Экзамен зачет учебный год 2023 / ВГП1 / 2008_1 / №1-2008

ГРАЖДАНСКОЕ ПРАВО В КОММЕНТАРИЯХ­

111

щено не к собственнику, а к самому земельному участку, и это притязание реализуется независимо от того, кому он принадлежит в данный момент. В этом проявляется отсутствие в отношениях выкупа лично-обязательственной связи между собственником и государственным органом, присущей, как известно, договорным отношениям. По этой причине смена собственника земельного участка, его ликвидация не могут влечь за собой прекращение процедуры его изъятия, так как она ведется не в отношении собственника, а в отношении конкретного земельного участка.

По мнению автора, в пользу данного утверждения свидетельствуют интересные положения, содержащиеся в законопроекте, которых нет в ГК РФ и в ГПК РФ.

Вп. 19 ст. 12 законопроекта устанавливается, что наличие в производстве суда дела, связанного с оспариванием права собственности, права общей долевой или общей совместной собственности на подлежащий изъятию земельный участок и (или) расположенный на нем иной объект недвижимого имущества либо сделки с их участием, или с заявленным иным аналогичным требованием, не может служить препятствием для вынесения решения по делу об изъятии объекта недвижимости, в том числе не признается основанием для приостановления производства по данному делу.

Вуказанных случаях компенсация присуждается судом в форме денежной выплаты, и в решении суда указывается, что денежные выплаты вносятся лицом, за счет средств которого осуществляется изъятие земельного участка и (или) расположенного на нем иного объекта недвижимого имущества, на депозитный счет суда, рассматривающего спор с участием названных заинтересованных лиц. При этом суд вправе не решать вопрос о наличии прав на земельный участок и (или) расположенный на нем иной объект недвижимого имущества у соответчиков.

При рассмотрении судом дела, указанного в абзаце первом настоящей части, после того, как исполнено решение суда об изъятии объекта недвижимости, суд присуждает депонированную сумму (или ее часть в случае общей собственности нескольких лиц) лицу, которое признано судом правообладателем земельного участка и (или) расположенного на нем иного объекта недвижимого имущества по состоянию на момент его изъятия.

Данное положение законопроекта, на наш взгляд, исключает возможность толкования требования, заявляемого государственным органом в суд, как требования

опонуждении к заключению договора, поскольку из него отчетливо следует, что личность собственника по делам данной категории не имеет значения. Правовая неопределенность в вопросах принадлежности земельного участка не может служить препятствием к изъятию земельного участка. Это вполне оправданный подход, в противном случае процесс принудительного выкупа земельного участка мог бы быть без труда парализован собственником путем возбуждения судебных споров о праве собственности на него при содействии аффилированных лиц.

ВЕСТНИК ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА №1 2008 ТОМ 8

112

Обратим внимание еще на одно важное, на наш взгляд, положение законопроекта, согласно которому решение суда об изъятии земельных участков и (или) расположенных на них иных объектов недвижимого имущества подлежит немедленному исполнению, если иные сроки не установлены в решении суда. Данная норма призвана ускорить процесс принудительного выкупа земельных участков.

Вместе с тем полагаем, что и законопроекту, и ГК РФ недостает определенности в вопросах сроков осуществления изъятия земельного участка после того, как принят соответствующий судебный акт.

Дело в том, что сам судебный акт еще не является основанием для прекращения права собственности на земельный участок лица, у которого он изымается. Чтобы это произошло, необходима выплата компенсации, без которой невозможен переход земельного участка в публичную собственность, в силу прямого указания п. 3 ст. 35 Конституции РФ, согласно которой принудительное отчуждение имущества для государственных нужд может быть произведено только при условии предварительного и равноценного возмещения. До этого момента собственник продолжает сохранять титул в отношении земельного участка и соответственно нести бремя собственности, выражающееся в необходимости покрытия расходов, связанных с содержанием земельного участка, уплаты налогов, риск случайной гибели или повреждения объектов недвижимости. В условиях, когда принятое судебное решение уже совершенно определенным образом ограничивает собственника в свободном пользовании, владении и распоряжении таким участком (что следует из содержания ст. 280 ГК РФ), уклонение государственного органа от выплаты компенсации и приобретения в собственность земельного участка ведет к прямому нарушению его прав.

