Экзамен зачет учебный год 2023 / Об отношении русского гражданского права к римскому - Гуляев

16

Г у л я е в А. М.

Об отношении русского гражданского права к римскому

(Вступительная лекция, читанная 16 сентября 1894 г.).

Удостоенный высокой чести быть призванным к преподаванию русского гражданского права в Императорском Университете Св. Владимира не без смущения вступаю я на кафедру, с которой в продолжение последних десяти лет раздавалось слово талантливейшего из наших цивилистов, первого нашего коммерсиалиста, профессора П.П. Цитовича.

Его обширные способности, неутомимая энергия и пытливость его ума — это данные, при наличности которых обладателю их обеспечено крупное имя на поприще науки, какой бы отрасли ее он ни посвятил себя; врожденные же юридические способности П. П. определили дальнейшее направление его научной деятельности и сделали из него замечательного цивилиста. Ум трезвый и в тоже время наделенный тою фантазией, которая, по недавно высказанному мнению одного из корифеев современной юриспруденции, оказывается необходимым элементом в развитии права, П. П. Цитович является неподражаемым мастером в изложении самых темных и сложных вопросов нашего гражданского права. Живость и образность языка, каким написаны его многочисленные труды, ясность мысли и так сказать виртуозность в оперировании над вопросами права ставят П.П. в разряд элегантных юристов, в том, значении этого эпитета, в каком он употребляегся римскими юристами, в каком

он прилагается к школе французских юристов XVI века. Глубокие познания в области действующего права, не только гражданского ио и публичного, не только отечественного но и иностранного, начитаннность в юридических писателях не только современных но и старых, знакомство с историей гражданского права—как она сложилась на почве разработки источников римского права,—наконец приемы изучения права, усвоенные в Германской юридической школе,—все это в совокупности делало П. П., как никого другого, призванным к разрешению задачи, давно уже занимающей русских юристов, и до сих пор все еще не разрешенной, именно к созданию системы русского гражданского права. Работа эта была задумана П. П. еще в 70-х годах, и он приступил уже к ее выполнению, издав в 1878 г. первый выпуск I-го тома "Курса русского гражданского права". К сожалению, на этом первом выпуске, трактующем об источниках гражданского права, работа остановилась. Но и по этому фрагменту можно судить, как широко задуман был план работы, и какой замечательный по полноте и ясности изложения вклад приобрела бы отечественная юридическая литература, если бы обстоятельства не помешали автору довести Курс до конца. Что сделало бы Курсе П.П. особенно ценным—это то, что он задался целью изложить не "гражданское право будущего" ¹), a действующее русское гражданское право,— ввиду чего мы не рисковали бы встретить в Курсе изложение вопросов, не имеющих никакого отношения к русскому гражданскому праву,— явление с которым мы, к сожалению, встречаемся в некоторых попытках систематизации отечественного частного права.

Строго научное отношение к вопросам права, наблюдаемое нами в I-м выпуске Курса, проявляется в в тех конспектах, которыми П. П. наделял своих слушателей. Эти конспекты являются превосходными руководствами для изучения отдельных частей гражданского права, по требуют от изучающего гражданское право серьезного отношения к делу, побуждая к непосредственному ознакомлению с источниками. Можно только пожалеть, что связанный рамками

преподавательской деятельности П. П. не обработал в такой конспективной форме всех частей русского гражданского права.

В последние годи внимание П.П. было посвящено главным образом вопросам торгового права, глубокое и разностороннее знакомство с которым доставило теперь П. П. видную роль при разрешения практических вопросов в работах Министерства Финансов.

И вот, выступая ныне преемником столь талантливого и продуктивного юриста, я отнюдь не смотрю на это преемство как на hereditas sine sacris. Напротив, те sacra, культ которых водворился в юридическом факультете Киевского Университета со времен Неволина и затем поддерживался достойными его продолжателями,— эти sacra останутся и для меня предметом глубокого почитание: строго позитивное направление, всегда отличавшее научную деятельность юридического факультета Университета Св. Владимира является в моих глазах вернейшим залогом успешного разрешения задач преподавания и изучения права.

