятие устава корпорации, рассматривает учредительные документы компании (меморандум и статьи ассоциации) как особый договор, включающий в себя два односторонних (unilateral) договора: договор между создателями компании и договор между ее акционерами (пайщиками) и самой компанией¹⁸. Такой подход очень характерен для стран Общего права, где широко распространена концепция скрытого, или подразумеваемого договора (implied contract). Однако в отечественном правопорядке, для которого форма договора и порядок его заключения имеют чрезвычайно важное значение¹⁹, подобное понимание устава является неприемлемым.

С совершенно отличных основополагающих положений исходит концепция понимания устава как локального нормативного акта. При подобном понимании устав юридического лица рассматривается как особый нормативный акт, юридическая сила которого ограничена по кругу лиц, а в отдельных случаях и по времени (если юридическое лицо создается на срок). В российской правовой доктрине происхождение такой концепции связывается с именем Д.М. Генкина, развившего подобные идеи в отношении устава кооперативной организации²⁰, а в настоящее время такая позиция поддерживается в учебной литературе²¹.

Концепция устава как локального нормативного акта отвечала потребностям советской юриспруденции, отрицавшей деление на частное и публичное право, а потому в то время являлась приемлемой. Сегодня остатки концепции локального правового регулирования можно обнаружить лишь в трудовом праве. В современных условиях при возрождении истинно частного права такая концепция не согласуется с общими положениями и содержанием действующего гражданского права. Можно повторить лишь аргументацию Г. Цепова, указывающего на ошибочность понимания устава как локального нормативного акта: ГК РФ не предусматривает права граждан и юридических лиц создавать нормы (выделено мной –Д.С.) гражданского права, неизвестно ему и понятие локального нормативного акта (см. ст. 3 ГК РФ); не основано на действующем законодательстве мнение, что устав приобретает силу как локальный нормативный акт в связи с его государственной регистрацией, поскольку в силу ст. 51 ГК РФ государственной регистрации подлежит не устав, а само юридическое лицо, изменения и дополнения в устав приобретают силу для общества и его участников не с момента их регистрации, с момента принятия в установленном законом порядке²².

Не стоит, однако, отождествлять концепцию понимания устава как локального нормативного акта с определением устава юридического лица как особого закона. Подобное понятие устава предлагалось в дореволюционной цивилистической доктрине²³ в качестве противовеса договорной концепции, причем в правоприменительной практике имелись к тому довольно значительные основания, учитывая, что все акционерные компании создавались в то время в разрешительном порядке. Создание юридического лица по соизволению суверена или государства действительно может привести к мысли, что акт инкорпорации есть особое выражение государственной воли, а устав – ее оформление, развитие и детализация. Вместе с тем, ошибочность подобного подхода, выявленная уже современниками Г.Ф. Шершеневича²⁴, дополняется на нынешнем этапе также тем, что по общему правилу юридические лица создаются в нормативно-явочном порядке, а потому оснований для такого понимания устава в настоящее время нет.

Как видно из представленного выше изложения, ни одна из описанных выше концепций не в состоянии дать удовлетворительного понятия, что представляет из себя устав как юридическое явление, в чем его правовая сущность. Несмотря на то, что многие концепции разрабатывались лишь для целей уяснения смысла устава отдельной организационно-правовой формы, развитие правопорядка выявило ошибочность таких

подходов даже в отношении отдельных типов организаций, именно поэтому в ГК РФ не предусмотрено наличие уставов у хозяйственных товариществ, поскольку в их природе все еще силен договорный момент, а потому их единственным учредительным документом является учредительный договор.

Все выше сказанное, однако, не должно приводить к мысли, что отыскание юридического смысла устава является бесплодным занятием. Человеческая мысль всегда пытается охватить собой то или иное явление, поэтому осмыслить, уяснить и понять, что же такое устав юридического лица вполне возможно, тем более это необходимо для более четкого понимания того, что представляет собой юридическое лицо в российском праве.

