Основные начала (принципы) торгового процесса

Г.Ф. Шершеневич выделяет и анализирует четыре принципа торгового процесса: начало состязательности, начало устности, начало непосредственности и начало гласности.

Начало состязательности означает, что суд, учрежденный для охраны частных прав, предоставляет самим сторонам определять свои требования и выяснить фактические обстоятельства - "весь процессуальный материал идет от самих тяжущихся" (с. 65). Альтернативой началу состязательности является следственное начало, когда суд, которому стороны передали на рассмотрение свой спор, принимает все меры, чтобы определить это спорное отношение с юридической и фактической стороны.

Как подчеркивает Г.Ф. Шершеневич, во времена принятия Устава судопроизводства торгового 1832 г. гражданский процесс в России (вплоть до судебной реформы 1864 г.) был проникнут следственным началом. На этом фоне торговый процесс, построенный на началах состязательности выгодно отличался от судопроизводства общих судов. Однако судебная реформа приблизила к торговому процессу процесс гражданский, в котором также возобладали начала состязательности: суд мог приступить к производству гражданских дел не иначе, как вследствие просьбы заинтересованного лица; суд не собирал сам доказательств, а основывал свое решение исключительно на доказательствах представленных сторонами; суд не имел права постановлять решения о таком предмете, о котором не предъявлено требование, ни присуждать более того, что требовалось спорящими сторонами.

Применительно к началу устности, Г.Ф. Шершеневич отмечал, что гражданский процесс может строиться на принципе устности или на принципе письменности, в зависимости от того, имеют ли для суда юридическое значение заявления сторон, сделанные устно, или же только письменные заявления, содержащиеся в документах, подаваемых в суд. "Сравнительное достоинство того и другого принципа, - пишет Г.Ф. Шершеневич, - выражается в том, что принцип письменности обеспечивает бóльшую основательность, принцип устности - бóльшую быстроту процесса: Вполне естественно, что торговый оборот все свои симпатии отдает принципу устности, потому что быстрота процесса составляет здесь главное требование" (с. 66-67).

В книге довольно красочно описано действие принципа письменности в гражданском процессе, который в чистом виде применялся в общих судах в дореформенной России. Всякое дело начиналось исковым прошением, в котором истец должен был по пунктам изложить все свои требования, заявления и доводы. В свою очередь ответчик в письменном объяснении признавал или отвергал доводы истца. В последнем случае на объяснение ответчика истец писал новую бумагу, которая вызывала новое объяснение ответчика и т.д. Из всей бумажной массы канцелярия суда составляла докладную записку, которая сообщалась сторонам для прочтения и подписания, при этом каждая из сторон могла требовать дополнения записки. В таком виде указанная записка докладывалась секретарем суду, который принимал решение по делу исключительно на основании этого материала, не выслушивая устных объяснений сторон.

"По сравнению с таким процессом, - пишет Г.Ф. Шершеневич, - :процесс, ввседенный в коммерческих судах законом 1832 года, представлял огромные преимущества. Словесная расправа, составлявшая основной вид производства, резко отличалась от письменной переписки. Торговый процесс, по сравнению с общим, представлял все достоинства быстроты и простоты, благодаря началу устности, которое хотя и не полностью, но в значительной мере было положено в его основу". (с. 67).

В результате судебной реформы 1864 г. в гражданском процессе был проведен смешанный принцип, основанный на началах как устности, так и письменности, и для суда равное значение стали иметь все заявления и доводы спорящих сторон, как содержащиеся в письменных документах, подаваемых суду, так и сделанные в ходе словесного состязания в заседании суда. Таким образом, гражданский процесс мало чем отличался от торгового процесса.

Значение начала непосредственности Г.Ф. Шершеневич видел в том, что "суд, выслушивая сам тяжущихся, свидетелей, экспертов, воспринимает не только мысли, выраженные ими, что, конечно, могло бы быть передано ему другими, но и те непередаваемые оттенки речи и манеры держаться, которые сами по себе, независимо от содержания, внушают доверие или возбуждают сомнения" (с. 69).

В этом плане гражданский процесс в пореформенной России выгодно отличался от процесса торгового. В отличие от общего гражданского суда, который сам выслушивал спорящие стороны и расспрашивал их, сам допрашивал свидетелей, коммерческий суд, когда речь шла о необходимости свидетельских показаний, решал лишь вопрос о допустимости свидетелей по соответствующим вопросам. Что касается собственно допроса свидетелей, то он производился через отряженного члена суда, а показания, данные свидетелями, воспринимались коммерческим судом только через протокол допроса.

Начало гласности судопроизводства понималось в двояком значении: во-первых, как доступность для спорящих сторон всех действий суда, связанных с их делом, за исключением совещания судей; во-вторых, как публичность судопроизводства, открывающая для посторонних лиц возможность следить за отправлением правосудия.

До судебной реформы 1864 г. в России суд не знал гласности: "Дело велось главным образом в тайниках его канцелярии и выносилось в заседание суда лишь для соблюдения формы (с. 71). Начало гласности сначала возобладало в гражданском процессе (как результат судебной реформы) и лишь в 1866 г. начало гласности было принято законом и для коммерческих судов.