____________

Нам предстоит, Мм. Гг., изучать русское гражданское право, не в исторической постепенности его развития, a в том его виде, в каком оно действует, в настоящее время на большей части территории Империи. Изучение действующего права, чтобы быть научным, не может ограничиваться заучиванием текста отдельных статей, составляющих содержание 1 ч. X т. и разбросанных по другим томам Свода Законов. Нашу задачу составляет изучение начал русского гражданского права, тех принципов, которые редко выражены в тексте закона, и которые мы должны—путем толкования, путем сличения отдельных статей, путем аналогии, путем ознакомления с применением закона на практике — уловить, чтобы создать то абстрактное юридическое понятие, конкретным выражением которого является закон. Эти абстрактные юридические понятия, добытые таким путем, следует далее привести в определенную систему — в результате чего получится догматическое изучение права. Само собою разумеется, что работа такого рода не соизмерима с силами одного работника, и потому здесь требуется самое широкое разделение труда.

В области изучения русского гражданского права в указанном направлении сделано до сих пор еще очень мало, как в смысле количества затронутых вопросов, так и в смысле качества обработки вопросов, подвергшихся изучению. Между тем юриспруденция германская и французская в области изучения действующего права достигли выдающихся результатов. Материал, подлежаший изучению немецкого или французского юриста-догматика, немногим старее нашего Свода Законов; но в то время как французская и немецкая юридическая литература изобилуют и произведениями комментарного характера и обширными системами, о нашей литературе почти нет возможности и говорить: у нас нет ни полных комментариев, ни систем; a между тем обширный материал нашего Свода представляет собою благодарную почву, ожидающую еще своих делателей. Где же причивы успешной обработки права французского и немецкого и печального состояния научной разработки нашего гражданского права? Причины эти мы усматриваем в том, что новейшая французская и немецкая юриспруденция является непосредственной продолжательницей ученой деятельности юристов, посвятивших себя изучению права римского. Приемы изучения цельного и замкнутого комплекса юридических норм, заключающихся в Corpus juris civilis. вошла в плоть и кровь западного юриста, который приступил к обработке своего отечественного права, пройдя единственную цивилистическую школу—школу римского права. Могучим фактором в деле развития современной западной юриспруденции оказалось то явление, которое встречает и многих безусловных поклонников и стольких же безусловных противников, явление это—рецепция римского права. Моменты, объясняющие факт рецепции, в кодифицировавном виде, сохраняют свою силу и до настоящего времени, и в своей совокупности определяют современное значение римского права на Западе. Гражданское право Западной Европы основано в большей своей части на положениях римских; в некоторых местностях эти положения подлежат непосредственному применению на практике; наконец, на почве изучения римских источников создалась современная теория гражданского нрава. Как юридическая школа римское право сохранит свое значение и тогда, когда области его непосредственного применения, постоянно суживаясь, совершенно исчезнут. Теоретическое значение этой школы, объясняемое истори-

ческими традициями, останется навсегда в силе в Западной Европе. Основательное знакомство с теорией гражданского права, теорией сложившейся на почве источников римского права, дает западному юристу огромные преимущества в сравнении с русским юристом. На Западе юриспруденция—столь же старая дисциплина как и богословие и философия. У нас изучение права насаждается впервые Петром В.; мы получаем с запада позднейшие продукты юридического творчества, мы знакомимся сразу с теми результатами, каких достигла западная юриспруденция путем многовекового развития; самый же путь этого развития остается для нас неизвестным, как неизвествыми остаются для нас и приемы изучения юридического материала. При слабой степени образованности, при хаотическом состоянии права нельзя было и ожидать появления юридической школы, в которой дисциплинировалась бы мысль юриста, где бы приобретался навык к мышлению юридическому. Практические потребности в знании своего права удовлетворялись законоискусниками, чуждыми научного юридического образования. При ближаншем знакомстве с законодательством западной Европы у нас сложилось мнение о полной самобытности нашего права, об отсутствии какого бы то ни было влияния римского права на наши гражданские законы. Этот взгляд, формулированный столь авторитетным государственным деятелем как граф Сперанский, кажется, в значительной степени задержал развитие нашей цивилистики. "От самой древности до времен наших, писал Сперанский, ²) российское законодательство, исключая двух эпох: при Ярославе и при Петре В., действовало и возрастало собственными своими природными силами, и, может быть, одно во всей Европе ничего почти не исчерпало в общем источнике законов, в праве Римском"... "прибавить к сему должно, что другие народы вступали и гражданскую жизнь с великим наследством; мы, напротив, мы ничего почти не наследовали от римлян, и весьма мало от греков. Все богатство наше в сем роде есть наше собственное, благоприобретенное". Взгляд этот не может быть признан вполне правильным. Оставляя в стороне древнейшую эпоху развития нашего права и обращаясь к корню дей-