При всей сложности и путанице, которая наблюдается в цивилистической доктрине по поводу понятия устава, понимание этого явления лежит на поверхности, оно очевидно для любого лица, хотя бы раз сталкивавшегося с процессом подготовки уставов юридических лиц. Для создания хорошего устава необходимо изначально иметь ясное представление о его структуре; имея определенную схему построения устава несложно наполнить его конкретным содержанием. Как правило, структура устава определяется исходя из закона, устанавливающего требования к учредительным документам того или иного юридического лица. Определив структуру устава, расположение в нем тех или иных положений, приступают к наполнению устава содержанием, то есть внесению правовых конструкций, рассчитанных на применение в данном юридическом лице. При наполнении устава содержанием за основу берутся либо положения закона или иного нормативного правового акта, когда они выражены в виде императивной нормы, либо создаются построения, отличные от предписаний закона, если это допускается законом (при диспозитивных нормах), возможно, наконец, закрепление оригинальных правил поведения, не сводимых к указаниям закона или иных нормативных правовых актов.

Таким образом, процесс создания и последующего утверждения устава юридического лица предстает в виде детализации и развития того минимума правовых норм, который содержится в законе или ином нормативном правовом акте, происходит перевод абстрактных предписаний закона, равно применимых к различным юридическим лицам, в конкретную жизненную сферу. Иначе говоря, в уставе происходит реализация норм права о юридических лицах.

В современной отечественной общей теории права реализация права является одной из основополагающих категорий, при этом под реализацией права понимается претворение права в жизнь, реальное воплощение содержания юридических норм в фактическом поведении субъектов²⁵ либо само социальное поведение субъектов права, в котором воплощаются предписания правовых норм²⁶. В литературе приводится большое количество определений понятия реализации права, в которых при всех различиях подчеркивается один момент: при реализации права происходит перевод правовых предписаний из сферы объективно-правовой в жизненную, фактическую. Общепризнанным в настоящее время и не вызывающим больших дискуссий является также деление реализации права по формам на использование, соблюдение, исполнение и применение права²⁷.

Оставляя в стороне первые три формы реализации права, соответствующие традиционным видам юридических норм, необходимо остановиться на применении права, поскольку вопрос об определении правоприменительной деятельности является одним из сложнейших в общей теории права и теории гражданского права. В общей теории права под применением права понимается особая властно - организующая деятельность компетентных органов и лиц, обеспечивающих в конкретных жизненных случаях реализацию юридических норм²⁸. Таким образом, специфика правоприменения выражается в специфическом, властном характере такой деятельности и в наличии особых субъектов правоприменительной деятельности – органов исполнительной, судебной власти, а также других органов при делегировании им на то соответствующих полномочий²⁹. Подобное понимание правоприменительной деятельности является характерным для общей теории права, базирующейся, вероятно, на исследовании правоприменительной деятельности в уголовном, административном и иных отраслях публичного права.

Вместе с тем, теорией гражданского права было предложено совершенно иное понимание правоприменения, которое отражает специфику частного права. Так, в трудах Ю.Х. Калмыкова³⁰ и В.Ф. Яковлева³¹ было предложено более широкое понимание правоприменительной деятельности, отражающее специфику этой формы реализации права в рамках гражданского права. К примеру, Ю.Х. Калмыков, исходя из понимания реализации права как воплощения в поступках людей тех требований, которые в общей норме выражены в нормах права, указывает, что применение права отличается от иных форм реализации права не властным характером, а более существенным признаком – применение права предполагает также правовое регулирование, под которым понимается не только правовое воздействие (которое имеет место и при иных формах реализации права), но и сознательное нормирование общественных отношений³². Таким образом, при реализации права в форме его применения добавляется нечто новое, элемент детализации и персонифицированного воздействия правового предписания.

При ином подходе к пониманию правоприменения оказывается, что в частном праве правоприменительная деятельность вообще отсутствует либо сводиться исключительно к так называемым охранительным правоотношениям с участием государственных или управомоченных им юрисдикционных органов, а собственно субъекты частного права правоприменения не знают, они реализуют гражданское право по большей части в форме использования и исполнения, в редких случаях путем соблюдения.

Ю.Х. Калмыковым выделяется несколько особенностей применения гражданского права: применение права всегда связано с совершением участниками общественных отношений активных действий по претворению в жизнь юридических предписаний; оно осуществляется не только компетентными органами государства, но и гражданами³³. Таким образом, в гражданском праве применение права, его трансформация из абстрактных предписаний в конкретно-юридические модели, может осуществляться не только государственными органами, но и любыми дееспособными субъектами, а сама правоприменительная деятельность не ограничивается действиями государственных органов.

При рассмотрении процесса применения права принято вести речь об актах правоприменения. Под актом в юридической науке принято понимать как само действие известного субъекта, так и форму такого действия, особый документ, закрепляющий, ограничивающий либо предусматривающий то или иное действие.

