Арбитраж 22-23 учебный год / ВЭП РФ, 2019, 10

Комментарии

было бы, возможно, более правильным исходить из того, что при наличии доказательств непричинения вреда кредиторам даже в период подозрительности (а это вполне возможно помыслить) участники вправе удовлетворяться с ними в равной очереди (по существу, это модель, изложенная в п. 6.2). Однако такой вывод автором не постулируется.

При этом полагаем поспешным вывод И.В. Кокорина о том, что отдаленные во времени займы не причиняют вред кредиторам. Во-первых, в такой ситуации остается нерешенной обозначенная выше проблема номинальной недостаточной капитализации, при которой участник заранее может позаботиться о том, чтобы существенную часть его инвестиций составляли займы (это, безусловно, может причинять вред кредиторам точно так же, как если бы займы были предоставлены в период подозрительности). Во-вторых, участники во избежание понижения их в очередности попросту получат стимул оттягивать введение процедуры, чтобы не попасть в период подозрительности.

Думается, что предлагаемый подход с понижением в очередности займов, предоставленных в период подозрительности, гонясь за правовой определенностью и одновременно стремясь уберечь некоторые экономически полезные займы от поражения в правах, не достигает ни того ни другого, поскольку привязывается к случайному временнóму критерию. Займы, которые причиняют вред кредиторам (например, выданные в кризис), при их предоставлении за пределами периода подозрительности не вылавливаются изложенным подходом. В то же время правопорядок неизбежно будет вынужден начать бороться с искусственным оттягиванием введения процедуры, а также с номинальной недостаточной капитализацией.

6.5. Автоматическое понижение в очередности (субординация) всех займов участников юридического лица при банкротстве

Наконец, возможна модель автоматического понижения в очередности (субординации) всех займов участников юридического лица вне зависимости от времени предоставления, условий договора и добросовестности/недобросовестности последнего (потенциальные исключения будут обсуждаться отдельно). Многие недостатки, свойственные вышеизложенным моделям, при этом снимаются. Такой подход, однако, без прямого законодательного регулирования реализовать представляется затруднительным.

Явным преимуществом выступает отсутствие необходимости установления какихлибо дополнительных тонких критериев. В результате существенно повышается уровень правовой определенности в этой сфере (что является довольно существенной ценностью) и упрощается применение соответствующих правил. Г. Радбрух, например, рассматривал принцип правовой определенности (Rechtssicherheit) как один фундаментальных столпов права. При этом указанный принцип является такой же весомой ценностью, как и принцип справедливости (Gerechtigkeit)21.

21См.: Radbruch G. Gesetzliches Unrecht und übergesetzliches Recht // Süddeutsche Juristenzeitung. 1946. Vol. 1. S. 105–108.

39

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 10/2019

Против такого подхода обычно приводятся доводы о том, что автоматическое поражение участников несправедливо. Ввиду того, что закон не запрещает участникам вступать в гражданско-правовые отношения с юридическим лицом, в котором они являются учредителями (участниками), взгляд на соответствующие сделки должен быть таким же, как и на отношения юридического лица с любым иным третьим лицом. Очевидно, что такой подход дестимулирует кредитовать общество не только недобросовестных участников, но и вполне добросовестных и на вполне рыночных условиях. В результате поражается в правах целая категория участников-кредиторов за сам факт такого статуса, что зачастую воспринимается негативно. Однако здесь можно привести главный контрдовод, который ранее уже упоминался, — субординация, с нашей точки зрения, является не следствием наказания за какие-либо действия, а механизмом распределения рисков неудачи ведения бизнеса на лиц, имеющих контроль и бенефициарный интерес. Полагаем, что кредиторы не должны делить с участниками риски предпринимательской деятельности последних, удовлетворяясь с ними в равной очереди.