К тому же следует учесть, что государственный орган, выступающий в роли истца, добившегося принятия судебного акта в свою пользу, не связан обязанностью требовать его исполнения. Таким образом, реализация права на принудительное изъятие земельного участка, возникшего на основании принятого судебного решения, целиком зависит от усмотрения государственного органа, который может им воспользоваться в сроки, предусмотренные процессуальным законодательством, либо воздержаться от его использования. Очевидно, что такая неопределенность в отношениях собственности недопустима. Она не только дестабилизирует имущественные отношения, но и создает угрозу правам и законным интересам собственника, которые и без того уже подверглись стеснению.

В этой связи представляется необходимым устранить существующий пробел в законодательстве, установив достаточно сжатый срок, в течение которого судебный акт может быть исполнен. По истечении этого срока принудительное изъятие земельного участка должно становиться невозможным. Такое регулирование позволило бы дисциплинировать государственные органы, ведущие про-

ГРАЖДАНСКОЕ ПРАВО В КОММЕНТАРИЯХ­

113

цедуру изъятия, повысить их ответственность за решения, принимаемые в этой сфере, а также создать гарантии защиты прав собственника от недобросовестного использования механизма принудительного выкупа.

Обозначенная проблема в полной мере касается предстоящего изъятия земельных участков для размещения олимпийских объектов.

Заслуживают внимание также положения п. 20 ст. 12 законопроекта. В соответствии с указанной нормой в случае, если необходимый для размещения олимпийского объекта земельный участок может быть образован исключительно путем объединения двух и более земельных участков, принадлежащих на праве собственности Российской Федерации, субъектам Российской Федерации или муниципальным образованиям, находящиеся в собственности субъектов Российской Федерации и муниципальных образований земельные участки, необходимые для строительства (размещения) олимпийских объектов, подлежат безвозмездной передаче в собственность Российской Федерации.

Решения о передаче земельных участков из собственности субъектов Российской Федерации и муниципальных образований в собственность Российской Федерации принимаются соответственно уполномоченными органами исполнительной власти субъектов Российской Федерации или органами местного самоуправления, осуществляющими полномочия собственника земельных участков.

Данная норма, по сути, устанавливает обязанность субъекта Российской Федерации и муниципального образования безвозмездно передать в собственность Российской Федерации принадлежащие им земельные участки, если они окажутся необходимыми для строительства олимпийских объектов.

Однако такой подход не вполне согласуется с фундаментальным принципом собственности, сформулированным в ст. 209 ГК РФ, согласно которому собственнику принадлежит право владения пользования и распоряжения своим имуществом. Собственник вправе по своему усмотрению совершать в отношении принадлежащего ему имущества любые действия, не противоречащие закону и иным правовым актам и не нарушающие права и охраняемые законом интересы других лиц, в том числе отчуждать свое имущество в собственность другим лицам, передавать им, оставаясь собственником, права владения, пользования и распоряжения имуществом, отдавать имущество в залог и обременять его другими способами, распоряжаться им иным образом.

В Российской Федерации государственная собственность разграничена на федеральную и государственную собственность субъектов Российской Федерации. Согласно ст. 132 Конституции РФ органы местного самоуправления самостоятельно осуществляют управление муниципальной собственностью.

Таким образом, и субъект Российской Федерации, и муниципальное образование, являющиеся собственниками земельных участков, вправе самостоятельно осуществлять функции по распоряжению этими участками.

ВЕСТНИК ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА №1 2008 ТОМ 8

114

Законопроект предусматривает, что в случае возникновения необходимости использовать земельные участки, принадлежащие субъекту Российской Федерации или муниципальному образованию, они обязаны самостоятельно принять решение о передаче таких участков в собственность Российской Федерации.

Представим себе ситуацию, при которой администрация субъекта Российской Федерации или муниципального образования уклоняется от принятия соответствующего решения, поскольку оно не отвечает имущественным интересам соответственно субъекта Российской Федерации или муниципального образования.