Рассмотренный выше процесс создания и утверждения устава наводит на мысль, что устав юридического лица есть особый акт применения права, причем под актом в данном случае понимается документ (устав является учредительным документом). Соответственно, устав юридического лица оформляет процесс правоприменения, происходящий в момент создания юридического лица, при этом основная часть правоприменения совершается субъектами частного права, а государственный или муниципальный орган лишь завершает этот процесс, легитимируя вновь созданное юридическое лицо актом государственной регистрации. Проставление отметок на учредительных документах, кроме удостоверения факта государственной регистрации юридического лица, отнюдь не указывает на регистрацию устава, а лишь подтверждает, что с позиций действующего законодательства акт правоприменения не противоречит праву.

Исходя из указаний Ю.Х. Калмыкова, что «применение права» и «сделки» – понятия, находящиеся в одной плоскости³⁴, может возникнуть соблазн охватить понятие устава категорией более частного характера, выразить этот феномен в более привычных терминах. Думается, что такой подход ошибочен. Рассмотрение устава юридического лица как сделки, точнее формы сделки, ее корпуса, содержащего положения, позволяющего реализовать сделку, является в корне неверным, поскольку сделкой в силу ст. 153 ГК РФ признается действие, то есть одноактное поведение лица, что, очевидно, не соответствует природе устава. В качестве сделки вполне может рассматриваться акт учреждения юридического лица³⁵, однако содержание такой сделки фиксируется по общему правилу не в уставе, а в решении об учреждении, которое, за редким исключением, не является учредительным документом, а выступает правовым инструментом ad hoc. Назначение устава, даже если он определяет отдельные моменты процесса учреждения юридического лица, намного шире: устав ориентирован на оформление структуры юридического лица, которое, в принципе, должно существовать бессрочно.

Из указанного понимания устава вытекают немаловажные практические последствия, а именно: собственно устав не может признаваться недействительным по основаниям, предусмотренным для недействительности сделок, а тем более договоров. В качестве недействительных сделок могут быть признаны лишь действия учредителей по созданию юридического лица, в том числе по утверждению устава, но не сам устав.

Для признания недействительным устава необходимо доказать, что положения, содержащиеся в уставе, противоречат общеобязательным или иным императивным предписаниям закона либо прочих нормативных правовых актов, изданных на основании и в соответствии с законом.

Учитывая, что сделкой могут быть признаны лишь действия по учреждению

юридического лица, недействительность устава, если она не вытекает напрямую из неправомерности учреждения, не порочит факта создания и существования юридического лица, соответственно, признание недействительным устава, за исключением указанного случая, не должно с необходимость повлечь ликвидацию юридического лица.

Неопределенность в этом моменте, которая угадывается в проекте Федерального закона О государственной регистрации юридических лиц³⁶, приводит разработчиков законопроекта по этому вопросу в тупик: при несоответствии учредительных документов закону, выявленном после государственной регистрации юридического лица или изменений в учредительные документы, такие документы должны быть признаны недействительными, но что делать с юридическим лицом – на этот вопрос ответа в законопроекте не дается. Очевидно, что с признанием недействительным устава по указанному основанию, юридическому лицу должен быть предоставлен разумный срок, достаточный для утверждения, направления на регистрацию и собственно регистрацию устава, а также иных учредительных документов. Однако в случае, если по истечении предоставленного срока нарушения не будут устранены, юридическое лицо, поскольку оно не может существовать без учредительных документов, подлежит ликвидации по иску прокурора или регистрирующего органа³⁷.

Особую проблему для судебно-арбитражной практики составляет вопрос о возможности признания недействительным устава в части. По общему правилу, при противоречии отдельных положений устава закону, если по решению соответствующего органа юридического лица не внесены изменения в устав этой части, устав может быть признан недействительным. Однако возникает вопрос, а возможно признание недействительным части устава, не затрагивая его в целом? Представляется, что недействительным в части устав может быть признан лишь в исключительных случаях, поскольку все положения устава взаимосвязаны, а кроме того, признание недействительными отдельных разделов, которые должны содержаться в уставе юридического лица конкретной организационно-правовой формы в обязательном порядке в силу закона, делает весь устав несоответствующим закону. Вместе с тем, признание недействительными отдельных несущественных положений устава вряд ли будет иметь место на практике. Словом, общей нормой при противоречии устава закону должно быть признание его недействительным в целом.