Арбитраж 22-23 учебный год / gl9
.pdf
Глава IX
О сознательности
I.
До сих пор речь шла о тех способах, которыми воля или намерение могут относиться к произведению какого-нибудь события; мы переходим теперь к рассмотрению того, какую долю могут иметь относительно такого события понимание или способность восприятия.
II.
Совершен был известный акт, и притом намеренно; этот акт сопровождался известными обстоятельствами, от этих обстоятельств зависели некоторые из его последствий и, между прочим, все те, которые были чисто физического свойства. Теперь, если мы возьмем какое-нибудь из этих обстоятельств, ясно, что человек во время совершения акта от которого произошли такие последствия, мог поступать или сознательно в отношении этого обстоятельства, или бессознательно. Другими словами, он мог знать это обстоятельство или не знать его. В первом случае акт можно назвать обдуманным относительно этого обстоятельства, в другом случае — необдуманным.
III.
Есть два пункта, относительно которых акт может быть обдуманным или необдуманным: 1) существование самого обстоятельства; 2) его существенность (materiality)5.
IV.
Ясно, что относительно времени акта такое обстоятельство может быть настоящее, прошедшее
или будущее.
V.
Акт необдуманный бывает или неожиданный, или не неожиданный. Он называется неожиданным, когда случай считается таким, что человек обыкновенного благоразумия6 и наделенный обыкновенным количеством благосклонности нашел бы нужным дать столько и такого внимания и размышления материальным обстоятельствам, что это действительно расположило бы его предотвратить совершение вредного события; не неожиданным акт бывает тогда, когда случай не считается таким, как упомянутый выше.
VI.
Далее. Предполагал человек или нет присутствие или существенную важность данного обстоятельства, может случиться, что он предполагал присутствие и существенность какого-нибудь другого обстоятельства, которого или не было, или если оно было, то было несущественно. В таком случае акт может быть назван дурно обдуманным (misadvised) относительно такого воображаемого обстоятельства, и можно сказать, что здесь был ошибочный или дурной расчет (mis-supposal).
VII.
Это обстоятельство, присутствие которого было, таким образом, ошибочно предположено, может быть существенно или способом предупреждения, или способом вознаграждения. Оно может быть названо существенным в смысле предупреждения, когда его действие или тенденция, если они существовали, могли бы предупредить вредные последствия; в смысле вознаграждения — когда это
5 См. глав. VII (Действия), § 3.
6 См. глав. VI (Чувствительность), § 12.
действие или тенденция могли бы произвести другие последствия, благодетельность которых могла бы перевесить вред других.
VIII.
Ясно, что относительно времени акта такое воображаемое обстоятельство и в том и в другом случае может быть предположено как настоящее, прошедшее или будущее.
IX.
Возвратимся к примеру, изложенному в предыдущей главе.
10.Тиррел намеревался выстрелить в том направлении, в котором выстрелил; но он не знал, что Уильям ехал так близко по этой дороге. В этом случае акт выстрела, совершенный им, был акт необдуманный относительно присутствия того обстоятельства, что король ехал так близко по этой дороге.
11.Он знал, что король ехал по этой дороге: но на том расстоянии, на котором был король, Тиррел не знал, что есть вероятность, что стрела может достать до него. В этом случае акт был необдуманный относительно существенности обстоятельства.
12.Некто намазал стрелу ядом, но Тиррел не знал этого. В этом случае акт был необдуманный относительно существования прошедшего обстоятельства.
13.В ту самую минуту, когда Тиррел спускал лук, король, скрытый от его глаз листьями какого-нибудь кустарника, быстро скакал, и притом прямо навстречу стреле — этого обстоятельства Тиррел также не знал. В этом случае акт был необдуманный относительно существования настоящего обстоятельства.
14.Так как король был вдали от двора, то никто не мог прийти перевязать его рану раньше следующего дня; Тиррел не знал этого обстоятельства. В этом случае акт был необдуманный относительно будущего обстоятельства.
15.Тиррел знал, что король едет по этой дороге, что он близко, и так далее; но, обманутый листьями кустарника, он думал, что видит пригорок между тем местом, откуда он стрелял, и тем, к которому ехал король. В этом случае акт был дурно обдуманный, происходивший от дурного расчета предупредительного обстоятельства.