ствующего законодательства, к Уложению Алексея Михайловича, мы не можем не усмотреть в этом памятнике следов влияния римского права. У нас, разумеется, не может быть и речи о рецепции римского права, положения которого никогда не имели непосредственного применения на практике; и потому если влияние римского права обнаруживается на Уложении, то исключительво как результат знакомства составителей с римскими нормами, при том знакомства не непосредственного, a отраженного—чрез иноземные законодательные памятники.—Хотя таким образом для нашего старого права отпадает один из главных моментов, определяющих значение римского права на Западе, по прочие моменты остаются в силе и для нашего права, и при том чем дальше, тем более возрастает для нас значение римского права.

Сперанский, отстаивая полную самостоятельность Уложения, писал: ³) "Ни в разделении предметов, ни в судебном языке ничего вет похожего на изложение Юстинианово. В предисловии к Уложению 1649 года хотя в постановлено принимать в соображение градские законы греческих царей и хотя, быть может, что некоторые законы и действительно оттуда заимствованы, но ни в языке, ни в системе Уложения нет ничего римского, ничего Юстинианова". И это категорическое заявление Сперанскаго не может быть принято во всей полноте, и является во всяком случае слишком поспешным.—Почтенный исследователь истории вашего права профессор М. Ф. Владимирский-Буданов указал ⁴) на полуофициальную рецепцию Статута задолго до составлениях Уложения. Сопоставление отдельных артикулов и статей не оставляет сомнения в факте заимствования некоторых материй нз Статута в Уложение. Благодаря этому заимствованию римские начала, усвоенные Статутом, могли прокнуть и в Уложение; но нет осязательных следов воздействия римских начал—чрез посредство Статута: римскую или, правильнее, римско-византийскую окраску получили в Статуте такие институты, для которых нашему Уложению не было надобности реципировать чужие нормы. Посредственное воздействие римских начал на Уложение произошло чрез источники Византийские — "градские законы

греческих царей". — Нельзя не согласиться сомнением Сперанского, что в языке Уложения нет ничего похожего на изложение Юстинианово. Это совершение понятно: язык римских источников и до сего времени остается неподражаемый образцом технического юридического стиля; если современным языкам приходится делать прямые заимствования у римских юристов — для обозначения таких понятий, которые не могут быть выражены наличным запасом своих слов, — то возможно ли и ожидать. чтобы русские люди XVII века сумели передать посредством своего материала, — изобилующего выражениями для конкретных предметов, и лишенного выражений для абстрактных понятий, — положение права (посредственно) заимствованные у Юстиниана?

Что же касается утверждения Сперанского, что ни в системе, ни в распределении предметов в Уложении нет ничего Юстинианова, то нельзя не заметить, что система Уложения до известной степени напоминает систему Юстинианова Кодекса, разумеется, с значительными отступлениями от последней, объясняемыми особенностями русской жизни в сравнении с жизнью римско-византийского общества. Подобно тому как Codex начинается титулами, касающимися веры, церкви и различных сект, так и Уложение открывается вступительной главою «о богохульниках и о церковных мятежниках». Затем, как в Codex’е так и в Уложении излагаются нормы государственного права; переходной ступенью в обоих памятниках от норм государственного к нормам частного права являются постастановления, касающиеся судоустройства; X глава Уложения "о суде" соответствует в общих чертах книгам 3 — 6 Codex'a; наконец, как в Codex’е так и в Уложении в заключение излагается право уголовное. Схема Уложения таким образом не отличается резко от порядка изложения Codex'a; но в деталях оба памятника представляют значительные различия, объясняемые историческим развитием норм, заключающихся в том в в другом. Тогда как значительная часть Кодекса посвящена изложению частного права, в Уложении напротив преобладают нормы публичные. — Что касается в частности норм гражданского права в нашем Уложении, то влияние римских положений могло сказаться в области отношений наиболее подвижных, для которых мало развитой гражданский оборот не успел еще создать своих собсвенных правил,