Наиболее близким к такому подходу в России является позиция Арбитражного суда Красноярского края от 10.09.2014 по делу № А33-16866/2013, в соответствии с которой теоретически возможно признание по существу любого займа участника внутрикорпоративным.

Следует отметить, что целесообразно для этого выделять на уровне закона или судебной практики отдельную очередность. При этом требования участников должны удовлетворяться, судя по всему, после кредиторов из первоначального предоставления и требований по выплате санкций (до выплаты ликвидационной квоты)22. За рубежом под требованиями из первоначального предоставления понимают прежде всего случаи безвозмездных обязательств (например, обязательства из договора дарения). Более того, такие разрозненные примеры субординации (займы участников, кредиторы из первоначального предоставления, санкции) разумно связать под единым правовым режимом субординированных кредиторов, как это сделано, к примеру, в Германии и Австрии. За рубежом такие кредиторы именуются субординированными (nachrangigen Gläbiger). Полагаем, что de lege ferenda их следует включать в реестр требований кредиторов в отдельной субординированной очередности с правом участия в собраниях кредиторов (без права голоса) и получения необходимой информации23.

Вместе с тем в рамках обозначенной модели логично предусмотреть некоторые исключения. Прежде всего для миноритарных участников. С учетом того, что в Федеральный закон от 26.12.1995 № 208-ФЗ «Об акционерных обществах» (далее — Закон об АО) и Федеральный закон от 08.02.1998 № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью» были внесены изменения, ограничивающие участников в получении информации у общества, при закреплении порога миноритарности для целей субординации требований участников необходимо учи-

22См.: определение ВС РФ от 26.11.2018 № 305-ЭС18-11840 по делу № А40-70992/2017.

23Любопытно, что в некоторых правопорядках (Литва, Латвия) имеются правила об ограничении участников (и иных аффилированных лиц) в праве голоса на общих собраниях кредиторов, но отсутствуют положения о субординации таких требований. См. об этом: Schihalejev M. Restrictions on the participation of debtor-related creditors in bankruptcy proceedings: is there a need for a new approach in Estonian law? // International Comparative Jurisprudence. 2018. Vol. 4. No. 1. P. 52–65.

40

Комментарии

тывать эти нормы, поскольку широкие информационные права участников являются одним из мотивов (не ключевых) субординации их требований. Так, в ст. 91 Закона об АО наиболее широкие информационные возможности предусмотрены для акционеров, владеющих не менее чем 25% голосующих акций общества. Представляется, что порог владения 25% доли в обществе является наиболее оптимальным, по крайней мере применительно к акционерным обществам.

Кроме того, может обсуждаться «привилегия санации» в случае, если внешние инвесторы предоставят займы в обмен на получение доли в капитале. Видные европейские ученые считают такой подход лучшей практикой (the best practice) в рамках реабилитации24. Реабилитационные процедуры остро нуждаются в деньгах, и предоставление лицам такой привилегии оправданно как стимул вкладывать средства без рисков и возможность получить в случае успеха вознаграждение в виде прибыли от бизнеса.

Таким образом, сделка debt-to-equity swap (обмен долговых обязательств на акции (доли) заемщика), которая осуществляется в формальной процедуре банкротства, может повысить эффективность реабилитационных процедур. Вместе с тем, если такие сделки совершаются вне рамок формальных процедур реабилитации, довольно сложно установить намерение санации внешнего инвестора. Однако можно себе представить ситуацию, когда кредитор — залогодержатель доли в случае дефолта обращает взыскание на долю в капитале должника, пытаясь в последующем спасти последнего. В ситуации, если будет достоверно установлено, кредитор при приобретении доли (акций) имел намерение спасти должника, следует исключать такие требования из правил о субординации.