Какой механизм принуждения должен быть задействован в этом случае? Конечно, можно предположить, что Российская Федерация должна обратиться в суд с требованием об обязании ответчика принять такой акт. Будет ли этот способ эффективен? Учитывая вышеизложенные сложности, связанные с исполнением судебных решений неимущественного характера, он может не дать желаемого результата.

Смеем предположить, что подобная ситуация может вызвать необходимость использования того же механизма принудительного изъятия, который применяется в отношениях с частными собственниками (ср. п. 2 ст. 8 и п. 3 ст. 35 Конституции РФ).

Рассматриваемая проблема затрагивает еще один важный теоретический аспект правового регулирования отношений принудительного изъятия собственности для государственных нужд, а именно: следует ли считать круг лиц, у которых может быть осуществлен принудительный выкуп имущества, ограниченным лишь частными собственниками?

Нормы ГК РФ, регулирующие порядок принудительного изъятия, не дают однозначного ответа на поставленный вопрос. В ст. 279 ГК РФ содержится наиболее общая формулировка о том, что земельный участок может быть изъят у собственника для государственных или муниципальных нужд путем выкупа. Данное положение позволяет сделать как минимум два вывода: под собственником, упомянутым в ст. 279 ГК РФ, имеется в виду как частный, так и публичный собственник или же данную норму следует толковать ограничительно, понимая, что под собственником законодатель подразумевал только частных собственников.

Постановка такой проблемы не является новой. Еще до революции российские правоведы задавались подобными вопросами, причем некоторые из них отвечали на эти вопросы положительно. М. Веницианов отмечал, что «если частная собственность подлежит действию экспроприации, то нет причины исключать отсюда собственность государства и его органических частей. Как государство, так и другие общественные союзы призваны служить общественным интересам, а потому было бы несообразно с их назначением, чтобы их собственность не подлежала действию экспроприации, и, таким образом, была бы помехой общественному интересу»7.

7  Венецианов М. Указ. соч. С. 49.

ГРАЖДАНСКОЕ ПРАВО В КОММЕНТАРИЯХ­

115

Рассматриваемая ситуация, связанная с проведением Олимпийских игр, является ярким примером необходимости законодательного урегулирования условий и порядка изъятия земельных участков у публичных собственников.

Представляется, что содержащийся в законопроекте вариант решения данной проблемы не является удачным, поскольку он полностью игнорирует самостоятельные имущественные интересы публично-правовых образований как собственников земельных участков, вменяя им в обязанность безвозмездную передачу в собственность Российской Федерации принадлежащих им земельных участков, необходимых для строительства олимпийских объектов.

Подводя итог приведенным рассуждениям, можно отметить, что в ближайшие несколько лет правовой механизм принудительного выкупа земельного участка для государственных нужд подвергнется серьезной проверке. Вполне возможно, что в процессе практического применения норм, регулирующих эту процедуру, будут выявлены новые проблемы, требующие законодательного разрешения. В любом случае предстоящие массовые изъятия земли из частной собственности в государственную позволят обогатить теоретические конструкции практическим опытом, отшлифовать правовые инструменты, применяемые в этой сфере. Важно лишь, чтобы энтузиазм властей не помешал бы им со всем вниманием и осторожностью отнестись к использованию механизма принудительного выкупа, предназначенного не только для решения общесоциальных задач, но и для защиты интересов собственников от произвольного вмешательства со стороны государства в свою имущественную сферу. Тем более не хотелось бы, чтобы этот институт был использован для перераспределения столь привлекательной в олимпийском регионе земельной собственности.

Договор об отчуждении исключительного права и лицензионный договор как формы распоряжения исключительным правом

И.С. Чупрунов

Принятие части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации вызвало весьма неоднозначные отзывы со стороны специалистов в сфере интеллектуальных прав: создателей закона обвиняли в том, что он содержит чрезмерное число административных норм, не соответствует ряду положений международных договоров Российской Федерации, да и в целом крайне далек от совершенства. Не желая вдаваться в полемику с критиками четвертой части, хочу лишь отметить один из основных и несомненных плюсов данного закона

– он не просто систематизировал, но и унифицировал нормы действовавших до 1 января 2008 г. законов, регулировавших отношения в сфере интеллектуальных прав. «Кодекс интеллектуальных прав», каковым с полным правом может называться четвертая часть ГК, привел данные нормы «к единому знаменателю», попутно избавившись от ряда существовавших в специальных законах противоречий.