в области отношений по обязательствам. В некоторых случаях мы встречаем в этой области почти дословные заимствования из римских источников. Такие заимствования, например, представляют собою две рядом стоящие статью в гл. X ст. 272 и ст. 273. Первая из этих статей касается случая: «а будет кто мастеровой человек возьмет у кого узорочные товары, камень, алмаз или яхонт или изумруд или лаль или или какой камень для олмажения или граниги или печати резати и небрежением тот камень разломит, или какую нибудь поруху учинит, и в том на него будут челобитчики, и на нем за тот камень взяти цену, чем сторонние люди оценят». Эта статья очевидно есть распространенная перифраза 1.13 § 5 D locati: si gemma includenda aut insculpenda data sit, eaque fracta sit... Ho замечательно, что юридические моменты—vitio materiae и imporitia facientis—сливаются в Уложении в один—"небреженьем тот камень разломит", a конкретная сторона казуса изложена в нашем памятнике с большими подробностями, чем в Дигестах.—§ 6 1. cit. дал тему для следукнцей статьи Уложения (ст. 273), касающейся случайной гибели чужого материала, подлежаицаго обработке, или отданного в ссуду: "А будет кто у него возьмет к которому нибудь времени на ссуду платье, или платье же возьмет делати портной мастер, а то платъе мышми истравит или чем испортит..." si fullo vestimenta polienda susceperit eaque mures roserint... Конкретные предположения в обоих источниках одинаковы, санкции же несколько различны.—Римские же нормы мы встречаем в статьях 274 (наем вещей), 275 (наем услуг) 276 (договор товарищества); ст. 277 и 278 по содержанию своему напоминают римские поставовления об operis novi nuntiatio и cautio damni infecti. Достойно замечания, что санкция казуса si quadrupes pauperiem fecisse dicatur, основанная на lех XII Таб., встречается в ст. 284: "и ту животину взяв у него отдати челобитчикам".—Быть может и градация ответственности, в зависимости ог моментов—хитрость, небреженье, ненарочным делом,—сложилась под влиянием римских учений о dolus, culpa, casus.

Если составители Уложения довольно свободно отнеслись к текстам источников в своих заимствованиях, применительно к бытовым условиям своего времени, то тем не менее предположение. только допускаемое Сперанским, — что быть может некоторые за-

коны в Уложения действительно заимствованы из римского права,— превращается для нас в достоверный факт заимствования.

Принимая во внимание сходство системы Уложения в общих чертах с порядком изложения в Кодексе Юстиниана представляется возможным задать себе вопрос, ограничивалось ли знакомство составителей Уложения с римскнм правом только Прохироном, или же им были известны и другие, более пространные, византийские законодательные источники? ⁵)

Обращаясь к законодательству Империи мы должны констатировать постепенноо усиливающееся влияние римского права, сначала в построении системы гражданского нашего права, a затем и в самом содержании норм. Следы влияния римского права обнаруживаются не в эпоху Петра В., как утверждает Сперанский, a в эпоху Екатерины II. Важнейшие законодательные акты Петра В., касающиеся частного права, объясняются подражанием юридическим порядкам Европы, сложившимся независимо от влияния римского права (напр. закон о единонаследии). В царствование же Екатерины II в законодательные работы вносится формирующая сила римского права, благодаря указаниям, преподанным самою Императрицей. Наказ в этом отношении имеет несравненно менее значения сравнительно с "Начертанием о приведении к окончанию комиссии проекта нового Уложения" ⁶). Ссылки на римские законы в Наказе не отличаются ни точностью, ни самостоятельностью, — тогда как в Начертании обнаруживается знакомство с самою системой Юстиниана, Императрица поучает в Начертании, что вся область права распадается на "два великие предмета": 1) положение государству и 2) положение гражданину; отсюда происходит разделение всея работы (комиссии) на две части,—право общее, право особенное. Мы видим, что это расчленение всего юридического материала, подлежащего обработке в комиссии, есть не иное что, как не совсем удачно переданное содержание § 4 J de justitia et jure, где читаем: hujus studii duae sunt