В Германии, например, приобретатель доли должен доказать, что он имеет определенный план спасения бизнеса (dokumentierten Sanierungskonzepts). Верховный суд Германии отмечает: «Одна лишь субъективная мотивация санатора в соответствии с целью закона не может стать решающей, поскольку в противном случае законные интересы других кредиторов в своей ценности [размере требований к должнику] зависели бы только от его заявления о том, что он преследовал цель санации, и шансы кредиторов на удовлетворение своих требований лежали бы исключительно в его руках». Кроме того, суд подчеркивает: «Регулярно осуществляемый ex ante прогноз может быть релевантным только на основе документированной концепции санации, которая в то же время служит доказательством субъективной цели покупки доли участия. Однако привилегирование санационных займов не зависит от фактического успеха санации»25.

Таким образом, в настоящий момент можно признать, что ВС РФ эксплицитно признал одновременное сосуществование в российском правопорядке моделей, рассмотренных выше в п. 6.1–6.3. Нам представляется, что наиболее оптимальной является модель, описанная в п. 6.5. При этом необходимо предусмотреть исключение из правил о понижении в очередности (субординации) займов участников для лиц, имеющих не более 25% доли в обществе (уровень владения доли при этом

24См.: Stanghellini L., Mokal R., Paulus C.G., et al. Best Practices in European Restructuring — Contractualised Distress Resolution in the Shadow of the Law (September 20, 2018). URL: https://ssrn.com/abstract=3271790.

25BGH — Urteil vom 21. November 2005 — Az. II ZR 277/03.

41

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 10/2019

должен определяться на момент предоставления займа), а также для лиц, предоставивших займы в целях санации в обмен на долю в капитале, если будет достоверно установлено, что кредитор при приобретении доли (акций) имел намерение спасти должника.

7. Договорная субординация в банкротстве или внесудебный план реструктуризации?

Ключевым доводом, на основе которого Верховный Суд РФ не стал понижать (субординировать) требования участника, послужило то, что в кредитных договорах с банком содержалось условие о том, что требования участников группы компаний «Анкор» перед банком не субординируются. Исходя из этого, ВС РФ отмечает, что «включение такого условия может рассматриваться как действия, направленные на заключение впоследствии соглашения между кредиторами о порядке удовлетворения их требований к должнику (статья 309.1 Гражданского кодекса Российской Федерации). Договорившись об этом, банк (и как следствие его правопреемник) согласился с тем, что требования участников группы компаний должника могут быть ему противопоставлены без возражений по мотиву необходимости понижения их очередности. При этом не имеется каких-либо оснований полагать, что данное условие договора не применяется в процедуре банкротства. Напротив, экономические мотивы урегулирования отношений подобным образом обусловлены, в первую очередь, возможным банкротством заемщика в будущем».

Однако здесь на первый взгляд обнаруживается противоречие, ибо по разъяснениям самого ВС РФ соглашение кредиторов (п. 3 ст. 309.1 ГК РФ) о порядке удовлетворения их однородных требований к должнику создает обязательства между кредиторами, но не меняет порядок проведения процедур и очередность удовлетворения требований кредиторов, установленные Законом о банкротстве (п. 4 постановления Пленума ВС РФ от 22.11.2016 № 54 «О некоторых вопросах применения общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации об обязательствах и их исполнении»). Оставляя в стороне тот факт, что упомянутыми разъяснениями фактически отрицается договорная субординация в банкротстве, тем не менее, если исходить из ее допустимости, такие соглашения о субординации не должны затрагивать права иных кредиторов, не участвующих в заключении соглашения (в рассматриваемом случае иные кредиторы должника не участвовали в соглашении).

Кроме того, то обстоятельство, что не участвующие в соглашении кредиторы не заявили возражений о субординации, не может быть принято во внимание, ибо субординация (понижение в очередности) при наличии на то оснований должна осуществляться судом в силу закона. В Германии, например, договорная субординация требования в банкротстве возможна на базе соглашения должника и кредитора. При этом такая субординация допустима только в той мере, в которой требование, которое не подлежало субординации (удовлетворялось бы до субординированных кредиторов), становится в субординированную очередь. То есть результатом договорной субординации может быть только худший ранг удовлетворения требований. Если иное не указано в соглашении о субординации, то кре-

42

Комментарии

дитор, который его заключил, удовлетворяется после всех субординированных кредиторов26. В комментируемом деле, напротив, имеет место улучшение позиции кредитора, подлежащего понижению в очередности (субординации). Таким образом, в данном случае, на наш взгляд, о восприятии договорной субординации говорить не приходится.