Далеко не в последнюю очередь указанная «унификация» коснулась договоров о распоряжении исключительным правом – той сферы правового регулирования, где, пожалуй, наиболее заметны были различия в действовавших специальных законах. Так, в Патентном законе РФ упоминались два вида договоров о распоряжении исключительным правом: договор о передаче исключительного права и лицензионный договор, который в свою очередь мог предусматривать выдачу исключительной или неисключительной лицензии. Закону «О товарных знаках, знаках обслуживания и наименованиях мест происхождения товаров» неизвестно было такое деление лицензий на исключительные и неисключительные. Закон же «Об авторском праве и смежных правах» (ЗоАП) опе-

ГРАЖДАНСКОЕ ПРАВО В КОММЕНТАРИЯХ­

117

рировал противоречивым понятием «авторский договор»1, подразделяя все договоры о распоряжении авторскими правами на влекущие передачу (а) исключительных или (б) неисключительных прав. В этой связи следует признать, что четвертая часть ГК сделала серьезный шаг вперед на пути преодоления состояния «законодательной раздробленности», введя единую терминологию и установив общие принципы распоряжения исключительным правом на любой объект интеллектуальных прав.

Четвертая часть ГК устанавливает возможность обладателя исключительного права распорядиться им любым способом, не противоречащим закону и существу такого исключительного права, т.е. практически не ограничивает свободу договора в данной сфере. При этом ст. 1234 и 1235 ГК устанавливают две основные договорные модели распоряжения исключительным правом: (а) договор об отчуждении исключительного права, (б) лицензионный договор. Законодатель, таким образом, «примирил» две существующие в советско-российской доктрине теории2, объясняющие механизм перехода исключительного права: (1) теорию разрешения, постулирующую неразрывность связи исключительного права с его обладателем3, и (2) теорию уступки, рассматривающую исключительное право в качестве обычного предмета гражданского оборота4.

По договору об отчуждении исключительного права происходит переход исключительного права от праводателя (ауктора) к его преемнику (сукцессору), т.е. полная уступка исключительного права (теория уступки). По лицензионному договору исключительное право не переходит (абз. 2 п. 1 ст. 1233), а имеет место лишь предоставление лицензиату права использования интеллектуального продукта – исключительное же право сохраняется у первоначального обладателя (теория разрешения)5. Стоит, правда, отметить, что с теоретической точки зрения существуют определенные различия между природой прав неисключительного и исключительного лицензиата. Однако об этом более подробно будет изложено ниже, а сейчас стоит перейти к общей характеристике основных двух видов договоров о распоряжении исключительными правами.

1  Так, в литературе высказывается иногда точка зрения, согласно которой стороной авторского договора обязательно должен быть автор, иначе заключаемый договор является не авторским, а лицензионным (см.: Судариков С.А. Интеллектуальная собственность. М., 2007. С. 645).

2  Данные теории были разработаны главным образом применительно к сфере авторских прав, однако их положения могут быть экстраполированы и на исключительные права в целом.

3  См.: Антимонов Б.С., Флейшиц Е.А. Авторское право. М., 1957. С. 59; Серебровский В.И. Вопросы советского авторского права. М., 1956. С. 178–181.

4  См.: Гаврилов Э.П. Авторское право: изменения и дальнейшее развитие // Советское государство и право. 1975. № 6. С. 23; Сергеев А.П. Право интеллектуальной собственности в Российской Федерации. М., 2006. С. 273, 279.

5  Необходимо отметить, что идея о необходимости сочетания теорий уступки и разрешения является довольно распространенной в современной научной литературе.