16.Тиррел знал все, что выше указано, и не обманывался в расчете о каком-нибудь предварительном обстоятельстве. Но он считал короля узурпатором и предполагал, что он хотел напасть на человека, которого Тиррел считал настоящим королем и который ехал подле Тиррела. В этом случае акт был также дурно обдуманный, но происходивший от дурного расчета о
вознаграждающем обстоятельстве.
Х.
Заметим связь между намерением и осознанием. Когда самый акт есть намеренный и относительно существования всех обстоятельств, а также и относительно существенности этих обстоятельств для данного последствия — обдуманный и когда нет дурного расчета о каком-нибудь предупреждающем обстоятельстве, то это последствие также должно быть намеренным. Другими словами, обдуманность относительно обстоятельств, если при ней нет также и дурного расчета о каком-нибудь предупреждающем обстоятельстве, распространяет намеренность от акта на последствия. Эти последствия могут быть или прямо намеренные, или косвенно намеренные; но во всяком случае они могут быть только намеренные.
XI.
Продолжим прежний пример. Если Тиррел намеревался стрелять в том направлении, в котором ехал король, и знал, что король едет навстречу стреле, и знал вероятность, что король может быть ранен в ту самую часть тела, в которую он был действительно ранен, или в другую, столько же опасную и с той же степенью силы, и так далее; и если при том Тиррел не обманывался ошибочным расчетом о каком-нибудь обстоятельстве, которое бы могло предупредить выстрел, или расчетом на другое подобное предупреждающее обстоятельство, — то ясно, что он мог иметь в намерении только
смерть короля. Быть может, он не желал ее положительно, но, судя по всему, он в известном смысле имел это намерение.
XII.
То, что есть неожиданность в акте необдуманном, есть безрассудство в акте дурно обдуманном. Акт дурно обдуманный может быть безрассуден или небезрассуден. Он может быть назван безрассудным, когда случай считается таким, что человек обыкновенного благоразумия, одаренный обыкновенной долей благосклонности (благонамеренности), употребил бы столько-то и такого внимания и размышления на воображаемое обстоятельство, что это открыло бы ему несуществование, невероятность (или несущественность) этого обстоятельства и тем действительно дало бы возможность предупредить совершение вредного события.
XIII.
В обыкновенном языке, когда человек совершает акт, последствия которого оказываются вредными, о нем говорится вообще, что он действовал с хорошим или с дурным намерением, что его намерение было хорошее или дурное. Эпитеты хороший или дурной всегда, как видим, прилагаются к намерению; но это приложение их чрезвычайно часто руководится предположением, составленным о свойствах мотива. Хотя акт оказался впоследствии вредным, о нем говорят, что он сделан с добрым намерением, когда предполагается, что он исходит из мотива, считающегося хорошим; что он сделан с дурным намерением, когда предполагается, что он исходит из мотива, считающегося дурным. Но свойство преднамеренных последствий и свойство мотива, породившего намерение, суть вещи, хотя и тесно связанные одна с другой, но совершенно различные. Поэтому намерение совершенно правильно могло бы быть названо хорошим, каков бы ни был мотив. Оно могло бы называться хорошим, когда не только последствия акта оказываются вредными, но когда и мотив, породивший его, был что называется, дурной. Чтобы оправдать название хорошего, данное намерению, достаточно, если бы последствия акта могли быть благодетельного свойства, когда бы они оказались такими, какими ожидал их видеть действующий человек. Таким же образом намерение может быть дурно, когда не только последствия акта оказываются благодетельными, но и мотив, породивший его, был хороший.
XIV.
Итак, когда человек хочет называть наше намерение хорошим или дурным относительно последствий, то, если только он говорит о нем, он должен употреблять слово намерение, потому что другого слова нет. Но если человек хочет называть хорошим или дурным тот мотив, из которого наше намерение произошло, он, конечно, не обязан употреблять слово намерение: по крайней мере, столь же удобно употреблять слово мотив. Можно предположить, что он понимает мотив; и, весьма вероятно, он не понимает здесь намерения. Потому что то, что бывает справедливо об одном, весьма часто не бывает справедливо о другом. Мотив может быть хорош, когда намерение дурно; намерение может быть хорошо, когда мотив дурен; бывают ли они оба хороши, или оба дурны, или одно хорошо, а другое дурно, это, как мы увидим дальше, составляет весьма существенную разницу относительно последствий7. Поэтому гораздо лучше говорить о «намерении», когда разумеется мотив.