Скорее, эту позицию следует рассматривать как своего рода контраргумент против субординации: если участник заранее согласовал с мажоритарным кредитором свои намерения по вливанию денег в критической (кризисной) ситуации путем займов (пусть вне формальной процедуры), его не следует понижать. Это своего рода out-of-court plan, т.е. план спасения корпорации вне формальных процедур, где так же, как и в формальной процедуре, достаточно договориться с мажоритарным кредитором.

Как мы ранее отмечали, если участник будет раскрывать намерение предоставить заем для спасения своего бизнеса (и кредиторы одобрят такие действия), это станет весомым аргументом против понижения в очередности (субординации) его требовании. В таких условиях распределять все риски только на участника было бы не вполне справедливым, поскольку соответствующее решение обсуждалось с кредиторами27. Европейские ученые, исследующие лучшие практики (the best practices) в сфере реструктуризации при несостоятельности, отмечают, что правопорядок должен стремиться создавать правовые условия для стимулирования в том числе внесудебных (out-of-court) соглашений о реструктуризации28. Если не рассматривать обсуждаемое соглашение в качестве досудебной процедуры реструктуризации (для чего не имеется каких бы то ни было законодательных оснований), то такой подход противоречит п. 3 ст. 308 ГК РФ о том, что обязательство не может создавать обязанностей для лиц, не участвующих в нем в качестве сторон (для третьих лиц). При этом преодоление мнения несогласных кредиторов относительно такого внесудебного плана (cram down) требует обсуждения вопроса о том, каким образом должны учитываться их интересы («best interests of creditors» test).

8. Равные возможности банка и участников по получению информации и влиянию на бизнес: аргумент против субординации?

Особо надлежит отметить следующий фрагмент из комментируемого определения: «По условиям кредитных договоров банк обладал всей полнотой информации о финансовом состоянии и корпоративной структуре должника и ГК «Анкор», привлеченных инвестициях, имел право прекратить финансирование либо потребо-

вать досрочного возврата кредита в случае ухудшения экономических показателей…

26См.: Frankfurter Kommentar zur Insolvenzordnung (FK-InsO). § 39. Auflage: 7. München, 2012. Rn. 14–15. S. 534 (автор комментария — S. Schumacher).

27См.: Шайдуллин А.И. Основные политико-правовые аргументы pro и contra идеи субординации займов участников юридических лиц.

28См.: Stanghellini L., Mokal R., Paulus C.G., et al. Op. cit.

43

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 10/2019

Из упомянутых и иных установленных по делу обстоятельств следует, что банк изначально имел намерение финансировать строительство объекта совместно с ГК «Анкор», являясь по сути соинвестором. Более того, в дальнейшем между банком и участниками должника велись переговоры о приобретении банком 51% долей в уставном капитале должника в счет задолженности по кредитным договорам. Таким образом, фактически банк рассматривал участников должника как своих партнеров по строительству ТЦ. В такой ситуации оснований возражать при рассмотрении настоящего спора против требований участника должника у правопреемника банка не имелось».

По существу, Верховный Суд РФ (вслед за судом апелляционной инстанции) проводит мысль о том, что положение банка по отношению к должнику не сильно отличается от мажоритарного участника — он также может влиять на него, имеет всю полноту информации. Следовательно, нельзя наказывать участника, ибо само по себе такое преимущественное положение не может оправдывать субординацию займов.