ВЕСТНИК ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА №1 2008 ТОМ 8

118

Общая характеристика договора об отчуждении исключительного права и лицензионного договора

Прежде всего необходимо указать на то, что к указанным договорам о распоряжении исключительным правом применяются общие положения о сделках (ст. 153–181 ГК), об обязательствах (ст. 307–419 ГК) и о договоре (ст. 420–453 ГК), поскольку иное не установлено четвертой частью ГК или не вытекает из содержания или характера исключительного права. Из этого следует, что, с одной стороны, данные договоры входят в общую систему гражданско-правовых договоров и к ним применяются общие для нее правила, а с другой – они отличаются определенным своеобразием, выражающимся в наличии у них в том числе следующих специфических черт6.

Во-первых, важной особенностью договоров о распоряжении исключительным правом является то, что согласно положениям четвертой части ГК возможно существование как реальной, так и консенсуальной модели данных договоров: законодатель в ст. 1234 и 1235 ГК употребляет аналогичные словесные конструкции – «передает или обязуется передать» и «предоставляет или обязуется предоставить». Общепризнано, что разграничение между реальными и консенсуальными договорами проводится по моменту заключения договора, т.е. по моменту возникновения обязательственного правоотношения между сторонами7. Если консенсуальный договор порождает обязательство с момента достижения соглашения между сторонами (п. 1 ст. 433 ГК), то для «перфекции» реального договора требуется также передача имущества (п. 2 ст. 433 ГК)8. Реальная модель договора в первую очередь защищает интересы «передающего», так как приобретатель не наделяется правом требовать передачи9.

6  Именно поэтому необходимо с большой осторожностью пытаться применить к данным договорам положения других глав части второй ГК в порядке аналогии закона (см., напр.: Пиленко А.А. Право изобретателя. М., 2001. С. 595). Так, представляется, что нет достаточных оснований распространять действие норм об аренде на договоры о распоряжении исключительным правом (см.: Каминский В.В. Передача авторских прав по договору: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2006. С. 23).

7  Представляется, что договоры, «переносящие» право от праводателя к правопреемнику при наступлении определенного срока или условия, не могут быть квалифицированы в качестве реальных или консенсуальных. С одной стороны, преемник не может требовать передачи права до наступления указанного в договоре факта (что не характерно для консенсуальных договоров). С другой стороны, при невозможности передачи права, наступившей по вине праводателя (например, уступка данного права третьему лицу до наступления установленного договором срока/условия), контрагент будет иметь возможность требовать возмещения убытков (что несвойственно реальным договорам).

8  Подробнее см.: Хаскельберг Б.Л., Ровный В.В. Консенсуальные и реальные договоры в гражданском праве. М., 2004. С. 16–33; Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Общие положения. М., 2005. С. 315; Гражданское право: Учебник. Т. 3 / Под ред. Е.А. Суханова. М., 2005. С. 216–217.

9  См.: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Кн. 2. М., 2000. С. 632; Хаскельберг Б.Л., Ровный В.В. Указ. соч. С. 43.

ГРАЖДАНСКОЕ ПРАВО В КОММЕНТАРИЯХ­

119

По консенсуальному договору о распоряжении исключительным правом обладатель исключительного права с момента достижения соглашения по всем существенным условиям возлагает на себя обязанность по передаче данного права (предоставлению права использования). При этом у приобретателя (лицензиата) появляется право требовать совершения данной передачи, а также требовать государственной регистрации договора в случае, если она является обязательной (п. 3 ст. 165 ГК). Именно консенсуальная модель рассматриваемых договоров является более соответствующей развитой экономике и растущей динамике гражданского оборота.

При выборе сторонами реальной модели договора о распоряжении исключительным правом приобретателю (лицензиату) не предоставляется возможность предъявлять к «передающему» (лицензиару) требования о передаче (предоставлении) права. Притом, если буквально толковать п. 3 ст. 165 ГК РФ, приобретатель (лицензиат), как и при выборе консенсуальной модели договора, будет иметь возможность обязать правообладателя (лицензиара) к государственной регистрации договора в случае обязательности такой регистрации. Поэтому предоставленная законодателем участникам оборота возможность выбора между реальной и консенсуальной моделью договоров о распоряжении исключительным правом не имеет существенного значения в отношении тех договоров, которые подлежат государственной регистрации: если опять же следовать букве закона, такие договоры порождают правовой эффект именно с момента их государственной регистрации (п. 3 ст. 433, п. 6 ст. 1232, п. 4 ст. 1234 ГК)10.