XV.
Пример пояснит это. Человек по зложелательству преследует вас за преступление, в котором он считает вас виновным, но в котором на деле вы не виноваты. Здесь последствия его поведения вредны: потому что они во всяком случае вредны для вас по причине стыда и опасения, которые вам приходится переносить, пока преследование продолжается; и к этому надо прибавить еще зло наказания в случае, если вы будете уличены. Следовательно, для вас эти последствия вредны; и нет никого, кому они благодетельны. Таким образом, мотив человека был, что называется, дурной, потому что зложелательство, по мнению всех, есть дурной мотив. Но последствия его поведения
7 См. глав. XII. Последствия.
были бы хороши, если бы они оказались такими, какими он их предполагал: потому что в них заключалось бы наказание преступника, а это благодетельно для всех, кто подвергается возможности пострадать от подобного преступления. Поэтому намерение — хотя и не мотив, по обыкновенному способу выражения, — могло бы назваться хорошим. Но о мотивах более подробно будет говорено в следующей главе.
XVI.
В этом же смысле намерение, бывает ли оно положительно хорошо или нет, если только оно не дурно, может называться невинным. Поэтому, хотя бы последствия оказались вредными, а мотив — каким угодно, намерение может быть названо невинным в двояком случае: 1) в случае необдуманности относительно какого-нибудь из обстоятельств, от которых зависел вред последствий; 2) в случае дурной обдуманности относительно какого-нибудь обстоятельства, которое, если бы было тем, чем оно казалось, послужило бы или к предупреждению вреда, или могло бы перевесить этот вред.
XVII.
Скажем несколько слов о приложении вышеупомянутого к римскому праву. Ненамеренность и невинность намерения оба, кажется, включались в понятие infortunium, где нет ни dolus, ни culpa. Необдуманность в соединении с неожиданностью и дурная обдуманность в соединении с безрассудством соответствуют culpa sine dolo. Прямая намеренность соответствует dolus. Косвенная намеренность, кажется, едва ли была отличаема от прямой: когда она встречалась, она, кажется, считалась также соответствующей dolus. Разделения на culpalata, levis, levissima не находят себе никаких соответствий. Что же они означают? Различение не в самом случае, а только в чувствах, которые кто-нибудь (например, судья) может быть расположен иметь относительно его, предполагая, что самый случай уже различен на три второстепенных случая другими средствами.
Слово dolus, кажется, придумано довольно плохо; слово culpa — довольно безразлично. Dolus при каком-нибудь другом случае могло бы, по-видимому, включать обман, сокрытие, тайну; но здесь оно распространяется на открытую силу. Culpa при каком-нибудь другом случае могла бы, повидимому, распространяться на всякого рода проступок (blame): таким образом, она могла бы включать и dolus.
XVIII.
Вышеприведенные определения и различения — вовсе не одно только чистое умозрение. Они способны иметь самое обширное и постоянное применение как в нравственных исследованиях, так и в юридической практике. От степени и наклонности намерения человека, от отсутствия или присутствия сознательности или дурного расчета зависит большая доля хорошего и дурного, и в особенности дурных последствий известного акта; и от этого, как от других причин, зависит в большой степени требование наказания8. Присутствие намерения относительно такого или другого последствия и присутствие сознательности относительно такого или другого обстоятельства акта составляют столько же криминативных обстоятельств, или существенных составных частей того или другого преступления: в приложении к другим обстоятельствам, сознательность дает основание для отягчения, которое может быть приложено к такому преступлению. Во всех почти случаях отсутствие намерения относительно известных последствий и отсутствие сознательности или присутствие дурной обдуманности относительно известных обстоятельств составят столько же оснований для облегчения.
8 См. глав. XV.