На наш взгляд, логика ВС РФ в данном случае не вполне обоснованна. Если Суд хотел подчеркнуть, что сами по себе широкие информационные возможности кредитора и его способность влиять на бизнес не могут оправдывать субординации требований29, то эта мысль заслуживала бы поддержки. Вместе с тем необходимости в постулировании такого вывода в рамках настоящего дела попросту не было — в деле не обсуждался вопрос субординации требований банка. Тот факт, что банк находится чуть ли не в равном положении с участником, скорее, дает повод говорить о потенциальной возможности субординации его требований. Однако ВС РФ из этого делает прямо противоположный вывод — требования участника не следует понижать (субординировать).

В определении также приводятся сведения о том, что у банка имелись намерения дальнейшей конвертации требований по кредитам в доли в уставном капитале. Вместе с тем, как представляется, уравнивать участника и банк, обозначая их соинвесторами, — весьма грубое упрощение. Ключевой момент заключается в том, что до конвертации своих требований банк не мог на равных извлекать прибыль из инвестиционного проекта, ограничиваясь комиссиями и процентами по кредитному договору. О каком же равноправном соинвесторстве может идти речь? Более того, возможности влияния на бизнес посредством кредитных ковенантов (особенно при отсутствии корпоративного договора с участием Банка в качестве третьего лица, имеющего законный интерес) так или иначе были более ограниченными, чем у мажоритарного участника.

9. Подтверждение факта выдачи займа решением суда — препятствие для субординации требований?

Суд апелляционной инстанции использовал также аргумент о том, что «поскольку вступившими в законную силу судебными актами подтвержден факт предостав-

29См.: Шайдуллин А.И. Основные политико-правовые аргументы pro и contra идеи субординации займов участников юридических лиц.

44

Комментарии

ления участником займов, не имеется оснований для рассмотрения разногласий

вчасти их состава и размера. Разногласия по составу касаются в том числе и недействительности сделки, поскольку если будет доказано, что заем прикрывает корпоративное финансирование, то у должника нет обязательства по его возврату

всоответствии с условиями займа»30. В данном случае подтверждается неудачность использования ст. 170 ГК РФ (притворность) для целей субординации требований участника, так как вопрос действительности сделки согласно действующим правилам противопоставимости судебных актов в деле о банкротстве31 на самом деле следовало бы рассматривать в соответствующем процессе (п. 24 постановления Пленума ВАС РФ от 22.06.2012 № 35 «О некоторых процессуальных вопросах, связанных с рассмотрением дел о банкротстве»). Вместе с тем вышестоящие суды не пошли по этому пути, справедливо указав, что «наличие решения суда… само по себе не изменяет корпоративного характера отношений между указанными лицами, которые могут быть оценены с учетом особенностей проверки обоснованности требования кредитора в рамках дела о банкротстве»32. Таким образом, субординация является вопросом очередности удовлетворения требований кредиторов, которую суд должен определять самостоятельно.

10.Выводы

Финансирование корпорации посредством займов (внешним капиталом) само по себе не может рассматриваться правопорядком как предосудительное. Выбор способа финансирования полностью должен лежать в плоскости принятия бизнесрешения. Главным аргументом в пользу субординации (понижения в очередности) займов участников является то, что лицо, совмещающее корпоративный контроль и возможности извлечения из бизнеса неограниченной прибыли, не может конкурировать наравне с кредиторами, не имеющими таких возможностей.

В судебной практике фактически признано одновременное существование трех моделей субординации: 1) субординация займов с нерыночными условиями; 2) субординация займов, предоставленных в кризисной ситуации; 3) субординация при наличии признаков недобросовестности и противоправности. Полагаем, что оптимальной моделью является автоматическое понижение в очередности всех займов участников юридического лица вне зависимости от дополнительных критериев. При этом необходимо предусмотреть исключение из правил о понижении в очередности (субординации) займов участников юридических лиц для лиц, имеющих не более 25% доли в обществе (уровень владения долей при этом должен определяться на момент предоставления займа), а также для лиц, предоставивших займы в целях санации в обмен на долю в капитале, если будет достоверно установлено, что кредитор при приобретении доли (акций) имел намерение спасти должника.