positiones, publicum et privatnra. Publicum est quod ad statum rei Romanae spectat, privatuui quod ad singulorum utilitatem pertinet. Что касается в особенности второй части этого разделения— права особенного (jusprivatum), то оно в плане Императрицы распадается на те самые категории, по которым составлены Институции: omrie jus quo utimur vel ad personas pertinet, rel adres, vel ad actiones (§ 12 J de jure naturali). В устах Императрицы эта схема гласит: "Право особенное содержит в себе: 1) лица, 2) вещи, 3) обязательства". (Если римские actiones передаются в Начертании—обязательствами, то это не должно удивлять нас: уже в парафразе Феофила мы встречаемся с объяснением, почему вторая половина 3-ей книги Институций посвящена изложению обязательств: Μήτέρές γαρ των άγωγων αί ένοχαί) — Разумеется, что эта институционная схема должна быть заполнена тем материалом, какой дает русский юридический быт и предшествующее законодательство, — в особенности в "праве лиц" и в "праве вещей (имений)". Эти отделы, и при соблюдении институционной схемы, должны были остаться наиболее самобытными. За то III-я глава—об обязательствах—представляет собою, не вполне точную, копию построения этого учения у римских юристов: "обязательства происходят от разных причин: от договоров или контрактов, аки договоров и пр.". Не трудно конечно узнать здесь разделение Гая obligationes aut ex contractu nascuntur, aut ex maleficio, aut proprio quodam jure ex variis causarum figuris. Дополнительная категория Гая превратилась в Начертании в обобщенное основание возникновения обязательств: разные причины соответствуют variae causarum figurae. Ho в дальнейшем изложении мы видим более точную передачу институционной схемы и римских определений. Обязательство определяется как «союзъ» (Juris vinculum), "откуда рождаются деяния" (obligationum substantia... in eo consistit, ut alium nobis obstringat ad dandum aliquid vel faciendum vel praestandum 1. 3 pr D de О et A). Из римского же права заимствовано и определение договора—"договор вообще есть взаимное согласие лиц обязующихся между собою" (et est pactio duorura vel plurium in idemplacitumconsensus—J. 1§ 2 D de pactis). Сообразно этим заимствованным определениям и основаниями обязательств являются: 1) договор, 2) аки-договор (quasi contractus). 3) вины (delictum) 4) аки-вины (quasi delictum). Деятельность Комиссия осталась без предположенных результатов,

и Начертание оказалось не выполненным планом, свидетельствующим только о знакомстве Императрицы с римской системой.

Сильное влияние на русское гражданское законодательство должно было оказать римское право в начале этого столетия, когда составление проекта гражданского уложения поручено было барону Розенкампфу. Не покидая мысли о составлении Уложения и сам Сперанский, в одном из писем своих говорил: "В источнике своем, т.е. в Римском праве, все уложения всегда будут сходны; но со здравым смыслом, со знанием сих источников и коренного их языка, можно почерпать прямо из них, не подражая никому и не учась ни в немецких, ни в французских университетах" ⁷). Но проект бар. Розенкалсфа не получил утверждения; a потом и Сперанский принужден был оставить мысль об уложении, и ограничился составлением свода гражд. законов. В 1828 г. Сперанский, отступив от своих первоначальных взглядов, призвав произвольность системы Юстиниановой и несовместность ее с российским законодательством, находил в этом - «одно неудобство: молодые наши законники, вместо одной должны учиться двум разным системам: российской и римской; ибо никто ни в каком государстве не должен иметь притязаний быть истинным законоведцем, не зная законов римских... но сие неудобство со временем прекратится. Не выше сил человеческих слить обе системы в одну, т.е. составить изложение римских законов по системе российского уложения, и тогда обучение их будет столь-же просто и удобно, сколь ныне оно трудно и редко бывает основательно" ⁸).

Надежды Сперанского не сбылись. Изложить римские законы в системе российского уложения конечно не выше сил человеческих, но вет сомнения, что подобное изложение, в видах облегчения молодых наших законников, не достигло бы намеченной цели — сделать обучение простым и удобным: вместо веками освященной римской системы пришлось бы изучагь римское право в порядке Уложения, которое само держится, с значительными правда отступлениями, римской системы; такое изучение римского права оказалось бы далеко не

полным, по несовершенству системы Уложения, и следовательно, преподование его не достигало бы своей цели.