Во-вторых, особенностью договоров о распоряжении исключительным правом является то, что они могут быть как возмездными (т.е. предусматривать выплату вознаграждения за отчуждение права или предоставление права пользования)11, так и безвозмездными12. При этом для возмездных договоров условие о размере вознаграждения и порядке его определения является существенным – при отсутствии такого условия договор признается незаключенным (абз. 2 п. 3 ст. 1234 ГК). Упомянутое вознаграждение традиционно уплачивается в форме (а) единовременного (паушального) платежа, или (б) роялти (т.е. процента от дохода, полученного от осуществления переданного права), или (в) сочетания того и другого13.

10  См. по этому поводу, напр.: Суханов Е.А. О видах сделок в германском и в российском гражданском праве // Вестник гражданского права. 2006. № 2. Том 6. С. 7–8.

11  Презюмируется, однако, что, если стороны не установили иного, договор все-таки является возмездным (п. 3 ст. 1234, п. 5 ст. 1235 ГК).

12  Некоторые исследователи считают данную норму четвертой части ГК нововведением, так как полагают, что по ныне действующему законодательству невозможно заключение безвозмездных договоров о распоряжении исключительным правом. Однако судебная практика не признает такие договоры автоматически недействительными. См. постановление ФАС Северо-Кавказского округа от 21 ноября 2002 г. № Ф08-4340/2002.

13  De lege ferenda можно было бы предложить придание роялти статуса обременения исключительного права: установленная договором об отчуждении исключительного права обязанность уплачивать воз-

ВЕСТНИК ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА №1 2008 ТОМ 8

120

Четввертая часть ГК не допускает применения к договору о безвозмездном отчуждении исключительного права норм о договоре дарения, выделяя его, таким образом, в самостоятельный вид договоров. Однако следует признать, что некоторые нормы гл. 32 ГК все-таки должны применяться к договору о безвозмездном отчуждении исключительного права в порядке аналогии закона. В частности, есть все основания распространить на него действие ст. 575 ГК, запретив по крайне мере заключение такого договора между коммерческими организациями14.

В-третьих, договоры о распоряжении исключительным правом в большинстве случаев являются двусторонними: обе стороны наделены и правами, и обязанностями по отношению друг к другу. Исключением является только реальный договор о безвозмездном отчуждении исключительного права, в котором на стороне приобретателя не возникает никаких обязанностей по отношению к ауктору (а также реальный безвозмездный лицензионный договор, в котором лицензиат освобожден от обязанности представлять лицензиару отчеты)15.

Договор об отчуждении исключительного права

Описав общие свойства договоров о распоряжении исключительным правом, можно перейти к непосредственному рассмотрению особенностей каждой из договорных форм.

Согласно п. 1 ст. 1234 ГК по договору об отчуждении исключительного права происходит переход исключительного права на результат интеллектуальной деятельности или средства индивидуализации в полном объеме от правообладателя к приобретателю. Правопредшественник отказывается в пользу преемника от юридической возможности использовать интеллектуальный продукт, а также запрещать третьим лицами такое использование (транслативное правопреемство как в позитивной, так и в негативной части содержания исключительного права). Таким

награждение в виде роялти должна следовать судьбе исключительного права, т.е. переходить вместе с ним при переуступке. Именно такая аналогия между рентными платежами и роялти, как представляется, в наибольшей степени соответствует интересам отчуждателя исключительного права, а также нуждам гражданского оборота в целом.

14  Применение в порядке аналогии закона норм о дарении к безвозмездному лицензионному договору невозможно, так как при выдаче лицензии имеет место не транслативное (как при дарении), а конститутивное правопреемство.

15  Таким образом, может создаться впечатление, что указанные договоры о распоряжении исключительным правом не создают никакого обязательственного правоотношения между контрагентами. Вполне вероятно, что благодаря этому обстоятельству в научной литературе будут предприняты очередные попытки отнесения указанных разновидностей договоров к категории так называемых распорядительных сделок. См.: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Общие положения. С. 281. О целесообразности использования категории «распорядительная сделка» в российском гражданском праве см.:

Суханов Е.А. Указ. соч. С. 8–26.