30Постановление Восьмого ААС от 07.03.2018 по делу № А81-7027/2016.

31См.: Мифтахутдинов Р.Т. Ограниченная относительность судебного акта при банкротстве: как добросовестным кредиторам защититься от необоснованного требования, подтвержденного судебным актом // Вестник экономического правосудия РФ. 2018. № 4. С. 104–125.

32Постановление АС Западно-Сибирского округа от 14.06.2018 по делу № А81-7027/2016.

45

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 10/2019

References

Belousov I.A. Subordination of Loan Claims of Corporation Members in Bankruptcy Proceedings [Podchinenie trebovaniy po zaimam uchastnikov korporatsii v dele o bankrotstve]. The Herald of Economic Justice of the Russian Federation [Vestnik ekonomicheskogo pravosudiya Rossiiskoi Federatsii]. 2018. No. 5. P. 120–169.

Buck Сh. Die Kritik am Eigenkapitalersatzgedanken. Dissertation. Stuttgart, 2005. 425 s.

Egorov A.V. Subordination of Affiliated Creditors in the Case of Bankruptcy: a Topical Challenge of the Time [Subordinatsiya affilirovannykh kreditorov pri bankrotstve: aktualnyi vyzov vremeni]. Available at: https://www.eg-online.ru/ article/382191/ (Accessed 19 September 2019).

Fogelson Yu.B. Principle of Good Faith in Russian Judicial Practice [Printsip dobrosovestnosti v rossiiskoi sudebnoi praktike]. The Herald of Economic Justice of the Russian Federation [Vestnik ekonomicheskogo pravosudiya Rossiiskoi Federatsii]. 2017. No. 9. P. 103–116.

Ismagilova G. Corporate Loan has been Included in the Register [Korporativnyi zaem vklyuchili v reestr]. Available at: https:// zakon.ru/discussion/2019/1/29/korporativnyj_zaem_vklyuchili_v_reestr__vs_smyagchil_praktiku_subordinacii_ trebovanij_uchastnikov (Accessed 19 September 2019).

Kokorin I.V. All Creditors Are Equal, but Some Are More Equal than Others. Subordination of Shareholder Loans in Bankruptcy in Russia, Germany and the USA [Vse kreditory ravny, no nekotorye ravnee drugikh. K voprosu o subordinatsii korporativnykh zaimov pri bankrotstve v Rossii, Germanii i SShA]. The Herald of Economic Justice of the Russian Federation [Vestnik ekonomicheskogo pravosudiya Rossiiskoi Federatsii]. 2018. No. 2. P. 119–137.

Meilicke W. Das Eigenkapitalersatzrecht — eine deutsche Fehlentwicklung. GmbHR. 2007. S. 225–236.

Menzel H. Gesellschaftsfremde Dritte im Eigenkapitalersatzrecht und im Recht der Gesellschafterdarlehen. Dissertation. Koeln, 2015. 151 s.

Miftakhutdinov R.T. Limited Relativity of Court Decisions in Bankruptcy: How Can Bona Fide Creditors Protect Themselves against an Unjustified Claim Approved by a Court Decision [Ogranichennaya otnositelnost’ sudebnogo akta pri bankrotstve: kak dobrosovestnym kreditoram zaschititsya ot neobosnovannogo trebovaniya, podtverzhdennogo sudebnym aktom]. The Herald of Economic Justice of the Russian Federation [Vestnik ekonomicheskogo pravosudiya Rossiiskoi Federatsii]. 2018. No. 4. P. 104–125.

Radbruch G. Gesetzliches Unrecht und uebergesetzliches Recht. Sueddeutsche Juristenzeitung. 1946. Vol. 1. S. 105–108.