Выросшие на почве римского права новейшие кодификации показали, что Сперанский был слишком строг к системе Юстиниана. Вместе с тем и в нашем гражданском законодательстве обнаружилось тяготение к римским положениям, которые получили у нас силу не путем непосредственного усвоения римских традиций, a благодаря теоретическому знакомству с гражданскими кодексами западных государств, проверивших римские положения путем продолжительного опыта. Усвоение римских норм происходило и происходит, не потому что нормы этим—римские, a потому что они представляют собою результат многовекового опыта целого ряда поколений. Усвоение объясняется не какими-нибудь внешними побудительными причинами, a ценностью содержания готовых юридических формул—non ratione imperii, sed imperio rationis. И наше законодательство новейшее, рассчитанное на общество, которое живет или начинает жить в сфере юридических понятий, свойственных человечеству на известной степени культурного развития, принуждено обратиться к тому источнику юридических норм, из которого развились европейские кодификации. При теперешнем состоянии науки гражд. права нет надобности в непосредственном заимствовании норм из источников. Известно, что римские первоисточники заслонены для новейшего юриста тою обширной литературой, которая началась со времен глоссаторов и не оскудевает до настоящего времени. Мнения, высказанные новыми учеными юристами, пользуются авторитетом, конкурирующими со взглядами римлян. Usus modernus pandectarum, основанные, правда, на римских источниках, покоится в целом своем составе, на авторитете новых юристов. Если по поводу некоторых вопросов не успела сложиться cominunis opinio, то со взглядами отдельных представителей современной юриспруденции юристу приходится в настоящее время считаться в такой же степени, как с мнениями римских классиков. Такое состояние науки в новейшее время отразилось в Системе Bekker'a, так точно как в начале этого столетия результате научного изучения римского права подверглись сводной обработке в известном комментария Глюка. И вот через призму новейших мнений римское право продолжает

оказывать влияние на совремешнные законодательства. Не могло избегнуть этого влияния и наше гражданское право.

Как ни отстаивал Сперанский полную самобытность нашего гражданского права, сколь ни считал он несовместною с нашим правом сисиему Юстиниана, однако нему самому пришлось обратиться к римскому праву, к Юстиниановой системе, к новейшим истолкованиям его норм. Нельзя же утверждать, что те программы или планы ⁹), которые были составлены Сиеранским для разработки отдельных частей гражданских законов, были результатом изучения наших законов, что они представляли собою обобщение юридических начал, извлеченных из законов. При ближайшем знакомстве с программами Сперанского не трудно заметить, что они являются результатом не индукции, a дедукции; общие положения, содержащиеся в программах, должны были получить освещение и подтверждение в ссылках на русское законодательство. Вся же конструктивная часть I ч. X т. Свода Зак. — собственная работа Сперанскаго—является очевидным результатом знакомства его с современной ему наукой гражданского праиа. В планах Сперанскаго мы опять встречаеися с институционной схемой изложения частного права. Планы испещрены римскими юридическими терминами, употребленными впрочем не всегда удачно. Так, основным разделением имуществ полагается деление их на наличгния и долговые, что будто бы соответствует римским категориям bona corporalia и bona incorporalia. "К долговым имуществам причисляются иски по обидам и ущербам в имуществе" — это справедливо; но вовсе лишено основания мнение Сперанскаго, будто бы эти иски проистекают из obligationes ex quasi contractu. Вo 2-м отделении 3-ей главы—"о приобретении наличных и долговых имуществ частными лицами"—для определения свойств согласия Сперанский находит более удобным сослаться на 1.2 D de pactis. В чем более всего отразилось влияние современного Сперанскому состояния научной разработки римского права,—это в определении права собственности. У римсквх юристов, как известно, мы не найдем определения собственности,—отсюда безконечное разнообразие новейших определений. Во время Сперанскаго в науке господствовал взгляд, отразившийся в комментарии Глюка, по кото-

рому право собственности дефинировалось как совокупность отдельных правомочий собственника. Сперанский признает всякое иное определение (напр. в Code civil и в Австр. Улож.) ложным, и, подавая определения права собственности, вносит в I ч. X т. 420 (268) ст. с описанием возникновения права собственности.