Schihalejev M. Restrictions on the Participation of Debtor-Related Creditors in Bankruptcy Proceedings: Is There a Need for a New Approach in Estonian Law? International Comparative Jurisprudence. 2018. Vol. 4. No. 1. P. 52–65.

Schmidt K. Gesellschafterdarlehen im GmbHund Insolvenzrecht nach der MoMiG-Reform — eine alternative Sicht. ZIP. 2010.

Shaydullin A.I. Decrease in Priority (Subordination) of the Loans of Participants of Legal Entities in Germany and Austria [Ponizhenie v ocherednosti (subordinatsiya) zaimov uchastnikov yuridicheskikh lits v Germanii i Avstrii]. The Herald of Economic Justice of the Russian Federation [Vestnik ekonomicheskogo pravosudiya Rossiiskoi Federatsii]. 2018. No. 12. P. 116–158.

Shaydullin A.I. Main Political and Legal pro and contra Arguments of the Idea of Loan Subordination for Members of Legal Entities [Osnovnye politico-pravovye argumenty pro i contra idei subordinatsii zaimov uchastnikov yuridicheskikh lits]. The Herald of Economic Justice of the Russian Federation [Vestnik ekonomicheskogo pravosudiya Rossiiskoi Federatsii]. 2019. No. 1. P. 83–105.

Shaydullin А.I. Loan Subordination in Bankruptcy: a Hard or a Soft Model? Concerning the Justification of the Need to Subordinate the Loans of Participants (Shareholders) in a Legal Entity [Subordinatsiya zaimov v bankrotstve: zhestkaya ili myagkaya model? K voprosu ob obosnovanii subordinatsii zaimov uchastnikov (aktsionerov) yuridicheskogo litsa]. Available at: https://zakon.ru/blog/2019/1/3/subordinaciya_zajmov_v_bankrotstve_zhestkaya_ili_ myagkaya_model_k_voprosu_ob_obosnovanii_neobhodimos (Accessed 19 September 2019).

Sklovskiy K.I. Application of Law and Good Faith Principle [Primenenie prava i printsip dobrosovestnosti]. The Herald of Economic Justice of the Russian Federation [Vestnik ekonomicheskogo pravosudiya Rossiiskoi Federatsii]. 2018. No. 2. P. 94–118.

Stanghellini L., Mokal R., Paulus C.G., et al. Best Practices in European Restructuring — Contractualised Distress Resolution in the Shadow of the Law (September 20, 2018). Available at: https://ssrn.com/abstract=3271790 (Accessed

19 September 2019).

Sukhanov E.A. The Authorized Capital of a Business Entity in Modern Corporate Law [Ustavnyi kapital khozyaistvennogo obschestva v sovremennom korporativnom prave]. Civil Law Review [Vestnik grazhdanskogo prava]. 2012. No. 2. P. 4–35.

Wuest G. Wege des Glaeubigerschutzes bei materieller Unterkapitalisierung einer GmbH. DStR. 1991. S. 1388–1393.

Information about the author

Ainur Shaydullin — Consultant at the Alexeev Research Centre for Private Law under the President of the Russian Federation, PhD Student at the Institute of Legislation and Comparative Law under the Government of the Russian Federation, Master of Law (Russian School of Private Law) (e-mail: a.shaydullin.law@yandex.ru).

46

Комментарии

Константин Ильич Скловский

адвокат, профессор-исследователь НИУ «Высшая школа экономики», профессор РШЧП, доктор юридических наук

Приобретение права собственности покупателем недвижимости и его судебная защита

Комментарий к определениям Судебной коллегии по гражданским делам ВС РФ от 05.06.2018 № 5-КГ18-22, от 16.10.2018 № 5-КГ18-195

Системные связи норм о приобретении права собственности в рамках конкретных споров, вытекающих из застройки, могут быть нарушены. Для предупреждения таких нарушений следует исходить из того, что важнейшее значение для применения этих норм имеет ст. 454 ГК РФ, в силу которой продавец обязан передать владение вещью покупателю. Вокруг этого правила и должны быть выстроены все прочие нормы. В частности, если в юридический состав, достаточный для регистрации права собственности покупателя, не входит передача вещи, то сама возможность передачи вещи покупателю в рамках исполнения договора купли-продажи должна обязательно иметься; если покупатель не получил владения вещью и не имеет возможности его получить, то он не получает и притязания (иска) о признании за ним права собственности; иски о признании права собственности покупателя, допускаемые действующим правопорядком, возможны при условии владения вещью либо должны быть соединены с иском об истребовании вещи; договор об инвестиционной деятельности, если он не является договором простого товарищества, не может создать право собственности на вещь иным способом, чем это вытекает из ст. 454 ГК РФ; права из такого договора не могут быть противопоставлены вещному праву третьего лица — приобретателя вещи, с которым истец не связан договором.

Ключевые слова: приобретение права собственности, договор купли-продажи, передача вещи покупателю, инвестиционный контракт, простое товарищество, двойная продажа, регистрация права собственности, иск о признании (отсутствии) права собственности, владение вещью покупателем

47

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 10/2019

Konstantin Sklovskiy

Advocate, Research Professor at the Higher School of Economics, Professor at the Russian School of Private Law, Doctor of Laws

Acquisition of Property Rights by the Buyer of Real Estate and Its Judicial Protection

Case Comment on the Judgments of the Chamber for Civil Disputes of the RF SC No. 5-КГ18-22, 5 June 2018, and No. 5-КГ18-195, 16 October 2018

The systemic links between the provisions on the acquisition of property rights in cases arising from development may be misinterpreted. To prevent such interpretation, it should be assumed that the most important for the application of these provisions is Аrticle 454 of the Civil Code, by virtue of which the seller is obliged to convey possession of the thing to the buyer. It is around this provision that all other provisions and interpretations must be built. In particular, if the legal structure of facts sufficient for registration of ownership of the buyer does not include the transfer of possession then this transfer should be available as a part of the procedure of the execution of the contract of sale; if the purchaser has not received possession of the thing and has no way to get it, then he does not obtain a claim (suit) for recognition of his ownership rights; claims for recognition of the ownership of the purchaser permitted by applicable law are possible under the condition of the possession of the thing or must be joined with a suit for the recovery of the things; an investment agreement, if it is not a simple partnership agreement, cannot create ownership of a thing in any other way than as it follows from Аrticle 454 of the Civil Code; the rights from such an agreement cannot be opposed to the proprietary right of a third party acquirer of a thing with whom the plaintiff is not bound by a contract.

Keywords: acquisition of ownership, purchase and sale agreement, convey of the thing to the buyer, investment contract, simple partnership, double sale, registration of ownership, claim for recognition of the right (absence) of ownership, possession of the thing by the buyer

Вопросы, обсуждаемые далее, были подняты в таком споре.

В2015 г. между застройщиком и К. был заключен предварительный договор, по условиям которого застройщик обязался заключить с К. в будущем договор куплипродажи квартиры. Оплата была произведена К. сразу после заключения договора.

Вфеврале 2016 г. К. и застройщик подписали соглашение о передаче квартиры во владение К. в качестве обеспечения обязательства. К. вселился в квартиру и провел в ней отделочные работы.

Всвязи с тем, что право собственности на квартиру не было зарегистрировано, К. обратился в суд, который признал за ним право собственности на квартиру.

Решение было исполнено, право собственности зарегистрировано.

Верховным Судом РФ дело направлено на новое апелляционное рассмотрение в связи с тем, что решение затрагивает права С.

С. ранее заключил инвестиционный контракт с иной фирмой, у которой был договор с застройщиком об участии в строительстве того жилого дома, в котором

48